После того, как эти чудовища (в голове Чингиала они и правда были чудовищами) доели, пришло время есть Чингиалу, но толстяк опять не стал этого делать. В его горле будто застрял ком сухого хлеба, из-за чего любая еда просто-напросто не лезла в его рот. Поэтому Чингиал не стал накладывать суп, а сразу взялся за мойку посуды. На протяжении всего времени пение не прекращалось. Голова Чингиала не просто болела, она кружилась. Его шатало из стороны в сторону, из-за этого он даже обронил пару глиняных тарелок. Блюдца разбились в дребезги, но Чингиал уже не обращал внимания, он просто мыл тарелки, с безэмоциональным взглядом. Из его рта, не прекращаясь, текли слюни, как вдруг его выблевало на пол. В этом точно не была виновата качка корабля, это всё было пение.
Удивительно, как у Чингиала получилось приготовить ужин, но было видно, что толстяку очень плохо. Может быть он заболел? Неужели никто не заметил, как ему плохо? Нет. Все ели, как ни в чём не бывало, никто даже повару спасибо не сказал. И в тот момент, когда в камбузе прозвучал очередной громкий выкрик, Чингиал понял, что ему сможет помочь. Ему поможет она! Чингиал быстро побежал на палубу, случайно, видимо по мышечной памяти, захватив с собой острый тесак; был уже поздний вечер– на улице темно. Толстяк подбежал к краю корабля и через боль закричал:
– Покажись! Пожалуйста, покажись! – почти вся команда была в камбузе, он знал, что кроме неё его некому услышать. – Сэнтазза, пожалуйста!
И вдруг, словно ангел, приходящий на помощь, пришла она. Девушка выплыла из-под воды.
– Привет, любимый,
Вот она я,
Вся твоя, – не поднимая глаз, говорила Сэнтазза.
– Это ты, – с облегчением произнёс Чингиал, из его рук упал тесак, но в ту же секунду мужчина погрустнел– девушка не смотрела на него. – Почему? – прошептал себе под нос толстяк. Почти сразу же он сам ответил себе на вопрос. – Ты не хочешь смотреть на меня? – глядя на свои жирные, уродливые руки сказал Чингиал. Как вдруг в его голове вновь прозвучали слова: "Красота внутри". "Красота внутри" внутри, внутри. Внутри него красота! Руки его задрожали, он снял с себя одежду. Чингиал поднял с пола острый тесак.
– Я… – дрожащим голосом произнёс Чингиал. – Ради тебя… – голый толстяк заплакал, стиснув зубы. Он прислонил к своему жирному неидеальному телу острый тесак. В голове его постоянно повторялись, словно заевшая пластинка, слова:
"Истинная красота,
Она внутри всегда."
Сквозь боль, сквозь невероятно жгучую боль он начал отрезать от себя куски жира, куски всего того не идеального, что было в нём. Слёзы текли ручьём, Чингиал надрывался на крик, но лишь открыв рот, через силу закрывал его. По телу его текла тёплая кровь, она согревала его, словно объятья матери, которых так не хватало мальчику. Горячие слёзы жгли лицо. Вот на землю упал первый кусок мяса, затем упал второй, потом третий. Его руки очень, очень сильно тряслись, возможно от боли, возможно от сожаления или же от страха. В тот момент, когда Чингиал отрезал уже восьмой кусок мяса от своего тела на палубу, вышла поужинавшая команда. Все люди были с широкими сытыми улыбками на лице, никто ещё не успел заметить самосуд Чингиала. Первым, кто увидел, это был Червелл.
– Энрике!!! – закричал мужчина. В этом крике был шок, невероятный шок. – Энрике!!! – надрывая глотку кричал Червелл.
Заметив людей Чингиал понял, что больше можно не молчать. Он заорал. Это был нечеловеческий ор, не мог так человек. Этот ор, этот ор запомнил каждый на корабле, ведь после этого ора, после этого последнего крика Чингиал умер…
Эта смерть была от кровопотери, а может быть и от болевого шока, да не так это и важно. Важно, что он умер из-за неё. Правда команда могла лишь догадываться, каковы были мотивы Чингиала. Большая часть ужина оказалась на палубе, это… выворачивающее зрелище заставляло выблевать всё каждого, кто хотя бы краем глаза взглянул на него. В эту ночь никто не спал. Никто не мог сомкнуть глаз, зная и осознавая случившееся.
Мало кто плакал в эту ночь, люди были скорее шокированы произошедшим, чем опечалены. Но вот Червелл плакал… Он долго плакал. Его лучший друг, с которым он хоть и в последнее время не так часто общался, умер. Единственный, кто понимал, единственный, кто поддерживал… Удивительно, что в нашем мире есть такие стереотипы, по типу: мужчина не должен плакать, ведь он мужчина; мужчина не должен показывать свои эмоции; эмоции мужчины должны быть более однообразными, ведь он мужчина. Когда я слышу такие фразы, обычно смеюсь. Чем мужчина отличается от женщины? Нет, это неправильный вопрос. Чем эмоции мужчины отличаются от эмоций женщины? Почему плачущая женщина несчастна, а плачущий мужчина слаб? Не чувствуете эту привилегию в эмоциях? Почему женщина может закричать от боли, а мужчина должен стиснув зубы терпеть?! Эти глупые стереотипы… Червелл плакал, но он пытался скрыть свой плач именно из-за этих стереотипов. Ну ладно, пройдёт ночь, Червелл успокоится.
Интересно, где Форт. Ведь он точно сейчас не лежит на кровати и, вероятнее всего, опять заменяет Мора. Так и есть, в эту страшную ночь гигант стоял у штурвала. Он ещё не успел прийти в себя, поэтому его руки ещё немного тряслись. Форт медленно поворачивал налево и глядел на воду, как вдруг, правее корабля показалась голова. Зоркий мужик сразу заметил её и понял, что к чему.
– Ты, – сказал сам себе Форт. – Он умер из-за тебя. Конечно, ру… русалка, – последнее слово гигант произнёс неуверенно, как маленький ребёнок, впервые пытающийся сказать "мама". Удивительно, голова не пропала, она продолжила находиться над водой. Это злило Форта, из-за чего он, не выдержав, закричал:
– Убирайся, русалка!
Голова повернулась в сторону Форта.
– Кому сказал, погружайся обратно под воду, русалка!
Но вместо того, чтобы уйти от Форта, голова наоборот подплыла поближе.
– А что здесь такого,
Невероятно плохого? – спросила голова, обращаясь именно к Форту.
– То, что ты над водой. Ищешь очередную жертву? – злобно спросил Форт. Обычно добрый великан не говорил таким тоном, он был всегда дружелюбнее и приятнее.
– Какая ещё жертва?
Я имя узнать хотела.
– Конечно, – Форт слегка улыбнулся. – Имя тебе моё не нужно. Тебе бы лишь моё бездыханное тело видеть. Вот что тебе нужно.
– Тело мне твоё не нужно,
А имя, да и только.
– Форт, – как будто отвязываясь от девушки, ответил мужик.
– Ну ведь это же кличка,
А кличка– не имя, – рассуждая, говорила неизвестная.
– Кличка? – переспросил Форт, – Это прозвище, про-зви-ще.
– Ну имя скажи.
Чего тебе стоит?
Одно слово произнести,
В этом сложности нет.
– Адольфо! Слышишь, А-доль…
– Поняла я, поняла,
Только не кричи, ладно? – перебила его девушка.
– Теперь убирайся, из-за тебя итак уже многие погибли.
– То есть, из-за меня?
Я полгода, как не выходила
На поверхность океана,
В чём же тогда виновата?
– Да что ты врешь! – взбесился Форт.
Но на удивление, девушка действительно не врала. Это была другая незнакомка, старше предыдущей. Ей было, наверное, года двадцать два. Внешность её имела взрослые черты, но при этом, она всё равно была прекрасна. Если Сэнтазза имела ровные рыжие волосы, то у этой девушки они были чёрные и волнистые. Она также была очень бледной, как и все девушки, которые когда-либо появлялись на воде около корабля. Глаза у этой очередной красавицы были чёрными, а быть может, они были прозрачными, и в них просто отражалось ночное небо. Но это было не важно, вся внешность этой незнакомки не имела значения. Форт не смотрел на неё, но он слышал её голос. Бархатный голос, как у оперной певицы. Конечно, Форт никогда не знал и не мог знать какой голос у оперной певицы. Он даже не помнит, как познакомился со словом опера, возможно, кто-то на улице решил выделиться и блеснуть умом, выкинув это слово из своих уст.
Во время всего разговора, Форт даже не бросил беглый взгляд на собеседницу. Он надеялся так обойти систему и не отдать себя во власть чувств. Но на самом деле, его план изначально был неидеален, поэтому не сработал должно. Форт всё ещё слышал голос девушки и мог влюбиться в него. В этот с одной стороны мощный, а с другой– нежный голос. Голос, которым можно было убить, которым можно было сломать, которым можно было управлять. Конечно, в конце концов диалог неминуемо кончится и голос перестанет звучать, но не в памяти. В памяти он будет болтать всегда. И вот, когда пара прощалась друг с другом, хотя этих двоих сложно было назвать парой, Форт всего на секунду взглянул на говорящую голову и успел уловить несколько интересных черт на её лице. Например, небольшой шрам на подбородке, который уже рассосался, но всё же оставил память о себе в виде белой линии. Также он заметил чёрные кудри девушки, показавшиеся ему сухими, и очень красные губы, так и просившие себя поцеловать. Уходя, красавица сочинила стих про Джулара, которого, исходя из её собственных слов, знать не могла, и улыбнулась на прощание.
Форт ещё около трёх часов стоял один у штурвала, пока к нему не подошёл Мор. Как бы ровно старик не держал свои спину, но на фоне мускулистого гиганта он всё равно казался мелким. Мор поблагодарил Форта, за то, что тот вновь заменял его, и уже сам подменил уставшего великана. Форт ушёл отсыпаться, ну а Мор, закинув новую порцию табака в трубку, принялся встречать рассвет и, конечно же, вести судно.
Форт уснул быстро, не только от того, что он был невероятно уставшим, но и от ужаса, произошедшего семью, восьмью, а может и девятью, кто ж считал-то, часами ранее. Ночью, хотя скорее ранним утром, море вновь запело и спящему Форту будто шептало:
– Люблю тебя, Адольфо,
Дай стать же твоею,
Твоею, твоею, твоею… – всё тише и тише нашёптывал голос, а когда он и вовсе пропадал, то начинал снова произносить сие строчки, потом опять, опять и опять. Так происходило до самого пробуждения Форта. Гигант проснулся днём, поэтому он пропустил момент приготовления завтрака, а ведь сегодня этот момент был очень интересным и даже увлекательным. Утром все были в смятении, и, конечно, в привычном понимании слова "готовить", они не готовили. Команда полакомилась сухарями, которые всегда были в запасах, съела немного овощей в сыром виде и запила всё вином. Форт проснулся прямо к обеду. Зайдя в камбуз, он окинул взглядом команду. Ребята были очень уставшими, у каждого были синяки под глазами, почти никто ни с кем не разговаривал. Все лишь активно жевали свой обед, ничем не отличающийся от завтрака. Удивительно, но из всей этой хмурой толпы выделялся Мор. Старик будто не замечал всего того ужаса, происходящего вокруг него: некоторые ребята плакали, другие безэмоционально закидывали сухари в рот, третьи и вовсе спали от изнеможения. Форт подсел к своим товарищам, и начал расспрашивать о происходящем:
– Эй! – прошептал мужик. – Банкер, Аквюиль, Сторико! Что тут происходит, почему все такие измученные? Вчера такого не было.
– Было, Форт. И не только вчера, – ответил Сторико. – Просто вчера таких "измученных" было меньше, теперь их стало больше, без повара нам стало ещё хуже.
– Как ты выдерживаешь всё это Форт? – неожиданно спросил Банкер.
– Что всё?
– Ну ты же уже давно заменяешь Натта и от своей работы не отказываешься. За двоих работаешь. Как ты не устаёшь? Ты сколько спишь, Форт? – пристально смотря на великана и закидывая в рот новую порцию сухарей, спросил Банкер.
– А я по чём знаю, – почёсывая густую бороду, отвечал Форт. – Я просто силы беру из еды, а не из сна, – с этими словами гигант съел горсть сухарей. – Но ты вот что, Банкер, не обо мне беспокойся, а о себе и ребятах. Вон, взгляни на Червелла. А ведь Чингиал был его лучшим другом. И теперь парень не может найти себе место. Всё из-за этих…
– Ребята, честно должен признаться вам, – перебил Аквюиль. – Этим утром, стоя на смотровой, я увидел девушку.
– Русалку, – прошептал Форт.
– А вы ведь знаете, орлиный у меня взгляд, разглядеть для меня что-то– не проблема. Вот и её лицо я тоже с лёгкостью разглядел. Да так разглядел, что теперь забыть не могу. Всё утро у меня в голове её лицо, мне ещё кажется, что она мне улыбнулась… Вот решил, что обязан вам об этом рассказать.
– Так доложи капитану, – воскликнул Сторико. – пусть вся команда узнает.
– А толку то? – спокойно попивая вино, сказал Форт. – Ну узнает команда, что изменится? Ничегошеньки. Честно вам скажу, парни, я невероятно сильно хочу на сушу, и, если честно, только суша может нас всех спасти. Ни команда, ни капитан, каким бы великим я его не считал, никто. Может, Папа Римский поможет нам, но я думаю, у него и поважнее дела есть, – усмехнулся мужик. Вдруг в толпе кто-то окликнул Форта. – Что? – закричал великан.
– Ты чего, Форт?
– Да кто-то позвал.
– Никто тебя не звал.
– Правда? – удивился гигант. – Ну значит показалось, – слегка улыбнувшись, добавил он.
Форт ещё долго бы болтал с друзьями, но обед кончился, как и полагается любому обеду, поэтому великан попрощался с товарищами и пошёл работать. Как обычно, он таскал бочки, но в этот раз Форт почему-то постоянно чувствовал себя настороженно и нервно, ему постоянно казалось, что его кто-то зовёт. То голос из неоткуда кричал "Форт", то "дружище", а иногда даже "Адольфо". Но если первые два варианта ещё могли бы прозвучать в реальности, то третий точно был ложным. Никто, никто на корабле не назвал бы Форта Адольфом, никто на корабле никого бы не позвал по имени, если есть прозвище. Каждый раз, когда Форт слышал позади себя имя Адольфо, он невольно поворачивался, но в ту же секунду понимал, что никто его звать так не мог, и разворачивался обратно. Это точно было дело рук той русалки– именно так думал Форт. Пронося в голове очередную похожую мысль, он даже на какое-то время задумался над тем, чтобы рассказать капитану о своём недуге, но почти сразу же отказался от столь хорошей идеи. "Это всё равно ничего не изменит. Я всё равно буду слышать эти голоса", – размышлял он. "Я всё равно буду ощущать себя небезопасно". Мысли Форта были абсолютно правдивы. Команда правда ничего не сможет изменить: ни помочь ему спастись, ни отдалить уже неизбежную смерть. "Неужели я покойник?", – спрашивал себя мужик. "Нет, я точно не покойник, я ещё обязан встретиться с женой и сыном", – думал великан. Да, кстати, Форт был женатым мужчиной, имеющим маленького сынишку и железное кольцо, туго сидевшее на его безымянном пальце. День, когда его сын родился, Форт не запомнил, жена рожала одна, мужчина в то время был на корабле. По приезду домой, женщина обрадовала его мальчиком. Форт знал, что у него будет ребёнок, но не знал сколько месяцев ему будет по приезду отца, не знал будет ли он мальчиком или девочкой, не знал будет ли светловолосым, как мать, или же переймёт цвет волос отца– он ничего не знал. Но всё же молодой папаша увидел младенца, выяснил, что это мальчик, и что он темноволосый. С того момента прошло десять долгих лет. Когда Форт отплывал на корабле, мальчику было ещё десять, но вот-вот должно было исполниться одиннадцать. Правда из-за того, что отец так и не запомнил, когда у сына день рождения, он не мог быть полностью уверен, что ребёнок уже повзрослел на год. Знал лишь Форт, что у мальчика день рождения в начале осени, где-то в сентябре.
Возможно, то что Форт был женат и не давало ему сразу влюбиться в русалку. Но с другой стороны– на самом деле, это и не так уж сильно помогало. Если бы дева хотела влюбить в себя мужчину сразу, она бы сделала это ещё прошлой ночью. Хотя ладно, какой смысл рассуждать над тем, что уже точно не произойдёт? Лучше следить за тем, что пробегает перед глазами здесь и сейчас. На данный момент Форт всё ещё таскает бочки, одну за другой. Удивительно, что его спина ещё не начала болеть от постоянного тяжёлого труда. Но похоже, что боли в его спине и правда не было, но зато были голоса в голове, что, вероятно, даже хуже. Великан не понимал, почему он постоянно слышит строчки:
– "Люблю тебя, Адольфо,
Дай стать же твоею,
Твоею, твоею, твоею…"
Постоянно! Уже целый час эти строчки не затихают в его черепной коробке. Последующие его действия были не очень интересны: он просто-напросто отвлекался на несуществующие голоса и медленно делал свою работу, потом ужинал (ужин у великана прошёл не очень спокойно), затем наступила ночная смена. Все вновь легли спать, а Форт опять вступил на свой несчастный пост. Не могу сказать, что мужику очень нравилась его дополнительная работа, но он не жаловался. Великан знал, почему он это делает, а также знал, для чего он это делает. Как вдруг, его ночное стояние за штурвалом вновь нарушила голова в воде.
– Привет, Адольфо,
Что делаешь, столь поздно? – будто шепча говорила девушка. Хотя шептать она точно не могла. Чтобы Форт мог хорошо её слышать на борту корабля, девушка точно должна была бы кричать, но мужик отчётливо слышал шёпот, будто кто-то стоит за его ухом.
– Управляю кораблем, не видишь? – как и в прошлый раз, не обращая на собеседницу никакого внимания, отвечал Форт.
– Вижу, просто думала,
Что ты ещё…
– Зачем ты опять начала со мной этот диалог? – перебил мужик. – Я не хочу умирать из-за тебя. Я и так уже слышу голоса, которые слышать не должен, и я знаю, что это всё ты. Просто отцепись от меня и убери свою дьявольскую магию, – после этих слов Форт посмотрел на девушку. Он хотел прогнать её взглядом, но, видимо, у него это не получилось. Вместо того, чтобы увидеть привычную голову, он увидел и обнажённую грудь, из-за чего быстро смутился и опустил глаза. На удивление, неудачный жест Форта сработал, и неизвестная уплыла. Через какое-то время к Форту подошёл Мор.
– Вы ещё не спите? – удивился великан.
– Да, Форт, не сплю, – тихо ответил старик. – Я подумал, мало ли тебе наскучило быть тут постоянно одному, вот и решил заглянуть.
– Спасибо, сэр. Мне очень приятно знать, что вам не всё равно.
– Пожалуйста, Форт. Я вот что хотел спросить: вы ещё играете в карты по ночам?
– Нет, сэр. Мы перестали играть после того, как Натт пропал.
– Понятно… – опустив голову, ответил старик. Мор достал мешочек с табаком, чтобы подкинуть в трубку небольшую горсточку. – Оу… Прости, Форт, никогда не задумывался, а ты куришь?
– Нет, сэр.
– Понятно… – Мор закурил трубку. Светлый дым плавно полетел вверх. – Сколько мы уже знакомы, Форт? Ты не помнишь, а то я давно забыл.
– Нет, сэр, я не помню сколько мы уже знакомы. Я никогда не считал… Вероятно, более десяти лет, – добавил великан.
– Более десяти… – повторил старик. – Мы уже так давно знакомы. Честно тебе скажу, Форт, я пришёл сюда не просто так. У меня уже который день бессонница, вот я и заглянул к тебе, всё равно не могу глаз сомкнуть. Вчера днём я чуть не уснул за штурвалом. А ещё мне кажется, что я вижу галлюцинации. – старик тяжело выдохнул. – Честно, ты теперь единственный, кому я доверяю. Был Натт, Чингиал и ты. Всем этим молодым я не доверяю, пытаюсь довериться, но никак не могу. А ещё же был Скуало, – старик сонно улыбнулся. – Я ведь тоже ему очень сильно доверял. Да, мы слегка недолюбливали друг друга, но я всегда знал, что Скуало не бросит. Этот хмурый старик никого не бросит…
– Да… Внутри Скуало был очень хорошим человеком.
– Ага… А теперь остался только ты… – на глазах старика впервые за долгое время появились слёзы. – Знаешь, я постоянно виню себя за то, что так редко с вами болтаю, это же неправильно. Я должен поддерживать с вами некую связь, дружескую связь… Знаешь, я ведь разговаривал с Наттом, тем вечером. Мы говорили о его семье, у него есть пять… нет четыре, три брата. Или же, – в эту секунду старик понял, что забыл сколько братьев было у Натта. Честно говоря, он и не был уверен, что у парня вообще были братья. – Ладно, – Мор опять поменял тему разговора. – Спасибо, что ты есть у меня. Спасибо за то, что ты всегда поможешь. Спасибо за твою доброту. Спасибо за… – в эту секунду в голове старика что-то щёлкнуло: он просто обнял гиганта. – Спасибо, человеческое тебе спасибо.
– Сэр… – не понимая что происходит, произнёс Форт. Его руки медленно обняли старика в ответ.
– Ладно, – Мор отпустил великана. – Я должен пойти спать, чтобы подменить тебя днём. Прости за все эти душеизливания, просто на меня всё это сейчас так давит. А я же старый, – последнюю фразу Мор произнёс не как капитан корабля, он произнёс её в первую очередь, как человек, который может умереть, человек, стареющий с каждый днём, человек, теряющий свой рассудок, человек слабый и дряхлый. Он был кем-угодно на тот момент, кем-угодно, но только не капитаном. Его треуголка вся намокла, табак в трубке также стал влажным, красивые перчатки частично протёрлись. Мор держал спину, как всегда невероятно ровно, чтобы выглядеть достойно, но всё равно был похож на немощного старика, которого нарядили в красивую форму.
– Неважно, что вы старый, сэр. Сколько бы вам не было, сэр, вы останетесь капитаном. Капитаном этого судна. Капитаном этой команды… Но в одном вы правы, вам пора спать.
Мор улыбнулся.
– Конечно Форт, спокойной ночи, и храни тебя Отец.
– И вам того же, сэр.
Тяжёлым взглядом Форт провожал капитана до лестницы, пока силуэт не ушёл под палубу. Теперь он вновь один, ожидает, когда кончится очередная ночная смена. Вода сегодня была особенно чёрной, как нефть. Корабль всегда двигался вперёд, похоже, что ветер решил не переставать дуть в нужную сторону для наших героев. Ночь была очень спокойной, ветер не шумел, а море не пело. Но вот голоса в голове Форта не прекращали говорить, они не затыкались вовремя разговора с Мором, с незнакомкой, не молчали, когда Форт ни о чём не думал или наоборот, когда его голова была забита различными мыслями. Это очень сильно раздражало. Невероятно. Слова, слова, слова! Часто несвязные между собой, по типу: "Убей, любовь". Иногда между этими выбросами, проявлялись стихи про любовь, иногда про жизнь или смерть, про ревность, про насилие, про избиение детей, про изнасилования, про убийства, про воду! Про чёртову воду!!! Стихи про воду?! Кто сочиняет про воду, кто читает про воду?!! Кто читает про убийства, изнасилования, про избиение детей?! Про педофилию?! Зачем, зачем про всё это читать, зачем про всё это писать?!! Ах… Я просто, просто… Ладно, что-то мы отошли от темы.