Глава 17. Ритуал
Я долго не мог прийти в себя. С глаз давно стёрли красный раствор и даже промыли водой, а я так и стоял на коленях, уставившись в пустоту, не замечая старейшин и идолов, ничего не чувствуя и не соображая.
– Труднее всего поверить в правду, – сочувственно заметил отец.
Хотя какой он мне отец!
– Ты дух его далёкого предка, – неразборчиво пробормотал я.
– Твоего предка, – поправил он.
– Значит, голем прав, я особенный!
– Нет, – замотал головой глава совета. – Ты такой же, как мы. Властелина больше нет! Его кровь возродила предков, но от него самого уже ничего не осталось.
– Не понимаю.
– Теперь ты его часть, так же как все мы.
– Чтобы вернуть Властелина к жизни, надо, чтобы все поглотители собрались в одно целое, – объяснил шаман.
– Как? – совсем растерялся я.
– Давай я расскажу с самого начала, – предложил глава совета. – Во времена такие древние, что о них уже никто не помнит. Ослеплённая ревностью и ненавистью знахарка прокляла юношу, который выбрал другую. Он превратился в чудовищного волка и чуть не убил ту, что любил больше всего на свете…
– Об этом все знают, – проворчал я.
Меньше всего мне сейчас хотелось слушать старинные легенды. С меня на сегодня хватит замшелой правды.
– Он пришёл в себя только в лесной чаще, – невозмутимо продолжил отец. – Так и брёл среди деревьев, умирая от ужаса и желая лишь скорейшего избавления от мук и позора, пока не встретил шамана. Он рассказал старику обо всём, что случилось, и умолял лишить его жизни, но тот ответил, что смерть сама выбирает, когда и к кому ей приходить. А если не приходит – ты ещё нужен.
– И что? – вздохнул я, стараясь не смотреть на него. – Причём здесь древние легенды? Кому нужен? Для чего?
– Как удобно, – встрял Оливье. – Оборотень пошёл в лес и встретил доброго мудреца.
– Скоро поймёшь, – пообещал глава совета, не обращая внимания на хранителя. – Шаман взял проклятого с собой. Он направлялся к центру миров, и пообещал, что источник магии даст ответы на все его вопросы. Тогда ещё не было огромного замка, и увидеть чудесное место мог любой, – он печально улыбнулся. – По дороге старик многому научил юношу, но прежде всего, подсказал, как обуздать зверя.
Я напрягся, невольно прикоснувшись к ошейнику. Воспоминания о мучительном превращении в пещере огневика были еще слишком свежи.
– Это были тяжкие уроки, – продолжал отец. – Ведь зверя легче выпустить на волю, чем заставить повиноваться. Нужна высшая степень концентрации и самообладания. Чтобы было легче сосредоточиться, юноша подолгу смотрел на старинную монету.
– Что на ней было выбито? – задумчиво спросил я, хоть подозревал что именно её видел в руках Властелина в Зале семерых.
– Волчий оскал, – усмехнулся глава совета и вернулся к истории. – Со временем у него начало получаться. Он обуздал зверя и больше не позволял ему управлять собой. Они преодолели много миров и добрались до Белой горы. Вот только время оказалось неудачным. Шла битва. Колдуны не хотели, чтобы источник даровал свою силу всем и объявили войну его защитникам. Все стихии смешались в один безумный ураган. Огонь, вода, ветер и земля поднялись непроницаемой стеной, уничтожая всё, что попадалось им на пути. Шаманы, охраняющие чудесное место, проигрывали сражение. Им нечего было противопоставить хитроумным заклятьям колдунов. Они падали один за другим, но не отступали. Увидев жуткое побоище, юноша не смог сдержать нахлынувшую злость. Он превратился в огромного рогатого волка и бросился на колдунов. Из-за проклятия магия не причиняла ему такого вреда, как остальным, и он пробился к источнику. Юноша забыл обо всех своих вопросах и молил спасти гибнущих шаманов и источник ответил. На дне появился сверкающий кристалл с белым остриём с одной стороны и алыми гранями с другой. Подняв знак высшей воли, юноша обрёл величайшую мощь и победил колдунов. Выжившие бежали, а остатки шаманов построили на Белой горе могучий замок, чтобы охранять источник магии от недостойных, – глава совета посмотрел мне в глаза. – Так появился первый Властелин. Дар источника наделял его огромной силой, совладать с которой трудно даже самому достойному.
– А уж недостойному, – хитро протянул Оливье.
Хмуро взглянув на него, отец продолжил:
– Чтобы Властелин не стал рабом власти, ему придали семь советников. Самых мудрых, благородных, преданных, честных, справедливых, смелых и ответственных шаманов. Ритуал превратил их в бессмертных духов-хранителей, и начались золотые времена…
– Ха! Вот же чушь! – брякнул хранитель вкуса.
– Так и было! – повысил голос глава совета. – Только длилось недолго. Жажда власти хуже любой отравы. Ей невозможно сопротивляться. Шли годы. Первый Властелин умер и его место занял новый. Чтобы не зависеть от хранителей он научился ссылать их в междумирье, и создавал новых, более сговорчивых.
– Уже похоже на правду, – уступил Оливье.
– Как бы там ни было, но Властелин защищал источник, не позволяя никому возвыситься.
– Чтобы никто не вообразил, что стал выше него самого, – добавил Оливье.
Глава совета вздохнул.
– А я не могу отделаться от него ни на минуту, – заметил я, с тоскою вспомнив медный котёл.
Сейчас мне не помешало бы отгородиться от тридцати жестоких миров. Уж больно много всего свалилось на мою несчастную голову за одно утро, а я ещё даже не осознал и половину ужасов. Одно то, что мой отец на самом деле мой далекий предок и предводитель орды поглотителей магии, уже слишком много. Я невольно посмотрел на него.
– Твоя ноша тяжела, сынок, – согласился глава совета.
У меня кольнуло в груди. Я опустил взгляд. Артефакт светился, раскачиваясь на цепи.
– Время шло. Маги захватывали новые земли, порабощали блёклых и, высоко подняв, словно стяг, гордо несли свой разрушительный талант. Чем больше их становилось, тем больше энергии они брали, и источник начал мелеть. Властелин приказал им умерить свой аппетит. Чародеи кивали, говорили, что это в их собственных интересах, но продолжали бездумно черпать энергию. Дальше ты знаешь…
С каждым новым словом символ свободы разгорался сильнее.
– Только его поход провалился, – подсказал Оливье.
– Да! – с горечью протянул глава совета. – Колдуны Чёрной империи бежали из Стародола, а хранители власти и силы подняли восстание. С их помощью Дагар создал свою кошмарную машину и закупорил Отдельный мир. Властелин не мог вернуться в замок. Почти все свои силы он вложил в магию крови, а поглотители отделённые от места своего творения ослабели. Нас пытались уничтожить, но мы возрождались на границе с Отдельным миром, снова обретая плоть.
– Вы гомункулы! – не выдержал я.
– А ты! – хмыкнул хранитель вкуса.
Я только отмахнулся. Даже думать об этом не хочу.
– Да! – согласился отец. – Магия крови наделила нас огромной силой. По-настоящему уничтожить нас могли только рядом с Властелином, а его тело осталось на пороге Зала семерых. Мы ждали, когда будет открыт Отдельный мир.
– Но он не открывался, – вздохнул я, отгоняя прочь мысли о гомункулах.
– Когда маги поняли, что не могут причинить нам вреда, то сотворили ошейники и заперли нас в резервациях. А чтобы опасных соседей не убивали местные жители, чародеям ведь не хотелось выслеживать чудовищ вдоль границ Отдельного мира и снова заковывать в ошейники, они придумали легенду об оборотнях победивших поглотителей. Шли годы, и вскоре все, даже мы сами, поверили в эту выдумку.
– Небылицы всегда кажутся истиной, – сказал шаман. – Труднее всего принять правду!
– Не поспоришь, – кивнул хранитель вкуса.
– Но как можно забыть такое? – не сдержался я.
– Возрождённые поглотители уже не помнили, откуда появились. Благодаря магам, мы считали себя ограниченными, вечно голодными, ни на что не способными блёклыми уродами, – объяснил глава совета. – А если тебе каждый день говорят, что ты дурак, то, и правда, поглупеешь.
– Откуда же вы узнали, как всё было на самом деле?
– Шаман напомнил. К тому же у нас был ты!
– Меня убили, и я тоже всё забыл?
– Нет, – замотал головой шаман. – Я поил тебя травами, чтобы прошлое ушло. Иначе маги нашли бы тебя. Ты слишком ценен. Без тебя мы никогда не вернём Властелина. Ты его первая, самая главная, часть!
– Почему? За что? – выдавил я.
– Он сам попросил.
У меня закружилась голова. Насколько же страшны воспоминания, чтобы добровольно от них отказаться и превратиться жалкого, трусливого, ни на что негодного… меня. Я сжал губы и зажмурился. Это невыносимо!
– Прими истину, – скрипуче попросил шаман, но я замотал головой:
– Мне страшно.
На груди яростно сверкал артефакт. Казалось, в каждой его пульсации звучат слова: «Мной – управляли – более – достойные!».
– Бояться нечего, – пообещал глава совета. – Я всё рассказал. Пора начинать!
Он снял с шеи знак высшей воли и прислонил к символу свободы, проговорив: – Я открыл правду. Ритуал завершён.
Зеркало засияло ещё сильнее, выстреливая разноцветные лучи. Замысловатые узоры витой рамки распутались и обвили знак высшей воли. Артефакты ослепительно вспыхнули радужным ореолом и вросли друг в друга.
– Так же и мы, – пояснил глава совета.
– Встань! – громко сказал шаман, и я не нашёл в себе сил воспротивиться и поднялся на ноги. – Время наступило! Пора объединиться.
Старейшины двинулись ко мне. Первый, седобородый старик, в котором уже с трудом просматривались общие со мной черты, тепло улыбнулся и исчез, растворился в разноцветном сиянии, не дойдя шага. Лишь со звоном упала к ногам чёрная цепь, и я почувствовал едва ощутимый удар в грудь, словно что-то легонько стукнулось в амулет. Кровь стучала в ушах, а сердце билось так, словно пыталось вырваться из груди. Я даже прижал к груди ладони, испугавшись, что оно лопнет. За стариком пошёл следующий. Старейшины прощались со мной, говорили что-то ободряющее и пропадали во вспышке, отдаваясь сотрясением в знаке высшей воли, а у моих ног росла гора ошейников. Кровь бурлила всё сильнее, как перед самым быстрым и жестким превращением.
За спинами старейшин уже выстроились длинные колонны. Стражи Скалы Советов, паломники, жители окрестных деревень, все оборотни хотели приблизиться и сгинуть в бледном сиянии. Спокойствие и отрешенность с которой они расставались с жизнями, пугала до ужаса. У меня тряслись ноги, а спину покрыл липкий пот.
– Не вынесу этого, – пробормотал я.
Горло першило от сдерживаемых слез, и я с трудом справлялся с собой.
– Не переживай, – успокоил глава совета. – Они же не умирают, а возвращаются к прежнему существованию. Совсем скоро, когда ты соберешь хранителей и вернёшься в Зал семерых, мы станем одним целым.
Меня передёрнуло. Как это так? Мне тоже уготована эта участь, с единственным различием, что я войду в сияние последним?
– И что потом? Ведь это уже не буду я.
– Конечно, – согласился он. – Это будем мы.
Мне захотелось сорвать с шеи проклятый артефакт, забросить его подальше и убежать. Кто эти мы? Я не хочу быть мы. Я хочу быть я!
– Так-то, – прошептал на ухо Оливье. – Теперь дошло, почему я недолюбливал твоих родственников?
Да. Я начал понимать. Уже и сам боялся их восторженной обреченности. Особенно после того, как узнал, что за судьба меня ждёт.
– А что, если я не захочу? – задал я мучивший вопрос.
– Выбор есть всегда, – весомо произнёс шаман. – Многие рассчитывают стать Властелином, тебе лишь надо найти достойного преемника.
Я облегчённо выдохнул. Всё не так страшно. Если не захочу, могу и не превращаться в безликое «мы», а остаться самим собой.
– Не особо-то верь, – пробормотал хранитель вкуса. – Не каждый может стать Властелином. Правда двулика. Скажи, ты оборотень или поглотитель…
Он сильно закашлялся, болезненно зажимая рот.
– Если никаких оборотней никогда не было и поглотителей победили заговорщики, то зачем возрождать Властелина? – спросил я, стараясь не смотреть на исчезающих во вспышке света предков.
– Чтобы остановить магистрат и хранителя власти пока они не уничтожили тридцать миров, – с готовностью ответил шаман. – Они не успокоятся, пока не выкачают источник досуха!
– Неужели нельзя помешать им по-другому?
Я не успел договорить. В ушах загудело едва различимое, но страшно назойливое жужжание. Старейшины уже объединились с медальоном, а остальные оборотни оторопело замерли. Очередь оцепенела.
Я схватился за голову, сдавив виски. Звук истончился до нестерпимого свиста. В глазах двоилось. Высокие столбы идолов расползлись, меняя очертания. Белый известняк поплыл. Линии исказились. Стали мягкими и текучими. Первыми расплескались каменные головы. Разлетелись, повисшими в воздухе брызгами. За ними начали таять тела.
– Это нападение! – крикнул глава совета, упав на колени.
Остальные уже валялись на земле, корчась от боли. На ногах удержался лишь согбенный, скрюченный тяжестью прожитых лет шаман. Схватив меня за руку, он пробормотал:
– На объяснения больше нет времени, просто доверься мне.
– Не верь никому! – заголосил хранитель вкуса. – Тем более этому. Кто ты вообще такой?
Я попытался вырваться из когтистых пальцев, но шаман сдавил сильнее.
– Скажи: «Появись, хранитель духа»!
Он сдвинул маску, и на меня уставились красные точки жутких глаз.
– Тебе не открыть Зал семерых без нас. Пока у тебя только один хранитель, а нужно собрать ещё шестерых. Я расскажу тебе всё, только призови меня!
– Я…
– У тебя нет другого выхода!
– Не делай этого, – буйствовал Оливье, подскакивая на плече. – Тут и так мало места.
– Давай, иначе не спастись!
Я оттолкнул его и отскочил. Больше я на эти заверения не куплюсь. Хватит мне и одного советчика.
– Умница! – заверещал хранитель вкуса. – Я один сослужу тебе хорошую службу. Нужно найти нападающих? Сейчас найду.
Я кивнул, морщась и тараща глаза. Сам пытался разглядеть врагов, но ни на тропе за аркой в форме распахнутой пасти, ни дальше, никого не было. Согнувшись, я с трудом сделал несколько шагов. Меня качнуло в сторону, но я устоял. Прошёл еще несколько метров. Остановился. Расплывались уже не только идолы. Губительная сила сжимала кольцо, слово собиралась раздавить скалу Советов в каменную пыль. Она уже преодолела границы площадки и ползла дальше, разрушая всё на своем пути.
– Они там! – крикнул Оливье.
Я растянул пальцем веко, чтобы хоть что-то увидеть. На самом краю вершины тёмным строем стояли колдуны в плащах с глухими капюшонами. Они не двигались и не шевелились. Для управления гибельными чарами не нужны жесты и замысловатые слова. Как однажды сказал Евлампий: «Магия происходит в уме волшебников, остальное – лишь отражение заклятий, пробивающееся в реальный мир».
– Люсьен! Люсьен!
Вспомни голема, и он появится. Я с трудом повернул голову. На площадку, пригибаясь, пробиралась бывшая защитница, на её плече каменными руками размахивал Евлампий, а за ней, спотыкаясь, еле шла Ирина.
Мы двинулись навстречу друг к другу, будто продираясь через вязкую топь. Каждое движение отдавалось болью в ногах. Я с трудом различал куда бреду, желая лишь дотянуться до волшебницы, но так и не коснулся её рук, выбившись из сил намного раньше. Пришлось остановиться у дергающегося на земле главы совета и перевести дух.
– Через двадцать три минуты и сорок семь секунд мы все умрём, – заголосил Евлампий. – Кольцо чародеев создало невозможные чары.
– Так уже было в резиденции защитников, – заторможено подтвердила Оксана. – У нас нет шансов!
Она поджала губы и отвела глаза, но я смотрел только на Ирину. Та попыталась улыбнуться в ответ, но бледное лицо застыло, как маска.
– Мы выберемся, – выдавливая слова, пообещал я, а внутри всё похолодело.
– Что же будет со мной? – заголосил хранитель вкуса.
Ужасающий свист прекратился. Я облегчённо вздохнул и заморгал. Мерещилось дикое пламя, бушующее в бездне мировых глубин. Грезился свирепствующий в вышине ветер. Чудились оголтелые волны безграничного океана и незыблемые каменные глыбы. Я ощущал, как наползает гибельная сила. Приближается её разрушительная, давящая мощь. Собственное тело отказывалось подчиняться. Каждое движение давалось с трудом.
– Ты должен уйти, – прохрипел отец.
Я не сразу разобрал, что он говорит. Чтобы опустить глаза, потребовалось несколько секунд. Челюсти неспешно разомкнулись, и я медленно выговорил:
– Как?
Он повёл подбородком. Я проследил движение и понял. Знак высшей воли! После стычки с кардиналом и бегства Оксаны, глава совета перенёс нас в порт Черногорска. Ему понадобилось только повернуть один из лепестков.
Я заставил руку опускаться. Пальцы лениво снижались, едва касаясь цепи. А что если я не успею? Сколько уже прошло времени? Минута? Час? Что если не хватит одного мгновения. Другую руку я потянул к волшебницам. Голем вертелся на плече Оксаны, что-то бормоча себе под нос. Невозможные чары буквально разрывали его на части. Промежутки между камнями сияли. Над головой промелькивали молнии. Камни крутились, будто он собирался превратиться.
– Кольцо чародеев создало невозможные чары. Через девятнадцать девять минут и тридцать три секунды мы умрём. Бежим. Хватай меня. Надо сообщить Люсьену, – как заведенный тараторил Евлампий, повторяя произнесённые слова ранее слова.
Давшие задний ход заклятья творили с ним что-то невообразимое. Голем сверкал, переливался и пыхтел раскалённым паром. Его окутало грозовое облако и, раскидывая крошечные стрелки молний, потащило вверх. Он оторвался от Оксаниного плеча и поплыл по воздуху в мою сторону.
Только бы успеть. Нам лишь надо заскочить в портал и мы окажемся где угодно. Далеко-далеко отсюда. Указательным пальцем я уже мог коснуться каменного бока голема. Оставалось зажать его в кулак. Другая рука нащупала лепесток на знаке высшей воли и повернула. Из кристалла полилось белёсое сиянье – волчья тропа приготовилась принять путников. Сколько же прошло времени? Я покосился на каменных идолов, но площадку затянуло непроницаемым маревом. Тёмная стена, бурлящая каменной крошкой, перемешанной с землёй и песком, приближалась. Она безжалостно вдавливала в площадку вздрагивающих в конвульсиях оборотней. Сверкали, рассыпаясь в затухающие искры, когда-то произнесённые заклятья. Давно потухли колдовские огни. Треснув, обрушился проход в пещеру с копией трона Властелина. Гибельная волна подступала ближе, и я с ужасом понял, что не успею. Внутри всё сжалось. Я не дотянусь до Ирины. Как бы ни старался, я не перегоню невозможные чары. Ужас вцепился в меня мёртвой хваткой. Нам не спастись! Что же теперь умирать всем вместе? Какой в этом смысл? Легче от этого никому не станет. Я не могу думать обо всех, я не Властелин. Я жалкий, трясущийся от страха гомункул, который хочет жить, пусть даже такой пародией на жизнь.
Я ухватился за голема, представил, что перемещаюсь за арку на тропу, и дотронулся до бледного тумана, расползающегося из медальона. Я бы хотел отвести взгляд, чтобы не видеть их лиц, но гибельные чары не позволили даже этого. Передо мной застыли два скрюченных силуэта. Оксана так и не повернула головы, но до того, как меня втянуло внутрь, я успел увидеть глаза Ирины. В них метались ужас и отчаяние, но даже сквозь них пробивалась надежда. Я попытался не смотреть, но тяжелые веки даже не сдвинулись с места. Мне никогда не забыть выражения её. Оно будет преследовать меня всю жизнь.
Как только молочная мгла рассеялась, и я попал в узкий лаз, Евлампий перестал талдычить всё то, что уже говорил раньше, и ошеломленно замолчал. Отталкиваясь руками и ногами, я быстро пополз вперёд.
– Ты убежал! Ты бросил их! – заорал голем.
– Превращайся! – закричал я в ответ. – Если не остановишь колдунов, мне незачем будет убегать!
Евлампий понял меня с полуслова. Маленькие ноги мгновенно развалились на булыжники, а из рук стремительно ударили столбы пара. Когда мы выскочили из лаза, он уже вырос и мгновенно унёсся прочь. Я даже не успел осмотреться, когда услышал первый залп. Ближайший ко мне, стоящий у самого края площадки, колдун в глухом капюшоне взлетел в воздух. Сноп молний и дикого ветра в клочья разорвал его плащ, моментально растерзав бледное тощее тело. Я заметил каменный вихрь, летящий вдоль обрыва. Следом пронёсся сам голем. Раздался еще один громоподобный выстрел. По мерцающей пелене, накрывающей скалу советов, прошла рябь. Я бросился сквозь арку, но лишь отлетел назад, наткнувшись на гибкую стену.
С противоположной стороны площадки послышались еще залпы.
– Один, два, три, – посчитал я и снова кинулся на преграду.
Меня отбросило назад, я запнулся и полетел на дорожку, в кровь разодрав ладони и расцарапав ногу. Мгновенно вскочил и снова бросился в бой. Я не могу их потерять, только не сейчас. У меня больше ничего не осталось. Проклятое утро итак отобрало у меня всё: отца, самоуважение, даже собственное тело.
Вдалеке прогремели новые залпы. На этот раз преграда не смогла меня остановить, только замедлить. И хоть каждый шаг давался великими усилиями, я пёр вперед. Землю, под оплывшими каменными лужами идолами, покрывали неподвижные тела. Я бесстрастно переступал через них и шёл дальше. Сожалеть буду потом, а сейчас на счету каждая секунда.
Волшебницы лежали в самом центре площадки, рядом с главой совета. Они не шевелились, так же как все остальные.
Я не мог опоздать! Так не бывает! Я всё сделал очень быстро. Быстрее было просто невозможно!
Издалека доносился треск молний и вой ветра. Мерцающая пелена над головой побледнела, и я, уже не чувствуя сопротивления, побежал. Упал на колени, схватил Ирину за плечи и прижал к себе.
– Я верила, что ты вернёшься, – тихо прошептала она.
Оксана ахнула и приподнялась на локте.
– А я думала, ты нас бросил!
Я покачал головой.
– Кроме вас у меня никого нет.
Я посмотрел на оборотня, которого считал отцом. Сердце разрывалось от боли. Оно не хотело верить, что он не воспитывал меня, а лишь вёл к намеченной цели. Не заботился, а сохранял самую важную, первую часть Властелина. Не любил, а исполнял ритуал. Я перевёл взгляд на накрытый шкурой силуэт шамана. Что он там говорил, нужно собрать ещё шесть хранителей, по-другому никак. Посмотрим ещё!
– А как же я? – спросил подъехавший шар каменных осколков.
– Ты мне тоже очень дорог! Ты наш спаситель! Ты мой единственный друг!
Евлампий довольно заскрипел булыжниками и сообщил:
– Нам повезло, что это были не маги, а гомункулы. Расправился со всеми до единого. Ни один не ушёл.
– Доберусь я до этого Мровкуба, – зло пообещал Оливье.
А я не стал ничего говорить. Плевать, кто хотел нас убить! Неважно, где прячется архивариус и хранитель власти. Не имеет значения, кто я, оборотень, поглотитель магии или гомункул. Даже сомнительная судьба объединения со всеми частями великого Властелина не играет роли по сравнению с главным. Те, кого я люблю, живы! А значит, ещё есть за что бороться!