Убийство журналиста

Сгорбленные фигуры, крадучись, пробирались по молодому парку. Шли они, укрываясь густыми кустами. Могли бы идти и по дороге, но на руках у них болтались наручники. Филимонов скользил взглядом вдоль зарослей и внимательно смотрел себе под ноги и по сторонам, ища что-нибудь подходящее, что можно было бы использовать в роли ключа.

– Миша, стой! – Олег нагнулся, разгреб опавшие листья и поднял кусок заржавевшей проволоки.

– Надо идти! – Бойко непонимающе посмотрел на товарища.

– «Браслеты» бы нам не мешало снять, – Филимонов стал ковыряться в замочке самодельной отмычкой.

Устало опустившись на землю, Михаил недоверчиво покосился:

– Думаешь, у тебя что-то выйдет?

– Наручники – самопалы. На нормальные «браслеты» денег, небось, пожалели, – Филимонов потер покрасневшее запястье. – Давай руки!

Левая рука Бойко освободилась, и он по-детски улыбнулся. Он не верил, но вышло. Миша попробовал силы в пользовании самодельной отмычкой, ибо левая рука у Филимонова, вернее, кисть плохо слушалась его после травмы. Сам Олег не мог ею орудовать, а потому попросил помочь ему Михаила. Не с первого раза, но у Бойко тоже получилось.

Трезво подумав, беглецы поснимали с погон и петлиц выдающие их принадлежность к одному спецподразделению все знаки различия. А в такой униформе половина мужиков в городе ходит. Тех, кто из простых, из трудяг. Удобно и практично. В ней можно работать, в ней же можно и по городу шастать. То же, что и джинсовая одежда, только своя…

По кладбищу шли, не таясь, минули калитку с тыльной стороны. Из-за угла со стороны завода «Краян» появился десятый трамвайчик. Они вскочили, проехали две остановки. Не дошла до них кондуктор, с трудом соизволившая оторвать весьма объемистый зад от переднего сиденья с табличкой «Места для инвалидов и пассажиров с детьми». До стации оставалось метров двести. Бойко на ходу прислушался. Справа доносился характерный свист приближающейся электрички.

– Бежим, – коротко кинул он все понявшему Филимонову.

Стоянка – всего одна минута, но они должны были успеть, должны! Вскочили беглецы в последний вагон. Двери за ними автоматически захлопнулись. Раздался свисток, и им показалось, что это пошла назад платформа, а они все еще стояли на месте.

– И на что мы сели? – Бойко нашел в себе силы улыбнуться. – Хотелось бы узнать, куда повернулось колесо фортуны, на какой край света понесла нас капризная судьба.

– Если через пару минут свернем направо, то поедем мы в сторону Колосовки. Если нет, то наш путь лежит в Аккерман.

– И что дальше? – с какого-то момента Миша целиком и полностью полагался на своего друга и собственных идей просто не выдвигал.

В ответ Филимонов грустно улыбнулся:

– В первом случае доедем до стации Степная…

– И куда потом?

– Там много садов-огородов… И с голоду не помрем…

– А если…

– Выйдем на оптовом рынке на «7-ом километре». Там полно народу.

– И… что?

– Там у Малахова свои торговые «точки». Попробуем связаться…

Колесные пары гулко застучали, заскрипели, не снижая скорости, проскакивая через многочисленные «стрелки». Если состав не тормозит, то… Беглецы переглянулись. Электричка пошла прямо.

– Значит, такова наша судьба, – философски заметил Филимонов. – Едем на рынок и там уже по плану…

– Олег, а если он не захочет с нами связываться? Что, что тогда?

– Я, честно сказать, не знаю. У меня, должно быть, – выговорил Олег, напряженно морщась, – станет на одного друга меньше. А шансов как-то выбраться из этого зоосада у нас станет еще меньше…

Малахов добрался до офиса и занялся неотложными делами. Не все же время катать на машине и развлекать свою очаровательную супругу. Хотя он и выполнял все ее капризы с особым удовольствием и всегда находил для этого достаточно времени, но все же…

– Евгений Павлович… – дверь приоткрылась, и в кабинет заглянула миленькая девушка-помощница.

– Что, Оленька? – его деловито сжатые губы растянулись в теплой улыбке, потому как от хорошего или же плохого настроения персонала напрямую зависит вся его работоспособность, офиса, естественно.

– Вас Коля с «7-го», – с волнительным придыханием произнесла секретарша. – Говорит, что это очень срочно…

Малахов знал, раз Коля звонит ему в неурочное время, значит, что-то серьезное проклюнулось. Жека качнул указательным пальцем:

– Хорошо, соедини его со мной…

Легкие каблучки пару-тройку раз стукнули, тут же в трубке зазвучал непривычно взволнованный голос:

– Тут такое дело. Ко мне пришли гости. Один из них говорит, что вы сегодня в семь утра задавали ему вопрос насчет возвращения вам долга. Они хотели бы этот вопрос с вами обсудить. Что мне с ними делать?

Малахов с силой зажмурил глаза, тряхнул головой. Или Коля что-то путает, или он сам его неправильно понял. Филимонов и Бойко уже на свободе? Их отпустили? Разобрались во всем и отпустили? Так быстро?

Но тогда бы Сана сообщила ему об этом. Нет-нет, их просто не могли так быстро выпустить. Их никто оттуда просто и не собирался выпускать. Наоборот, Сана говорила, что их собираются перевести в тюрьму. Значит, они каким-то образом, но бежали. Вот, что называется, приплыли!

– Коля, скажи им, чтобы ждали. Устрой так, чтобы они не скучали…

Он нарочно говорил, не называя имен. Если его телефоны висят на прослушке, а за этим-то дело в их насквозь продажном государстве не станет, то следует говорить с особой осторожностью.

– Да, Коля, передай им, что тот разговор у меня еще в памяти. Дело-то совсем пустяковое. И мы его постараемся уладить…

Заглянув в кабинет, секретарша потихоньку прикрыла за собой дверь. Таким серьезным и сосредоточенным своего хозяина она еще не видела. Обычно улыбка с открытого лица Малахова никогда не сходила. А тут глубокие морщины перерезали весь его лоб. Карандаш в руке шефа что-то быстро-быстро чертил. Прошло минут двадцать.

– Оленька, – Жека не стал нажимать на кнопку селектора, вышел сам, – я в цех. Сегодня меня не будет.

Милая помощница вскочила, растерянно затеребила края пиджака:

– К вам на проходной стоит одна странная девушка. Говорит, что это вы сами сказали ей подойти. Хочет, чтобы я соединила ее с вами.

– Как ее зовут? – Малахов оживился. – Случайно, не Юля?

– Юля, – протяжно ответила секретарша, и в ее красивых глазках зажглось нешуточное любопытство, а вдруг она станет свидетелем.

– Скажи, чтоб ей выписали пропуск и провели к Надежде Сергеевне.

– Это все? – девушка разочарованно вздохнула, а ей-то уже, было, подумалось о том, что шеф кем-то не на шутку увлекся.

– Да, Оленька. А скажи-ка мне, как ты относишься к тому, чтобы как-нибудь вечерком заглянуть в «Мираж»?

В ответ на столь заманчивое предложение девушка со всей присущей ей непосредственностью всплеснула крайне заинтригованными ручками:

– Там все бешено дорого!

– Разве я тебе мало плачу? – Малахов усмехнулся.

Ему не стоило большого труда догадаться, что больше всего смущало его милую помощницу. Ей этот поход элементарно не по карману.

– Много. Но, Евгений Павлович, представляете, за один вход только столько берут! Даже ваших денег не хватит…

– Я так понимаю, придется выписать премию. В виде компенсации возможных непомерных затрат. У тебя подружка хорошая есть?

– Зачем подружка? – у девушки от удивления приоткрылся чудный ротик. – Я думала, что вы хотите пригласить меня туда с собой…

Никак Оленька не могла взять в толк, зачем ей еще одна соперница. В кои-то веки хозяин обратил на нее свое внимание и пригласил сходить и поразвлечься. Или он хочет, чтобы у него имелся выбор? Тогда она пригласит с собой неказистую из себя Валечку.

– Понимаешь, Оленька, – пояснил Жека, – мы иногда играем в карты. А игра может затянуться надолго. Часа на три-четыре. Ты одна быстро заскучаешь. А вдвоем с подружкой тебе будет веселее.

– Я поняла, – согласно кивнула помощница.

– Вот и прекрасно. В семь вечера у твоего дома. Вы успеете?

– Успеем мы, Евгений Павлович! – большие девичьи глаза радостно заблестели в предвкушении предстоящего вечера, таящего в себе столько приятных неожиданностей, и если ничего и не выйдет с шефом, то хотя бы раз в жизни от всей души оторваться. Тем более что не за свой счет.

Покинув офис, Малахов сел за руль автомобиля. На секунду-другую он зажмурился. Все ли он хорошенько продумал? Надо бы поговорить с женой, чтобы она пока на него не рассчитывала. Малахов достал телефон.

– Да, Жека, я тебя слушаю, – поплыл по салону любимый им голос.

– Сана, Солнышко, у меня срочное дело нарисовалось. Ты, если тебе срочно понадобится таксист, используй своего Смирнова. Лады?

– Уговорил… – ответили ему после недолгого молчания. – Да, я, наверное, сегодня задержусь. Рыжик, мой дорогой, сегодня снова на тебе.

– Рыжик? – Малахов озадаченно выдохнул – это резко меняло все его планы. – Хорошо, я его на время завезу к Кате. Так пойдет?

Едва прикрытым недовольством до него донеслось:

– Если настолько неотложные дела, что уже и ребенок помеха, то…

– Извини, Сана.

– Ладно, Малахов, я тебя поняла. Ты оказался ненадежным типом…

Хорошо еще, что он позвонил. Придется в планы внести кое-какие коррективы. Дела делами, а Рыжик – это святое. Жека усмехнулся.

Был у него когда-то один Рыжик, а теперь их стало даже два. Один большой, а другой маленький. И обоих он до беспамятства любит.

– Геша, – он, как обычно, нашел Мальцева стоявшим за распилочным станком. – Геша, есть одно срочное и важное дело. Кроме тебя…

Мастер внимательно слушал и не перебивал.

– Вот так, Геша. Надо их выручать.

– Что я должен сделать? – спросил бывший вертолетчик.

– Ты поедешь на нашу «точку» к Коле. Удостоверишься, что это они. Надо их будет обоих переодеть. В полдевятого вечера подъедешь с ними к перекрестку, что перед въездом на рынок. А там я тебя найду. Учти, я буду не на своей машине. Подам условный сигнал фарами…

– Разберемся.

– Надеюсь…

Геша на тачке рванул в сторону рынка, а Малахов, развернувшись, поехал забирать из садика дочку. Сана считала, что для развития ребенок должен расти среди своих сверстников. Девочка привычно забралась на детское кресло и сама поправила ремешки у себя на груди.

– Рыжик, у нас с мамой много работы. Ты, маленькая, посидишь немного у тети Кати? – отец провел руками по рыжим кудряшкам, заодно проверил крепление страховочных ремней.

– Хо`ёсо, па. `Ыжик больсой. `Ыжик все понимает.

– Вот и умничка! – Жека чмокнул хлопающее хитрыми глазенками сокровище. – Вот и договорились…

VI

В приемной показался Прокурор, мрачный, словно темная грозовая туча, и грузно прошел в свой кабинет.

– Заходите, – послышалось его рычание из-за неприкрытой двери.

Не глядя в их сторону, шеф рылся в сейфе. В воздухе неподвижно зависла невыносимо тягостная тишина.

– Майор Полищук, – резко рявкнул Прокурор, и Оксана, ойкнув, вскочила. – Доложите, как вы совмещаете свое высокое звание с вашим, мягко сказать, недостойным его, вашего высокого звания, поведением?

– А… – немой вопрос застыл в устах старшего следователя.

– Не стройте из себя святую невинность. Этот номер в моем кабинете не пройдет. Если полковнику Ковальчуку вам удается «вешать лапшу на уши», и он усердно покрывает вас, то я лично не собираюсь этого делать. Напротив, я каленым железом намерен выжигать из наших рядов…

– Юлий Владиславович, я вас не понимаю.

– Ваш начальник все время добивается того, чтобы вас назначали к нему в замы. Мы вам доверили очень ответственное дело, а вы, майор, оказывается, пользуетесь своим служебным положением и действуете в корыстных целях вашего любовника, который вас попросту использует «втемную», хуже, если оно все происходит в открытую…

– Извините, Юлий Владиславович, моего любовника? – поначалу женщине показалось, что она ослышалась.

– А как это еще можно назвать? – ехидно ощерился шеф и, накаляясь праведным гневом, повысил голос: – Мой водитель с возмущением довел до моего сведения то, как на нашу стоянку нагло въехал зарвавшийся тип, чуть ли не столкнул мою машину. И заехал он за вами, товарищ майор. Именно за вами! Какая наглость! На глазах у всех сотрудников обоих военных судов и прокуратур, окружных и городских. Вы переступили все мыслимые и немыслимые рамки приличия!

– Юлий Владиславович, понимаете, – Ковальчук попытался сбить начальственный напор, – у нас знак о том, что это служебная стоянка, при въезде не стоит. Поэтому на это место может заехать любой.

Недовольный его заступничеством шеф кисло поморщился:

– Оставьте, Ковальчук. Выскочили, повисли на шее проходимца. У всех на виду. Постыдились бы других сотрудников, товарищ майор.

– Разрешите объяснить? – попыталась защитить себя Оксана сама.

Но и это ей позволено не было, и Прокурор жестко оборвал ее:

– Помолчите. Постыдились бы тех, кто живет на зарплату и ходит на работу пешком. А вы посреди рабочего дня на свидание укатили. Я вас целых три часа не мог вызвать к себе!

Оксана кинула быстрый взгляд на полковника, и тот отрицательно мотнул головой. Из его сжатого кулака вытянулся один лишь мизинец.

– Мне намедни докладывали про вас, как об одном из наших самых перспективных сотрудников. Вводили они, выходит, меня в заблуждение. Сегодня столько грязи на вас вылили, что от нее никогда не отмыться. О каком можно говорить повышении, усидеть бы кое-кому на своем месте!

– Грязи… на меня… кто? – Оксана возмущенно вспыхнула.

– Вы помолчите, товарищ майор, помолчите. Вы, оказывается, давно пользуетесь услугами предпринимателя, – шеф заглянул в свой блокнот, – Малахова. Он вас частенько подвозит на работу на дорогущей машине, делает подарки, которые вы, не стесняясь, носите и пользуетесь ими. Вы, не скрываясь, состоите с ним в интимной связи. Как это все, товарищ майор, следует понимать? Вы отстранены от дела! Эти Филимонов и Бойко оказались близкими друзьями вашего ухажера. Вы по его указке…

– Юлий Владиславович, – Ковальчук снова поднялся на защиту своей подчиненной. – Вас кто-то, видно, намеренно ввел в заблуждение…

Желая уточнить, Прокурор недовольно прищурился:

– Не понял, полковник, что вы этим хотели мне сказать?

– Вы к нам пришли недавно и, конечно, этого не могли знать.

Непонимающе завертев головой, шеф поправил тугой узел галстука:

– Чего я мог не знать?

– Малахов, кстати, бывший подполковник, и Оксана Степановна поженились три года назад. Фамилии у них разные. И это могло кое-кого ввести в заблуждение вольно или невольно. Можете запросить в отделе кадров личное дело майора Полищука. Все отмечено. Дочь у них от этого брака имеется. Все в рамках гражданского законодательства.

– Вы, выходит, товарищ майор, совершенно сознательно выходили замуж за преуспевающего человека? Хотя, что тут нового… – шеф в упор посмотрел на Оксану. – Все хотят в этой жизни устроиться получше…

Известно всем давно, что всяк судит по мере своей испорченности. Но факты – вещь неоспоримая. Их и попытался привести Ковальчук:

– Юлий Владиславович, когда Оксана Степановна выходила замуж, этот самый Малахов работал на ремонте кровли самым простым рабочим. Смог мужик и поднялся. Я его лично знаю, как честного человека.

Сбитый с толка и немало озадаченный полученной информацией, Прокурор задумчиво потер вспотевший лоб:

– Выходит, меня специально ввели в заблуждение, чтобы я сам лично своим решением отстранил майора от следствия? Но в таком случае все шито грубыми нитками. На что рассчитывали? Скрыть правду? Какой смысл? Мгновенно обман раскроется, что в данный момент и произошло.

– Я думаю, Юлий Владиславович, что они своей цели достигли. Вы свое, нужное им решение приняли, а этих офицеров…

Нет, и Прокурор мог мыслить логически и сам продолжил то, что не стал в открытую говорить Ковальчук:

– А их перевели в следственный изолятор. Теперь дело полностью подпало под юрисдикцию Генеральной Прокуратуры. И от нас теперь ничто не зависит. Ловко обстряпали дельце киевские умельцы.

– Думаю, нашему Министру это решение архи не понравится.

Завуалированное окаменевшим выражением лица, но пробивающееся брызгами коротких ужимок раздраженное непонимание прослушивалось и в словах Прокурора, наполненных горечью сожаления:

– К его голосу кое-кто перестал прислушиваться. Это или какая-то чудовищная провокация, или невероятное стечение обстоятельств…

Перехватив слово, Ковальчук подытожил:

– В итоге которого пострадают два ни в чем не повинных офицера.

На пульте загорелась красная лампочка. Шеф недовольный тем, что его отвлекают в такую минуту, поморщился и нажал на кнопку.

– Юлий Владиславович, снова вас с Думской площади…

– Секунду, – шеф одними глазами показал им на дверь.

Недоуменно пожимая плечами, полковник и майор быстро покинули кабинет, но через пару минут их снова в него пригласили.

– Час тридцать назад во время перевозки на спецмашину совершено нападение. На месте четыре трупа. Из одного пистолета застрелены оба сотрудника тюрьмы. Оба подследственных скрылись. Два нападавших в перестрелке погибли. Один из них являлся офицером подразделения «Беркут». Старший лейтенант Малышев. Меня вызывают вместе с вами. Говорят о Малахове. Якобы он мог налет организовать.

– Бред собачий, – растерянно прошептала Оксана. – Мой муж на такое неспособен. Он на такое никогда не пойдет. Никогда…

– Вот-вот, если вас послушать. А если их, то именно Малахов все тщательно продумал, организовал и осуществил…

…Малахов подъехал, забрал двух подпрыгивающих от нетерпения девушек, повез их в ночной клуб «Мираж». Оленька и Зоенька весело щебетали на заднем сиденье. Задуманная им операция вступала в основную фазу, и Жека, подумав, отключил мобильный телефон.

Подъехали они рановато. Но милых девушек это обстоятельство нисколько не смутило. Наоборот, они сразу, к своему изумленному удовлетворению, вдруг уяснили, что времени у них на то, чтобы здесь освоиться и стать своими, будет больше чем предостаточно.

Предварительно снабдив необходимой суммой своих прелестных спутниц, Жека оставил их для начала развлекаться в общем зале, которых тут, впрочем, оказалось несколько, по одному на каждом этаже. Хочется поиграть, испытать счастье – играй. Хочется петь, танцевать и веселиться – поднимись чуть выше. Подружки решили начать обход всего заведения с третьего этажа и устремились вверх по лестнице. Махнув красавицам ручкой, Малахов прошелся по длиннющему коридору и постучался.

– Ты? – выражение лица человека, сидевшего за столом, сильно не изменилось, только в уголках его глаз блеснуло обрадованное удивление. – Жека, ты проходи-проходи, дорогой, будь гостем, присаживайся.

Малахов крепко пожал протянутую ему руку со следами наколок:

– Здравствуй, Серый. Как поживаешь?

– Твоими молитвами, Жека. Что привело тебя в наши края? Просто так и без дела ты ко мне никогда не заглядываешь…

– Проблема возникла, – Жека сразу раскрыл свои карты, юлить и раздавать реверансы перед хозяином особого смысла ему не виделось.

– Яка? – Серый откинулся на спинку диванчика, прищурил глаз.

Устроившись в низком кресле, гость выдержал необходимую паузу для того, чтобы не выглядеть суетливым просителем, негромко произнес:

– Два моих товарища попали в беду…

– Постой, – Серый остановил его движением руки, – сам попробую догадаться. Ты про Филю и Бойко. Слыхал, сорока на хвосте принесла.

– От кого, если не секрет? – чуть повернув голову вправо, Жека прищурил левый глаз, окинул хозяина внимательным взглядом.

– Слухами земля полнится…

Зная за Серым его давнюю привычку темнить и напускать для пущей важности туману, Малахов усмехнулся:

– А если точнее…

– Крест случайно обмолвился, что, мол, взяли их. Остальное сам додумал, сложил недостающие звенья цепочки и свел концы с концами.

– Крест? – Жека насторожился. – А ему до этого всего, какое дело?

– Непонятки у него с писакой были. Что-то не смогли перетереть.

– У них? Непонятки? – Малахов недоверчиво посмотрел на Серого. – Что экстраординарного могло произойти, что нарушило их дружбу, какая черная кошка между ними пробежала? Они друг за друга горой стояли…

Широкие плечи хозяина неопределенно пожались:

– Стояли. Когда-то. Слушай, может, я что не так понял. Закрыли этот базар. Я ничего не говорил. Ты ничего не слышал. Говори, зачем пришел?

Уяснив, что возврата к Кресту не будет, гость перешел к сути дела:

– Мне на время нужна приличная машина, которая хорошо бегает, но которую не очень жалко и, случись что, плакаться по ней никто не будет.

– Понятно, – Серый осклабился в зловещей ухмылке. – Что еще?

– Три телефона…

– Ворованных? – догадливый хозяин блеснул проницательностью.

– Да, но вполне исправных и рабочих, чтобы можно было звонить.

– Нет базара… – Серый вышел, притворил за собой дверь.

Малахов прикрыл глаза. Все ли он продумал? Не поставил ли он на карту всю свою жизнь? Случись с ним что…

– Двадцать минут потерпишь? – от тяжких дум отвлек хозяин. – Не сто грамм в буфете просишь. Пока найдут, подвезут, времечко пробежит.

– Потерпит. Надо сделать так, будто я от тебя никуда не выходил.

– То есть, все представить в этаком виде, как будто мы с тобой все это время расписывали пулечку в преф? Запросто. Выйдешь через черный вход, оттуда и вернешься. А после станем посмотреть, как карта ляжет…

Сам лично провел Серый гостя на задний двор увеселительного заведения. Из всех окон доносилась громкая музыка, заглушающая все остальные звуки. Там уже стояла слегка помятая тачка с ключами в замке зажигания и со всеми документами на водительском сиденье.

– Бей, Жека, не жалко. Уступлю тебе ее недорого. Движок – зверь. Под двести запросто. Да, будь осторожен. Жалко, если Оксанка одна останется. Така у тебя гарна дивчина. Ну, ты все понял. Давай, езжай… Куда и зачем, само собой, не спрашиваю…

С тяжелым чувством на сердце поднималась Сана по лестнице, ярко украшенной резной и золоченой мишурой. Устроились нувориши, как в царских палатах. Народ кругом нищенствует, а эти утопают в роскоши.

Денег на реконструкцию знаменитого Оперного театра, второго в мире по своей красоте, нет, а представительское здание отреставрировали в самую первую же очередь. По самому высшему разряду.

В огромном кабинете заседали мэр города, начальник УВД по городу и по области, прокурор города и прибывший из Киева следователь по особо важным делам Карпенко, который коршуном набросился на Сану.

– Товарищ майор, а скажите-ка нам всем, сделайте такую милость, – противный ехидный голосок забирался внутрь, под кожу, – где находится ваш, так сказать, благодетель? Мягко выражаясь, а грубо говоря…

– Попрошу вас выбирать выражения, – глаза у Оксаны превратились в ледышки и гневно блеснули. – Тут вам не Привоз, а я вам не уличная девка. Или вас в свое время хорошим манерам не обучали? В таком случае, кое-кому элементарно не место рядом с приличными людьми.

– Ты… как, майор, со старшими разговариваешь? – взвился следак. – Я тебя научу субординации! Да я тебя в бараний рог скручу!

– Сейчас! Руки коротки! Плевать я на вас хотела, товарищ Карпенко! – не выдержала Оксана и выплеснула все свои эмоции. – Наслышана я, как вы разговариваете, как нужные показания из своих подследственных выбиваете. Кровью нутряной они их у вас подписывают.

– В вашем положении, майор, не мешало бы вести себя скромнее чуток… – направив на Оксану насмешливый взгляд, генерал от милиции неодобрительно покачал головой. – Недолго так и из органов вылететь.

– Да плевать она хотела! – едкой злобой выдавил из себя уязвленный «важняк». – Хахаль ей пенсион устроит. В благодарность за ее помощь. Вытащить дружков с ее помощью хотел. А не вышло, так он устроил им побег. Это он, это Малахов все устроил. Говорил я, говорил, что его надо было брать в первую очередь! Он и есть главный заказчик убийства Иванчука. И нечего тут наводить тень на плетень и путать следствие.

Ковальчук не выдержал и поднялся:

– Слушай, Карпенко! Уймись и сейчас же извинись. Ты меня знаешь.

– Я? За что это я должен извиняться? За то, что назвал вещи своими именами? Леша, ты с ней заодно? – гость из Киева повернулся к бывшему однокашнику. – Они и тебя вовлекли в свою преступную группу? Так вот оно, где собака зарыта! Да тут целый заговор! Тебя-то, чем они купили?

Не обращая внимания, Ковальчук во всеуслышание заявил:

– Карпенко, этот самый Малахов – законный муж майора Полищук. И все то, что ты тут несешь, это подлая и грязная клевета.

– Они что, муж и жена? – следак сделал вид, что сильно удивился. – Незадача… – почувствовав, что крупно прокололся, он был вынужден на ходу перестраиваться, менять тактику. – Зато многое объясняет. И где, извините меня, товарищ майор, ваш муж, так сказать, законный супруг?

Пряча глаза, Оксана достала телефон. Металлический голос на трех языках сообщил о том, что вызываемый абонент временно недоступен.

– Ну, что, майор, дозвонились?

– Он… он не отвечает, – Оксана растерянно повела головой.

– Вот-вот! – Карпенко обвел всех торжествующим взглядом. – Он с ними заодно. Он их вывозит из города. Не отвечает, чтобы не засекли…

– Это ни о чем не говорит, товарищ Карпенко, – наконец соизволил в защиту своего следователя открыть свой рот и Юлий Владиславович. – Слишком у вас много натяжек и предположений. Кто-то два часа назад с пеной у рта доказывал мне, что ему все известно о фактах из личной жизни майора Полищук. Вы поступили весьма недостойно, вводя меня в заблуждение и требуя ее отстранения от ведения следствия…

Одним движением глаз мэр дал команду проверить и доложить.

– По городу и по всей области объявлен план «Перехват». Номер его машины известен, – ровным голосом сообщил милицейский начальник. – Все КПП и КПМ предупреждены. Он из города не выезжал.

Усмехнувшись, градоначальник распорядился:

– Товарищ генерал, может, есть тогда смысл поискать его машину в самом городе? Может, человек занимается своими делами и ни сном и ни духом обо всех кошках и собаках, которых мы на него вешаем.

– Понял вас, – главный милиционер города поднялся. – Чай, машина – не иголка в стоге сена, отыщется, никуда не денется…

Сев за руль, Малахов включил движок. Путь назад он себе отрезал. Конечно, Серый, никому не скажет. Но и остановиться нельзя. Только вперед. Думать поздно. Пришла пора приводить свой план в действие.

Жека слегка надавил на педаль. Мотор послушно отозвался, обороты на холостом ходу взлетели. Подворотнями и через внутренние дворы Жека пробрался на параллельную улицу, влился в общий поток.

Через пару кварталов Малахов свернул с оживленной трассы, нырнул в пустой проулок и резко газанул. Стрелка рванула вверх, мгновенно подобравшись к сотне. Резко ударил он по тормозам, и машина встала на месте, как вкопанная. Юзом и заносом в сторону не пахло.

Продвигаясь зигзагами, поворачивая направо, налево, то разгоняясь, то резко тормозя, Малахов выскочил к улице Щорса намного быстрее, чем ехал бы он по оживленной трассе…

В густой лесозащитной посадке Геша терпеливо ожидал Малахова в условленном месте. Рядом прогуливались беглецы, нервно вздрагивая от каждого шума и шороха. Хуже ничего нет на свете, чем ждать…

– А если не приедет? – Бойко не выдержал и задал вопрос, который крутился на языке и не только у него. – Обнадежил нас, а сам скажет, что у него ничего не вышло. Поди, потом докажи, что оно было не так.

– Миша! – Филимонов укоризненно качнул головой.

Мальцев успокаивающе произнес:

– Раз Жека сказал, значит, приедет. Случись что, позвонил бы.

– Может, сам позвонишь? – Бойко в нетерпении переступил ногами.

– Нет, нельзя, – Геша отрицательно покачал головой. – Его телефон могли поставить на прослушку. Все входящие и исходящие звонки будут фиксироваться. Не дрейфьте, с минуты на минуту подскочит. По нему часы всегда можно было сверять. Даст Бог, и на этот раз не подведет.

– И на старуху бывает проруха, – буркнул Бойко.

– Помолчал бы, умник. Не каркай! И так тошно…

Припарковалась машина, пару раз мигнули фары. Геша метнулся на разведку и вернулся с Малаховым. Жека кинул взгляд на беглецов:

– Все, мужики, в машину. Там обо всем переговорим. Геша, вот тебе телефон. Там мой новый номер. Он только для связи со мной. Больше ни с кем. Часа через два, ориентировочно, плюс двадцать минут жди меня здесь. Раньше, думаю, никак не успею. Но, вообще-то, кто его знает, – он посмотрел на часы. – Будь все время на связи и где-то неподалеку. Жди.

– Удачи тебе, Жека, – Геша приобнял Малахова. – Если что…

– «Если что» не будет, Сана мне этого не простит…

Беглецы загрузились и огляделись. Малахов и ездит на развалюхе? Или тачка – часть маскарада? Мог бы и поприличнее выбрать машину. «Форд», несмотря на свой непрезентабельный вид, резво рванул с места, и пассажиров с силой прижало к сиденьям, а стрелка спидометра дошла до сотни и покатилась под уклон, все уходя и уходя вправо.

– Жека, куда так сильно гонишь? – Филимонов с некоторой опаской поглядывал то на водителя, то на затемненную трассу.

Не оборачиваясь, Малахов пояснил:

– Олег, у меня мало времени. За Аккерманом постов не будет. А, кроме как через него, нигде больше через Днестр не перескочишь.

– Оксана в курсе того, где ты сейчас?

– Нет, – коротко ответил Жека.

Все его внимание было сосредоточено на дороге. Разговор отвлекал его и мешал, но и не отвечать он не мог.

– Почему? Ты ей не доверяешь?

– Нет, Олег, не поэтому, – Малахов поморщился. – Излишнее знание не всегда полезно. Думаю, что так для нее будет лучше. Если она будет знать, ей будет тяжело нести в себе это. Ей и так нелегко приходится.

– Почему не спрашиваешь про то, как и почему мы сбежали?

– Олег, дело сделано, и назад уже ничего не вернуть. Хотя, может, вы и сглупили, что сбежали. На вашем месте я поступил бы, скорее, иначе.

– Ты так считаешь? – неприятно поразился Филимонов.

Противный червь сомнения проснулся и начал глухо ковыряться в его душе, где и до того не пахло спокойствием.

– Возможно, этого кто-то как раз изо всех сил и добивался. Сбежав, вы, Олег, хоть и косвенно, но сами признали свою вину…

Подаваясь вперед, Филимонов вложил в свой высоко зазвеневший голос всю силу имеющегося у него убеждения:

– Но мы ни в чем не виноваты!

Поймав мятущиеся глаза товарища, Жека сочувственно улыбнулся:

– Я, Олег, все понимаю. Но, знаешь, от этого пока никому не легче. Слушайте меня внимательно. Если мы с вами прорвемся через Аккерман, а другого выхода у нас нет, то тогда, тогда я вас высажу за городом…

На один шаг ситуация прояснилась. Филимонов прищурился:

– А дальше нам куда?..

Он не знал, что им делать в абсолютно незнакомой им местности. Начнут они бегать, глупо шарахаться из стороны в сторону в поисках подходящего убежища. Там-то их, тепленьких, мигом и прихлопнут.

– Поймаете тачку. Прикид на вас приличный, денег я дам. «Бабки» не жалейте, но и не кидайтесь ими. Ничто в ваших действиях не должно вызывать подозрений, оставить в памяти людей досадливых зацепок.