Соборище 2. Авангард и андеграунд новой литературы

Джессика

 
Джессика танцует, и стук ее каблуков, отбивающих пол, звучен и дерзок,
как ассамблея лучших стихов. Она словно нимфа из снов изголодавшихся
по женщине моряков. Она танцует, и мне, право, не хватает слов, рвется
наружу сердце, некогда запертое на засов. Ее всяк пустил бы в свой альков,
и джентльмен влюбленный и гладиатор и даже священник, что стоит на
страже Богов,
 
 
Но она танцует в хмельном угаре кабацкого застолья, потерявшаяся
где-то посреди миров, танцует для пьяных, безнравственных мужиков,
заблудших в этот край, избавившись от оков, она танцует для лицедеев и
дураков. Стрелка часов
 
 
Показывает: Двенадцать ночи. Она снимает каблуки, отталкивает от
себя омерзительных и пьяных мудаков, стремящихся достать купюры из
кошельков и предложить ей воплотить с ними весь спектр сексуальных
грехов. Джессика получает пару неблагодарных шлепков от этих чудаков и
спешит собраться домой, в свой кров…
 
 
По пути из бара до дома она видит мост, что настолько высок, что едва ли
не касается облаков. Джессика взбирается на него и, взобравшись, пишет:
 
 
«Прости меня, мама, я желала в этом краю обрести любовь, а встречала
лишь обманщиков и скотов. Мечтала о торжественном, благоговейном
звуке фанфар и меня встречающих колоколов, мечтала о сцене и шла на ее
зов, но меня приветствовал лишь гул бесчинствующих мертвецов.
 
 
Самое время простится, мне более не хватает строф…»
 
 
Джессика делает шаг и сбрасывается в бездну, чувствуя жар погребальных
костров… Ее находят через три дня мертвой, где-то на окраине, средь
смрада зловонных песков, средь чистилищ и Богом забытых городов…
 
 
Но я-то точно знаю, что где-то на периферии миров она все так же танцует
свой танец и на паркете остаются отпечатки ее следов… Я-то точно
знаю: где-то на периферии миров, она обрела свою любовь, не встречая
обманщиков и скотов. И где-то там, так же посреди миров
 
 
Для нее звучит торжественный и благоговейный звук фанфар да
колоколов. Она повелительница сцены, ибо всегда шла на ее зов.
 
 
Но это реальность
 
 
Где-то там
 
 
Посреди миров…
 

Сколько жизни кругом!

 
Под моим каблуком целый мир покоится – многогранен, многолик,
невесом. Сколько жизни кругом! Философии, которую не обуздать ни под
хмелем, ни под коньяком, ни под терпким ромом, ни под наркотическим
табаком, сколько жизни кругом, что пленительней всякого сна, что
необузданней, чем фантазии под косяком.
 
 
Откровения мне в руки вверены, я могу рассуждать и про любовь, и
про Содом, леса гремучие мне по колено, мне по мускулам усладой
разливается малиновый стон! Создание этого Мира, Богу, несомненно,
удалось! Но наверняка с превеликим трудом.
 
 
Ведь сколько жизни кругом!
 
 
Хочется отправиться в горы с рюкзаком, взять в спутники лишь солнце,
и идти, с ветерком, хочется, чтобы свет закипал топленым молоком и
чтобы ласково струились сквозь облака златокудрые лучи, отпущенные
с поднебесья Богом, и все благоухало кругом. Хочется почувствовать
единение со своей землей, как будто каждый лепесток и лик леса был мне
ранее знаком.
 
 
Посмотри, обернись, ни гроша не стоит тоска, коей ты заклеймен,
понаблюдай за водной ряби переливом, пройдись по нашим полям
бескрайним босиком, понаблюдай за величественным лесным массивом.
 
 
Он тоже, знай, в тебя влюблен!
 
 
Ты распластай свои объятья миру, коль в этот мир судьбой ты приглашен,
будь добродетельней и лиру свою ищи во всем, что видишь ты кругом!
Будь милосерднее, добрее, и никогда ты не жалей о том, что был влюблен,
пылал неудержимо, как будто Бог пригрел своим крылом! И никогда ты не
жалей о прошлом, ты не тоскуй, упиваясь, о былом, ты в настоящем – и в
этом счастье! Взгляни же ты.
 
 
Сколько жизни кругом!
 
 
Взгляни, как бесконечна красота природы. Ощути, как ненасытны
рассветы, дурманы-восходы, посевы и их всходы, томление солнца,
свежесть грозы, как прекрасен космический сумрак и пламень падающей
с неба звезды!
 
 
Взгляни, как прекрасны и хвои и березы, и скромные ромашки и пряные
розы, как чист и свеж воздух, как ненасытно щебечут птицы и стрекозы,
посмотри, как трепетны влюбленных лиственниц грезы, насколько
ласкова капля росы, капля, что упоенно наслаждается лепестком.
 
 
И ты – часть мозаики в пазле мировом.
 
 
Посмотри, как горы наслаждаются на шапках своих снега серебром, как
будто Бог драгоценную пыль смахнул с небес своим величественным
рукавом.
 
 
Да посмотри же ты,
 
 
Сколько жизни кругом!
 

Гладиатор

По мотивам фильма «Гладиатор» Риддли Скотта

 
Идущие на смерть приветствуют тебя, ликуй, ликуй, Владыка! Воинам
дробит кости сумасбродная тоска, бесчинствует беспощадная битва.
Лезвием глотки рассекает бритва. Гладиаторы умирают тихо на пьедестале
поруганного бытия, в последнем бою, под шум арены, внимая безумству
восторженного крика.
 
 
Идущие на смерть приветствуют тебя, оставившие свои семьи и молитвы
для святого лика, идущие на смерть, те, чья судьба отъявленна и дика, те,
чья судьба без Бога и креста проносится в бою, короче мига.
 
 
Догорает безмятежное зарево, промелькнет луч света в обреченных на
смерть глазах, а завтра новое утро, новый бой, а завтра все заново: влачить
тяжбу палача да плоть воинов на мечах. В груди сердце замерло, дай в
последний раз осмотреть, как кровью залило
 
 
Низверженный Рим, которому предстоит еще в огнях погребальных
истлеть. Догорает безмятежное зарево в сумраке багрового румянца
закатного, Бог поделится с усопшими новым знанием да отмолит грехи,
снизойдет благодатью – таково оно, с миром прощание.
 
 
Гладиаторы, падшие, останутся в истории лишь неоправданным
ожиданием, не сольют для них священные изваяния, они останутся навек
лишь Божьим подаянием, припавшим к земле замертво.
 
 
Он так и останется Генералом названным, что тяжбами боя изнурен.
Но, быть может, это свобода от этого мира – он погиб, а значит – он
освобожден. Сильнейший из всех существующих воинов, Гладиатор,
миссия пытливого нрава, скорбь времен, знай, ты даже смертью не
покорен!
 
 
Ибо что смерть тому, кто
Заживо
 
 
Погребен…
 

Брату

 
Я знаю, брат, тебе нравятся златокудрые и длинноногие, стройные
станы, души босоногие, жемчуг кожи, нежные, черноокие, кокетливые и
высокие. Я знаю, тебе нравятся женщины, что в мыслях глубокие. Сердца
многоликие…
 
 
Может быть, в женщине – самое главное – глаза? Чтобы были темнее
сажи и пленяли тебя? А может, главное, чтобы они сияли как океанской
глади бирюза?
 
 
Может, самое главное, чтобы она горела с тобой, как свеча, давала
вдохновения и чтобы пленяла ее красота? А может, в женщине важна
обывательская простота или просто скромность и чистота, чтобы свет
очага, ухоженный дом, теплая ласковая рука, которая приласкает в
минуты тоски и даст чуда и добра?
 
 
А может, лучше пусть бессовестная курва, развратная бестия, воплощение
сумасшествия, все соки источит из тебя, зато ее стан подарит тебе ночи
сексуальных перверсий, после которых ты и сам бы стал воплощением
бесчестия!
 
 
А может, главное, чтобы она была твоей веры, социального статуса и вы
совсем не различались конфессиями? А может, к черту теории, просто
необходимо сыскать равновесия?!
 
 
Главное, брат, чтоб, когда повсюду смрад и суета – тебе уютно с ней и
чтобы только тебе одному была вверена сердца ее нагота!
 
 
Брат, пусть твоя женщина засыпает и просыпается с именем твоим на
устах, пусть ценит тебя не за карат на перстах, а за твое обнаженное
естество… Пусть будет добродетельна, ласкова и проста.
 
 
Главное, чтобы тебе было хорошо с ней, чтобы она просто была
отражением тебя… И когда ты спрашиваешь у меня: «Какова женщина
мечта? Как понять, моя ли она навека?» – Я отвечаю:
 
 
Главное,
Чтобы с женщиной
Ликовала
Душа!
 

С твоих рук насущный хлеб и вересковый мед обретают вкус

 
Марсель пишет письмо. Его морщинистые пальцы выводят буквы, словно,
каждая из них – произведение каллиграфических искусств. Он пишет
нервно и суетливо, слышит шелест бумаги и дров в камине хруст, Марсель
знает, времени осталось мало и нужно поскорей избавиться от слов, что на
сердце его – тяжкий груз. Марсель пишет:
 
 
«Дорогая Бетти.
 
 
С твоих рук насущный хлеб и вересковый мед – обретают вкус. Всю эту
жизнь я был слеп, шел на ощупь, думал, не ошибусь. С твоих рук даже яд
полезнее, чем гроздь ягодных бус. Слаще елея речи, что снисходят с твоих
уст. И как знать, кто сейчас делит с тобой постель и восхищается красотой
твоих блуз.
 
 
Всю свою жизнь я был пуст – я старый романтик, все время ждущий
взрыва новых эмоций и чувств. Ранее меня прельщала бездна вожделений
и безумств, я, алчущий свободы, не желал ничего, кроме кутежа и
безрассудств, и потому меня настигала кладезь смятений и духовных
буйств.
 
 
Все мои женщины, клянусь, были прекрасны: они покорно ждали меня, и
светлая грусть в их глазах была неподдельна, я думал, собрав подле себя
всех своих муз, буду счастливей – я ошибался. Только ты мой козырной туз.
 
 
Бетти, ты понимала меня и принимала мои противоречия, говоря: «Я не
боюсь», ты была мудра и красива, и, встретив тебя, я знал: не сбегу, не
спасусь. В бездну сердца твоего окунусь и, проснувшись в твоих объятиях,
буду необъятно счастлив, если на счастье решусь.
 
 
Как ты понимаешь, я не решился на счастье с тобой – от того и бешусь.
Быть с тобой не зарекусь, ибо я гораздо меньше того человека, которым
кажусь.
 
 
И ни в мужья, ни в добрые други тебе не гожусь.
 
 
Я уже стар. Я умирающий, бесцельно проживший жизнь трус, но если есть
Мессия или Иисус, то я молюсь:
 
 
Пусть, пусть
 
 
Бетти прочитает это письмо, за которое я берусь.
 
 
С твоих рук насущный хлеб и вересковый мед – обретают вкус. Ты и ладан,
и мускус, и поцелуй бриза и змеиный укус. Всю жизнь я боялся быть с
тобой и сейчас, признаться, боюсь. Я умираю, любимая, но борюсь,
 
 
Пока борюсь.
 
 
Когда мы встретились, я не подумал бы, что на целую жизнь в тебя
влюблюсь.
 
 
Заезженная пластинка, черный проектор, дельта блюз, ты облилась вином,
а я смеюсь. Небо, полное звезд, и я безвозмездно тебе отдаюсь. Нет, ни на
кого в жизни не обижался, а вот на тебя и себя – безумно злюсь…
 
 
Я умираю, любимая, умираю, дописывая это письмо. Как жаль, что я не
стал для тебя чем-то большим, чем набором букв, с которыми я вскоре
сольюсь.
 
 
В этих строчках мое тебе покаяние.
Я буду любить тебя, даже когда вознесусь».
 
 
Марсель написал письмо. Его морщинистые пальцы выводили буквы,
словно каждая из них – произведение каллиграфических искусств. Он
писал нервно и суетливо, слышал шелест бумаги и дров в камине хруст,
Марсель знал, времени осталось мало, и ему необходимо было поскорей
избавиться от слов, что на сердце его – тяжкий груз.
 
 
Марсель умер. Его сгубила старость или неведомая хворь, что тяжелее
всяких обуз…
 
 
Бетти читала письмо и на строчке: «С твоих рук насущный хлеб и
вересковый мед – обретают вкус», поняла, что сердце ее объяла
вселенская грусть, сонмы памяти стяжали ее старческую грудь. Читая
письмо, она шептала: «Не умирай, останься, позволь я еще хотя бы раз к
тебе прижмусь».
 
 
Но даже любовь не возвращает с того света тех, у кого более не
прощупывается пульс…
 
 
И теперь
 
 
Слова из письма,
 
 
Каждую ночь
 
 
Бетти будет выплакивать
 
 
Наизусть…
 

Человек человеку – волк

 
Ты говоришь: Человек человеку – волк, варвар, черная дыра и полость.
Человек человеку долг, злодей, смрада кладезь, вопиющая подлость!
Человек человеку – враг, горный отрог зловещий, безысходность!
На время вещь и ртутная помесь.
 
 
Нет! – Я тебе кричу: человек человеку – друг, брат и совесть. Человек
человеку – музыка, тишина и повесть. Теплая обитель, родной дом,
невесомость.
 
 
Ты говоришь: Человек человеку – сплетня, вражда и пошлость. Человек
к человеку лишь от того испытывает интерес и склонность – лишь бы не
остаться одному – такова реальность.
 
 
Нет! – Я тебе кричу: человек человеку океан, откровение, кротость.
Человек человеку – милосердие, добро, беспечность и
 
 
Возможность.
 
 
Человек человеку – нежность, аргумент, мудрость и непреложность.
Человек человеку – постоянство, теплый ветер, таинство, постичь,
которое – величайшее счастье и, одновременно, сложность. Человек
человеку – чувство, дружба,
 
 
Космос!
 
 
Ты говоришь: Человек человеку – хищник, жестокость, всего лишь еще
один вызов – ничтожность!
 
 
Нет! – Я тебе кричу: человек человеку – теплый морской бриз,
противоположность, отражение лучших черт, нравственность, духовность.
А ты говоришь о человеческом несовершенстве лишь от того, что внутри
тебя самого – косность. У тебя, что не сравнение человеческих черт, то
войско головорезов из девяностых. А ты приглядись к человеку —
у каждого ведь своя мерность.
 
 
Но одно я знаю точно – человек человеку плечо, любящее сердце и
 
 
Нежность.
 
 
Человек человеку – Бог, дом, безмятежность. Человек человеку —
противоречие, непокорность, клад, душевность и легкость. Человек
человеку – доброта, попытка, путь, порой, проверка на стойкость. Человек
человеку – брат, товарищ, невесомость.
 
 
Человек человеку – друг, жизнь и настоящая
 
 
Гордость!
 

Если вздумаешь обидеть меня, то стреляй сразу в голову

 
Если вздумаешь обидеть меня, то стреляй сразу в голову. Сердце мое не
страшится ни копья, ни секир, лишь безжалостного в голову выстрела.
Меня, правда, не возьмет ни свинец, ни яд, ни олово – и это абсолютная,
непреложная истина.
 
 
Если вздумаешь обидеть меня, то стреляй сразу в голову. Сердце по —
прежнему будет верить в нутряной свет и мистику. Если вздумаешь
покинуть меня или подвергнуть голоду, холоду неистовому – я все приму
и пусть на душе бесы хоть целую щель
 
 
Выскребут!
 
 
Закатай меня в бетон, оставь неузнанной и непризнанной – сердце мое
примет все, от последнего испытания до единственного.
 
 
Если вздумаешь обидеть меня, то отправь в дальний путь, пусть дорога
будет тяжела да преградами выстлана. Предложи добывать золото трудом
каторжным или сталь выплавлять, глядя на огонь пристально, нагони на
меня лукавого и нечистого – сердце мое все переживет и за все простит
тебя мысленно.
 
 
Позволь себе даже избавить меня от роли «избранной», сердце примет все,
от такого как ты Мистера – далекого и неизбежно близкого.
 
 
Сделай из меня добытчика руд.
 
 
Пусть меня истерзают да бранным словом нарекут – сердце мое не
испугается. Сердце мое, пережившее горечь отчаяний и противоречий
бунт, – сердце мое не страшат ни розги, ни кнут,
 
 
Ни желчь, ни яда фунт.
 
 
Сердце мое ничего не страшится, хоть закатай его в грунт, хоть устрой ему
страшный суд, делай что хочешь, насыпь на него соли пуд – истерзай.
Сердце мое не испугается.
 
 
Сердце мое – труп.
 
 
Если вздумаешь ранить меня, то стреляй сразу в голову. Моя искренность —
донага.
 
 
Если надумаешь очернить меня, помни – я чистая. Если надумаешь все
забрать, забирай, я все отдам, ибо
 
 
Бескорыстная.
 
 
Ты не сможешь не проклянуть меня, не высмеять,
 
 
Если вздумаешь обидеть меня, то тебе нужно лишь выстрелить.
 
 
Ибо пред всем остальным
 
 
Сердце способно
 
 
Выстоять!
 

Значит, не все еще потеряно

 
Но если есть чудо, свет и совершенство, гармония, исток Божественного
начала и блаженства, если есть благородство и чародейство, магия,
волшебство, если есть любимое действо, если есть люди, понимающие с
полуслова, с полувзгляда и полужеста,
 
 
Если есть женщины, лишенные лицемерия и прелюбодейства,
преисполненные добродетели, женственности и кокетства, если есть
юноши, не измеряющие любовь купюрами и денежными средствами, если
есть добро и мир, безвозмездная простота, легкость детства,
 
 
Значит, в этом мире для меня
 
 
Есть место.
 
 
Если есть чувство, смысл, если можно еще отдать дань стихам,
безмятежным прогулкам и дрейфующим кораблям и если кто-то еще
придает ценность огням, горящим в поднебесном таинстве распутникам и
вождям, и если есть смельчаки, отданные душевным страстям,
 
 
И если есть исток, что дает жизнь отрогам и мхам, и если есть Творец, что
вытачивает рельеф по скалам и подсыпает песок к берегам, и если, правда,
есть кто-то, кто дает сознание деревьям, людям и создает форму камням,
и если есть высшая сила, что дарует величие императором и королям, и
низвергает в преисподнюю фарисеев и подонков, превращая их в хлам, и если
Кто-то еще прислоняет свой лоб к иконе и поклоняется при входе в храм,
 
 
Значит, этот мир еще не трещит по швам.
 
 
И если кто-то еще способен добиваться всего сам, а не калечить и идти
по головам, и если кто-то еще способен любить ответственно и сильно,
признаваясь поступками в чувствах, ибо сокровенное – не по словам,
и если кому-то еще пути любви и поиска – по стопам, если кто-то еще
способен протянуть руку к звездам и довериться мечтам,
 
 
Значит,
 
 
Стоит поблагодарить жизнь и время, что нам
 
 
Отмерено.
 
 
И если Кто-то еще руку протянет, когда ты будешь у края, а все содеянное
будет растрачено и разменяно, и если у людей остались еще добрые
помыслы и чистосердечные намерения
 
 
То стоит поблагодарить жизнь и возможности, что нам в руки вверены.
 
 
Ведь, значит,
 
 
Не все еще потеряно…
 

Верни меня в детство мое

 
Верни меня туда, где добродетельны пути, где марципан и восточный
купаж. Верни меня туда, где покой и земная блажь, где дома без замков,
в коих нет ни собак, ни страж, верни меня туда, где любой человеческий
недостаток – мираж, где всякое застолье – воплощенный в исповедь пир,
а не в хмельной смуте кураж.
 
 
Верни меня к тем, кому чужда зависть и злость, у кого на столах медных
бусен горсть. Верни меня туда, где я самый желаемый гость, где на блюдце
ягоды красны, словно рябины гроздь.
 
 
Если буду падать, там протянут мне трость, если одолеет неведомая хворь,
напоят меня лечебным снадобьем, чтобы лучше спалось, чтобы во снах
все желаемое – сбылось, верни меня туда, где у каждой из принцесс —
бабочки летят с волос, где у каждого юноши в сердце – Христос.
 
 
Верни меня туда, где любое стремление бы мне удалось, верни меня к тем,
кто видит всю суть мою – насквозь, кто предлагает реальной помощи, а не
алкоголя и папирос, прибереги для меня самую прекрасную из
 
 
Роз.
 
 
Верни меня в царство без боли и слез.
 
 
Туда, где Атлантида по-прежнему царский остров, полный забвения и грез.
Пока в груди достаточно слов, а сердце цветущий утес, прибереги для меня
мне подобных, тех, кто позаботился о сердце моем, верни меня туда, где на
небосклоне достаточно для желаний звезд.
 
 
Верни меня в детство мое.
 
 
Где мальчик, что целовал
 
 
Взасос,
 
 
Ни на минуту не дал усомниться,
 
 
Что все
 
 
Всерьез.
 

Мне знакомы люди

 
Мне знакомы люди, внутри которых черная смоль. Каждый из них даже не
знает толком, почему такой – то ли оттого, что пережил каторжную боль,
то ли от неурядиц, что путь к счастью преградили стеной. Тот, кто не знал
мечты и добродетели, странствует по жизни, словно слепой.
 
 
Мне знакомы люди, что даруют тишину и покой, когда кто-то из них
касался меня рукой, я чувствовала и бриз и прибой, хотелось говорить с
ними наперебой, делиться и радостью и бедой. То ли я шла за ними всю
жизнь, то ли жизнь вела меня к ним незримой тропой.
 
 
Мне знакомы люди, проклятые своей судьбой, с печалью на челе,
влачащие срок земной, словно ожесточившиеся воины Второй мировой,
они переживают каждый новый день, словно новый бой. По вечерам с
работы возвращаясь, будто бы с передовой. Недовольные кровом, детьми и
женой.
 
 
Ну и, конечно же, в первую очередь собой. Эти люди болеют жизнью,
словно чумой…
 
 
Мне знакомы люди, которые встречают каждое утро в благодарности за
все сущее, свободные, как всплеск волны, как ветер степной, кажется, они
всегда будут жить в сердце, и невозможно представить, что однажды в их
честь придется выпить за упокой…
 
 
Мне знакомы люди, что готовы за своих стать стеной, за Родину и честь
ответить головой, через принципы которых не преступить никакой ценой.
Мне знакомы те, кто хоть из плена, хоть из земли сырой найдут способ
выбраться и снова встать в строй.
 
 
Мне знакомы люди, что сплетничают, слывя в зависти, гудя, как пчел рой.
Обескураживают сквернословной строкой и готовы опорочить всякого,
наговорив на него с лихвой.
 
 
Мне знакомы люди, что живут мечтой.
 
 
И я радуюсь всей своей душой, когда встречаются их в поездах, в
маршрутках, на мостовой. И я мечтаю вместе с ними, и это дарует мне
чувство, что я
 
 
Живой.
 
 
Мне знакомы люди, ибо я гуру человеческих душ и порой я заглядываю
в сердца их, чтобы прежде всего понять, кто я такой.
 
 
И каждый, с кем я, так или иначе, коротаю путь мирской, отражение
меня самого. Каждого встречного я вскармливаю разной пищей,
кого-то зловонной тьмой, забвением и тоской, кого-то добродетелью,
искренностью и простотой.
 
 
Есть те, для кого припасены мечи за моей спиной, есть те, к плечам
которых я прильну щекой, есть те, кого люблю, и те, к кому прихожу
с душой пустой
 
 
И ухожу с пустой, поражаясь черствости людской.
 
 
И вы знаете, я искренне верю, что каждый в существе своем не хороший,
не плохой,
 
 
Ибо не бывает хороших и плохих, бывает только твой человек
 
 
И не твой…
 

Антон Забелин

Поэт

Поэт – всеведущ, и за ним идут другие…

Антон Забелин

«Без ожиданий…»

 
Без ожиданий
Без сна и молитвы
Стынет вода посреди пророчеств
Посреди непохожих минут посвящения
Пронзительно крикнет
Споет вослед прошедшему
Изменчивому
Как игра теней
Им снится, что они умирают
Прямо здесь, на песке
Где мы с тобой целовались
Медленно, словно нащупав рану
Вода забирает следы
Оседая на камнях
Бесполезно мириться с прошлым
Оно теряется в голове
Пересиливает
Не уберечь
И снова перед глазами
 
 
Встает