Как всегда, он не завтракал перед работой. Двое мальчишек, которые помогали ему в дни церемоний, уже ждали распоряжений. Это были дети городских бедняков, прислуживающие в остальные дни его доброму знакомому – кузнецу. Тот кормил их и понемногу обучал ремеслу, поскольку супруга за долгую совместную жизнь подарила ему три дочери и ни одного сына. У старика не было детей. Жена умерла уже так давно, что успей она родить наследника, юноша к этому времени успел бы постигнуть секреты его ремесла и готовился стать отцу заменой. Старик нацепил плотный кожаный фартук, взял свёрток с инструментами и вышел из дома.
Капли дождя гулко бились о глиняную черепицу ближайших домов. Небольшие ручьи катились между крупными булыжниками мощёной улицы, поблёскивая в лучах то и дело проглядывавшего из-за туч солнца. Немногочисленные оставшиеся дома жители этой улицы кто боязливо, кто с интересом поглядывали на эту странную компанию. Впереди, перекинув через плечо массивную торбу, позвякивающую металлом, и заткнув пару топориков за пояс, выступал старший из двух братьев. Он шёл широким размеренным шагом, поглядывая по сторонам и то и дело подставляя своё хмурое худое лицо под освежающий летний ливень. За ним плёлся его младший братишка, маленький, с веснушчатым лицом; он то нагонял своего брата, то семенил мелкими шажками, пытаясь поудобней ухватить здоровенную секиру. Инструмент то и дело соскальзывал вниз и волочился по земле, подскакивая на булыжниках мостовой. Замыкал процессию старик; со свёртком под мышкой и в фартуке он напоминал точильщика ножей, отправившегося на свой ежедневный промысел. Прохожих было немного, а те, кто попадался, двигались в ту же сторону, ускоряя шаг при встрече. Все они также спешили на церемонию. Старик нагнал младшего мальчишку, который уже выбивался из сил, и, забрав у того тяжелую ношу, водрузил себе на плечо.
Шум толпы рвался в улицы и проулки, упиравшиеся в центральную площадь, и гулким эхом носился по узким пространствам между каменных стен. Стало совсем тепло, и лица стражников, державших проходы, лоснились от пота. Толпа бесновалась и ликовала, предвкушая яркое зрелище. Была она неоднородна и по своему составу, и по тому, какие цели преследовали люди, собравшиеся здесь сегодня. Городская беднота, калеки и юродивые, прибыв раньше всех, заняли места по периметру площади. Облепив стены и ниши окрестных зданий, они на разный лад просили милостыню, пытаясь переиграть друг друга в жалобности и мерзости своих голосов. Другие нищие в серых невзрачных одеждах держались особняком, будто не принимая участия во всеобщем попрошайничестве. Порой, перебрасываясь незаметными для прочих взглядами, они резко срывались с места и ныряли в толпу, а их место занимали другие, ждавшие своего шанса. У карманников была строгая иерархия и очерёдность работы. Методично обирая карманы незадачливых горожан в самой гуще толпы, они ни на секунду не позволяли себе задуматься о том, что через полчаса смогут лицезреть страдания своих же товарищей, попавшихся во время такого же дерзкого промысла. Лоточникам, продающим еду, приходилось несладко. Они работали на два фронта: обслуживая огромный поток покупателей и пытаясь сберечь свою выручку от рук вездесущих щипачей. Но коммерческие успехи в подобные дни покрывали все возможные риски. Толстые купчихи и жены зажиточных ремесленников обжирались пирожками, сыром, фруктами и всем другим, что прикатили торговцы в это праздничное утро. Мещанки победнее шумно обсуждали с товарками подготовку к сегодняшней церемонии. Молодежь развлекалась как могла. Школяры носились с гиканьем через толпу, расталкивая честной люд и щипая за зады молодых женщин. Иной раз, заприметив какого-нибудь неопытного воришку, они всей гурьбой гнались за ним, пинками выпроваживая к краю площади. Смиренно стояли немногочисленные бородатые крестьяне, теребя в руках шапку или поясок своего кафтана. Знать восседала на полукруглом возвышении, наподобие амфитеатра, откуда весь процесс виделся как на ладони. Балконы выходивших на площадь домов тоже были полны господ, с нетерпением ожидающих начала представления.
Когда старик и сопровождающие его мальчики поднялись на эшафот, не все люди сразу заметили это. Подобно грузному нерасторопному чудищу, извиваясь, смыкая и размыкая свои члены, сокращая многочисленные мускулы и втягивая рудиментарные отростки, толпа медленно разворачивалась, устремляясь тысячеглазым взором в одну точку. Волна ропота пронеслась, нарастая от передних рядов к задним. На мгновение стало совсем тихо, лишь несколько голосов наиболее крикливых и невнимательных горожанок врезались в общее безмолвие. Но уже секунду спустя площадь утонула в бурном взрыве восторга и оваций. Братья вздрогнули и отступили на шаг, старик же, привыкший к подобным приветствиям, ни на секунду не отвлёкся на приветственные возгласы, начиная подготовку к предстоящей сегодня работе. На длинную скамью выкладывались инструменты, которые должны были понадобиться в процессе представления. Всегда, прежде чем начать, он группировал их, когда по весу, по ширине рабочей части или, если работа предстояла разнообразная как сегодня, по очерёдности применения. Публика с восхищенным нетерпением взирала на эти неторопливые приготовления.