Однако следует отметить здесь, что за этой последней мыслью следовала другая: если это заслуженное наказание, так и обиды на некоторых товарищей безосновательны, а этого бурная демьянова натура не могла вынести никак. Иногда наш герой, напиваясь, говорил, что всё понимает, однако выпивать не бросит, никогда не женится и постоянную работу не найдёт. На что же он существовал, спросите вы? Случайная работа, «шабашка». Демьян не боялся никакой работы, в особенности, если по ее окончании его сознание четко улавливало выпивку. Вот так и «боролся» с зеленым змием, опрокидывая стакан за стаканом, и отлично понимал, что тот гораздо сильнее…
Сейчас Демьян казался совсем мальчиком, которого отчитывают строгие родители по поводу двойки по русскому языку. Он пятерней пригладил свои волосы и заговорил:
– Вова, я тебя уважаю… Это не «пьяный базар»! Ты, пожалуй, единственный человек из нашего класса, которого я уважаю. А почему? А происходит это оттого, что ты человек, ЧЕЛОВЕЧИЩЕ!.. – и так далее в том же духе…
– Это потому, что не живу здесь, я просто не успел надоесть тебе, вызвать чувство неприязни.
– Но ты жил здесь. Учился в школе, и мы как-то сидели вместе за одной партой. Вспомни. Физрук – Як – ломился в нашу раздевалку, а мы в это время втроём держали дверь с другой стороны.
Вова закрыл глаза и вспомнил. «Большой светлый спортивный зал школы. Пол, правда, окрашен был прескверно. Краска постоянно отставала пластами даже при влажной уборке, не говоря уж о беспокойных детских ногах, топчущихся здесь ежедневно в первой половине дня, кроме выходных, а ещё в вечерние часы по вторникам и четвергам, когда собирались на секции. Спортзал находился на 2-м этаже 2-этажного здания сельской школы. В раздевалку вела небольшая и всегда темная крутая лестница, начинающаяся у входа в спортзал и приводящая на распутье, где мальчикам было налево, девочкам – направо. Перед началом урока галдящая ватага подростков забегала туда. В раздевалке происходили вещи, обычно случающиеся, когда в одном относительно тесном помещении собирается толпа подростков. Там непременно царила обстановка непринужденного бардака и хаоса, стоял оглушительный гвалт, и школьники умудрялись на бегу натягивать форму.
Все бесились: бегали в тесном помещении, орали, в воздухе летали чьи-то синие кроссовки. Миша аккуратно курил в углу у приоткрытого окна. Женя и Саша направились в раздевалку напротив. Проведать девчонок. Ведь тогда им было по 14-15 лет, и логика в их поведении имела место быть. Сам Вова, Демьян и еще Костик решили не пускать «дамских угодников» обратно и втроем уперлись во входную дверь. С той стороны кто-то подошел и попытался войти. Ребята почувствовали это только по давлению на дверь. Помимо ужасного шума что-либо услышать они никак не могли.
– Ага-а-а! Ломятся, уроды!– Ребята заулыбались, подмигивая друг другу, как вдруг натиск с той стороны резко усилился, так что одноклассникам некогда было уже улыбаться, и они дружно налегли на дверь. Невидимым противникам каким-то невероятным усилием удалось-таки чуточку приоткрыть дверь и просунуть туда что-то. Скорее всего, это был носок ботинка. Затем появилась рука с темно-синим рукавом спортивной куртки и толстыми волосатыми пальцами, никак не принадлежащая подростку. Кисть этой руки, выделав в воздухе какие-то бессмысленные кульбиты, сложилась в устрашающе огромный кулак, и кто-то голосом нашего физрука – Якова Алексеевича – грозно взревел, чтоб дверь разблокировали сию секунду. Вова с Демьяном тут же отпрянули, Костя в одиночку боролся с Яком ещё несколько секунд, но силы оказались неравны.
Никто, казалось, кроме только-что противостоящих учителю школьников не заметил появления педагога. Все продолжали. Костя отступил. Почти уперев палец Яку в лоб, он звонко закричал:
– Як! Пацаны, шубись! ЯК!!! – И уже через минуту из раздевалки для мальчиков с красными лицами выходили сам Вова, Демьян, Сергей, Миша, Витя… Короче говоря – все, кто находился там. Каждый у выхода получал от разозлившегося школьного «мускула» хорошенькую оплеуху. Исключение в этом деле составили трое. Саша и Женя так и не явились к тому времени, а Костя, шедший после всех, успел увернуться от подзатыльника и хотел быстро прошмыгнуть мимо, но тут же получил по седалищному месту». – Да. Хорошие были времена. У нас с тобой есть общие воспоминания, и это дорогого стоит. А по поводу этого твоего чувства могу сказать следующее. Поправь меня, если ошибусь. Подобное чувство возникает у тебя только в нетрезвом состоянии. Далее. Об этом вслух ты высказывался не только в мой адрес. Если на следующий день помнишь о подобном разговоре, то у тебя возникает чувство неловкости, когда повстречаешь этого человека случайно. Таким образом, можно понять, что это не что иное, как упомянутый тобой же «пьяный базар»…
Демьян сидел, насупившись, слушал своего собеседника, понимая, что сам пришел к подобным выводам уже давно. Он пытался бороться с этим своим недугом, даже как-то нашел себе подружку. Целый месяц та «полоскала» ему мозг, не позволяла ему безобразничать, выпивать и материться. Она сломала привычный уклад его жизни. Уговорила даже «закодироваться» от алкогольной зависимости. Суровый доктор ввел какой-то препарат Демьяну в трапецевидную мышцу, затем сделал две инъекции в вену и предупредил: «Выпьешь хоть сто грамм – печень твоя отсохнет и отвалится». Друзья же, не находя в Демьяне привычного собутыльника и компаньона, сетовали на это, перешептывались между собой, крутили пальцем у виска, поглядывая на девушку.