– Дом начала двадцатого века, модерн? – спросил я.
– Начала девятнадцатого, – буркнул мужик. – Но не памятник культуры. Насколько знаю, в этом мордерне всегда были общаги для рабочих… Нам на второй этаж.
Внутри «добротного» особняка всё было, как говорится, полный шварк. Ступени на бетонной лестнице прогнулись, штукатурка осыпалась с перекрытий, серый паркет скрипел под ногами, душный запашок гниения и сырости. Могу представить, здешнее состояние труб, туалетов и ванных комнат, хотя, откровенно говоря, и представлять не хочу. Никто в доме не жил, но на притон бомжей это место тоже не походило.
– Вы должны понимать, – заговорил я в коридоре второго этажа, – что в таком старом доме есть крысы, ветер воет в трубах, вода неприятно капает с крыши и потолков… Хочу сказать, что проблема может быть не в нечистой силе, – просто старый дом…
Мужик молча шел в конец темного коридора. Почему-то я подумал, что он меня тут собирается убить – ну, например, принести демонам в жертву…
– Говорю это затем, – продолжил я, – что хочу внести ясность по поводу оплаты. Мое время – дорого, силы, что я трачу, – бесценны. Я рискую здоровьем… Короче, если дело в каких-нибудь крысах, то вызовите дезинсекцию. А если же я начну проводить магический сеанс, то гонорар…
– Будет тебе оплата, – опять буркнул мужик и открыл дверь с покосившимся номером «41». – Заходи, не бойся.
Я с опаской прошел в комнату. Чертовщина какая-то, не иначе! На первый взгляд – простая комната, даже с неразбитым стеклом в окне. Паркет – удивительно крепкий, целый. Но со стен содрали обои, оставив в углах рваные, многослойные лоскуты в цветочек, а под обоями… Некий безумец расписал стены странными знаками и письменами, в том числе клинописью. На левой, если стоять спиной к входу, стене красовалось изображение зловещей пятиконечной звезды (не перевернутой), какую образовывал черт. Впрочем, может, и иная нечистая тварь, я плохо разбираюсь. Существо напоминало обезьянку со свиными ушами и пятачком, с вытянутой башкой и рогом, как у единорога, во лбу, только загнутым вперед, с короткой шерстью и в непристойнейшей позе – словно йог, существо запрокинуло согнутые в коленях ноги к голове, закрыв пятками слуховые отверстия висящих ушей; детородный орган находился в его злорадно улыбающемся рту. Согнутые ноги образовывали верхние лучи звезды, согнутые руки – нижние лучи звезды. Существо стояло на локтях. А еще оно, довольно лыбясь, испражнялось на человеческий череп. Глаза черного существа напоминали кошачьи – желтые, с вертикальными зрачками, на уродливых руках и ногах – длинные когти…
– Ого! – не сдержался я, но быстро взял себя в руки. – Точно не могу назвать вид этой нечисти, поэтому мне придется провести два магических сеанса. Сперва я возьму имя архангела Уриила – просветителя, – это имя есть ключ к любым знаниям. После Уриила возьму имя того архангела, кто поможет… Но… возможно, надо брать имя архангела Михаила, однако я еще не достиг седьмой ступени, и…
– Делай что хочешь, – перебил меня мужик. – Мне неинтересно.
– Оплата…
– Я понял, что двойная. Слушай меня, экстрасенс, – издевательски произнес он, говоря в последнем слоге слова «экстрасенс» вместо «э» букву «е», – запросы у тебя борзые, так что я с тебя спрошу как с собаки. Проведешь здесь ночь, я тебя закрою. Сбежишь – гони предоплату, не то под ближайшим кустом зарою. Поутру будут тебе бабки, как договаривались. Изгонишь нечисть – вдвое больше заплачу, потом… когда пойму, что ты меня не развел своим экстро… – далее грязно выругался мужик.
– И как же вы поймете?
– Пойму!.. Он, черт, живой, – добавил мужик, выходя за дверь. Вскоре провернулся ключ в замке.
Электричество, разумеется, в заброшенном доме отключили. Впрочем, вчера официально закончились белые ночи, если и потемнеет, то на всего ничего, а у меня есть свечи. Кроме них в моем саквояже находились: «Ономикон», благовония, разная оккультная чепуха для антуража… еще, естественно, всякие современные вещицы для поездки, смартфон, бутылочка минералки и десять таблеток чего-то слабо-опийного – лекарства, продаваемого по рецепту в аптеках Европы, с помощью какого я самостоятельно вылечился от зависимости (в наркоте я, признаться, тоже не разбираюсь). Да и не пристрастился-то я толком, не подумайте. Так сказать, побаловался немного, до конца того пути, где игла, не дошел, остановился на середине…
К «черту» приближаться не хотелось, даже видеть его было неприятно – казалось, его желтые глаза следят за тобой, кошачьи зрачки двигаются по ходу твоего движения. Это меня ничуть не испугало – такой эффект бывает у многих вполне невинных картин. Просто иллюзия… А сурового мужика, похоже, именно «двигающиеся зрачки» и испугали. Живой, как же! Мне-то не рассказывайте. Ну нет, нет, повторяю, нет никаких богов, дьяволов, ангелов и нечисти! Неет!
А вот скверно то, что в комнате не имелось ни туалета, ни раковины, ни стула. Подумав, я вывернул наизнанку свой тонкий бежевый кардиган, расстелил его, кашемирового, на грязном полу, и сел туда, спиной к «черту», зажег палочку мускусных благовоний «для медитации», достал смартфон – решил найти информацию о темно-красном особняке и… За следующих два часа не нашел ничего стоящего! Загадочный особняк начала девятнадцатого века никого не интересовал. Конечно, архитектурных изысков на данном доме вовсе не сотворили, значит: задумывался он как фабричное строение, кажется, и впрямь общага для приезжих работников. Далее полез на форумы о нехороших домах – таких жилищ сейчас немного. Солидную нечисть теперь фантазеры селят в заброшенных деревнях, безобидные призраки и барабашки прекрасно себя чувствуют как в замках, так и в хрущевках, зато новенькие монолиты полтергейсты не жалуют – и оно понятно: дома без истории. Будничная современность с мистикой плохо сочетается, да и мало кто поверит, что кикиморе разонравилось жить за русской печью и потянуло в духовку под сенсорную плиту.
Я полагал, что темно-красный особняк явно заинтересует любителей мистики. Должны же были за два века накопиться страшные байки, хоть самоубийства, но нет! А тем временем наступила полночь, и я отчетливо почувствовал взгляд на затылке, да такой, что пробрал озноб и мурашки три раза поднялись волнами от затылка к макушке, приподняв волосы на голове. Я оглянулся – существо, естественно, не двигалось, никто ко мне из стены не лез. За длинным окном сумерки превращались в ночь, и я зажег четыре толстых свечи. Как правило, свечи привносят уют, вот только в эту комнату их свет добавил зловещие ноты. Очень захотелось уйти отсюда. Я ведь, наверно, мог бы выломать хлипкую дверь с трухлявым косяком, хоть попытаться, однако… вернуть предоплату уже никак не мог.
Я подошел к пыльному окну – за ним пустырь в бурьяне, за пустырем какие-то строения, похожие на склады. Неплохо – на складах есть сторож и собаки, есть, кого звать на помощь, если что, полиция опять же – сигнал связи отменный…
Стоя у окна, я задумался о том, что сейчас ночь с пятницы на субботу, ночь с самой сильной якобы энергетикой, ночь встречи Венеры и Сатурна. Астрологи считают Сатурн планетой, отвечающей за судьбу человека. Сон с пятницы на субботу может явиться вещим или открыть при верном толковании предначертанное тебе свыше. Вчера было полнолуние… Полнолуние – это скверно. Луна – солнце мертвых, и чем сильнее ее свет, тем мощнее сила нечистых…
– Хватит! – отругал я себя вслух. – Что еще за мракобесие?
И тогда меня вновь прожег ледяной стынью зловещий взгляд!
– Нет тебя, – сказал я «черту». – Ты просто рисунок, глупый к тому же…
Но взгляд меня преследовал – куда бы я ни пошел, я теперь постоянно его чувствовал, то затылком, то сбоку. Даже на левом плече как будто появилась легкая тяжесть. Еще я постоянно потирал слева, у уха, шею – там словно иголочка колола. Не выдержав, я заглотнул две таблетки, – вдруг ломка вернулась… И вроде стало легче. Да, точно, значит, в этом всё дело и было… Правда, потянуло в сон. «Ну уж нет, в такую ночь да в такой комнате, я ни за что спать не стану!»
От нечего делать я вновь сел на пол, лицом к «черту, открыл «Ономикон», стал искать что-то полезное для байки, какую наплету завтра заказчику, – всё же я много надергал из разных оккультных книг. Пентаграмма вершиной вверх – это один из самых распространенных знаков среди цивилизаций мира, от американских индейцев и саамов до шумеров, японцев, китайцев, – это добрый, защитный знак, призывающий силы добра. Пифагор, философ от математики, назвал пентакль – «гигиея», именем богини здоровья, ведь в этой фигуре скрывается, по его авторитетному мнению, золотое сечение. И даже перевернутая пентаграмма, вопреки расхожему убеждению, не знак сатанизма – перевернутую звезду можно увидеть в витражах готических соборов, она была эмблемой древнего Иерусалима и оборотной стороной печати императора Константина, а для ранних христиан перевернутая пентаграмма символизировала преображение Христа. В Средние века алхимики считали звезду символом совершенной личности, над какой не властвуют четыре стихии материального мира, перевернутую звезду – сильнейшим оккультным символом, символом хаоса и тьмы, однако, согласно алхимии, без тьмы нет и света; свет – часть тьмы и ее порождение. Миф о сатанинском значении пентаграммы придумали не позднее, чем сто пятьдесят лет назад. Элифас Леви, французский таролог, изобразил на карте дьявола (таро) выдуманное им самим изображение Бафомета – якобы демона, какому поклонялись тамплиеры. («Baphomet» – акроним латинской фразы «настоятель храма (тампля) мира и всех людей», – не тянет на имя демона, не правда ли?) Помимо рогов и прочей чепухи французский фантазер влепил Бафомету пентаграмму, неперевернутую, в лоб. Повернули звезду вниз, нарисовав в ней рогатую и ушастую морду козла, Бафомета, жрецы Церкви Сатаны, основанной в шестидесятых в США. Эта так называемая церковь тоже использовала енохианский язык, что, как по мне, очевидно – мошенники. Сами знаете: рыбак рыбака… Вот мы люди же! Дурим лохов не только церковью Бога, еще и «церковью» Дьявола! Помню, в молодости я раз видел такую надпись на заборе: «сатана – чмо». Я и посмеялся тогда, и поразился: «Ну как же так? Самого Князя Тьмы, жуткое зло и наипервейшего врага рода людского, сравнить с зачмыриком?!» Вот в этом вся наша природа – тявкаем, как моська на слона, и на святое, и на ужасное, и на могущее, поднимая себе самооценку, а если нам выгодно, то смело извратим все смыслы и истины – лишь бы текло бабло.
Вообще, европейские писатели девятнадцатого века, увлекшиеся Средневековьем, навсегда исказили для нас представления об этой интереснейшей эпохе, а американцы с их Голливудом, довершили ими начатое – одно идеализировали, второе оболгали, третье довели до абсурда. А ведь люди Средневековья были в точности как мы – не заблуждайтесь, – люди, если говорить о нас в широком смысле слова «человечество», не меняются, люди – вид животных, полуобезьяны, для эволюции же нужны десятки тысячелетий. Просто раньше человеки носили другую одежду, жили по другим законам, верили в другие сказки, следовали иному укладу, но, в целом, несильно отличались от нас – те же желания, те же стремления, те же извечные проблемы. Например, к какому-нибудь средневековому ясновидцу-мошеннику тоже ходили вдовы, выпрашивая у высших сил мужа, здоровья и богатств…
Короче говоря, пентаграмма – это хорошо, как ее не крути. Еще я прочитал, что средневековые маги связывали луну с детородными органами – как мужскими, так и женскими. При полной луне можно было метафорически зачать что-либо – от эликсира вечной жизни до гомункула, или воскресить умирающего, даже мертвого…
И опять, при этих думах, меня пробрали мурашки, опять я стал чувствовать взгляд «черта», опять закололо шею, а левое плечо потяжелело. Не долго думая, я заглотнул аж пять таблеток – они же слабые – так, ерунда… Отпустило почти сразу.
Далее я стал ходить по комнате со свечой, разглядывая на стенах странную клинопись и знаки. Честное слово, какая-то бессмыслица! Как и «черта» клинопись исполнили чернилами, какие глубоко въелись в штукатурку. «А чем же намалевали черту желтые глаза?» Одновременно, узнать я это очень хотел и не желал приближаться к уродцу на стене.
«Да ладно, подойди, – увещевал меня сладкий, чужой голосок, – ты же не веришь в чертей! Даже Дьявол для тебя суеверие, даже Бог… Тебе, Аристарх Назарий, не стыдно ли? Испугался глупого рисунка, как домохозяйка маньяка в телеке? Баба! Ну же, давай… и страх тебя оставит. Тебе же еще часов пять-шесть тут до утра маяться».
Последний довод убедил меня, и я подошел к зловещему рисунку – вгляделся в его желтые зенки – непонятно, что за краска, более всего походит на смолу. И я дотронулся до его левого глаза…
Мгновенно меня скрутил острый спазм в животе, с двух сторон, в уши, будто оглушительно-звонко вдарили оркестровые тарелки, расплющивая мне, как в мультиках, голову – я, скрючиваясь и роняя на пол свечу, отшатнулся. Комната поплыла перед глазами, сумрак разрастался, потолок под гул вертолетного винта взлетал вверх, с пола поднималась пыль, я задыхался. Еще кружилась голова, боль терзала кишки, ноги подкашивались. От малейшего движения меня шатало и носило по комнате от стены к стене, пока я не упал на колени. Глянув на «черта, я отчетливо увидел, что тот разгибается и делает шаг ко мне навстречу… Последнее, что помню, как глотал оставшиеся три таблетки, приговаривая: «Хоть какое-то лекарство, хоть бы, Боже молю, помогло…»
А утром меня разбудил заказчик – сказал, что я, свернувшись в комок, как младенец, сопел на полу. Свои белые брюки я не только испачкал грязью, еще прожег свечой, упав на нее и погасив ее. Еще, к своему стыду, я обмочился…
– Ничё, бывает, – удивив меня, произнес на это мужик, – я сам чуть не обсерился раз в этой комнате… Ну, пошли, экстрасенс… – снова исковеркал он слово.
Перед уходом я огляделся – ничего не изменилось, кроме одного – глаза черта больше желтели, словно потухли. Похоже, я ненароком стер загадочную краску…
Мужик, видя, что я измотан, сам заказал мне такси до отеля. Дорогой я думал, что просто перепил таблеток – вот и вырубился, с них же мне плохо и стало. И твердо решил, что больше ни-ни – смою в унитаз все эти европейские пилюли, как вернусь домой. Я ведь случайно затушил свечу. Мог бы заживо сгореть…
Приходил в себя я еще сутки. Нет, чувствовал я себя неплохо, просто ослабевшим. Хотелось много есть и много спать. На какой-либо гонорар я не рассчитывал, однако утром пятого числа заказчик передал мне в номере отеля пачку банкнот.
– Молодца, экстрасенс, – улыбался он, коверкая «экстрасенс». – Дело свое знаешь! Алексей Петрович, – протянул мужик мне руку.
– Аристарх Назарий… – пожал я ему руку.
– Вот же имечко! Выдумал?
– Нет, могу паспорт показать… И «Аристарх» с греческого – «глава лучших».
– Утешай себя этим, – ржал Алексей Петрович. – Лады, не обижайся, не всем с родаками везет… Аристарх! В школе, небось, задразнили! Дааа, на зону с таким трах-ристархом тебе, доходяга, точно нельзя. Не нарушай закон, мой тебе добрый совет! Подвезти до вокзала?
– Нет, благодарю, лучше такси закажу.
Алексей Петрович хлопнул меня по плечу и пошел к выходу.
– А что с тем домом будете делать? – спросил я его напоследок.
– Мордерн этот признан аварийным – разрушим к черту. Новеньких монолитов там с партнерами настроим, школа будет, детсад, магазы…
В оконцовке скажу, что я так и не понял, зачем этому мужику понадобилось изгонять нечистую силу, если он собирался разрушить дом. Странный какой-то… Еще не выплатил он мне двойной гонорар – зажал, лишь тысячу накинул сверху, – и обманул меня толстой на вид пачкой. Совести нет!