– Уху, – подтвердил занятость линии абонента Рома. Трубка полетела на аппарат и аккуратно приземлилась.
Рома стоял в раздумьях, опершись левым плечом на стену. Внезапно кольнуло в животе. Боль в теле и мышцах была частой, и Рома уже было привык к неудобствам, но здесь боль настигла внезапно, и при том непонятно из-за чего. Он присел на пол съезжая спиной по стене. Теперь он сидел наклонившись к ногам и сжимая руками живот. Голова поднялась к потолку.
– Это ещё одно испытание? Я понял, – тихо сказал он, как бы погрозив указательным пальцем. – Я понял.
После такого вывода стало легче.
На следующее утро после визита в поликлинику, где Рома забрал результаты своих вчерашних похождений, в том числе и, наконец-таки сделанный анализ крови, он пошёл в центр диагностики областного значения. Двухэтажное здание было окружено автомобилями и людьми. Большое количество их объяснялось хорошим персоналом и удобным расположением центра в городе. Да и сам Рома знал, что здесь гораздо лучше, чем в поликлинике.
Лор-фониатр принимал на втором этаже. Справа от двери висела табличка: «Колбина Ирина Валерьевна. Врач-фониатр высшей категории». При виде таблички надежда на исцеление окрепла. Сама же Ирина Валерьевна оказалась приятной женщиной. Она разговаривала с пациентами как будто с детьми, выясняя что и сколько времени у них болит. Внешне она была довольно красивой: длинные белые закрученные волосы, голубые глаза, стройная фигура.
– Скажи «А», – фониатр рассматривала голосовые связки Ромы при помощи шпателя. – Ну, связки у тебя в норме, – спокойной сказала она. – И анализы никаких воспалений не показывают. Лимфоузлы вряд ли, не опухло ничего с той стороны, – говоря это, она прощупывала шею, затем посмотрела уши и ноздри.
– То есть вы не знаете что это может быть?
– Я тебя к хирургу нашему направлю. Сметанов, хороший доктор. Может на УЗИ направит, но ничего моего здесь нет. Связки здоровы, так что можешь петь, но смотри не переусердствуй.
– Да я бы рад, и деньги нужны, но боль мешает.
– Попей таблеточки противовоспалительные, боль снимут. Я тебе всё написала. И к хирургу на приём запишись, всё расскажи ему, скажи, что я тебя к нему направила.
– Спасибо. Хоть на счёт связок вы меня успокоили.
– Да не за что. Ты главное это дело не запускай. Если надо по докторам походить – походи. Всё равно тебя с поликлиники направили, за приём ты не платишь. Лишь бы тебе помогло только, – сказав это она протянуло Роме его карточку.
– Спасибо большое. Будем лечиться.
– Давай, выздоравливай. Успехов тебе в твоих музыкальных похождениях. Будь с голосом осторожнее.
– Хорошо. До свиданья, – уходя сказал Рома.
– До свидания.
Он думал про себя, что Ирина Валерьевна все-таки хороший врач. Подсказала, посоветовала. Вот только жаль, что вылечить она его не может.
Выйдя из диагностического центра, ему вдруг показалось, будто он актёр и его снимает камера. Он глубоко вдохнул, надел перчатки и поднял воротник у пальто. Напротив центра стояло здание старой гостиницы ещё досоветского периода. Ему было уже больше ста лет. Когда взгляд Ромы упал на него, он сказал про себя: «Если бы я снимал фильм, то я бы снимал здесь». Несмотря на учебные будни, он зашагал по направлению к дому.
XII
Со дня знакомства Ани и Ромы прошло полтора месяца. В училище они, хоть и были в разных группах, старались пересекаться каждую перемену, а после пар подольше побыть вместе.
Сегодня Аня позвала Рому к себе после занятий. Они оба утомившиеся и голодные шли пешком, а дело тем временем шло к обеду. Аня заранее позвонила маме, и она должна была к приходу студентов что-нибудь им приготовить.
Зайдя в частный дом, где жила Аня со своей семьёй, Рома сразу поразмыслил: «Неплохо живут». Дорогой ремонт окутал всю четырёхкомнатную обитель Аниной семьи. Отец, владелец магазинов компьютерной техники, прилично развился в своём бизнесе. Аня была единственным ребёнком в семье, но, к счастью, особенно для Ромы, не была испорчена.
Мама, Людмила Егоровна, очень приветливая и добрая женщина, небольшого роста, стройная и светловолосая уже знала из уст дочери о Роме. Он же, при знакомстве с ней, понял, в кого была дочь. Домохозяйка угощала «голодных и утомившихся» котлетами и пюре, за которыми, изрядно разговорившись, она увидела в Роме весёлого и артистичного молодого человека, который был бы хорошей парой дочери. После чая Людмила Егоровна осталась на кухне мыть посуду, а Аня, проведя Рому в свою комнату, прикрыла дверь. Его гитара опиралась на шкаф, что стоял в углу рядом с дверью. Рома вчера оставил инструмент Ане, проходя мимо её дома со словами: «Я же обещал научить тебя играть». Правда он уже забыл про «мостик» и учил бы Аню только из-за любви к ней и искусству. Он сел на кровать до самой стены, почувствовав, что она очень мягкая.
– Сейчас ты будешь меня учить, – забавно сказала Аня расчехляя гитару.
– Ооо. С радостью, – в предвкушении ответил Рома. – Иди сюда, помогу.
– Я сама, – произнесла, было, Аня и сшитый вручную чехол из толстой ткани начал поддаваться. Она сняла его и повесила на спинку стула, а сама села на кровать по правую сторону от Ромы.
– Смотри: это аккорд Am, – он зажал своей левой рукой струны на грифе, который благодаря Ане оказался у него над ногами.
– Вот так? – поставив пальцы на струны, спросила Аня.
– Указательный вот сюда, на вторую струну, – он поставил её маленький пальчик с немного отращенным подравненным ногтем на первый лад. – Теперь проведи правой сверху вниз, – она провела по струнам и с серьёзным направленным на струны взглядом улыбнулась оттого, что что-то получилось. – Вот. Теперь аккорд С, – он снова зажал нужные струны, а Аня провела по ним.
– Вот так?
– Да лесенкой. Правильно, – послышался звук второго аккорда Ани.
– Круто! Классно так, – Аня расплылась в улыбке и посмотрела на Рому, который улыбнулся ей в ответ.
– Я тебя люблю, – сказал он.
– И я тебя люблю, – сказала она.
Их лица были близки и потянулись друг к другу. Но тут Аня остановилась и попятилась назад.
– Вдруг мама зайдёт.
– Ничего. Мы спрячемся, – сказал Рома и поднеся корпус гитары к лицу Ани то же скрылся за ним.
Они замерли, и ничто сейчас не могло им помешать насладиться своей любовью. Гитара не опускалась несколько минут. За ней недвижно сидели двое, которых связало прекрасное чувство. Ну, или что-то похожее…
XIII
Хоть и было время ужинать, он не торопился идти на кухню. Голода не чувствовалось. Он был сыт. Он был сыт концертом, той музыкой, что тонко звучала, пронзая душу. Как это ни странно, но голод наступал после написания каких-нибудь строк. Было бы полезно подкрепиться и выпить кофе или крепкий чай на ночь, тем самым продлив её, но эти способы не бодрили…
– Нужно продвигаться, прорываться на сцену! – твёрдо сказал он сам себе в те минуты. Конечно нужно! А он лежал на диване в тёмной комнате, которую освещает только телевизор. Он просто лежал, слушал, и порой, когда не закрывались глаза от расслабляющей музыки, надвигал на них капюшон. – «А ведь на месте капюшона могла бы быть шляпа, – подумал он погружаясь в мечты, – на месте телевизора солнце, а на месте дивана – гамак».
Алоха…
Вскоре концерт закончился. Телевизор был выключен кнопкой на пульте. Тишина. Гитара лежала на кровати Рома сел на кровать и, взяв инструмент, взглянул в окно – много горящих квадратиков. Это окна близлежащих домов горели воскресным светом. Чистое небо. Полная луна.
Мрак вокруг.
Посреди него светлый круг.
Он светит на землю, на тебя мой друг.
Святого в мире нет,
Лишь этот свет
Озаряет то лицо, что верит столько лет…
…В училище утро проходило как обычно: вахтёры, гардероб, пара дежурных – все выполняли свои обязанности. Как всегда несколько студентов болталось по коридорам, скрываясь от ищущих их преподавателей. Хотя, на самом деле, никто их не искал. Им лишь казалось, что они от кого-то убегают. Это был просто отказ от пар. А зачем на них ходить?
В компьютерном кабинете всё было то же стабильно. Из двенадцати компьютеров было занято шесть. При чём на этой паре кабинет был свободен, здесь сидели те, кто прогуливал пары в глобальной сети. За первым компьютером сидел Вова. С Ромой они были ПТУшными друзьями, да и за приделами училища тоже пересекались на совместных посиделках. Преподавателя не было. Ну конечно! Зачем сидеть целых полтора часа просто так. Можно и в столовую сходить.
Тишину прервала резко открывшаяся дверь. Рома забежал в кабинет, как будто убегал от кого-то или гнался за кем-то. В руке у него был CD диск.
– О, Ромик, здорова! – удивился и одновременно обрадовался появлению товарища Вова.
– Здорова, Вован, – запыхавшись, пожимая руку Вовы, сказал Рома.
– Как дела, что нового? – пошла серия убийственных вопросов.
– Да отлично всё! Просто прекрасно! Помощь вот твоя нужна, точнее компьютера. Диск записать.
– Да в лёгкую. Проходи, пиши. А что запыхавшийся такой? Бегал?
– Спасибо, – бросил Рома в ответ на одобрение записать. – Звонит мне сейчас чувак один знакомый, он по теме музыки прошарен нашей, городской. Воот. И говорит что на радио местном конкурс объявили, типа рок-н-ролл, авторское исполнение, туда сюда… Ну и записи соответственно принимаются на CD носителях или же по Интернету. Запыхался я потому, что как услышал про сроки, которые «возможно на днях закончились, а возможно ещё продлены», бегом с пары отпросился, пошёл на первом этаже в ларьке диск взял и к тебе записывать. Благо хоть у меня записей несколько хороших на флешке есть. Так бы домой пришлось идти. А дома-то Интернета нет пока! А тут у вас, кстати, что со скоростью?
– Конец месяца, лимит уже давно жахнули, сидим на мизерных скоростях. А что дома то нету?
– Да зло этот Интернет! Что в нём хорошего? Только зрение от компьютера портится. Я как раз решил записи поделать, пока от Интернета отдых, и на тебе – конкурс! Что я шанс упускать буду, – он понимал, что если известность и средства к нему не придут, а точнее, если он этого не добьётся, то придётся идти после училища в университет, получать высшее образование. А это ещё три года жизни, при чём, вероятно, впустую. – У тебя-то что нового?
Во время разговора Рома уже вставил диск, перенёс три песни на него с флешки и поставил на запись. Компьютер говорил, что потребуется минута ожидания. Этого как раз хватило бы на разговор о последних изменениях в жизни друг друга.
– Да всё по старенькому. Тренировки через день, к тестированию готовимся. А так я тут целый день. Уже заколебался. Но у нас с тобой скоро выпуск, ещё несколько месяцев и всё.
– Да, это точно… Ты ещё не решил, куда пойдёшь потом?
– Скорее всего на высшее. Только вот профессию поменять хочу. На психолога.
– Ооо. Вот оно как. Отлично! Ты добрый, отзывчивый и понимающий товарищ, так что, мне кажется, у тебя всё выйдет!
– Спасибо, товарищ! А ты что потом, куда?
– Не знаю пока. Вообще в Питер хочу, пробиваться, прорываться. Время покажет.
Диск вылез из дисковода и за долю секунды оказался на пальце у Ромы.
– Всё! Спасибо тебе Вовка, большое! Не прощаюсь, скоро увидимся. Хорошо. Давай, счастливо тебе!
Ромка быстро понёсся в гардероб за пальто. «Обменяв» номерок он быстро направился к пункту встречи. Это был офис радиостанции…
…Саня уже стоял у входа. Он не заходил, ждал коллегу. Уже минут пятнадцать ждал. Мимо него прошло уже пять трамваев, семь автобусов и чёрт знает сколько маршрутных такси, а Ромы всё не было и не было. Саша посмотрел на часы – 12:27. У тех людей, которые принимают записи, обед начинался с часу. Он это знал, так как перед выходом из дома позвонил им.
Ещё один трамвай подошёл к близлежащей остановке. Это был трамвай ?1, который в принципе шёл через училище.
– Ну давай же! Появись! – терпение Саши уже подходило к завершающей стадии; скоро оно порвётся. Но все-таки Саша дождался бы друга, хотя бы для того, чтобы сказать, какой он медлительный.
Трамвай уже собирался отъезжать, как со стороны носа его оббежал человек в сером пальто, засунувший руки в карманы.
– Ну наконец-то, блин! – дождавшись бросил Саня. – Ты что так «быстро»? – крикнул он на всю улицу.
Рома подъехал, как только смог; он и так быстро среагировал на звонок и торопился. Перебежав через дорогу на красный свет, перед этим пропустив пару иномарок, он быстрым шагом подошёл к ступенькам, на которых стоял Саня. А Рома всё напевал:
Я получил эту роль. Мне выпал счастливый билет.
Я получил эту роль. Мне выпал счастливый билет…
Этот мотив со строчками врезались в голову и уже несколько дней её не покидали. Сейчас эти самые строчки были как раз кстати, вот только успеть бы ещё…
– Ну здорова, гаваец!
– Здорова, Санёк.
Они пожали друг другу руки и направились к входу на радиостанцию.
– Ну что, хоть до обеда успели. Они ещё здесь должны быть, – открывая дверь и входя в холл сказал Саня. – Ты прям, в рубашке родился…
– Я родился в гавайской рубашке, Саня, в гавайской.
На первом этаже, слева от входа, сидела женщина в возрасте и читала газету. Казалось, она здесь со дня открытия радиостанции: уж больно подходила она под дизайн. Ребята прошли мимо неё и хотели было уже подниматься на второй этаж, как бабуля «засекла» их:
– Мальчики, вы куда?
– Мы на второй, в 201ый, – обернувшись сказал Рома, а Саня в это время даже не оглядывался. Шагая через ступеньку, они быстро «долетели» до второго этажа и, озираясь по сторонам, читали вывески на дверях офисов.
– 209ый, 207ой… Где 201ый?! Что за дебилы номера на дверях клеили? – возмутился «гаваец».
– В натуре дебилы. Вон, в конце коридора радио.
201ый кабинет действительно был в конце коридора. На двери была наклейка с эмблемой. Саня вошёл первым. Офис радио «Рост FM» изнутри представлял собой комнату, разделённую на две части: в первой стоял стол, за которым сидела молодая брюнетка – секретарь сей организации, а во второй за звуконепроницаемой прозрачной пластиковой стеной вела эфир девушка ди-джей. Над пластиковой дверью во вторую часть комнаты висело горящее предупреждение: «Тихо! Идёт эфир!»
– Здравствуйте, – поздоровался Саша. Рома последовал его примеру.
– Здравствуйте, молодые люди
– Скажите пожалуйста, – продолжал он, – у вас на радио конкурс объявлялся.
Мы ещё успеем диски с записями подать?
– Извините, но время для подачи заявок и записей уже истекло. Двадцатого числа последний день был.
– Вот оно как, – расстроено произнёс Саша.
– Очень жаль, – добавил Рома.
– У нас ещё в марте конкурс будет небольшой, а в июле радио проводит фестиваль и в преддверии его тоже будет конкурс. Он будет пораньше, в июне. Так что если интересно, то следите за новостями.
– Спасибо. Будем следить, – на тяжёлом выдохе сказал Саня.
Парни попрощались и вышли из офиса. Покинув здание они остановились на крыльце.
– …ладно Рома, будем ждать марта. Потом попробуем.
– Попробуем, только продвигаться надо скорее. Я не хочу до марта ждать, – в его голосе слышалось разочарование понадеявшегося человека.
– Я уже два года пытаюсь, с ребятами записываюсь, в Интернет заливаю, и как видишь ещё здесь, никуда не уехал.
– Знаешь Саня, люди делятся на тех, кто верит, и тех, кто не верит. Я не говорю именно про веру в Бога, а про веру в общем. Так вот я верю, что рано или поздно я от сюда свалю и добьюсь того, чего хочу.
– Ты прям как Цой в «Игле» заговорил.
– Да что меня постоянно с кем-то сравнивают? Я индивидуальность.
– Ладно, индивидуальность, пошли.
Они спустились по лестнице. Саня пошёл прямо на трамвайную остановку, на которой вышел Рома, а Рома же свернул налево от здания и пошёл пешком. Один.
XIV
Эта комната была пуста. Лишь портрет брата на стене, рядом иконы да магнитофон на подоконнике. Здесь раньше жил его брат. Здесь же он и испустил свой дух…
Роме было 14, когда брата не стало. Они вместе любили слушать музыку. Музыкальный вкус Ромы зарождался именно тогда, в те дни, когда из этого самого магнитофона раздавались мелодии, которые теперь вызывали ностальгию. Сегодня было 5 лет, как хозяин этой комнаты навсегда покинул свои владения, но его дух определённо был здесь.
В зале за столом ещё сидели самые близкие родственники, мама, тётя, старший брат. Рома допил чай и вышел из-за стола. Он хотел вернуться в то время, ещё раз окунуться в те дни, когда они жили действительно по-братски: спали в одной комнате, пол дня гуляли, ели 4 раза в день, смеялись так, что казалось кто-то хотел их защекотать до мочеиспускания. Конечно жаль, что брат не научил Рому играть на гитаре. Он просто не успел…
Медленно, как гость, Рома открыл дверь. Перед ним была маленькая, но в то же время просторная комната. Свет был выключен, но его и не надо было включать, потому что на окне не было штор, и комната была освещена светом улицы и восходящей луны.
Он подошёл к портрету. Здесь брат был такой молодой, ещё во время своего студенчества. Глаза у Ромы начали блестеть от наворачивающихся слёз. Он хотел было что-то сказать фотографии, но не стал говорить лишь открыв рот. Что поделаешь. Человека не вернёшь, а воспоминания в этот момент возвращали Рому в прошлое, на шесть лет назад.
Его силуэт опустился на пол. Он хотел лечь, но заметил на подоконнике потёртый магнитофон, который был включен в розетку. Тётя любила слушать диски оставшиеся от сына. Да и Рома решил включить что-нибудь из «тех самых лет». Диск был внутри, а рядом с магнитофоном лежал футляр от него. Рома взглянул на хорошо освещённый уличным светом футляр и нажал на кнопку воспроизведения. Он лёг на пол и начал вспоминать всё, что ещё осталось в памяти от брата.
Он дышал, как река подо льдом,
Он молчал, как следы на песке,
На камнях под холодным дождем
Он темнел, как дыра на виске,
Он смотрел на замерзший залив,
Он людьми одевал берега,
Наблюдал, как в плену перспектив,
Подыхая, кричала тайга…
Глаза, перед которыми был брат, живой, здоровый и весёлый, смотрели в потолок.
– Брат… – тихо прошептал Рома. Он закрыл глаза и из них одновременно скатились две слезы, две братские ребяческие слезы. И слов больше не было. Они в принципе были не нужны. В пустой комнате этим поздним вечером была лишь музыка и два брата, и при всём этом только тот, кто вошёл бы сейчас в комнату, увидел бы одного человека, лежащего на полу. Для Ромы же брат был здесь. Порой не верится, что человека нет в живых. Ты уверяешь себя, что он уехал куда-нибудь на время. В это же верил и Рома; он просто решил для себя, что брат уехал туда, где учился. Он где-то в России и скоро они увидятся, ведь они наверняка оба соскучились. А пока Рома лежал на полу, и казавшиеся живыми глаза брата смотрели с портрета на него.
Мороз по коже перестал чувствоваться лишь когда музыка стихла.
XV
Темнело рано. Рома возвращался домой с кафе. Посетителей не было, поэтому он ушёл на час раньше. Чувствовалась какая-то усталость, причём усталость приятная.
На автобусной остановке было четыре человека: высокий мужчина с чёрными усами и норковой шапкой, две девчушки лет шестнадцати со спортивными сумками за спинами, видимо возвращавшиеся с вечерней тренировки, и девушка или женщина маленького роста. На ней был длинный пуховик и на голову был накинут капюшон, так что лица не было видно.
Наконец подошёл автобус с номером 17. Он шёл через центр, как раз к дому. Выходящих не было, а вот зашли все, кроме мужчины. Видимо его путь лежал не через центр.
Пустых сидений было много. Девушка в пуховике, подойдя к кондуктору, скинула капюшон. Вот тут то Рома и узнал в ней свою хорошую знакомую – Вику Потапову. Он уже не помнил, познакомился он с ней в ПТУ или в кружке каком-то. Факт в том, что оба они были удивлены встречей и даже не предполагали, что разговор будет именно таким.
– Возьмите, за двоих! – громко сказал Рома, протягивая левую руку с мелочью кондуктору, а правую положив на плечо Вики. Её взгляд прошёл по руке и быстро дошёл до лица.
– Ромка! – раздался женский радостный крик. – Как я рада тебя видеть! – объятия не заставили себя долго ждать.
– А я то как рад! Пойдём вон туда, сядем, – она села у окна. Рома как джентльмен уступил место даме. – Ну как ты? Рассказывай!
– Да отлично всё! На третьем курсе, журналист.
– Ну это я помню! Как учёба? По-прежнему нравится?
– Ой, конечно нравится. Всё интересно и занятия и практика. Интервью уже у всех подряд беру. Весело в общем. У тебя там как на парах?
– Хо-хо-хо, весело, ещё как! Ни черта не учат, да и мы особо не стремимся к таким знаниям.
– Чему вас там учат? – с удивлением спросила Вика.
– Да говорю же, ничему не учат. Так, игре в карты, оригами, морскому бою… Ну в общем – самообразование, – Вика расплылась в улыбке. Знакомые не виделись давно и были рады общению друг с другом; это читалось на лице. А ведь когда-то они были довольно близкими друзьями, даже ходили вместе в театр…
«О! Точно!» – подумал про себя Рома. – Ты же в театральную студию как-то ходила?
– Ходила, – улыбка не сползала с её лица.
– А теперь уже не ходишь?
– И теперь хожу. Я это никогда не брошу! Это жизнь моя, отчасти.
– Понятно…
– А ты музыкой по-прежнему занимаешься! – с уверенностью заявила она.
– Как это ты верно подметила! А почему ты с такой уверенностью это сказала?
– Так ты же мне тоже говорил, что «Я музыку не брошу никогда!» – сказала Вика низким голосом, передразнивая Рому. В ответ он засмеялся.
– Ну да, всё верно. А ты домой?
– Да.
– Всё там же живёшь?
– Да, там же.
– Значит, я раньше тебя выйду. Остановки на четыре.
– На три.
– Аха, точно! – после этого оба замолчали, но ненадолго. – Ты всё ещё не нашла свою любовь? Или уже есть тот единственный рядом с тобой?
– Ой, – на выдохе произнесла Вика, – нашла своего, но наверно не того единственного.
– Так, – с заинтересованностью сказал Рома, – поподробнее.
– Мы с ним два месяца вместе. Мне с ним хорошо, но я точно знаю, что замуж за него не пойду.
Подобная логика подвергла Рому душевному потрясению.
«Странные мысли, неправильные. Неправильно это! Как так?! Не дай Бог, моя Аня так же рассуждает!»
Больше до самого выхода Ромы из автобуса они ничего не говорили. Вика ушла в свои размышления, смотря в окно на мелькающие фонари и яркие вывески, а Рома ушёл в свои, тем более теперь было над чем поразмышлять. Перед выходом Рома попрощался, и они взяли друг с друга обещание в скором времени обязательно встретиться или хотя бы созвониться.
От остановки до дома пять минут пешком. Все эти пять минут и ещё до 3ёх ночи Рома переваривал ещё тёплую «пищу для ума». Всегда полезно поразмышлять, особенно если есть над чем…
…Уже давно ничего не писалось. Хотелось выйти из кухни и сесть за письменный стол, начать делать то, что поистине хотелось. В голове только и крутилось что «Прорываться, прорываться, прорываться…» Рома вытер руки о полотенце и повесил его сушиться. Кухня была наполнена свежестью улицы, которая доносилась из слегка приоткрытого окна. Попутно Рома сделал глубокий вдох, захватив своими забитыми ноздрями немного свежего воздуха. Он направился к двери и щелкнул по выключателю.
Через несколько секунд послышалось ещё одно щелканье. На этот раз свет зажёгся, и Рома стоял прислонив голову к стене в нескольких сантиметрах от выключателя. Он ещё раз провёл взор по кухне и проверил всё ли на месте и всё ли выключено: телевизор, окно, холодильник, плита, раковина, часы… Вот оно. Часы. Обе стрелки стояли на двенадцати. Стало быть – полночь.
Полночь, эта полночь.
Две стрелки, как одна, стоят не шевелясь.
Время
Застыло, но тут меняется число.
Всё
Прозрачно и слепо как стекло…
Он любил это ночное время; можно было спокойно посидеть наедине со своими мыслями, что-нибудь написать… Но в этот раз в первом часу нового дня он лишь читал книгу. Хотя почему «лишь»? Читать книги творческому человек полезно, ведь это духовная пища. Когда стало клонить в сон, он погасил лампу и тихо, что бы никого не разбудить, вышел из своей комнаты. Рома подумал, что спали уже все, но из комнаты сестры был виден свет от включенного телевизора. Он прошёл на кухню, где оставалось не вымыто немного посуды. Домыв тарелку и вытерев стол, он проверил, всё ли на кухне так, как должно быть. С лёгким беспокойством он вышел из кухни и направился в одну из последних точек на сегодняшнюю ночь. Это была ванная. Из комнаты сестры больше не было видно света. Теперь спали точно все. Под шум воды стучащей о ванну зашёл разговор самого с собой.
– Почему ты не пишешь? Нет, я понимаю, что сейчас ты должен заниматься записью того материала, что уже сложился на столе, но почему ты не поёшь?..
В голове прокрутилась фраза; « Ты сам ответил на свой вопрос». Шея болела уже третий месяц. А почему – точно не известно. Петь было трудно и неприятно в связи с болевыми ощущениями, а врачи только предполагали и предполагали. Ну что снова думать о врачах; пора ложиться спать. Всё как обычно: водные процедуры, мазь на шею, молитва и ничего толком не написанного, не выстраданного, не изложенного на бумаге. Так заканчивались ещё одни быстротечные сутки.
XVI
Подходя к спортивной школе ?1, Рома взглянул на часы: большая стрелка была на единице, маленькая потихоньку отходила от восьми. Аня договорилась встретиться с Ромой в 20:10; так как тренировка заканчивалась в восемь, десять минут уходило на то, чтобы собраться. Сегодня надо было разобраться во всём, дальше так продолжаться не могло, да и смысла в этом не было. Рома, заведомо раньше назначенного на встречу часа, потерял настроение. Все мысли были о ней, хотя, в принципе было уже всё равно.
Он подошёл к крыльцу школы, на котором снег не был очищен. Зима проходила на удивление тёплая. Грядущий Новый год, обещали синоптики, будет встречен при температуре -15. Ну а сейчас было примерно -10. Уже давно стемнело, но погода располагала к прогулке, которая должна начаться через несколько минут, и, уже факт, что она усугубит плохое настроение и причинит боль. Ну а пока в голове крутились фразы, которые надо бы сказать.
«Зачем? Какой был толк? На кой хрен надо было вселять надежду на любовь? Эти поцелуи… Она просто хотела этого. Плюс один к числу влюбившихся и влюблённых ею в себя. А ведь я её люблю. А она тоже сказала, что любит меня. И какой смысл теперь забывать это всё, если всё было хорошо? Нам было хорошо…»
Поток мыслей прервал скрип двери. Рома не оглянулся; он переборол рефлекс. Мимо прошли две девушки, следом за ними высокорослый парень. Все одеты спортивно по-зимнему – зимние кроссовки, спортивные шапки, спортивные штаны. Только у девушки идущей слева были на ногах джинсы, а в остальном элементы одежды имели сходство. Ещё через минуту дверь скрипнула снова, но никто не вышел с крыльца.
– Привет, – за спиной тихо раздался нежный женский голос, в котором уже можно было услышать раскаяние. Рома повернул голову вправо и через плечо увидел Аню. Он слегка улыбнулся и кивнул головой в знак приветствия. Говорить было сложно. Если тяжело сказать просто «Привет», то начать беседу будет ещё сложнее. Рома мотнул головой в сторону забора и направился по направлению к воротам. Лицо Ани явно выражало грусть. Ей тоже было больно, и она не знала, чем закончится этот вечер. Конечно, она хотела остаться хорошими друзьями, но что на это ответит Рома… Она сошла со ступеньки и пошла за ним.
Выйдя за ворота, Рома свернул налево и медленно побрёл к парку. До него было расстояние лишь в три квартала и там явно есть скамейка, на которой можно посидеть. Аня старалась идти рядом.
– Как дела в группе? – по-прежнему произнесла она.
– Нормально, – нехотя глядя вперёд ответил Рома.
– К экзаменам готов? – продолжала заводить разговор Аня. Рома повесил голову и тяжело вздохнул.
– Мне сейчас тяжело говорить. Давай до парка дойдём. Там…
– Хорошо. Как скажешь.
Пока они не дошли до парка, больше не прозвучало ни одного слова. Зимний вечер становился всё тише. Недавно начавший падать мелкий снежок мягко ложился, где на ещё не заснеженную землю, а где на снег, что выпал вчера. Парк, после того как Аня и Рома перешли дорогу, был всё ближе и ближе. Ещё каких-то два дня назад они переходили её вместе, держась за руки, но как внезапна была потеря любви Аней. А может, она и не любила вовсе? Эти два дня Рома почти ни ел и не спал, а лишь размышлял, вспоминал все, что было хорошее и не очень, связанное с Аней, и ежечасно задавал себе вопрос «Почему?». Действительно, почему, ведь всё было так прекрасно.
Рома шёл вглубь парка, Аня следовала за ним. Ему было всё равно на гопников, что вполне могли быть здесь в это позднее время. Сейчас он за себя не отвечал, и если бы что приключилось, то либо он кому-то что-то сломает, либо его оставят без сознания. Второй вариант имел один большой плюс – у Ани проснулась бы жалость и, возможно, снова любовь.