Мама очень любила все эти штучки. Особенно Victoria’s Secret. Мы оставляли там столько денег, что и подумать стыдно! Получали посылки по почте, разбирали эти коробки с визгами полуэкстаза, полушока. Это было так весело, будто еще раз переживаешь Рождество или Новый год. Как подарок, гора подарков, только платить за них приходится самой. А потом начиналась так называемая «дегустация». Странно сейчас вспоминать все это. Будто этого со мной никогда и не было, и я просто пересказываю сюжет какой-то книжки. Подобное чувство у меня было, когда спустя пару лет я пришла в свою школу. Не помню, что мне там было нужно, но чувство это надолго мне запомнилось. Она была битком набита детишками, они бегали, как сумасшедшие, а я ходила по коридорам и пыталась вспомнить саму себя. И меня так напугала эта мысль. Я ходила и понимала, что время ушло, убежало, и вот иду я сейчас по коридору, в голове картинки, а на самом деле меня как будто здесь никогда и не было. Как будто никогда и никого из моих знакомых не было здесь! И дети… дети совсем другие. У них свои игры, свои слова. Они все с телефонами, деловые, хотят выглядеть взрослее, думают, что это им удается. А я иду и думаю, что жизнь моя кончилась. Беззаботное детство – это абсолютное счастье!
Время перед зеркалом никогда не проходит зря! Оно преображает на глазах, если руки правильно действуют.
–Ты так похожа на свою маму…, – войдя в комнату, сказала бабушка.
Я молча разглядывала свое отражение в зеркале. Так странно. Я люблю пересматривать свои детские фотографии, при этом всегда плачу. Ненавижу осознавать свое взросление, те метаморфозы, что происходят во мне. Это вовсе невесело – чувствовать себя взрослой, решать проблемы посложнее задачек по физике. Сложнее всего в этом – способность привязываться к людям, а потом терять их, с частью тебя самой.
–Я решила прогуляться.
–Я вижу. Это хорошо, ты совсем расклеилась.
–А как ты встретила дедушку? – внезапно спросила я.
–О, какой неожиданный вопрос. Раньше это никого не интересовало.
Она ненадолго задумалась и начала свой рассказ.
–Знаешь, твой дедушка был необыкновенным человеком. Правда, когда эта мысль приходит в мою голову, я начинаю подозревать, что думаю так, потому что безумно любила его. Ты уже взрослая, наверное, поймешь меня. Это даже не ложь! Ты ведь действительно думаешь, что он был необычным, самым лучшим, ведь так?
Она смотрит на меня блестящими глазами. Сказать, что я понимаю ее, значит не сказать ничего. Наверное, именно из-за этого чувства идеализации любимого человека я и пострадала в свое время. Чувство вины всегда остается, если ты что-то потерял. Не могло же все просто так пройти, само собой? Кто-то из двоих точно виноват. И для себя ты всегда будешь знать, что это ты. Может, это и не так. Но эта мысль, затекая в твою голову, уже не выходит обратно.
–Он писал мне стихи. Знаешь, я никогда не читала стихов прекраснее. А ведь поначалу я не допускала мысли даже о простом, дружеском общении! Я считала его полным идиотом, не поверишь. Да-да! И в наше время все было так же. Ничего не меняется с годами, понимаешь? Меняться могут только слова, манеры, развлечения, способы ухаживаний, но не сама суть. Мы так же летали, как бабочки, громко смеялись, старики ворчали на нас. Мне иногда кажется, что со мной этого никогда и не было. Я хожу по знакомым улицам, до боли родным, с улыбкой на лице вспоминаю нашу молодость, а потом вдруг вижу ребятишек, которые бегут из школы, смотрю на них, на душе так тепло, но чувство конца не покидает меня. Мне кажется, я так и родилась в возрасте шестидесяти лет.
Смеется. Странно, но я понимаю ее. Мне иногда кажется, что мне лет сорок, не меньше. Кажется, что ребенком я никогда не была, кажется, что детства не было. Как будто я сразу родилась в своей гребаной жизни. Как будто всегда у меня были только проблемы и никакого просвета. Хотя, в тот же момент, я понимаю, что хорошее застревает в памяти лишь ощущением, не картинками, не сюжетами, а именно ощущением. Зато плохое сидит внутри, как червяк, и точит мозг.
–Знаешь, я тоже начала писать стихи. Не так давно, месяца два-три, не больше. Мне кажется, они для меня стали каким-то спасением от окружающего мира. Как будто мой личный психолог. Я выкладываю в них все, абсолютно.
–Знаешь, ты мне так его напоминаешь. Вы так с ним похожи. Он был таким же спокойным, романтичным. Он никогда не показывал своей боли и переживаний. Всегда держал это в себе. И я знаю, что и ты держишь. Не вини себя в том, что произошло. Это жизнь, так случилось, потому что так должно было случиться. Да ты и сама это понимаешь, я уверена.
–Нет, ба, я знаю, что виновата. В меня это всовывали очень медленно, знаешь, как иголку. Сначала кончик – терпит, потом глубже и глубже. А потом до конца. И вот я здесь. Пытаюсь убежать от своей же жизни. Но как бы я не старалась, в итоге это все равно остается моим и всегда моим будет. Я знаю, что ты переживаешь. И за папу, и за меня. Не надо. Знаешь, я глупая, наверное. Но я без них никто. Только не говори ничего, ладно? Я не хочу сожалений. Я пойду, прогуляюсь, хорошо? Постараюсь вернуться до полуночи. Ночью думать становится больнее.
Я спустилась в прихожую, совершенно разбитая. Я не помню, когда в последний раз я была чем-то цельным и живым. Это так странно, жить и понимать, что жить не хочется. Я, честно, не хочу проснуться завтра утром, не хочу новых друзей, новую работу, семью, детей. Все, что у меня было, я потеряла. Все, что я любила. Все, что мне было дорого.
Мне кажется, что я столько всего упустила в жизни, столько всего не сделала, не сказала, не оценила. Как будто я не жила раньше, а потом, когда осталась наедине со своими проблемами поняла, как была счастлива. Только потом!
Единственное, что я понимала – мне нужно было что-то новое. Год подходит к своему концу, а я совсем к этому не готова! Что я сделала за этот год? Он должен был стать самым лучшим годом за все мое существование, но, в итоге, я всего лишь развалила свою жизни и жизнь своих близких, написала пару десятков стихов, спела сотню песен, проиграла все свои композиции, научилась не плакать. Хотя не уверена, что отработала этот навык на все 100%. Знаете что, раз уж моя жизнь полетела в трубу – хуже я уже не сделаю! Я могу лишь попытаться изменить что-нибудь. Мне нужны свежие эмоции, новые люди, новые чувства. Я не хочу снова налететь на распродажу. Хочу качественных персонажей, чтоб не развалились через месяц на моих же глазах и не потащили меня за собой. Странно, но бывают дни, когда я готова к чему-то новому. Я готова учиться, искать, находить, переделывать, я готова ко всему, лишь бы не сидеть в своей куче говна! А завтра… а завтра боюсь проснуться с больными мыслями, которые не покидали меня на протяжении нескольких месяцев, боюсь забыть то, что родилось в моей голове перед сном, боюсь слабости и беспомощности, боюсь своего безразличия к жизни. Безразличие – это самое страшное. Ведь что-то должно удерживать на земле? Не только сила притяжения, не что-то из области физики, а именно что-то твое, что-то, от чего не хотелось бы бежать, от чего смерть казалась бы чем-то катастрофически пугающим. А сейчас смерть – это что-то похожее на долгожданный сон после долгой пьянки. Ты уснул и больше ничего не надо. Страшно не бояться смерти. Счастливые люди должны дрожать при мысли, что они умрут, рано или поздно. А вообще, я мечтаю умереть во сне, хотя… к чему это я, я умирать не собираюсь, так, что-то закатилось в голову. Раз я решила пойти и напиться сегодня – плевать, пойду и напьюсь. В конце концов, меня снесет с парочки рюмок, и я вернусь домой, вымотанная и засыпающая на ходу. Но пьянки… это очень странно, странно, что соображать начинаешь как-то более глобально! Такие интересные мысли в голове! Я буду записывать их, точно, чтобы не забыть. Да, вы правы, склероз посетил меня раньше времени. Ну что ж, голова дырявая, наверное, когда-то сквозь нее пролетела пуля.
В такие моменты люблю уходить от людей, которые не хотят видеть меня разбитой. Или задумчивой. Или грустной. Люди часто не хотят принимать нас такими, какие мы есть на самом деле: плаксивыми, пессимистичными, туго соображающими и так далее. Всем приятнее видеть человека счастливым, смешным, улыбающимся. А все почему? Потому, что в итоге мы все плаксивые и пессимистичные, ищем в других домик, маленькую крышицу, утешение и покой. И когда находим, оторваться очень сложно. Оторвавшись, снова пускаемся в бесконечный поиск. И так всю жизнь.
Половину своих летних каникул я провела у психоаналитика. Эта глупая женщина действительно полагала, что ее тупая, бесчувственная улыбка сможет залечить мои внутренние раны. У нее диплом, она – умная, понимающая (с виду) женщина, у нее по двадцать клиентов сидят в очереди, за это время знакомятся с такими же мнительными придурками, рассказывают о своих проблемах, плачутся друг другу в жилетки. Меня это так угнетало. Наверное, даже больше, чем то, что я заранее знала – я безнадежна.
На улице лил дождь, зонт я не взяла. Знаете, странное дело: мне легче промокнуть до нитки, чем держать зонт в руке. Никогда их не любила.
Через пять минут мои ботинки начали хлюпать. Меня радовало кое-что: я случайно накрасила водостойкую тушь. Никогда не красила, а тут вдруг накрасила. Это такая маленькая радость. Странно, что обычно большие радости не приносят такого удовлетворения, как всякие приятные мелочи.
В итоге, капюшон на моей голове промок, шарф тоже. По лицу текла вода, будто я стояла под душем. В итоге – я заскочила в ближайший бар. Мда, не трудно догадаться, кого я там встретила.
–Эй, Дженни!
–О, Джулия. Ты здесь.
–Да, ты пришла как раз вовремя! Мы празднуем день рождения!
–Эм, чей?.. – нахмурившись, спросила я.
–Моего друга. Пойдем к нам!
–Да, сейчас, я только схожу в туалет, волосы совсем мокрые.
–Давай быстрее, я тебя со всеми познакомлю.
Мои волосы промокли до такой степени, что мне пришлось их выжимать. С лицом, как ни странно, все было в порядке, я только протерла его салфеткой.
С одной стороны, меня даже радовала эта встреча. Это самое то, провести случайный вечер в кампании совершенно незнакомых людей. Никто не знает, кто я, какие у меня проблемы, почему синяки под глазами, почему хочу напиться, почему именно сегодня.
За столиком их было человек десять, в основном, молодые парни, мои ровесники. Джулия представила меня всем, я скромненько села рядом с ней. Знаете, такой смешной момент, когда в кампании появляется новая девушка, и все парни пытаются как-нибудь себя преподнести, в лучшем свете, типа мы такие крутые, смотри, детка, я круче, чем он! Поговори со мной! Нет, со мной! Хочешь выпить? Закурить? Ты американка или европейка? О, у тебя красивые руки, ты музыкант? Что за парфюм? Ты вкусно пахнешь! Тебе нужно чаще улыбаться, у тебя невероятная улыбка! А волосы, такие мягкие! Может, дашь свой номерочек? Прогуляемся, поужинаем где-нибудь, если ты не против.
Я быстро опьянела, наверное, в силу того, что не пила какое-то время. Да и вообще, я всегда пьянею очень быстро. Люди, в основном, парни, пытаются этим воспользоваться, но какая бы я не была, мои мозги всегда соображают четко. Ах, скольких я обломала!
–А ты давно в Нью-Йорке? – просил Мэт.
Мэт, то есть Мэтью, самый приличный из этой кампании. Мы сидели рядом и, так получилось, проболтали весь вечер. Он показался мне довольно интересным, но не более. Не люблю понимать, что я всегда понравлюсь любому, а мне… а мне никого не нужно. Я не люблю говорить «Нет», но постоянно приходится. Я всегда пытаюсь отшить деликатно, но, почему-то, меня после этого начинают зверски ненавидеть. Наверное, ущемленное самолюбие не дает покоя. А жаль! Мы могли бы быть друзьями.
–Нет, всего пару недель.
–А откуда ты?
–Сиэтл.
–Может быть, я задаю много вопросов, но все-таки, почему ты здесь?
За это время, что я здесь, никто не задавал мне подобных вопросов, и я невольно боялась их. Моя больная тема.
–М-м-м, решила пожить немного с бабушкой. Она скучает одна.
–Понятно, не хочешь рассказывать.
Я молча сделала еще один глоток мартини.
Время прошло быстро, я напилась просто жутко. Было около полуночи, нужно было возвращаться домой. Как жаль, господи, как жаль, что по пьяни тянет на какие-то необдуманные поступки и на поиски какого-нибудь удовлетворения.
–Я провожу тебя! – тут же выпалил Мэт.
Я не стала отказываться. Ночь, незнакомый город, Бруклин. Лучше перестраховаться.
Мы попрощались со всеми и вышли на улицу.
–Тебе действительно так уж нужно домой?
–Да, я сказала, что вернусь до полуночи.
–Ты же напилась! Хочешь расстроить бабушку? – улыбался он.
Я понимала, к чему он клонит. И понимала так же, что завтра утром обо всем буду жалеть. И буду жалеть так сильно, что просто убью себя. Но я пошла с ним. Я ведь знала, на что иду? Конечно же, я знала.
Оказалось, он жил совсем недалеко от меня. Снимал небольшую комнатку. Было темно, и я особо не разглядела обстановку. Помню только, что пахло апельсинами.
Это было странно. Помню, я посмотрела на него после, и мне тут же скрутило живот, я побежала в туалет и меня вырвало. Я не могла смотреть на него. Меня тошнило от всего этого. Меня тошнило от себя самой. Я быстро протрезвела, к моему счастью, он спал.
Когда я вернулась домой, было около трех часов ночи.
И такая пустота внутри. Чувство ненужности. Я вот думаю, есть ли кто-нибудь, кто сейчас сидит и думает обо мне? Думает о том, что я, скорее всего, счастлива. Не думаю ни о ком, кроме себя. Что я сильная и независимая. Интересно, есть такие?
Я часто думаю о том, что я не была готова сражаться за себя и за жизнь. Я не была готова остаться одна, слушать, чувствовать осуждение людей.
Я иногда чувствую себя обозленным на женщин мужчиной. Такое чувство, что я мщу кому-то за свою боль, будто в этих случайных связях есть какой-то смысл. В итоге получается, что я мщу сама себе, и боль во мне растет, распускает свои ветви, вонзается, врастает в кожу, и я остаюсь ни с чем, тем самым только усиливая свои страдания. Продолжаю жить в муках, прекрасно понимая, что самобичеванием ничего не добьешься и счастливей не станешь. Я засыпаю с мыслями о новой жизни, думаю, что проснусь завтра раньше, чем обычно, поменяю свою жизнь, изменюсь, начну делать что-то новое. Куплю кучу новых книг, заново изучу курс истории за все годы школы, попытаюсь узнать что-то новое, написать что-нибудь, может, статейку, может, рассказик или сказку для детей. Мне кажется, что завтра счастье и покой найдут меня, я посмотрю на небо, Бог повернется ко мне, и я скажу ему спасибо. Мне кажется, солнце будет ярче, запах пионов слаще, долька апельсина сочнее. И я знаю, в чем причина. Просто на завтрашний день у меня еще есть запас надежды, а на сегодня он иссяк.
Глава пятая
–Ты сегодня пела как-то по-особенному…
–Правда?
–Да, как будто умиротворенно. Так спокойно. И песни все были такими романтичными.
–Видимо, настроение такое. Слушай, Джулия, у тебя нет знакомых врачей-онкологов? Желательно, хороших.
–Зачем тебе?
–Просто ответь.
–Нет, ни одного. Знаешь, врачи – народ несговорчивый. Я ни разу не спала с врачом!
–Как же так! – засмеялась я.
–А все же, зачем онколог? С тобой все в порядке?
–Да, да! Со мной все хорошо, слава Богу. Просто… просто мой племянник… он болен, и ему нужна помощь. Нужна операция. В общем, не забивай голову.
–Оу, а что у него?
–Лейкемия.
–Какой кошмар!
–Все будет хорошо.
–Кстати, тот мужчина, помнишь? Ну, из-за которого тебя чуть не уволили?
–Дэвид?! – ошарашено выпалила я.
–Ты знаешь его имя?.. ну, в общем, неважно. Короче, он весь вечер смотрел только на тебя! Мне казалось, он даже слова песни наизусть знал!
–О, не преувеличивай. Просто он любит ваш ресторан.
–Ну-ну, не прикидывайся! Ты прекрасно понимаешь, что он приходит сюда ради тебя!
–Возможно, только это не имеет никакого значения.
–Как знаешь. А он красивый.
–Так в чем проблема? Познакомься с ним, ты это умеешь.
–Да, но он не простой. Видно.
–Ты любишь простых? Меня наоборот всегда тянуло к чему-то непонятному.
–Вот! Поговори с ним!
–Нет, Джулия! Даже не подумаю!
–Да брось ты! Ну, подумаешь, предложил переспать с ним! Ты же отказалась, он извинился, забей!
–Я не хочу. Просто не хочу. И неважно, что он говорил!
–Короче, делай, как знаешь, только не упускай важное.
–Он – не важное, поверь.
–Не упускай! – крикнула Джулия, закрывая дверь.
Я улыбнулась. Думаю, она никогда не перестанет меня удивлять.
Я быстро переоделась в свое. Футболка, джинсы и кеды. Повесила платье на вешалку, убрала туфли в шкаф. После выступлений я нравлюсь себе в зеркале. Смотрю и не узнаю себя. Глаза, такие блестящие, на губах красная помада, волосы аккуратно уложены. Такое в обычной жизни бывает редко.
Я стерла помаду, накинула куртку, взяла сумку и вышла на улицу.
–Добрый вечер, мисс Франц.
–Опять вы.
–Да, это снова я.
–Не скажу, что рада встрече.
–Я и не жду этого от вас. Вы сегодня чудесно пели, как никогда ранее.
–А вы врун.
–Я? – удивленно переспросил он.
–Да. Вы обещали, что больше я вас никогда не увижу, и солгали.
–О, простите, это выше моих сил. Как я могу идти против сердца!
–Так, хватит болтать. Сегодня я не забыла вилку дома, так что ваша лапша на моих ушах долго не задержится. Спокойной ночи, сэр. Надеюсь, ваше сердце кто-нибудь успокоит.
–А что, если я не такой, каким вы меня видите? – совершенно другим голосом спросил он.
–А вы знаете, каким я вижу вас?
–Могу представить.
–Тогда будьте тем, кто вы есть на самом деле.
Он молча смотрел на меня. Мне вдруг стало не по себе от его взгляда.
–Уже поздно, мне пора. Прощайте.
–Позвольте подвести вас!
–Нет, спасибо, я поймаю такси.
–Но ведь уже поздно, Нью-Йорк, тем более, Бруклин, опасен для тебя, Джейн. Давай же, я не съем тебя.
–Мы перешли на ты? Хотя, ладно, так удобнее.
–Так что? – открывая дверцу машины, спросил Дэвид.
Усталость заставила меня согласиться. Я немного пошевелила мозгами и села в машину.
–Честно признаться, я всегда очень удивляюсь, когда вижу тебя вне сцены.
–Почему?
–Ты и та, что на сцене, такие разные.
–И в чем это проявляется?
–Как бы объяснить… когда ты там – ты богиня. Недосягаемая, величественная. Особенно когда поешь. Кажется, что дотронешься до тебя, и на пальцах останутся ожоги. А потом, когда я вижу тебя, выходящей из ресторана… так хочется защитить тебя. От всего мира, от всех, даже от тебя самой. Хоть я и чувствую, что ты сильная. Знаешь, сильные люди ломаются куда болезненнее слабых.
–Ты психолог?
–Нет, совсем нет. Я занимаюсь рекламой. Видишь вон тот стенд? Это моя работа.
–Оу, никогда не любила рекламу.
Он посмотрел на меня и улыбнулся. Я не переставала смотреть в окно, тоже при этом улыбаясь.
Почему-то, мне хотелось узнать его лучше. Кто он, как живет, кто его друзья, кто родители, женат он или разведен, есть ли у него дети. Хотелось узнать его, настоящего. Того, кого он прячет внутри себя, впрочем, как и я.
–В кого у тебя такой голос?
–Эм, моя мама очень любила петь и…
–А сейчас?
–Что?
–Сейчас? Твоя мама поет сейчас?
–Думаю, да, – задумчиво проговорила я.
–Это что-то личное, да?
–Ты и не представляешь, какое…
–А моя мать лежит в психиатрической лечебнице.
Я тут же повернулась к нему.
–Она писательница, – продолжил он, – точнее, была. Написала несколько книг, но отдала их не тому издателю, и свет так и не увидел их, к сожалению. Знаешь, это были очень хорошие книги! Я прочитал все. Она очень страдала из-за этого. Быть непонятым, непринятым для творческого человека – самое страшное. Думаю, ты понимаешь. Она целыми днями читала, писала, читала и писала. Отец никогда не поддерживал ее, ему казалось это полной чушью. Писательство для него не было чем-то достойным уважения. Он… он не принимал ее всерьез, никогда. А она его так любила… Потом… а потом все потекло к концу. Он начал задерживаться на работе. Не ночевал дома. В итоге, мама застукала его с какой-то девкой, у нас дома, на их постели. И все. Теперь она там.
–Мне… мне очень жаль. Поверь, я говорю искренне.
–Я верю. Знаешь, я давно ни с кем об этом не разговаривал. Почему-то, чувствую, что могу тебе довериться.
–Я не из болтливых, так что, будь уверен, это все останется между нами.
–Спасибо. Извини меня, пожалуйста, за то… предложение. Я просто был не в себе в тот вечер. Не знаю, что на меня нашло.
–Я не скажу, что такое бывает! но мы же люди, должны прощать друг друга.
–Сколько тебе лет? Извини, если это не самый лучший вопрос. Просто, ты так здраво рассуждаешь…
–Мне двадцать один.
–Всего двадцать один… я бы дал больше. Не внешне! А по твоим рассуждениям.
–Я иногда думаю, что мне лет сорок.
–О, ну не сорок точно! – улыбнулся он.
–Но тридцать пять есть, да?
–Тридцать пять есть мне.
–Тридцать пять?! Ой, прости, я просто не ожидала. Эм, ты не выглядишь на свой возраст. Я… я как-то удивлена.
–Я старый? – засмеялся Дэвид.
–Нет! нет, просто я не привыкла общаться с мужчинами старше двадцать пяти.
–У меня столько вопросов к тебе, не знаю только, откуда они все берутся! Мне кажется, я столько должен узнать о тебе, что в моей голове это вряд ли уместится.
В этот момент мы подъехали к моему дому.
–Начни с Google.
–В смысле?
–Набери имя «Джейн», посмотри, что оно значит. Прочитай характеристику моего знака. Кстати, я лев. Так, дальше. Можешь покопаться на моей страничке в Facebook и Twitter. Может, что полезное откопаешь. Ну, а там посмотрим!
–Ты удивительная девушка!
–О, нет-нет-нет, это сейчас было лишним. Я не удивительная и совсем не такая, какой ты представляешь меня себе. Поверь, ты разочаруешься. Спокойной ночи, Дэвид.
Я захлопнула дверцу машины, достала ключи из сумки, открыла дверь. Он уехал, когда я закрыла дверь изнутри.
У меня перед глазами стояло его лицо, когда он говорил о своей матери. А потом как оно менялось, когда речь заходила об отце. Это все так странно. Ты вроде должна ненавидеть этого человека, а потом просто понимаешь, что его душа такая же ранимая, такая же зараженная грустью.
Странно, но он вдохновил меня на что-то новое! Всегда так: потеряв одного близкого человека – начинаешь искать другого. Мне захотелось что-то поменять, я не хочу протухнуть под крышей своего дома. Хочу развиваться и жить! Я знаю, они этого хотят. Смотрят на меня и хотят помочь, но не могут. Кто может помочь мне, если я сама не могу? Итог – я должна жить. Полной, счастливой жизнью! Да, я многое пережила, у меня для счастья одна тоненькая нить… все остальное покинуло меня. Но если я потеряла кого-то, я должна помочь выжить другому. Господи, как жаль, что завтра во мне умрет мой нешуточный настрой на счастье.
–Проснись, лежебока!
–М-м-м, я не могу, – мычала я.
–Уже обед, я и так дала тебе выспаться! Знаешь, как я терпела, мне за это полагается награда, между прочим! Кстати, кто подвез тебя ночью? Прости, я любопытная.
–Стоп-стоп-стоп! Слишком много вопросов, а я пока не свежо соображаю. Я слышала что-то насчет награды? Так, сейчас я открою глаза, умоюсь и приготовлю печенье, хочешь?
–Ты сейчас говоришь, как заботливая мамочка.
–Не смейся! Я же сказала, не соображаю!
–Так, печенье я запомнила. Вставай и умывайся! Я жду подробности.
Как ни странно, проснулась я в какой-то другой жизни. Я так боялась вернуться в свою рутину, а мой внутренний настрой никуда не делся! Я просто тащусь! Уж простите за столь простоватые выражения чувств.
–Так, рассказывай!
–Давай по порядку, что тебя интересует? – почесав затылок, спросила я.
–Кто он!
–Не поверишь, но это тот самый мужчина, который счел меня за проститутку в тот вечер, помнишь?
–Что?! и ты так спокойно отнеслась к этому? Боже, это не ты!
–Эй, успокойся, послушай дальше!
–Ну, давай, – скептически посмотрев на меня, сказала бабушка.
–Он извинился передо мной, и, знаешь, мне кажется, он не так плох, каким показался нам сначала! Все совершают ошибки, он не исключение. Да и не мне его судить.
–Не суди саму себя строго и не осудят другие.
–Себя я всегда сужу строже остальных. Это же я. Я знаю подробности, знаю причины. Он тоже, наверное, не снисходительно относится к своей персоне.
–В принципе, ты права. Ну, и как он тебе? Машина у него, по крайней мере, меня удовлетворила.
–Ох, неужели ты такая коварная? – засмеялась я.
–Тяга к комфорту и безбедному существованию никак не определяет меня, как коварную особу.
–Ага, ты вот так официально разговаривать у дедушки научилась?
–А он был отличным учителем, правда? – подмигнула она.
–Не то слово…
–О-о-о, не грусти! Все они видят нас, все они с нами. Смерть – это нечто неизбежное.
–Да, наверное. Знаешь, я захотела новое платье! И туфли. Пойдем со мной, по магазинам, м?
–Ох, я даже не знаю.
–Брось, будет весело!
–Шопинг никогда не доставлял мне удовольствия!
–И мне, кстати, тоже. Но времена меняются! Ты должна пойти со мной и никаких отговорок!
–Ну… ладно. Хорошо!
–О, класс! Я пойду собираться!
–Ты хоть кофе свой допей!
–Я не голодна, у меня слишком хорошее настроение, поем я тогда, когда снова заплачу!
–Тогда, я надеюсь, есть тебе не придется.
–Эй, я все слышу!
Она засмеялась.
Я собралась очень быстро. Мне всегда нравилось мое хорошее настроение именно тем, что я нравилась себе в любом виде.
–Все, я готова!
–Господи, что с тобой?
–А что не так?
–Я не видела тебя такой счастливой последние полгода!
–Ох, не напоминай мне о моей жизни, сегодня я о ней забыла. Сегодня я не хочу жить в себе, так что, пользуйся моментом!
–Хорошо, – настороженно улыбнувшись, сказала бабушка.
Мы вернулись под вечер, совершенно обессилившие.
–Сколько магазинов мы обошли?
–Ба, не говори мне о магазинах ближайшие десять лет.
–Ты права, я пойду, заварю кофе, думаю, ты не откажешься.
Я поднялась к себе, снова полюбовалась своим новым платьем и туфлями. Как приятно порой быть женщиной. Особенно женщиной с нормальной зарплатой!
–Дженни, к тебе пришли! – крикнула бабушка.
Наполнившись любопытством до самых пяток, я спустилась вниз.
–Мэт?! Как… как ты нашел меня?
–Привет, – растерянно промямлил он.
–Слушай, пойдем лучше куда-нибудь. Ба, я скоро вернусь!
–А как же кофе? Не угостишь своего гостя?
–Нет, он… у него аллергия на кофе.
–Ну, а на чай?
–И на чай тоже! Я скоро!
Я быстро накинула на себя пальто, и мы вышли на улицу.
–Зачем ты пришел?!
–Ты… ушла тогда и… я об этом много думал.
–Я жалею о том, что случилось в ту ночь. Прости.
–За что ты извиняешься?
–Наверное, за то, что ты об этом думаешь, а я стараюсь забыть.
–Оу. А я дурак.
–А?
–Я думал, у тебя что-то ко мне есть.
–Поверь, это круто, что ты вот так легко от меня отделаешься!
–Но я не хочу!
–Так будет лучше! Я… у меня много тараканов в голове и… и я слишком много думаю не по делу, вообще, я проблемная.
–Мне все равно.
–Ты влюбился? Не смей этого говорить, потому что…
–Потому что ты не хочешь этого слышать?
–Нет, нет, все совсем не так. Дело не в тебе, поверь. У меня сейчас очень много проблем, и я совсем не готова к чему-то такому.
–А это что-то такое?
–Это что-то лишнее сейчас.
–А потом?
–Слушай, я не Нострадамус! Прости. Видишь, я еще и истеричка.
–Это не проблема, я тоже не самый идеальный человек на свете.
–Ты прям как тот старичок из «В джазе только девушки». Вспомнить бы, как его звали. Вроде Осгуд. Так вот, я могу сказать тебе лишь о том, что происходит сейчас. Сейчас я нуждаюсь в покое. Мне не нужны отношения. Я хочу быть одна, думаю, это звучит более четко. Я не хочу обидеть тебя, ты хороший парень, только я не для тебя.
–Ладно, я понял.
–Слушай, не обижайся!
–Ты отшила меня!
–И?! ты что, первый человек, которого оттолкнули?
–Меня никто и никогда еще не отшивал!
–Твою мать…
–Ладно, не думай, что ты какая-то особенная, просто мне с тобой было хорошо. Извини за беспокойство. Пока.
–Мэт! Мэт! Я не хотела тебя обидеть! Господи, за что мне все эти придурки! – подняв руки к небу, крикнула я.
Некоторые обернулись, посмотрели на меня, как на сумасшедшую. Но не думаю, что в Нью-Йорке, тем более, в Бруклине, это такая уж редкость. Я глубоко выдохнула и села на скамейку. Прекрасно начатый день, конец, как всегда, подкачал.
–Не расстраивайся.
–Боже! Ты меня напугал!
–Прости. Добрый вечер, Джейн.
–Да уж, добрый. Откуда ты здесь?
–Решил, что должен хоть как-то отблагодарить тебя за вчерашний сеанс психотерапии. Вот, это тебе, – протягивая мне коробочку миндального печенья, сказал Дэвид.
–Откуда ты знаешь, что я люблю именно миндальное?
–Я сам его люблю, ты же поделишься? – улыбнулся он.
Я засмеялась, открыла коробочку и протянула ему печенье.
–Спасибо. Так кто тот парень?
–Так, знакомый…
–Серьезно?
–Я как-то не готова с тобой откровенничать, знаешь ли.
–Все еще злишься на меня?
–Нет, уже нет, – чуть тише проговорила я.
–Так в чем дело?
–Никто об этом не знает.
–Думаешь, если там было о чем рассказать, он еще не растрепал своим друзьям? Знаешь, парни, вроде него, любят хвастаться своими «трофеями».
–Если это так, то я сейчас же пойду и повешусь.
–Так как?
–Короче, я переспала с ним.
Я осторожно посмотрела на него, его лицо отражало какие-то странные эмоции. Он, вроде, был удивлен, подавлен, ошеломлен, обескуражен. Но что точно происходило в его голове, я так и не уловила.
–Он точно всем уже рассказал. Явно есть чем похвастаться, – посмотрев на меня, сказал Дэвид.
–Черт. Я была жутко пьяна и… у меня был тяжелый день, что-то вроде нервного срыва. Я пошла в бар. Там встретила подругу, ну, или знакомую, как угодно. Они праздновали там день рождения одного парня, я к ним присоединилась. Потом… было много выпивки. Я собралась домой, и он пошел меня провожать. Потом предложил пойти к нему. Я даже помню, о чем думала. Алкоголь всегда наводил на меня тоску, а мне есть по чему тосковать, поверь. И я просто не хотела остаться одна в этот момент. Я хотела переключиться на что-то. Короче, мне так жаль…
–В этом нет ничего ужасного. Знаешь, иногда нужно вот так встряхивать чувства мужчин, чтоб мы чаще думали о чувствах женщин.
–Возможно. Ладно, мне пора идти. Скоро в ресторан, нужно привести себя в порядок. Спасибо за печенье.
–Я приду, можно?
–Это же ресторан. Тем более, ты «важный клиент», – саркастично сказала я.
–Мда, деньги всегда делают погоду.
Дэвид опустил голову и улыбнулся. За последнее время он стал первым человеком, с которым я могла поговорить, это было сейчас как-то очень важно.
–Спасибо еще раз. Я буду рада, если ты придешь.
Я улыбнулась ему и пошла в сторону дома.
–Ну, и кто тот аллергик? – скрестив руки на груди, спросила бабушка.
–Он… хочет от меня больше, чем я могу дать. Как-то так.
–Короче, ухажер? Он достаточно милый… но я понимаю тебя.
–Я рада. Потому что это тяжело, любить кого-то, кто навсегда останется в твоих воспоминаниях идеальным. А тут Мэт. Я совершенно не готова к этому! Вообще не знаю, полюблю ли когда-нибудь снова.