– Ривальда, он прав, – согласился Тейлор. – Может, прежде ему стоит поужинать…
– Если не выслушает меня, ужинать будет в аду! – ударила стаканом по столу Ривальда. – Лиам, нам сейчас не до любезностей.
Испуганный Юлиан отодвинул стул, находившийся дальше всех от Ривальды, и присел. Аппетит мгновенно куда-то исчез.
– Так что случилось? Сорвенгеру удалось добраться до Гарета?
– Нет, – ответил Тейлор. – Во всяком случае, пока что. Но он оставил нам сообщение. Кровавое.
Ривальда молча вытащила откуда-то окровавленную фотографию и телепортировала к Юлиану. Юноша взял её в руки, но тут же бросил обратно на стол.
– Зачем вы показываете мне это? – спросил он. – Кто она?
На фотографии была изображена молодая девушка с перерезанным горлом.
– Какая разница? – грубо ответила Ривальда. – Я не знаю, кто она, но она мертва, если ты заметил.
Её губы дрожали. И не из-за того, что ей было настолько жаль убитую девушку. А потому что она проигрывала. Юлиан опустил глаза вниз.
– Прочитай запись на обороте, – тихо произнёс Тейлор.
Ожидая увидеть самое худшее, Юлиан дрожащими руками перевернул фотографию и увидел написанный кровью короткий текст. Он не желал оставаться с посланием наедине, поэтому решил зачитать вслух:
– Кровь этой девушки на ваших руках. Если бы вы выдали мне младшего Тейлора, необходимости в её убийстве не возникло бы. Неужели вы не понимаете, что лишь оттягиваете неизбежное? В любом случае мне удастся набрать комплект нужных мне Проксим и исполнить обет праотцов. У вас ещё есть шанс предотвратить необязательные убийства. Отдайте мне Тейлора.
Юлиан положил фотографию обратно, но строчки из крови, на которые он смотрел, заставили его поддаться ужасу. Лихорадочно перевернув её, он увидел лицо убитой девушки, что ещё больше ввергло в кошмар. Она смотрела на него – нарисованная, совсем неживая, но её взгляд – донельзя реалистичный, молча обвинял Юлиана, Ривальду и Лиама.
– Он прав, – произнёс юноша. – Это мы убили её.
Ривальда сделала очень большой глоток, из-за чего её фужер опустел.
– Мы ни в чём не виноваты, – отрезал Тейлор. – Рейнхард – больной психопат, для которого жизнь человека ничего не стоит.
– Ты спас своего сына, Лиам, – сказала Ривальда. – Но обрёк эту девушку на смерть. Жизнь Гарета более важна, чем её? Всё ещё считаешь себя героем?
– Никогда не считал, – ответил Тейлор.
Он не врал. Юлиан чувствовал это в её голосе.
– Мы выбираем для себя приоритеты, – произнесла Ривальда. – Желаем во что бы то ни стало спасти тех, кто нам дорог. Мы даже не задумываемся о последствиях. Сорвенгер же нам о них напомнил.
– Зачем ему Проксима? – спросил Юлиан. – Вы говорили, что у вас есть предположения на этот счёт. Вам не кажется, что сейчас самое время для того, чтобы раскрыть все секреты?
Ривальда и Тейлор переглянулись друг с другом. Им обоим не хотелось говорить, но в этой безмолвной дуэли Лиам потерпел поражение.
– Именно поэтому мы и позвали тебя, – сказал он. – Шестнадцать лет назад, когда миссис Скуэйн, Люций Карниган, Грао Дюкс и другие решили избавиться от Молтембера, они пошли против всех законов и открыли ворота Эрхары.
– Я слышал эту историю с десяток раз, – поторопил профессора Юлиан.
Тейлор не любил, когда ему не давали высказаться в той форме, в которой он желал. Но обстановка не располагала для споров, поэтому Лиам, на лице которого проскользнула лишь капля озадаченности, продолжил:
– Для обряда раскрытия ворот требовалось не только мощное заклинание, но и все десять типов Проксим, смешанных воедино. Это сдержало бы врата от неконтролируемого расширения, которое поглотило бы нашу реальность. Братство не могло использовать настоящую Проксиму, поэтому создало её искусственно…
– Сорвенгер хочет открыть ворота, – перебила Тейлора Ривальда, которой, судя по всему, тоже наскучили излишние подробности. – А создавать Проксимы не умеет, поэтому действует, как может – забирает у других.
– Зачем ему открывать ворота? – спросил Юлиан.
– Разве ответ неочевиден? – презрительно ответила Ривальда. – Для чего, по-твоему, он искал вазу Артемиды? По словам Браво, в ней пряталась душа самого Меркольта – того, кто заточил Люциэля на веки вечные и которого, очевидно, Хозяин Врат ненавидит больше всего.
– Сделка, – подвёл итог Лиам. – Мы думаем, что он собирается заключить сделку с Люциэлем. Отдать Хозяину Врат Меркольта, чтобы взамен освободить своего господина…
– Молтембера, – договорил Юлиан.
В гостиной повисла тишина. Юлиан не был удивлён текущим развитием событий – у Сорвенгера должна была быть какая-то цель, и эта являлась наиболее реалистичной.
В глазах Ривальды появилось стеснение – ей не удавалось оставаться равнодушной, когда имя некогда её любимого мужчины произносили вслух.
– Это всего лишь предположение, – прервал тишину Тейлор.
– Мы все знаем, что это верное предположение, – нервно произнесла Ривальда. – Я лично была знакома с ним. Его таланту убеждения не было равных во всём мире. Каждый из его последователей оставался ему верным до конца. Сорвенгер пытался вытащить его полгода назад. Пытается и сейчас.
– Но внутри вазы Артемиды нет души Меркольта, – сказал Юлиан тоном, полным напряжения. – На что Люциэль будет менять душу Молтембера?
В гостиной в очередной раз повисла тишина. Все трое знали верный ответ, но боялись его озвучить. Ужас, навеянный древними легендами, не мог быть осознан в полной мере, но все знали точно: ничего хорошего ждать не следует.
– Не будет, – выпалила Ривальда. – Он с радостью заключит сделку, а когда поймёт, что ваза пуста, увидит перед собой открытые двери, потому что договор будет нарушен. Вместе с ордой своих демонов – голодных и рассерженных, он попросту разорвёт этот мир на кусочки. Сколько дней ему потребуется для этого?
– Мы не знаем наверняка, Ривальда, – спокойным, но фальшивым тоном произнёс Тейлор. – Это лишь теории…
– Я была в Эрхаре! Я лично знакома с Люциэлем. Он не оставит от этого мира и камня. Он не пощадит ни единой души. После чего отправится в космос в поисках инопланетных цивилизаций. Для того, чтобы уничтожить и их.
– У нас есть время, – осторожно высказался Юлиан. – Как часто встречается тёмная Проксима?
Тейлор не тратил времени на раздумья:
– Одна на сто тысяч. Не берусь говорить точно, но исходя из этой логики, в городе есть три-четыре таких человека.
– То же самое касается и светлой Проксимы?
– Плюс-минус.
– Как долго он будет искать их? Я сомневаюсь, что у него есть какой-то радар, который выдаёт ему точное место того человека, который ему нужен.
– Хочешь сказать, что мы можем подождать до тех пор, пока решение само не свалится нам на голову? – спросила Ривальда. – Пренебречь теми людьми, которых он ещё убьёт? Ты это хотел сказать? Не будет у нас никакого решения. И нет никакого времени. Мы должны действовать сейчас.
– Действовать? – удивился Юлиан. – Выходит, у вас всё-таки есть план?
Тишина воцарилась в гостиной третий раз за вечер. Ривальда избегала взгляда Юлиана, а в глазах Лиама читалось нечто похожее на «Именно поэтому мы тебя и позвали».
– Ну же? – настоял Юлиан. – У вас есть какой-то план? А вы молчали про него? Мы убьём-таки Сорвенгера? Соберём все силы, что у нас есть, и хотя бы попытаемся?
– Если наша попытка окажется неудачной, мы обречём этот мир, – покачала головой Ривальда.
– Это трусость, мисс Скуэйн!
– Не смей обвинять меня в трусости! – ударила ладонью по столу Ривальда. – Верно, ты забыл, благодаря чьему самопожертвованию выжил тогда!
Она была права. Юлиан излишне переволновался и выпалил глупость.
– Я всё помню, мисс Скуэйн. Но сейчас не могу согласиться с вами.
– Сорвенгер не действует в одиночку. Этот их орден… Я считала его за сходку фанатиков, но сейчас понимаю, что за этим скрывается нечто большее. Куда большее. Он владеют силой, которая позволяет вычеркнуть человека из прошлого и настоящего. В их руках были Часы Смерти – артефакт столь могущественный, что его не создать человеку. За всем этим скрывается мощь самого Отречённого, я уверена. При помощи Смерти были созданы часы. Бытие сотворило мир, в котором никто не помнит Сорвенгера. Вы можете представить, какая это сила? Сорвенгер является лишь частичкой этого огромного механизма. Паутины, что расползается и покрывает весь мир. Умрёт он – придут другие. Это гидра.
– Или он фанатик, который благодаря невероятному везению и стечению обстоятельств зашёл так далеко, – разрядил обстановку Тейлор.
– Мы закроем врата навсегда. Это моё последнее слово.
– И вы знаете, как это сделать? – спросил Юлиан.
– Да, – ответила Ривальда. – За те полгода, что я провела в Эрхаре, я всё узнала про неё. Врата можно закрыть навсегда. Так, что никому их не взломать. Это нелегко, но сама судьба подарила мне ключ. Видимо, в этом заключается моё предназначение.
– И где этот ключ? Покажите мне его.
– Это ты, – показала пальцем на юношу Ривальда.
Отречённый. Это не могло было быть пустым словом.
– При помощи крови и Проксимы Халари можно наложить знак, который заблокирует ворота. Но это необходимо сделать с обеих сторон.
В глазах Тейлора появилась грусть. Видимо, наступила самая тяжёлая часть плана. Поняв, как тяжело Ривальде давались последние слова, он решил продолжить за неё:
– Я не до конца одобряю план миссис Скуэйн. Он рискован и не проработан. Но она права – это наш единственный шанс. Мы должны пойти на компромисс с Рейнхардтом и согласиться передать ему Гарета. Мы назначим встречу в нейтральном месте, и это выступит в качестве отвлекающего манёвра. Я отправлюсь туда. А вы…
– А мы проникнем в Ратушу, – перебила его Ривальда. – Стюарт выбил необходимые разрешения, а дальше – сплошь импровизация. Насколько мы знаем, именно под Ратушей находятся ворота в Эрхару. Я открою их, потому что, в отличие от Сорвенгера, знаю, как сделать это и проникну туда. Я наложу знак внутри, а ты – снаружи. Ты потеряешь много крови и часть своей души после этого. Неизвестно, какой части – лучшей или худшей. Но ты должен быть готов к тому, что выйдешь из Ратуши не тем, кем знал себя раньше. Это жертва, Юлиан. Но нам не справиться без этого. Для того, чтобы спасти этот чёртов мир, нужно чем-то пожертвовать.
Юлиан не считал свою душу чем-то важным, потому что она являлась наследием Отречённого. Он с радостью отдал бы всё то, что связывало его с Халари, оставив лишь Юлиана Мерлина, если он, конечно, существовал. Но это было мелочью на фоне настоящей жертвы – той, которую была готова принести Ривальда.
– У вас есть план, как вы выберетесь оттуда? – спросил он, надеясь, что ответ не настолько очевиден. – Скажите, что есть.
– Повторяю – ворота закроются навсегда.
Она была пьяна. Несмотря на то, что Скуэйн выпивала каждый вечер, такой Юлиан её прежде не видел. Она боялась не меньше, чем остальные, и так же всем сердцем ненавидела этот план. Она, подобно Юлиану и Лиаму, не была готова к этому, и ждала, что альтернативное решение появится само собой.
Но вместе с этим она была самой прагматичной из всей троицы. И понимала, что нужно совладать с собой. Раньше она говорила, что иногда, для того, чтобы выжить, нужно умереть. Теперь же тоже стоило умереть – но не для того, чтобы выжить. А для того, чтобы позволить жить другим.
– Я не позволю, – уверенно произнёс Юлиан.
Однако не допускал и малейшей возможности, что это как-то на неё подействует.
– Ты бы лучше о себе думал, – ответила Скуэйн. – Я не знаю, какой кусок твоей души отвалится, но это изменит тебя навсегда.
– Плевать я хотел на свою душу! Внутри меня сидит Отречённый! Я буду счастлив, если он покинет меня.
– Он не внутри тебя. Он – и есть ты. Халари останется с тобой до конца.
– Мистер Тейлор, скажите ей что-нибудь. Это самоубийственно! Отговорите её.
Лиам был подавлен, как никто другой. Подобно Юлиану, он уже терял Ривальду, и не хотел, чтобы это вновь повторилось.
– Мне нелегко признавать это, – медленно проговорил он. – Но у нас нет другой возможности. Восставший Люциэль – это худшее, что может случиться с миром. На его фоне Молтембер и Рейнхард – лишь игривые дети.
– Одна жертва – ничто в сравнении с миллиардами, – произнесла Ривальда. – Нам всем пора уяснить это. Нет ничего глупее, чем пытаться спасти одного человека, рискуя многими другими. На войне нельзя колебаться. Следует думать прагматично, а не так, как вы привыкли.
– Я был готов прыгнуть в горнило, – сказал Тейлор. – На что мисс Скуэйн ответила, что я не имею права оставлять Гарета одного.
– Так же, как и она не имеет права оставлять меня. Вы для этого вернулись, мисс Скуэйн? Для этого прошли через ад? Чтобы сгинуть в нём снова?
На щеке Ривальды появилась слеза. Юлиан и думать раньше не мог, что она способна на плач. Но был готов поклясться, что глаза не обманывали его. Внутри Скуэйн была человеческая натура. И она не отличалась от других.
– Ты говоришь так, будто я хочу туда, – глядя в глаза Юлиана, произнесла Ривальда. – А я была там, и лучше других знаю, что таится в этой бесконечной тьме. Но видимо, мне, как и Молтемберу, там самое место. Если я нарушила баланс жизни и смерти когда-то, то пришло время восстановить его.
Будь Юлиан чуть смелее, он выпалил бы «Я прыгну в Эрхару, а вы живите». Но он не мог, ибо даже богатого запаса храбрости было мало для этого. Ведь Эрхара – это даже не смерть. Это нечто худшее.
– Почему бы не убедить Сорвенгера в том, что внутри вазы Артемиды нет Меркольта? Вряд ли он заинтересован в освобождении Люциэля и конце света.
– Он не поверит. Посчитает за тщетную попытку остановиться. Я бы не поверила. И ты тоже.
– Неужто нет способа проверить содержимое этой вазы?
– Есть. Но тогда Меркольта не удастся загнать обратно. Сорвенгер никогда не пойдёт на это. У него нет никаких оснований полагать, что Меркольт сбежал.
– Это плохой план, миссис Скуэйн, – решительно произнёс Юлиан. – Очень плохой.
– Глупый мальчишка, – в голосе Ривальды была заметна определённая неровность. – Ты, верно, не понимаешь масштабов происходящего. Ведь вся твоя жизнь – что это? Бесконечное нытьё о том, как несправедлива оказалась судьба? Бесконечный выбор? Сомнения? Какую девочку стоит выбрать? Как всем угодить и самому остаться в выигрыше? Всякий раз ты уверен в том, что чтобы ты не сделал, всегда найдётся возможность всё исправить. Ты искренне веришь в то, что у тебя безграничное число попыток, и хотя одна, да выйдет удачной. А если не выйдет, то в последний момент появится кто-то, кто всё решит за тебя. Джинн, лепрекон или золотая рыбка. Может быть, я.
Но в жизни эти убеждения не работают. Когда масштабы угрозы пересекают те границы, что ты можешь себе вообразить, не бывает ни вторых попыток, ни богов из машины. Свернув не туда, понадеявшись на что-то, мы теряем всё, потому что не можем пойти на осознанную жертву. И наша потеря не ограничивается концом жизни.
Скажи мне десять лет назад, что миру угрожает древнее и могущественное существо Люциэль, я рассмеялась бы. Какие ещё первозданные сущности и проклятия в эпоху прогресса, технологий и здравого смысла? Древнее дремлющее зло – это ведь сказки для детей, а настоящее зло рядом. Это те самые серийные убийцы и прочие маньяки, которых я ловила все эти годы. Смеялась бы я и сегодня, если бы своими глазами не видела его. Хозяина Смерти.
История должна получить свой конец. Полгода назад происходило ровно то же самое, изменились лишь мелкие детали. Но ни мы, ни Сорвенгер не поставили точку, поэтому получили то, что получили. Какой вывод мы можем сделать из этого? Что не дойдя до финала – победного или проигрышного, мы лишь отсрочим неизбежное. Всё повторится и в третий раз. Умрёт Сорвенгер – на его место придёт другой. Разрушим план со сбором Проксим – они придумают новый. Хозяин Смерти вырвется на волю – рано или поздно. Если мы не сделаем то, что должны. Если мы не закроем ворота.
Она была права. От первого слова и до самого последнего. Свою судьбу они вершат сами – никто не пишет сценарии для того, чтобы испытать кого-то на прочность, а затем подарить победу.
– Я буду ненавидеть себя всю оставшуюся жизнь, – прошептал Юлиан.
– Самое главное – она у тебя будет, – попыталась улыбнуться Ривальда.
Глаза Лиама смотрели в стол. Ему нечего было сказать, но этого и не требовалось. Все итак всё понимали. Жизнь никогда не будет прежней.
Гарет только вернулся с обеда и отправился в комнату досуга, когда к нему подошла сестра и произнесла долгожданное:
– Герр Свайнхерт, к вам гости.
Гарет выдохнул. Пребывание в этом месте – безопасном и уютном, для кого-то было мечтой, но для него оставалось сущей пыткой. Он готовился к худшему, поэтому известие о том, что его наконец забирают, было неожиданным.
Но оттого не менее радостным – ещё несколько дней, и Гарет наложил бы на себя руки. Несмотря на гостеприимство, он с радостью был готов попрощаться с этим местом раз и навсегда.
Его дорога от комнаты до отдыха до комнаты посетителей напоминало путь заключённого, которого вели к свободе. Она казалось бесконечной – Гарету не терпелось вдохнуть свежего воздуха, но он наслаждался каждой секундой, потому что знал, что видит эти стены в последний раз.
Кто пришёл забрать его? Ривальда Скуэйн? Или, может быть, пожаловал сам отец? Гарет не тешил себя надеждами, что его обрадуют новостями о том, что Рейнхардт повержен, и все наконец-то в безопасности, но ему было достаточно и свободы.
В комнате посетителей было пусто. Свободные кресла, находившиеся подле стен, невольно нагнетали негативных мыслей – ни у кого из жителей приюта Сестёр не было близких. И Гарет соболезновал им. Но не мог помочь.
На одном из этих кресел сидела Магдалена Хендрикс. В списке тех, кого Гарет ожидал увидеть здесь, эта девушка занимала последнее место. Даже появление Канцлера было бы куда более ожидаемым.
Почему она? Что случилось с Ривальдой, отцом и Юлианом? С какой целью она здесь.
Гарет покашлял для того, чтобы девушка обратила на него внимание. Он ещё не привык к тому, что выглядит несколько иначе и не все его узнают, поэтому и произошла некая заминка.
– Надо же, – тихим голосом произнесла Магдалена. – Карл Свайнхерт. Симпатяжка, ничего не скажешь.
Гарет мог бы съязвить и в ответ, но сейчас было совсем не до шуток.
Магдалена выглядела ещё более вызывающе, чем обычно – юбка стала короче, вырез на груди глубже, а туши больше. Гарет помнил, что несколько дней назад она рассталась с Юлианом, и предположил, что именно это отразилось на его внешности.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он.
– У нас проблемы… Карл.
Голос звучал так, словно она совсем недавно плакала.
Гарет присел рядом.
– Что случилось?
– Юлиан, твой отец и женщина, которая называет себя погибшей Ривальдой Скуэйн, бросили вызов Рейнхардту. И проиграли.
Она говорила настолько медленно, что Гарету хотелось придушить её. Ему не терпелось узнать, живы ли они, но Магдалена словно нарочно откладывала момент.
– Они живы? – прямо спросил он.
– По словам Рейнхардта, да. Но не знаю, надолго ли.
Она вытащила из сумочки салфетку и протёрла ей уголок глаз.
– Не тяни. Что случилось?
– Откуда я знаю? – нервно развела руками Магдалена. – Если ты не забыл, Юлиан бросил меня и в свои планы больше не посвящает. Наверняка, придумали какой-то хитроумный план, но всё прошло, как обычно.
– Как ты узнала об этом? Может быть, ты ошибаешься?
Конечно, она ошибается. Девушкам свойственно накручивать – в этом плане Магдалена явно не отличалась от остальных.
– Лютнер. Она всё рассказала мне. Скуэйн, Тейлор и Мерлин отправились в Ратушу и не вернулись. Достаточно доказательств?
Всё ещё нет. Но выглядело очень убедительно.
При упоминании этой фамилии у Магдалены невольно дрогнула скула. Обычно так люди выражают презрение. Гарет прекрасно понимал её, но сейчас было не время для поддержки. Помощь требовалось другим.
– Почему ты здесь? А не она?
– Наверное, она испугалась и сбежала обратно к родителям. Я говорила Мерлину о том, что она поступит так при первом же запахе опасности. А я здесь. Мне больше неоткуда ждать помощи. Мерлин бросил меня, но оттого я не стала меньше о нём беспокоиться. Мы должны спасти его. И твоего отца, разумеется.
Это не обсуждается. Сказанное Магдаленой всё ещё могло оставаться плодом её воспалённой фантазии, но если имелась малейшая вероятность того, что опасность реальна, следовало всё проверить.
– Так идём, – решительно произнёс Гарет. – Не вижу смысла ждать. Я предупреждал их, что идея с моим отъездом – полный бред. Вот они и получили то, что хотели.
Он старался отгонять от себя мысли о том, что Рейнхардт лгал и никого в живых не осталось. Если надежда оставалась – пусть и едва заметная, Гарет должен верить.
– И что ты собираешься делать? – спросила Магдалена. – Ввалиться в гости к Рейнхардту и свернуть ему шею? Да?
– Юлиан не рассказывал тебе, что я могу чуть больше, чем раньше?
– Рассказывал… И об этом, и о многом другом. И о том, где ты прячешься. Пожалуйста, Тейлор. Мне больше не на кого рассчитывать.
– Рейнхардту я нужен, а не они. Он пытается выманить меня, и у него получается. Я не буду сидеть в стороне, пока жизни отца и моего друга находятся в опасности.
Разумеется, и за Скуэйн Гарет переживал, но не так искренне, как за Юлиана и старшего Тейлора.
– Зачем ты ему? Что в тебе особенного? Я ничего не понимаю.
– И не должна. Как приедем в город, спрячься немедленно…
– Как ты собираешься бежать отсюда? Сёстры никого не отпускают.
Действительно, это место являлось тюрьмой. Гарету было очень интересно узнать, что же чувствовала Магдалена, вернувшись сюда спустя несколько лет. Наверняка, чувство ностальгии было смешано с отвращением.
– Мне никакие ключи не требуются.
Он щёлкнул пальцами, и мир вокруг изменился. Секундная стрелка настенных часов остановилась, прежде чем издать очередной стук, а сестра, наблюдающая за парой собеседников, застыла с поднятой рукой, которую она тянула к голове для того, чтобы поправить волосы.
Гарет почувствовал, как его руку едва заметно бьёт током. Что-то пульсировало внутри него, словно просило выпустить на волю. Гарет знал, что это его сила. Ей было тесно внутри него, и ей хотелось вдоволь разгуляться на свободе. Провернув это сложное действие, Гарет заставил её немного успокоиться.
Это было не в первый раз. Всякий раз, после того, как Тейлор использовал магию, ему хотелось ещё. И больше. Это было сродни лёгкой зависимости. Гарет не знал её природы, потому что всю жизнь обходился без Проксимы. Должно быть, это нормально для полноценных людей.
– Ты время остановил? – подозрительно посмотрела на него Магдалена. – Как ты это сделал?
– Не остановил, а замедлил. Для того, чтобы остановить, требуется… Неважно. Бежим, пока заклятие не рухнуло.
Магдалена кивнула и покорно поднялась с кресла. Получив одобрительный взгляд Гарета, она отправилась к выходу из комнаты посетителей, за которой оставался лишь один коридор, отделяющий от свободы.
Теперь на неё смотрел уже не Карл Свайнхерт, а настоящий Гарет Тейлор.
Замедленный мир был чем-то уникальным. Он не напоминал фотографию, как могло показаться. Он был сродни абсолютному покою – покоился ветер, покоились облака, покоились деревья. Они всё ещё чувствовались живыми и настоящими – не нарисованными, а вполне существующими. В ином смысле. Если бы у Гарета была бы необходимость описать это состояние в виде диссертации на сто страниц, он бы не справился.
Сестра не переставала наблюдать за пустым местом. Она всё ещё не понимала этого – для неё Гарет и Магдалена ещё не успели исчезнуть. Неподвижный человек напоминал самую совершенную статую когда-либо созданную. И, лишь присмотревшись ближе и сосредоточив внимание, можно было заметить, что рука сестры всё же поднималась чуть выше. Но настолько медленно, что этой погрешностью можно было пренебречь.
Возле забора их ожидала машина – Магдалена прибыла сюда на такси. Все стёкла были затонированы, поэтому Гарету не удалось рассмотреть лица водителя, но он не обратил внимания на эту мелочь.
Он снова щёлкнул пальцами, вернув ту часть мира, которую он замедлил, в исходное состояние.
– Если тебя это успокоит, ты мне нравишься больше, чем Лютнер, – попытался внести позитив Гарет.
Он не лгал – Хендрикс подходила Юлиану куда больше. Лютнер тоже была отнюдь не самым проигрышным вариантом, но она являлась слишком обычной для такого человека, как Юлиан. В Магдалене же была нотка той самой странности, которая вносит изюминку в обычный и скучный образ.
Но если сердце приказало Юлиану иначе, то не стоило перечить.
– Не говори о ней, – решительно отрезала Магдалена.
Гарет всё понял.
Он не сомневался в том, что делает. Несмотря на убеждения Скуэйн в том, что он ни в коем случае не должен покидать приют, Гарет нашёл для себя более убедительные доводы. Если она со своей импровизированной командой потерпела фиаско, то он оставался последним, кто способен помочь.
Гарет чувствовал в себе слишком много силы. Ему казалось, что никто не способен остановить его – будь то Рейнхард, Молтембер и Халари. До этого ему удавалось делать всё, что он пожелает – останавливать время, создавать хитроумные иллюзии и менять обстановку вокруг себя одной лишь силой мысли. И он был уверен в том, что это не потолок. Потенциал его силы был куда выше.
Он докажет им всем, что не является балластом. Покончит с Рейнхардтом и положит конец его планам.
Гарет плохо знал Ривальду Скуэйн и до конца не доверял ей. Но доверял отец, а значит, она заслуживала спасения. Столь ценный актив, легенда города, ещё в недалёком прошлом раскрывающая такие преступления, которые ставили в тупик бравую полицию, была нужна городу.
А Гарету был нужен отец. И друг. Возможно, лучший. Он знал Юлиана совсем недолго, но совсем недавно осознал, что ещё ни с кем не был так близок. Несмотря на врождённую коммуникабельность и умение располагать к себе других людей, он так и не нашёл того, кого сможет называть настоящим другом.
В Юлиане же объединились все необходимые качества для того, что бы стать другом. Он был предельно честным – Гарет мог доверять ему и не ждать подлости. Он был искренним – Тейлор не находил в нём ни капли лицемерия. Он был самоотвержен – с таким товарищем Гарет пошёл бы в разведку.
Но главным качеством Юлиана было то, что он являлся настоящим. Порой он выглядел глупо, но не пытался при этом казаться умным. Он не скрывал ничего внутри себя. Если ему было плохо, он не пытался притворяться счастливым. Если ошибался, то не искал для себя оправданий, а признавал поражение. Он смеялся тогда, когда было смешно, а не когда было нужно. То же самое касалось и грусти.
Заслуживал ли этот человек спасения? Несомненно.
Спустя десять минут автомобиль пересёк черту города. В этот момент комок из груди Гарета исчез, и он изнутри наполнился привычным для себя чувством. Чувством того, что он дома.
– Куда мы едем? – спросил Гарет.
– Пока что ко мне. Больше некуда. Наверняка, дома Скуэйн и твоего отца находятся под присмотром Рейнхардта. Про меня же он не знает. Даже не догадывается.
– Я бы с радостью отправился сразу в Ратушу.
Магдалена посмотрела на него как на сумасшедшего.
– Днём? Когда там человек пятьсот, не меньше? Ты храбрый, Тейлор, но не глупый.
Она была права. Гарет был умён.
– Пойду ночью. Думаю, Рейнхардт живёт там.
Гарет не сомневался в том, что Рейнхард будет находиться в Ратуше. И не из-за того, что живёт там, а потому что будет ждать Гарета.
Но он не разочарует нового мэра. Придёт в гости, но не на дружеское чаепитие. Это будет финал – триумфальный для Гарета, но позорный для Рейнхардта. Никто не смеет обижать его близких. Даже люди, которые считают, что обладают неограниченной властью.
Глядя на роскошный внешний вид Магдалены, Гарет и подумать не мог, что она живёт в месте, которое он безо всякой тени сомнения назвал бы свайзлаутернским гетто. Мусор с дорог не убирался ещё с прошлого десятилетия, а облицовка домов сохраняла свой первозданный вид.
По этим улицам и ходить было опасно – Гарет удивлялся тому, как хрупкая Магдалена справлялась. Несомненно, она заслуживала лучшего. «Но с каких пор мы получаем то, что заслуживаем?»
– Мне кажется, что ночами здесь бродит Джек Потрошитель, – произнёс Гарет.
– Поверь, здесь бывают вещи похуже, – ответила Магдалена, пытаясь попасть в замочную скважину.
Её руки дрожали. Она переживала за Юлиана – это было видно в её глазах и слышно в голосе. Но вместе с этим она была и слегка пьяна – Гарет почувствовал запах дешёвого виски, когда ехал с ней в такси.
Не всем удаётся справиться со стрессом естественными способами. Кому-то требуется вмешательство подобных болеутоляющих.
Открыв наконец дверь, Магдалена пропустила вперёд Гарета. Несмотря на внешнюю непривлекательность дома, внутри квартира выглядела вполне себе уютно. Дешёвая, но подобранная со вкусом мебель, вписывалась в скромный, но приятный интерьер.
Но одна деталь была здесь совсем лишней – прямо напротив двери, закинув ногу на ногу, сидел Юлиан Мерлин. Вернее, не Юлиан – Гарет понял это спустя секунду, но выглядел он в точности так же.
– Это какая-то шутка? – спросил он. – Юлиан?
Его обманули как мальчишку. Как можно считать себя умным, если поддаёшься подобным провокациям?
– Не угадал, – с улыбкой ответил двойник Юлиана.
Голос был тем же, за исключением искусственной хрипотцы, которую этот человек использовал для того, чтобы казаться серьёзнее.
А ещё Юлиан никогда не носил такой причёски – выбритых практически до корней висков и уложенных назад волос при помощи геля. Юлиан вообще не носил причёсок – всё, что находилось у него на голове, являлось импровизацией природы.
– Ничего личного, Тейлор, – робко произнесла всё ещё стоявшая у двери Магдалена. – Юлиан разбил мне сердце. И должен был понести наказание.
– Ты не понимаешь, во что ввязалась. Это куда серьёзнее, чем игры в любовь.
По её лицу было заметно, что она всё ещё сомневается. Но сомневаться было уже поздно.
– Для меня это было серьёзно. Вам не понять. Если для него это было всего лишь игрой, он заслужил это. Надеюсь, его это перевоспитает.
– Хватит! – крикнул двойник Мерлина и приподнялся с кресла. – У нас мало времени.
Гарет не боялся. Подле него стоял всего лишь юноша – несомненно, прекрасно обученный. Но не обладающий целым набором разных Проксим. Гарет с лёгкостью одолеет его.
Он не беспокоился об этом. Куда больше его тревожило предательство Магдалены.
– Не буду спрашивать, кто ты, – сказал Гарет метаморфу. – Мне неинтересно, какое твоё настоящее обличие. Но, полагаю, ты помнишь, сколько Проксимы засунул внутрь меня. Тебе не справиться водиночку.
Он говорил это апатичным тоном. Для него не предоставляла никакого интереса грядущая битва. Гарет победит, и сделает это одним щелчком. Но его сила не поможет обратить время вспять и предостеречь Магдалену от глупого поступка.