– Ты тонешь, милая, – низкий женский голос ворвался в сознание, разметав мысли по темным углам. На плечи упало покрывало белоснежных волос. Точно живые они скользили по одежде, оплетали запястья и касались лица.

– Я хочу уйти, – сказала Май, стараясь сохранить твердость в голосе. Не особо удачно. Только слепой бы не увидел ее страх.

– А поговорить? – мир крутанулся на невидимой оси, и Май оказалась лицом к лицу с незнакомкой. В глубине черных глаз вспыхивали и гасли звезды. – Ты здесь не просто так. Эта башня – твоя судьба. Ты ищешь ответов и здесь, – белый тонкий палец скользнул по лбу, – ты можешь их найти. Ты же хочешь получить ответы, правда?

Тяжело сглотнув, Май кивнула.

– Милое дитя, – задумчиво проговорила незнакомка. Тонкокостная, совсем юная. Так можно было подумать, если не встречаться с ней взглядами. Живые, хищные, полные огненных всполохов глаза, напоминавшие костры, что могут испепелить человека одним только прикосновением.

Тонкие алые губы, остроскулое личико. Одежда – мрак и серебро, баюкавшие хрупкую фигуру в своих объятьях.

– Мне почти тебя жаль, – продолжила она, внимательно рассматривая Май, – было бы жаль на самом деле, не знай я того, что знаю.

– Не понимаю. Кто ты такая?!

Незнакомка наклонилась вперед, и ухо опалило горячим дыханием. Все тело будто превратилось в стекло. Даже вдох давался с трудом.

– Никому не верь. В особенности ему.

– Ему?

– Я вижу рядом с тобой тень. Я чую запах, и он не твой, вижу руку на твоем плече, его губы у твоего виска. Ты еще не знаешь, но встреча эта неотвратима. Не доверяй ему. Безосновательная и слепая вера приведет тебя во мрак, но уже не во сне, а наяву. Внимательно наблюдай, опасайся и не дари силу просто так.

Предательски защипало глаза. От непонимания и страха Май готова была заплакать.

Тонкая белая рука взметнулась вверх. Незнакомка подхватила слезу, катившуюся по покрасневшей щеке. Мелькнул острый розовый язык. Слизнув каплю, незнакомка почти прижалась к Май, нежно погладила по голове, как маленького ребенка.

– У веры должна быть основа, и создать ее – не твоя работа. Всегда помни об этом. Помни, или мы встретимся здесь снова, но ты уже не будешь спать.

Незнакомка ударила. От боли помутилось в голове, перед глазами поплыли красные круги. Май не могла представить, что боль может быть такой яростной. Горло сдавило, внутри что-то булькнуло, распирая изнутри, и девушка провалилась в спасительное беспамятство.

***

Глаза забила зеленоватая муть, в нос хлынула вода. Май отчаянно рванулась вверх, надеясь, что поверхность недалеко. Это была не река и не озеро, а небольшой овраг, где копилась влага после скудных дождей. Ноги вязли в грязи, и Май потратила добрых десять минут, чтобы выбраться на твердый берег. Вода, мешаясь со слезами, капала с кончика носа.

От холода дрожали руки, хотя больше Май волновалась о Клаудии и их преследовательнице. Лиль – а это, несомненно, была она – четко дала понять, что из леса никто не уйдет. Рука метнулась к поясу, из груди вырвался вздох облегчения. То, что она умудрилась закрепить меч чуть ли не в полете – чудо.

Хотелось бы, чтобы подобные чудеса не переставали случаться. Вдруг удастся выбраться на основную тропу и выйти незамеченной? Хотя, лучше двигаться в стороне от дороги. Так я не стану легкой добычей. Змея первым делом будет искать там.

– Она чувствовала мой запах, – пробормотала Май, – но почему? Разве в нем есть что-то особенное?

«Я вижу рядом с тобой тень. Я чую запах, и он не твой».

– Не мой запах. Чей-то еще.

Май с трудом поднялась на ноги. Оставалось надеяться, что вода и грязь собьют Лиль со следа, хотя бы на время.

Но куда идти? Волков рядом нет, Клаудия либо сбежала, либо угодила в ловушку. Никто не выведет меня из леса. Или Клаудия вырвалась из лап змеи и просто бросилась спасать свою шкуру.

В груди всколыхнулся густой горячий гнев, но где-то в голове запищал голос здравого смысла.

– Она тебя не для того тащила с собой, чтобы вот так просто сбежать. Не сходи с ума. Жаль только, что мешок с провизией и дневником остался у нее.

Сделав несколько шагов, Май коснулась рукой склона.

Крутой, так просто не подняться, а темень вокруг, хоть глаз выколи. Второе падение может обойтись куда дороже, чем грязная одежда и пара ссадин. Если сломать себе ногу, то о спасении нечего и мечтать.

Мрак вокруг сдавливал, пробирался под одежду, кожу, переплетения мускулов и сжимал сердце в когтистой лапе. Сейчас Май, как никогда раньше, чувствовала свою уязвимость и беспомощность. С Лиль можно было бороться: меч доказал, что иномирянка – существо из плоти и крови, она способна испытывать боль. С темнотой же все сложнее. Меч тут не помощник.

– Так, соберись! Не смей раскисать. Встряхнись, Май, нельзя стоять на месте!

Перебравшись на другую сторону, Май чуть не упала в густое переплетение низкого кустарника, укрывшего землю колючим ковром. Стиснув зубы, она ухватилась за ветки и двинулась вверх.

Через минуту над девушкой закружились привычные белые стрекозы. Они, конечно, выдавали с головой, но без света двигаться дальше – просто самоубийство. К концу подъема она совершенно не чувствовала пальцев. Руки одеревенели. С кончиков пальцев срывались тяжелые алые капли, ладони были разодраны. Не хотелось думать, что колючки могли быть ядовиты, но мысль сама забралась в голову и пустила там крепкие корни.

Май криво усмехнулась.

Что же, если не умру через несколько часов, то можно считать, что пронесло. Неплохо бы, если выберусь, раздобыть пару прочных перчаток. Вот только осталось понять, как отсюда выбраться.

Лес окружал черной стеной. Ни дороги, ни даже захудалой тропинки поблизости. Вокруг был только низкий кустарник да прелая листва, источавшая сладковатый тошнотворный запах. Май пришлось брести наугад, стараясь вспомнить, где осталась основная тропа. Ведь если двигаться вдоль нее, то рано или поздно лес закончится. Вот только девушка даже приблизительно не знала, насколько велик Нам-Енса – путь мог занять и несколько дней.

Как ночевать здесь, зная, что рядом Лиль и прочие хищники? Забираться на дерево? Вон, какие гладкие стволы, внизу ни одной веточки. Не уцепиться. И даже если удастся забраться, то как там спать?

Чем больше Май думала, тем сильнее отчаивалась. Положение казалось безвыходным и, скорее всего, являлось таким: определить время было невозможно, стрекозы хоть и давали свет, но девушка все больше опасалась, что хищники уже идут по следу, чтобы изловить свежую добычу.

Когда казалось, что надежды найти хоть какую-то тропинку не осталось, Май натолкнулась на поляну. Выглядела она совершенно чужеродно. Круглая черная проплешина, точно рубец на теле леса. Деревья теснились вокруг, и казалось, что ни один корешок не осмеливается коснуться черной земли, а вот кроны над головой сплелись так же плотно, как и везде. Будто Нам-Енса не смог исцелить рану изнутри и стыдливо пытался прикрыть ее снаружи.

Тихий стон слева привлек внимание. Обернувшись, Май рассмотрела темный силуэт, жавшийся к стене деревьев. Сделав несколько шагов, она замерла, пытаясь рассмотреть странную груду лохмотьев, скрючившуюся среди черных корней.

Белые стрекозы метнулись в сторону и выхватили из мрака лицо Клаудии.

***

Артумиранс откинулась на подушки и прикрыла глаза. В комнату робко скользнул солнечный свет – слабый, но показавшийся ей огненной плетью. Оставалось только отвернуться к стене, свернуться плотным клубком и закрыть лицо руками. Волосы разметались по клетчатому тонкому покрывалу. Нестерпимо хотелось пить, но еще больше – вернуться к книге. Она всегда звала, вгрызалась в душу, вырывая сочные куски.

Невозможно противостоять дару, можно лишь смиренно подчиниться.

Артумиранс усмехнулась. Так же она думала и о судьбе, но ведь только что подсказала девчонке лучший исход из возможных. Хотелось бы, чтобы Звездочка воспользовалась ее советом, иначе быть беде.

Ш’янт проглотил бы ее и не подавился. Провидица же дала этим двоим шанс. Видит мрак, даже эгоистичный король заслуживал его.

Это испытание не преподаст ему урок, если желанное тело достанется без борьбы. Пусть повоюет за свое возвращение. Глядишь, он получит куда больше, чем мог мечтать, если проявит терпение. Книга так сказала.

Жаль, нельзя делиться знанием, а можно лишь намекать.

В дверь постучали, но Артумиранс не шелохнулась. Стук был данью вежливости. Если бы Граци захотел, то мог бы входить в дом, когда пожелает, но он предпочитал оставлять ей хотя бы иллюзию выбора.

Шуршание чешуи по половицам, слабый звон стекла и тягучее бульканье. Так вода льется в бокал. Граци не приносил вино. Знал, что Артумиранс не любит его сладковатую терпкость, напоминавшую кровь.

Не было сил. Слабость накатывала волнами, собираясь похоронить Артумиранс под собой. Провидица почувствовала слабое прикосновение к плечу, хотела дать знак, что не спит, но не успела. Граци бережно перевернул ее, заставил разжаться и раскинуть руки. По телу пробежала крупная дрожь, мучительная боль резала глаза. Только он знал. Только Граци видел, какой ценой ей даются эти сновидческие подсказки.

Больше никто.

Пальцы сжали шею, приподняли податливое, ватное тело. Перед взором проплыло смуглое лицо, темные чайные глаза, полные пламенного блеска. Он весь – живой огонь. Он весь – тепло и жизнь. Какая ирония, что это пламя слабо ему подчинялось.

Артумиранс почувствовала, как губ коснулась холодная влага, как она толчками проникла в горло. Медленно разжались тиски головной боли, прояснился взгляд. Вода эта была особенной. Граци всегда знал, когда достать из запасов сокровище, раздобытое через третьи руки по баснословной цене. Специально для нее.

Чудак. Думал, что Артумиранс ничего не замечает, что не видит очевидного внимания и теплоты, какими мужчина может окружить только любимую женщину. Прятал глаза, когда она заводила разговор о своем прошлом, не хотел знать. Граци был не из тех, кто копается в грязном белье. Ему все равно.

Все равно, кем она была, плевать, что Ш’янт изгнал ее, еще когда правил Энкулом. Изгнал за дело. За чудовищное преступление.

Граци никогда бы не узнал. Не узнал бы и о том, что Артумиранс вернула Ш’янта не из прихоти или злорадства, а в благодарность. За новый шанс, другую жизнь.

В благодарность за самого Граци, который бы никогда не встретился ей, сложись судьба иначе.

Горло сдавил спазм, и змей убрал бокал, позволил Артумиранс лечь и прикрыть глаза.

Она услышала шорох и слепо схватила рукой воздух, сжала теплую ладонь.

– Не уходи, – шепот такой слабый, что обычный человек его бы не услышал.

– Я никуда не собирался.

Он, конечно, улыбался. Не нужно было видеть, чтобы это почувствовать. Артумиранс свернулась клубочком и еще мгновение наблюдала, как Граци возится у письменного стола, закрывая кувшин с водой специальной пробкой.

– Ш’янт не вернулся, – пробормотала она.

– Нет, – ответил Граци. Его голос звучал на удивление спокойно, – но ты ведь знала, что так будет, да? Почему не предупредила его?

– Это против правил. Так должно быть. Книга не оставляет выбора, никому из нас.

Змей опустил бутыль на стол. Осторожно, словно боялся разбить ее.

– Ты промолчишь, даже если мне суждено будет умереть завтра?

Не получив ответа, змей обернулся.

Артумиранс уже крепко спала.

***

Паника губительна. Она черной волной лишает человека последних остатков рассудка, и топит его в бесконечном ужасе, откуда нет выхода. Всего один шаг отделял Май от пучины слепой паники, когда единственное желание – бежать без остановки, не оглядываясь, так далеко, как только возможно.

Она зажмурилась. Нужно было всего мгновение покоя, чтобы собраться с мыслями.

Куда тут бежать? Не бросать же беспомощную женщину на растерзание местным тварям. Это абсурдно!

Шагнув к Клаудии, Май наклонилась, пытаясь понять, что же произошло.

Та была бледна и едва могла сфокусировать взгляд на лице девушки. Губы раскрылись, и из горла вырвался непонятный хрип, так и не оформившийся в речь. Чуть приподнявшись, она ухватилась пальцами за древесный ствол и попыталась встать. Май, не задумываясь, подставила плечо, но женщина была крупнее и тяжелее. Не сумев устоять на ногах, Клаудия всем весом навалилась сверху.

Стиснув зубы, Май подумала, что еще чуть-чуть – и ноги подломятся. Сапоги тонули в белесой пыли, возникало чувство, что внизу песок, готовый вот-вот расступиться в стороны и поглотить людей.

Клаудия все же собралась с силами и отстранилась.

– Укусила меня, – прохрипела она и показала Май левую руку. Серая ткань была разорвана от запястья до локтя, а на коже, в белесом свете стрекоз, ярко алел змеиный укус. Тяжелые капли крови срывались вниз.

У Лиль потрясающая скорость, раз она повсюду успела.

От осознания, что ее бегство – лишь случайная прихоть непостоянной удачи, похолодело в груди. Если бы Май просто вырвалась и упала в воду, то, скорее всего, уже стала бы добычей змеи. Отсеченная конечность сбила иномирянку с толку, и, исцелившись, рассвирепевшая тварь столкнулась с Клаудией.

Женщине повезло куда меньше.

– Мы должны уходить! Где волки?

– Отвлекают ее, – бросила женщина, – если бы не они, то Лиль сожрала бы меня на месте.

– Как-то же вам удалось пройти в прошлый раз, – Май оглядывалась по сторонам, высматривая среди деревьев серебристое змеиное тело. Любой звук казался ей шуршанием чешуи, скользящей по пыльной дороге.

– Удалось, – Клаудия бросила на подопечную испепеляющий взгляд, – со мной не было тебя! Змея не видела меня в магическом тумане, но почему-то сейчас очень резво отыскала.

«Я чую запах…»

Змея нашла их по запаху.

– Укус ядовит? – спросила Май, пытаясь переменить тему. Главное – выйти из леса. И это стало бы невыполнимой задачей, если неизвестный яд оказался бы смертельным.

– Разумеется! – огрызнулась женщина. Она уже увереннее держалась на ногах и почти не прикасалась к дереву, – но тело с этим справится. Тебе не придется тащить меня на себе.

Клаудия достала из нагрудного кармана желтоватую трубочку из люза, в палец длиной. Май показалось, что это свисток, но женщина не стала прикладывать его к губам, а просто сжала в ладони. Кристалл вспыхнул, разогнав облачко стрекоз, завибрировал и через секунду погас.

Время тянулось точно мед, только что покинувший холодный погреб. Май чувствовала, как волосы намокли от пота, а по спине скользят липкие холодные капли. Рука то и дело тянулась к рукояти клинка, но девушка не тешила себя иллюзиями: в открытом бою шансов не было.

Среди деревьев мелькнул волчий бок, но радость оказалась недолгой. Цивка прибежала одна. Широкая грудь ходила ходуном, уши были плотно прижаты к голове.

– А Сэхро?

Клаудия мотнула головой.

– Возможно, взял Лиль на себя. Будем надеяться, что у Цивки хватит сил вывезти двоих.

Тяжело сглотнув, Май осторожно подошла к волку и поймала полный боли взгляд. Была ли Цивка ранена, или это мелькнула тоска по утраченному другу – невозможно определить.

Сидя на широкой волчьей спине, спутницы быстро вернулись к основной тропе. Цивка неслась вперед, будто не чувствовала чужого веса. Пыль летела из-под мощных лап, а деревья сливались в сплошную черную стену. Клаудия, сидевшая впереди, прикоснулась к груди, проверяя застежки куртки и тайный внутренний кармашек.

Пальцы нащупали драгоценную ношу. Несколько бархатистых красных цветков кровавки.

Глава 5. Меч – это ты

Ш’янт с интересом рассматривал узоры, вычерченные на стенах кабинета. Расхаживал взад-вперед по комнате, постукивая каблуками сапог по гладкому деревянному полу.

Во имя мрака, как женщины носят такие тесные тряпки, это же просто невыносимо!

Но рвать платье, чтобы вдохнуть полной грудью, он не стал. Не хотелось слушать возмущенные вопли запертой внутри девчонки – голова и без того напоминала булькающий котелок с кислотой.

Древние отливавшие золотом письмена, искрящиеся при любом прикосновении, обжигали руки и отталкивали, стоило только протянуть ладонь. Едва ли кто-то в этом мире мог прочитать их правильно, но Клаудия, как оказалось, умела удивлять.

Более того, ей удалось окончательно испортить ему настроение.

Письмена блокировали любую попытку выйти из тела. Впрочем, реши он выйти, как девчонка сразу подняла бы вой, позвала на помощь, лишив Ш’янта возможности осмотреться. Стекло – далеко не последняя интересность в крохотном убежище Клаудии.

Стоит найти их все, прежде чем она явится сюда с дэр-ла.

Лучше быть вооруженным информацией, чем встретить врага с пустой головой и руками.

Он подошел к столу и принялся перебирать бумаги.

Скоро девчонка устанет. Придется дать телу уснуть. Никто не знает, когда Клаудия вернется в особняк.

Два, может быть, три дня?

И в комнату без нее никто не заходил, о чем говорил слой пыли на бумагах и мебели. Ш’янт пообещал себе, что как только выяснит все, что хотел, позволит разуму человека взять верх и позвать на помощь.

В конце концов, он в еде не нуждался, а вот девчонка может и не дождаться возвращения цепной дворняги Первородной.

Даже если ее не выпустят из комнаты, то хотя бы будут кормить. Остаться привязанным к мертвецу – сомнительное удовольствие.

На столе были настоящие башни из книг. Какие-то записки, заметки, дневники, новые и уже исписанные от корки до корки. Клаудия серьезно чем-то увлеклась, даже пыталась рисовать.

Поднеся к окну желтоватый лист, Ш’янт пристально вглядывался в переплетение линий.

Когда же он, наконец, рассмотрел весь рисунок целиком, во рту пересохло: в грубо набросанной комнате возвышался прямоугольный постамент, занимавший почти все свободное место. На нем, свернувшись клубком, точно сытая кошка, лежало нечто, лишь отдаленно напоминавшее человека.

Ш’янт помнил Первородную. Невозможно забыть существо, отнявшее у тебя почти все. Если сам он внешне был близок к людям, за исключением нескольких мелких особенностей, то Первая королева не походила на них совершенно.

В ней было куда больше от животного, чем от обычной женщины. Совершенно черные глаза, волосы тяжелые и длинные, будто пропитанные маслом, две пары рук с тонкими, заостренными пальцами. Иглоподобные когти могли одним взмахом оставить врага без кожи. Первородная была высока и тонкокостна. Настоящий гигант среди людей. Малышка среди братьев и сестер.

Ильда – белая королева северо-западного стигая – настоящая скала по сравнению с Первородной. Вот только ни братьям, ни сестрам не достался нрав Пожинающего. И необузданная сила.

На рисунке Первородная спала, но угольные линии неуловимо менялись, стоило свету упасть на них под другим углом. Женщина будто всколыхнулась, тонкие белые одежды чуть сместились, дрогнули сомкнутые веки, губы растянулись ни то в усмешке, ни то в оскале.

Она умела очаровывать и любила править. Если бы не война, то и сейчас все стигаи были бы зажаты в стальном кулаке, а иные дети создателя забились бы в норы, не посмев оспорить ее власть.

Ш’янт основательно испортил королеве праздник. Впрочем, он ни о чем не жалел, и дай ему кто-то выбор – изменить ситуацию или поступить так же, как триста лет назад – он бы, не задумываясь, пришел к Первородной снова. И приходил бы до тех пор, пока ее сердце не лежало бы окровавленным клубком на его ладони.

Отложив рисунок, Ш’янт продолжил осматривать записки и дневники. Среди утомительно скучных попадались и обрывки книги Артумиранс. Он не мог их не узнать, ведь девушка часто писала при нем. Вот только тексты походили больше на бессвязный набор слов. Клаудия, при всем своем высокомерии и самоуверенности, так и не выучила язык Энкула, а все туда же – лезла переводить пророчества.

Еще и трактовала их, как хотелось, а не как надо.

Под дневником нашлась и карта, с настоящим роем пометок. От черных точек и крестиков зарябило в глазах.

Клаудия проделала долгий путь, прежде чем найти дэр-ла, в упорстве ей не откажешь!

Как бы Ш’янт ни пытался выбросить из головы рисунок, но тот все равно вставал перед глазами. Черные линии будто тянулись к нему, приглашали взглянуть на грубый набросок еще раз. Что-то было в этой незамысловатой картине такое, отчего в желудке скручивался снежный ком.

Бросив взгляд на лист, Ш’янт замер. Женщина двигалась. Это не могло быть просто обманом зрения. Всего секунду назад она лежала на постаменте, свернувшись клубком, но вот дернулось плечо, в сторону был отброшен длинный подол юбки, обнажив стройные бедра, а улыбка-оскал стала еще шире.

Тебе кажется…

Стоило ему чуть наклониться вперед, как бумага натянулась, точно тонкий шелк, и когтистая рука сомкнулась на горле. От неожиданности Ш’янт даже не успел вздохнуть, а лицо Первородной превратилось в маску дикого зверя, вышедшего на охоту. Острые зубы разошлись, обнажив угольный провал рта, в котором метался раздвоенный алый язык.

– Я жду! – выдохнула она. В нос ударил сладковатый смрад гниющей плоти.

Пальцы разжались, Ш’янт дернулся назад и влетел спиной в подоконник. Ладоньа непроизвольно скользнула по горлу, все еще горящему от боли. На пальцах осталось несколько капель крови.

Рисунок упал на пол. Первородная замерла, будто ничего не произошло.

Безмятежное лицо расчертили глубокие тени.

***

Май коснулась бока Цивки и пропустила сквозь пальцы шелковистую шерсть. От волчицы пахло палой листвой и пеплом, а кое-где были видны белесые отметины костной пыли, въевшиеся так глубоко, что даже ветер не мог выбить их окончательно.

Хотелось как-то ободрить зверя, но ответом стало угрожающее рычание. Цивка ускорилась и поравнялась с Клаудией, шагавшей впереди. Будто чувствовала, кого стоит обвинить в смерти верного спутника.

Не осталось сомнений, что Сэхро так и не покинул лес.

Уверенность эта родилась через день, как они миновали стену деревьев Нам-Енса и снова оказались под жарким солнцем. Май иногда оглядывалась назад, высматривала, не объявился ли волк за спиной. Может он был ранен и не мог идти быстро? Но как бы пристально она не вглядывалась в пыльную ленту за спиной – дорога оставалась пустынной.

Холодная тяжесть росла с каждым часом, а когда солнце коснулось горизонта, Май не сдержала слез. Яростно утирая их рукавом, она украдкой поглядывала на женщину.

Не хотелось, чтобы Клаудия была свидетелем тихой истерики.

Лес превратился в размытое марево. Сейчас Май даже не могла вспомнить, сколько пришлось блуждать среди деревьев пешком, потому что Цивка быстро выдохлась. Во мраке, разгоняемом только белыми стрекозами, под ногами хрустели ветки и засохшие листья, в стороны разбегались мелкие зверьки, таращившие на незваных гостей подслеповатые глаза, занимавшие половину острых мордочек.

Май чувствовала, что навсегда запомнит запахи и звуки этого места. Горечь, оседавшую на корне языка, хруст, скрипы и писк.

То и дело она хваталась за клинок. Не потому, что хотела защититься, а просто от испуга. Дрожащие пальцы нервно оглаживали люзовое навершие.

Чередуя ходьбу и умопомрачительную гонку на волке, спутницы добрались до границы леса.

Позади им постоянно слышалось шипение и шелест чешуи. Игра воображения или нет, но ни Май, ни Клаудия не рискнули бы встать лагерем у владений Лиль. Желание оказаться как можно дальше от черных троп Нам-Енса гнало их вперед.

Клаудия устроила привал, только когда деревья остались далеко, а Лиль уже не представляла угрозы. Женщина недобро поглядывала на Май и все время говорила о странном поведении змеи. Не укладывалось у нее в голове, как в одиночку удалось без потерь миновать гиблое место, просто отвлекая живность магическим туманом.

Май молчала. Порывалась рассказать про сны, но все время прикусывала язык в самый последний момент. Будто что-то нависло над ней и сжимало горло холодной лапой, мешало признаться.

Но дело было не только в этом.

Май женщине не доверяла. Клаудия откровенно утаивала, что происходит. За все время не проронила ни слова о странной проклятой крови или о том, зачем Май ей понадобилась. И темное, чужеродное присутствие, ощущавшееся рядом, становилось все гуще и злобнее.

Если изначально путешествие выглядело как пугающее, но жизненно-необходимое приключение, выбранное ради спасения собственной шкуры от неизвестной напасти, то теперь Май чувствовала себя птицей в клетке, дверца которой вот-вот захлопнется.

Правда, ей все равно не оставалось ничего лучшего, кроме как продолжать идти вперед. Путь домой был заказан.

Иногда казалось, что вот-вот ей откроют важный секрет, что с губ наставницы слетит признание, которое все расставит по своим местам, но час тянулся за часом, а взгляд Клаудии становился все мрачнее. Путешествие это было ей в тягость, и хотелось поскорее избавиться от опостылевшего груза.

«Слишком много труда ради одного человека».

Эта мысль жалом засела в голове Май и травила рассудок ядом сомнений.

Почему я? Это ведь такой простой вопрос. Почему бы не сказать правду?

Май дала себе слово, что потом, когда она наберется сил и умений, то сможет сбежать, но не с пустыми руками, а всем, что сможет получить от Клаудии.

Мысли прыгали с одного на другое, точно блохи на дворовой собаке.

Сознание будто разделилось на две Май. Одна робко бормотала под нос о том, что нет причин не доверять. Вторая же усмехалась и поглядывала в сторону от столицы. На земли, где ее ждала свобода.

Но уверенная и смелая Май пока не захватила власть. Время еще не настало…

После первого привала они двигались почти без отдыха, и остановились снова, когда вдалеке замаячила черная громада Беренганд.

***

Клаудия могла бы догадаться, что все пойдет не так, как планировалось. То, что она прошла лес без единой царапины – удача, но кто мог подумать, что девчонка принесет столько проблем?! Лиль словно ждала их. Выскочила из мрака, как игрушка из коробочки, вот только когти ее оставляли нешуточные следы, а рука все еще ныла, стоило только коснуться укуса.

– Змея нас чувствовала, – шипела богиня, – она точно знала, где искать!

Постоянно приходилось проверять, на месте ли цветы. Найти кровавку не у кромки леса, а именно во мраке, среди пыли и корней, где она наливается особым соком, стоило немалых трудов.

– Девчонка не хочет слушаться. В ней много непокорности, а мои силы не бесконечны в этом теле. Я смогла усмирить ее скорбь и боль, на какое-то время, но если не сломить дух, то мне не проникнуть и не прижиться в этом теле. Его нужно очистить, выхолостить. Опустошить!

Клаудия раздраженно цыкнула. Она злилась на себя и собственную несобранность. Змея застала врасплох, богиня могла лишить ее своей благосклонности и доверия, а все из-за глупейшей самонадеянности!

Если бы не Лиль, то цветов было бы больше!

Змея оказалась настолько одурманена и взбешена, что даже не отрастила до конца руку, когда выросла перед Клаудией во всем своем серебристом великолепии.

Признаться, она была удивлена.

Девчонка нанесла хороший удар, хотя у нее не было ни сил, ни возможности закончить начатое. Ни у кого не было, если говорить начистоту. Не родился еще такой человек, что мог бы выстоять против Лиль в одиночку и сохранить голову на плечах.

Тварь была в такой ярости, что просто цапнула ее за руку и бросила умирать, предварительно хорошо приложив головой о древесный ствол. Клаудии повезло, что устойчивость к ядам и помощь Первородной сделали свое дело, в противном случае лежать ей среди красных цветов грудой остывающего мяса.

С девчонкой что-то было не так. Она притянула Лиль, можно сказать, приманила ее.

Что было в девке такого привлекательного? Она даже ничем не пахнет, кроме пота и страха, разумеется. Лиль же взъярилась так, словно перед ней заклятый враг, а не простая смертная.

Дурной знак.

Я доставлю ее в столицу. Такова моя работа, моя миссия. Первородная ждет, и чем дольше я тяну, тем больше шанс, что Май не будет готова в нужный момент. Этого нельзя допустить! Иначе весь Рагур’ен будет обречен на медленную смерть.

Клаудия старалась не разговаривать с Май. Боялась сорваться, сболтнуть лишнего.

Когда вдалеке выросла черная игла башни, она вздохнула с облегчением, хотя расслабляться было рано. Впереди ее ждали долгие месяцы подготовки.

***

Очередной привал Клаудия организовала в крохотной роще, разросшейся в форме полумесяца, откуда открывался прекрасный вид на башню.

Воздух разогрелся до предела, и передышка в тени деревьев была настоящим благословением. Май все еще ежилась, стоило только взглянуть на черный монолит, упиравшийся в небесную сердцевину, но сейчас куда больше ее волновало прибытие в столицу.

Что ее там ждет? Раз ей подарили клинок, то не пора ли учиться владеть им?

Май не могла выкинуть из головы столкновение с Лиль.

Стоит только снова встретиться с сильным врагом, и удача отвернется. Противник с легкостью переломит хребет человеку, не способному удержать меч.

Жаркий ветер хлестнул по лицу и растрепал волосы. Май поморщилась, утерла выступившую на лбу испарину и приложила ладони к щекам. Жара медленно убивала ее, мысли скручивались в тугие узлы. Трава в тени все еще оставалась зеленой и сочной, но стоило отойти к центру рощи, как под ногами расцветали грязные желтые пятна и хрустели высушенные стебли.

Клаудия поднялась на ноги и достала клинок.

Ее меч был такой же длины, как и у Май, но сделан он оказался из черного отполированного до блеска люза.

Девочка во все глаза рассматривала диковинное оружие. В ходу был бледно-желтый, реже – золотистый люз. Минерал тяжело обрабатывать, он почти не поддавался магической заточке, но если уж за дело брался профессионал, то такой меч служил дольше обычной стали, а уж против иномирца другого оружия не было.

– Откуда люди узнали о свойствах этого минерала? – женщина поигрывала мечом с такой легкостью, словно он был продолжением ее руки.

– Случайно догадались? – Май следила за клинком, описывавшим в воздухе черные зигзаги.

– Мы украли секрет у иномирцев, – ответила Клаудия, – раньше люза было, как грязи под ногами. Его даже не добывали. Минерал-то без специальной обработки бесполезен и крошится, как зачерствевший хлеб. Первородная принесла людям знание, выкрав его из-под носа у изгнанных энкулитов.

– Разве можно попасть в Энкул и вернуться обратно?

– Не забывай, что мы не о простом человеке говорим! Первородная может многое.

– Как же так вышло, что королева, которая может многое и добыла для людей оружие против иномирцев, сейчас спит в башне мертвым сном?

Щеки Клаудии на мгновение залил румянец гнева, глаза свернули, а Май поежилась, чувствуя, как взгляд буквально приколачивает ее к месту невидимыми иглами.

– Иногда, чтобы победить зло, приходится жертвовать чем-то, – медленно проговорила женщина, чеканя каждое слово, – разумом, силой и даже собственным телом.