–К нему пускают? – дрожащим голосом произнесла я.
–Нет, я только что оттуда, Моника отправила меня домой и попросила тебя не приходить сегодня в больницу, чтобы лишний раз не травмировать твою и так расшатанную психику.
–Как же так… что говорят врачи?
–Нужно дорогостоящее лечение. У нас нет таких денег! Да и для операции нужен донор. Знаешь, что самое страшное? Смотреть в его глаза, видеть в них надежду. Давать ее ему, а потом приходить домой и понимать, что выхода нет. Что за такое короткое время нам не собрать столько денег. Да и донора на блюдце нам никто не преподнесет.
–Должен же быть выход. Так не бывает!
–Дженни, в мире каждый день умирают сотни детей, больных раком. Это уже слишком реально, чтобы в это не верить.
–Я… мне нужно позвонить. Я сейчас вернусь, – сказала я и вышла на улицу.
Я нервно стала набирать номер Дэвида. Кому еще я могла позвонить сейчас?
–Дэвид? Ты еще в аэропорту?
–Да. Через 5 минут начнется посадка на рейс. Что с твоим голосом? – тут же спросил он.
–Майкл попал в реанимацию. Дэвид, он умирает. Как думаешь, если я соглашусь сняться в порнографическом фильме, мне много заплатят? – вытирая слезы, говорила я.
–Стоп-стоп-стоп. Не говори глупости. Что говорят врачи?
–Ему нужна срочная операция. А денег у нас для этого нет, да и донора тоже, вот и все.
–Так, Дженни, сейчас возвращайся домой и успокойся. Прекрати плакать и выкинь эти ужасные мысли из головы. Я что-нибудь придумаю. Позвоню тебе завтра, не волнуйся, все будет хорошо.
И он положил трубку. Я даже не успела сказать, что не ожидаю от него какой-то помощи. Я остолбенела. Не знала, как реагировать, что думать, на что надеяться. Он просто положил трубку. Интересно, все деловые люди так делают?
–Кому ты звонила? – спросила бабушка, когда я вошла.
–Дэвиду. Он сказал, что придумает что-нибудь.
–Ох, не нужно давить на него нашими семейными проблемами. Мужчины не любят выслушивать проблемы.
–Если он сбежит от меня – я, хотя бы, буду знать причину.
–Ну, долой этих мыслей. Я и так тебя расстроила, хотя не должна была. Ты пришла такая счастливая.
–Не говори так, легче переносить такое вместе, я не такая конченая эгоистка, чтобы свесить все это на тебя одну.
Она улыбнулась и ушла на кухню. Я еще какое-то время простояла на пороге. Потом, наконец, сняла пальто, сапоги и шарф. Кинула сумку на тумбочку и поднялась к себе. Включила ноутбук, проверила почту, поставила Джина Келли, пропела с ним несколько фраз и свалилась на постель. Несколько минут смотрела в потолок, потом уснула.
Так прошла суббота. Я проспала весь день, к вечеру спустилась к бабушке. Мы посмотрели телевизор, потом она пошла спать, а я снова поднялась к себе, достала книгу, почитала какое-то время, а потом снова отрубилась.
Все воскресенье я провела в ожидании звонка от Дэвида, но он не звонил и не писал. Я не собиралась звонить ему сама, докучать лишний раз своими проблемами.
Ближе к вечеру в понедельник мне позвонила Джулия. Мы давно не виделись с ней и не разговаривали, она сказала, что убьет меня. Я ведь так и не рассказала о своей работе с Фредериком. Она узнала это, когда вышла утром на работу и наткнулась на мою фотографию на рекламном щите. Мне влетело. Она пообижалась какое-то время, а потом снова позвонила. Странно, что я никогда не звонила ей сама. Наверное, я до сих пор не могла поверить в существование этой самой женской дружбы, да я и не собиралась верить. Стоит мне стать ее соперницей в борьбе за парня, она тут же забудет об этом. Все относительно.
Она пообещала, что зайдет во вторник, часов в шесть. Я обрадовалась, нужно было что-то отвлекающее. Я бы, наверное, даже на кексы с коноплей согласилась. По крайней мере, в тот день я не очень-то страдала, если только физически, но это куда лучше.
Утром во вторник я не выдержала и написала сообщение Дэвиду на ящик.
Я так ждала твоего звонка, но ты, я думаю, очень занят. Я не обижаюсь. Это нормально. Как ты долетел? В каком отеле поселился? Какой там ветер? А воздух, похож на наш? А люди? Как бы я хотела услышать их речь. Позвони мне. Я уже скучаю.
–Привет! – повиснув на мне, закричала Джулия.
–Привет, – улыбнулась я.
–Как ты могла не рассказать мне?!
–Это не было в моих планах, просто так получилось. Ты же знаешь, я не люблю болтать.
–А жаль, я чуть в канализационный люк не провалилась, пока смотрела на этот рекламный щит!
–А я вообще не выхожу на улицу. А если выхожу, то только с капюшоном на голове или в шапке. Я, конечно, не голливудская звезда, но некоторые пытаются со мной сфотографироваться. Это не так весело, как может показаться.
–О, не прибедняйся! Все об этом только и мечтают!
–Да! Мечтают! Но только до того момента, когда им хочется, чтоб их никто не знал и никто не трогал!
–Ну да, это твоя тема. Нельзя постоянно грустить! Где Дэвид?
–Дэвид улетел в Париж по делам.
–В Париж?! Уау! А почему тебя не взял?
–Я сама отказалась. Мне лучше сейчас быть здесь. И не смотри на меня, как на дуру!
–Ты дура.
–Спасибо. Кофе будешь?
–Буду, но ты дура.
–О, замолчи! – засмеялась я.
–Ладно. Но все равно, ты дура, Джейн! как можно было отказаться от Парижа?! Тем более с одним из самых завидных женихов Америки!
Я с шумом выдохнула.
–Не вздыхай! Я просто пытаюсь врубиться, почему так!
–Потому что так! Все, закроем эту тему. Как Джексон? Я как-то резко уволилась, ничего ему не объяснив.
–Джексон? Джексон не в восторге от Ванессы, она частенько фальшивит, капризничает и не нравится клиентам. Короче, он каждый день вспоминает тебя. В профессиональном плане.
–Жаль, что так получилось.
–Да ладно, это нормально, он успокоится со временем. Как ты?
–Я? Нормально. Нет, правда, все нормально. Только вот Майкл в реанимации, и Дэвид не звонит, хотя обещал.
–А тех денег, что ты заработала, не хватит на лечение?
–Если бы. Да тут не только в лечении и в деньгах проблема. Нужен донор, нужна пересадка костного мозга, а таких, как Майкл, сотни. И все хотят жить.
–Это ужасно… за что детям такое…
В этот момент у меня зазвонил телефон.
–О, это Дэвид, подождешь минутку?
–Да хоть две! – улыбнулась Джулия.
Я выбежала в прихожую.
–Алло?
–Привет, Джейн, прости, я совсем забегался. Слушай внимательно, потому что это очень важно. Я пытался что-нибудь разузнать насчет операции, позвонил Гюставу. У него есть очень хороший знакомый из колледжа. Он работает в онкологическом центре в Дюссельдорфе. Так вот, он позвонил ему и рассказал про Майкла. Нужно отправить в их клинику историю его болезни, все анализы, ход лечения. Все документы. Я оплатил ему отдельную палату в их клинике. Через пять дней Майкла нужно перевести в Дюссельдорф, Гюстав пришлет частный самолет, с этим проблем не будет, не беспокойся. Как только история болезни будет лежать на руках у врача, начнут искать донора. Все уже оплачено, о деньгах не думай, это мелочи. А сейчас позвони своей тете, объясни ей все, скажи, что там высококвалифицированные врачи, что опасаться нечего.
Я молча пыталась понять все, что происходит. Я начала часто дышать и села на пол из-за внезапного приступа головокружения. Я прижала левую ладонь ко лбу и зажмурила глаза.
–Джейн?
–Я… я слышу.
–Выпей воды. Успокойся.
–Я просто не могу поверить. Как я тебе благодарна, ты просто не представляешь.
–Пока не за что благодарить. А сейчас лучше поспеши, позвони тете. Медлить не стоит.
–Да, побегу, – глубоко дыша, ответила я.
–Стой! Я скучал по тебе.
–Я плохо сейчас соображаю, но я отправила тебе мейл, прочти его. Там более адекватные эмоции.
–Все, беги.
–Спасибо Дэвид, пока.
Я забежала обратно на кухню.
–Мне нужно срочно бежать!
–Что случилось?
–О-о-о, длинная история, я тебе расскажу потом, ладно? Просто времени нет. Нужно торопиться.
–Ладно, конечно. Я не могу помочь?
–Нет-нет, все нормально, просто нужно бежать, – тараторила я.
–Хорошо. Позвони мне потом, ладно?
–Конечно!
Я закрыла за ней дверь, побежала в свою комнату, надела джинсы и свитер, побежала в комнату бабушки, чтобы рассказать ей.
–Ба, проснись!
–Что… что такое?
–Мне срочно нужно бежать к тете Монике, звонил Дэвид, короче, Майклу нужно лететь в Дюссельдорф через пять дней, в онкологическую клинику, для него уже забронирована палата, там хорошие врачи и нужно отправить им все документы, чтобы они начали искать подходящего донора.
–Стоп-стоп-стоп, я ничего не понимаю.
–Майклу сделают операцию!
–А как? Бесплатно что ли? Такого не бывает!
–Дэвид сказал, что все уже оплачено.
–Как оплачено?..
–Господи, да я не знаю! Я не спрашивала!
–Боже… Боже! О, мой Бог! Ему сделают операцию?!
–Да! – закричала я.
–Я не поняла сразу! Так, едем вместе. Я поеду с тобой.
Мы выбежали на улицу, поймали такси. Я полдороги пересказывала бабушке наш разговор с Дэвидом, несколько раз, она никак не могла поверить, что такое вообще может случиться. Приехали в больницу, просто влетели туда, нашли тетю Монику, тараторили, перебивали друг друга. Она села на стул и начала плакать. Смеялась и плакала. Смотрела то на меня, то на бабушку, и повторяла только одно слово: «Спасибо».
–Где ты нашла его? – через какое-то время спросила она.
–Он сам меня нашел, – совсем тихо ответила я.
–Держись за него, Джейн, таких людей очень мало, тем более таких мужчин.
–Это точно…
–Вы вместе?
–Что-то типа того, – улыбнулась я.
–Что-то типа того?.. – засмеялась она.
–Он… он мне очень помог, он всегда мне помогает, он всегда рядом, и я жутко по нему скучаю. У меня от этой тоски по нему скручивает живот! Я эти дни, пока он в Париже, просто места себе не могу найти!
–Это замечательно, Дженни! Я знаю, услышать от тебя такое… это многого стоит, значит, он и правда такой исключительный.
–Вот! Именно то слово: исключительный.
Она улыбнулась и обняла меня.
–Ты так похожа на свою маму, Джейн. С каждым годом все сильнее.
–Я так по ней скучаю, – опустив голову, произнесла я.
–Я тоже. У меня не могло быть сестры лучше.
–Мне так жаль.
–Эй! это ведь не твоя вина! Бог так решил, решил их забрать. Так случается, я ни одной секунды не винила тебя.
–Это для меня очень многое значит, честно.
–А как у тебя отношения с отцом?
–Все так же, никак. Напряженно.
–Он же все равно твой отец, каким бы он ни был.
–Я знаю, но я больше так не смогла бы жить. Никто бы не смог.
–Мне всегда казалось, что ты чего-то нам не рассказала. Что случилось между вами?
–Много чего, тетя. Но я не хочу его винить в чем-то, я не в праве. Но поверь, ему без меня лучше. И мне без него.
–Жаль, что все так. Мама говорит, он выпивает.
–Я знаю.
–Может, позвонишь ему? Я уверена, он будет рад.
–Да, наверное. Но я не хочу, честно. Я не могу.
–Ну, хорошо. Я тебя понимаю. У девочек часто бывают расхождения в понятиях с отцами.
–Это точно. Ладно! Бабушка уже собралась, нужно домой. Уже поздно. Вы отправили документы по факсу?
–Да, спасибо тебе большое, и я просто не могу передать, как я благодарна Дэвиду. Если можно, оставь мне его номер, я поблагодарю его. Это для меня многое значит.
–Да! Он будет рад, – улыбнулась я.
Я оставила ей номер Дэвида, и мы с бабушкой уехали домой.
Глава двенадцатая
Всю дорогу я молчала, бабушка спросила, все ли нормально, а мне было так хорошо. Так хорошо, как не было уже очень давно! Я без остановки думала о Дэвиде, постоянно, без перерывов на перекус. Вспоминала, как он пахнет, как улыбается, какие у него невероятно синие глаза, как он смущается, морщит лоб, как смотрит на меня, как целует. Это все вдруг стало таким важным, таким катастрофически необходимым, как воздух, вода, жизнь в принципе! Я просто не могла поверить самой себе! Я не могла поверить в то, что действительно чувствую все это.
–Посмотри-ка, что я прочла в газете! – сказала бабушка, когда мы пили чай на кухне.
–Что там?
Я взяла газету в руки, и мои глаза чуть не выпали из глазниц и не покатились по полу.
–Что за чушь! Что это?!
–Что что, самые обыкновенные сплетни! Они увидели, что ты здесь, Дэвид улетел, вот и все.
–Расстались! Будто они знали, что мы сходились когда-то!
–Он чуть ли не в любви признался тебе на той вашей вечеринке! Еще бы не знать! Тем более тут есть фотографии, как вы идете по улице, держась за руки, чего тут не понимать-то?
–Круто. Замечательно просто! Я еще и в газете засветилась!
–Надо же, до сих пор не могу поверить, что он сделал это для тебя.
–Для нас!
–Да, но в своих мыслях он делал это для тебя, поверь.
Я задумалась на какое-то время, потом побежала к ноутбуку, проверить почту, он должен был ответить мне, наверное. И он ответил. Но я, перед тем, как прочитать его сообщение, решила сначала написать про эту сплетню из газеты. Уж слишком много эмоций она во мне вызвала. Я написала:
Я прочитала сегодня в одной газетенке, что мы с тобой расстались. Так интересно! О том, что мы вместе, я ничего не слышала, но они заметили, что я осталась в Нью-Йорке, а ты улетел в Париж. Как же они упустили из виду наше с тобой прощание в Кеннеди?
Так, обращусь прямо к тебе, если ты приснишься мне и сегодня, я сойду с ума, а если перестанешь сниться, я сведу с ума всех остальных, в итоге тоже сойду с ума. Выбирай!
Я улыбнулась сама себе и открыла его письмо.
Снова здравствуй, моя Джейн. Знаешь, Париж и Нью-Йорк – настолько разные миры, ты просто себе не представляешь! Париж… он какой-то уютный и тихий, если сравнивать с Нью-Йорком. Люди здесь намного спокойнее, они тоже спешат, но не 25 часов в сутки. У меня совершенно не было времени на прогулки, но я все-таки увидел Эйфелеву башню. Это просто груда железа при свете дня, а как только садится солнце – это мечта всех туристов. Такая яркая, такая невероятная! Мне на ум пришло сравнение Эйфелевой башни с «ночными бабочками». Ведь днем их не отличить от обычных людей, зато ночью!..
У Гюстава очень большой дом. Просто огромный! У него есть дочь, Эва, ей 10 лет. Она такая красивая, Дженни, просто ангел! Хоть она и не светловолосая. У нее смуглая кожа, черные-черные глаза, длинные вьющиеся густые волосы, полненькие губки. Она все время улыбается, танцует и поет итальянские песни.
Ее мать была итальянкой и умерла при родах. Когда Гюстав рассказывал о ней, о Паолине, своей жене, он так менялся в лице. Его мужественные черты стали смягчаться, он говорил о ней с такой нежностью, с такой любовью. Я видел ее фотографию в его кабинете. Она действительно была очень красивой женщиной. И ты так на нее похожа, я даже пригляделся к ней получше, чтобы убедиться, что это не ты. Вот почему ты так зацепила Гюстава. Теперь я понимаю, что глупо было с моей стороны ревновать тебя к нему. Представляешь, она тоже была писательницей, как мама. Но она никогда не печаталась, говорила, что пишет для себя. «Я пишу все это лишь для того, чтобы через несколько лет вспомнить все то, что я и так никогда не забуду». Так она говорила ему, когда он снова, прочитав ее книгу, не мог совладать с эмоциями и намеревался звонить редактору. Ему очень нравились ее книги. Но кроме него никто больше не смел их читать. Она запрещала, поэтому я не стал просить его об этом, заранее понимая причину его возможного отказа.
Так вот. Когда я рассказал ему про Майкла, он расплакался. Я не знал, как себя вести, как на это реагировать. Но потом, успокоившись, он объяснил мне, в чем дело.
Оказывается, у них с Паолиной был еще одни ребенок до Эвы. Это был мальчик, Антуан. Ему было всего 5 лет, когда врачи поставили ему страшный диагноз – острый лимфобластный лейкоз. Они боролись за его жизнь, как могли. Он перенес несколько этапов химиотерапии, провел в реанимации две недели, тогда у них не было средств, чтобы вести его на операцию. Тогда и не было таких технологий, что есть сегодня. Сердце Антуана не выдержало, и, уснув в пятницу, он не проснулся больше.
Я не мог ничего говорить, я вообще ничего не мог. Это, оказывается, так ужасно, смотреть человеку в глаза, видеть в них его боль и просто не найти слов сожаления. То же самое я испытал, когда ты рассказала мне про маму и Эрика. Что я мог ему сказать? Что мне жаль? Он это и так видел по выражению моего лица и по слезам в моих глазах. Это, наверное, очень странно, когда за одним столом сидят двое взрослых, состоятельных мужчин и плачут, ты видела такое когда-нибудь?
После этого он молча встал, взял телефонную трубку, набрал номер. Его друга зовут Август, он чистокровный немец, они учились вместе в медицинском колледже, только Гюстав учился на психолога, а Август на онколога. Я даже не могу себе представить, каким должен быть человек, поступающий в медицинский на онколога. Что должно быть в его голове? Желание спасать людей? Он, должно быть, супермен.
Я знаю, ты сейчас плачешь. Знаешь, я просто не ожидал услышать такой истории именно от него! он мне казался каким-то железным, безэмоциональным человеком, но потом… я увидел, как он смотрит на свою дочь, как разговаривает с ней, играет. А потом эта история с Паолиной и Антуаном. Он потерял в этой жизни практически все, и единственным смыслом жить для него сейчас является Эва. Эта красавица Эва со звонким голосом и блестящими глазами.
Не вздумай благодарить меня за Майкла, это все Гюстав. Я практически ничего не сделал.
А сейчас, вытри слезы, моя милая Джейн. Ты лучше всех понимаешь, что плакать о том, что давно прошло – бессмысленно. Гюстав сказал одну очень осмысленную фразу: «В день ее смерти я выплакал все слезы, что были во мне именно для нее. А все остальные разы я просто оплакивал и жалел себя».
Береги себя, Джейн.
P.S. Прими душ и ложись спать. Нужно лечь спать, чтобы пережить эти эмоции.
Я сидела с опухшими глазами и начала заикаться от слез. Мне вдруг так захотелось отменить отправку моего мейла, но я не могла, к сожалению. Он мне вдруг показался таким ничтожным, таким абсурдным. Как я могла написать эту чушь, когда он написал мне это!
Я послушалась его. Приняла горячий душ и легла спать с мокрыми волосами. Еще какое-то время я лежала и думала о Паолине и Антуане. Почему же так случается в жизни! Почему!
Сегодня среда. Когда-то мой самый любимый и желанный день. А сегодня это самая обыкновенная и примитивная среда, которая только может быть в жизни любого.
Я проснулась намного раньше обычного, с опухшими глазами и с сумасшедшей прической. Вспомнила вчерашний мейл Дэвида, я ведь так ничего и не ответила ему.
Я умылась, причесала волосы и собрала их в хвост, заправила постель, включила ноутбук. И принялась писать ему письмо. Мне хотелось написать ему что-то необычное, что-то приятное и легкое. Я ведь обещала ему стихотворение.
Привет, Дэвид. Я не ответила сразу после прочтения твоего сообщения по понятным тебе причинам. И я плакала, ты был прав. Я еще долго думала о них, лежа в постели. Когда в жизни происходит что-то такое, все вдруг, в один момент, меняется. И неважно, в твоей жизни это произошло или в жизни постороннего человека. Мне показалось вдруг, что я ослепла. Такое странное чувство, его так просто не описать, но именно слепые люди видят то, что не могут увидеть зрячие. Закрой глаза, что ты видишь? Ты ведь четко видишь что-то, хоть оно и не материально, ты не можешь это потрогать, понюхать, попробовать, но ты точно знаешь, что это есть. Я увидела луну после захода солнца. Знаешь, ведь солнце умирает каждый день, согласись, это похоже на смерть. Но если не умрет солнце – не взойдет луна. Как думаешь, смерть и рождение полярны или, все-таки, они составляют что-то единое? Как сказал Эпихарм: «Если ищешь чего-нибудь мудрого, то подумай об этом ночью». Я постоянно прибегаю к его высказыванию, видимо.
Помнишь, я хотела написать тебе стихотворение?
Бывают иногда такие счастливые дни,
Когда я точно знаю: все будет хорошо.
И никогда мы больше не будем одни,
Все былое превратится в пену, как порошок.
Я снова в надежде усну через час.
Ты приснишься мне? думаю, да.
Я знаю точно, и небо, и звезды будут за нас
И однажды мы скажем: «Вместе навсегда».
Сегодня какой-то странный день. Почему-то, мне тревожно. С той минуты, как я проснулась, я не перестаю теребить шею и мочки на ушах, это плохой знак. Я надеюсь, у тебя все хорошо, и ты скоро вернешься. Я не говорила тебе, как я люблю дни, когда ты возвращаешься?
Я просидела перед монитором еще какое-то время. Тревога, почему-то, так и не отпускала меня. Я спустилась вниз, бабушка, как всегда, возилась с тестом на кухне. Готовила яблочный пирог с корицей. Я сидела на стуле, слушала ее голос, она, как всегда, рассказывала истории своей молодости. Она очень любила вспоминать молодость, как и все, наверное. А я задумчиво смотрела в окно, пытаясь понять предназначение сегодняшнего дня. Все сегодня было не так, как обычно, исключая бабушку.
Весь день я ходила сама не своя, рассказала бабушке историю Гюстава, когда она заметила мою чрезмерную задумчивость. Я поиграла на фортепиано, но играла я только грустные произведения. И только современные, в основном мои любимые саундтреки, которые я часто подбирала после просмотра фильма. Мне не хотелось улыбаться, не хотелось разговаривать, не хотелось думать. Я ощутила себя вялым подсолнухом или каким-нибудь овощем.
Вечером до меня вдруг дошло, что мой телефон молчал целый день, и даже Фредерик сегодня мне не звонил. Я поднялась в комнату, чтобы проверить, жив мой телефон или нет. Оказывается, у меня было одно непрочитанное сообщение от Дэвида, он прислал мне его ночью.
Помнишь тот день, когда мы встретились напротив твоего дома, ты мне тогда рассказала, что переспала с Мэтом? У меня внутри тогда так все закипело, я еле сдерживался, чтобы не сказать тебе об этом. Я сидел и изо всех сил держался за скамейку руками, чтобы куда-то направить эту огромную кучу энергии. Я видел его вдалеке, и мне хотелось услышать от него, что на самом деле ничего не было, что он просто проводил тебя домой и все. Я не хотел думать об этом, но в моей голове непрерывно мелькали эти кадры. Как он держит твою руку, как целует тебя, каждую твою клеточку, каждый сантиметр твоего тела, как овладевает тобой, и ты его не отталкиваешь. Это было самым ужасным, что ты его не отталкиваешь. Я вернулся на работу, пытался отвлечься, только бы не сорваться и не наделать глупостей. Я узнал его адрес, узнал, кто его родители, где работают, сколько ему лет и какое у него образование. Я хотел точно определить процент твоей заинтересованности в нем. Я уже подъехал к его дому, как вдруг до меня дошло. Какое я имел право на такие чувства? Как я смел ревновать тебя, ведь мы были едва знакомы. Ты же даже не оставляла мне шанса, а я смел ревновать и смел впускать в себя чувство собственности. Я приехал домой, и мне стало так стыдно! Я выпил большую бутылку «Джек Дэниелс», но все равно стыдился того, что чуть было не сделал. На следующий день я купил книгу какого-то сексолога «О женщинах». Я прочел ее за один день, но так, наверное, ничего и не понял. И вот тогда я вспомнил маму. Она всегда была права, когда говорила мне, что я чересчур впечатлительный, что я не думаю, а чувствую, и зачастую чувства мои бывают обманчивы. Я пошел к ней в больницу и рассказал о тебе. Она, как ни странно, внимательно меня слушала, а потом сказала: «Слава Богу, я растила тебя не зря». Я не говорил тебе, что она не разговаривала со мной вот уже пять лет? Я не знаю, почему решил рассказать об этом именно сейчас. Наверное, потому что это очень важно для меня. А в последнее время все важные события в моей жизни связаны с тобой.
Мне вдруг понадобился свежий, прохладный воздух. Я решила прогуляться. В последнее время эмоций, которые нужно выплеснуть, во мне стало как-то непозволительно много. И с каждым его сообщением их становилось все больше. Мне нужно было, чтобы, когда я читала это сообщение, он был рядом. Чтобы я могла уткнуться в его шею и помолчать. Просто помолчать. Целовать его руки и молчать. Мне нужно было сейчас, чтобы он обнял меня и сказал, что все хорошо. Мне нужно было его смущенное выражение лица, его игривые глаза, такие глубокие. Мне хотелось прижаться к нему как можно сильнее, никогда не отпускать. Я и не думала, что когда-нибудь смогу вновь испытать подобные чувства. Когда мало сообщений или звонков, когда мало этих часов, проведенных вместе, когда мало слов, мало воздуха, когда всего это становится недостаточно. Когда каждая вещь, напоминающая о нем, вызывает улыбку и мгновенно накатывающуюся слезу из правого глаза. Не знаю, почему именно из правого, но именно когда я плачу от счастья, первая слезинка всегда течет из правого глаза.
Я оделась и вышла на улицу. Было довольно оживленно, как и всегда. Я шла, медленно перебирая ногами. Летала где-то в своих собственных облаках, улыбалась временами.
–Джейн?
Я резко подняла голову и увидела счастливую физиономию Энди. Дурацкие встречи происходят ежеминутно, к моему глубочайшему сожалению.
–А, привет, – разочарованно произнесла я.
–Гуляешь?
–Похоже на то.
–Могу составить кампанию?
–Если честно…
–Мы же были вместе всю сознательную жизнь! Есть что повспоминать, – перебил Энди.
–Да неужели, – совершенно спокойно сказала я.
–Ты все еще обижаешься на меня?
–Нет, это было давно и неправда.
Мы прошли несколько кварталов, он спрашивал меня, я односложно отвечала. Но потом настроение у меня более или менее уровнялось, и я согласилась на ужин в маленьком ресторанчике. Было уже поздно, я позвонила бабушке и сказала, что немного задержусь.
–Я смотрю, ты задержался здесь дольше, чем планировал? – спросила я, доев свой десерт.
–Да, дядя нашел мне работу, в Сиэтл возвращаться пока не очень-то хочется. А ты как долго планируешь оставаться здесь?
–Оу, я пока вообще не планирую. Не хочу больше планов, меньше планов – больше реальных действий. Лучше все делать внезапно, – улыбнулась я.
–У тебя… есть кто-нибудь здесь? я имею в виду парня, – вдруг спросил он.
–Да… думаю, да.
–Думаешь или да?
–Зачем ты спрашиваешь?
–Просто интересно.
–Да. Есть.
–И кто он? Студент или работает уже?
–М-м-м, не студент, – немного смутившись, ответила я.
–И давно вы вместе?
–Чуть больше месяца.
–Я видел тебя с ним на фотографии в какой-то газете.
–Круто. Тогда к чему были все эти вопросы.
В ресторане осталось совсем мало посетителей. Играла приятная ненавязчивая музыка. Энди смотрел на меня как-то странно.
–Что? – спросила я.
–Ты любишь его?
–Почему ты спрашиваешь?
–Он богач. Но ты, вроде, всегда была принципиальна в вопросах чувств. Спишь с ним?
Меня передернуло от его нахальства и наглости.
–Ты не тот человек, с которым я бы хотела обсуждать это, прости.
–Почему? Потому что любила меня?
–О, брось. Мы были детьми, это не было любовью. Детские шалости, не больше.
–Но ты же скучала по мне!
–Скучают люди не только по тому, кого когда-то любили. Да и вообще, я не хочу об этом говорить.
–Нет, Джейн, мы должны поговорить об этом. Потому что я не забыл! Мне больно, оттого, что я был так глуп и оттого, что бросил тебя тогда. Я бы очень хотел все изменить. Ты ведь тоже хочешь этого. Я знаю! – взяв мою руку, говорил он.
–Нет, Энди, поверь, это в прошлом, это ушло, прошло, как синяк.
–Да зачем ты врешь себе!
–Я не вру себе, Энди! Если бы я любила тебя сейчас, разве я вела бы себя так? Разве бы я говорила тебе подобные вещи, если б чувствовала что-то подобное?
–Но ты же любишь меня, я знаю! И я люблю тебя, Джейн!
–Ты ничего не знаешь обо мне. И о любви. Я изменилась. Многое в моей жизни изменилось. Я просто перешагнула через тебя и пошла дальше. И это произошло не месяц назад, это случилось давно. Очень давно. И я могу сказать тебе только одно: если люди любят – они любят от начала и до конца, а не с перерывами в несколько лет. Это не временное ощущение, это не простуда, это не проходит. Люди умирают от неразделенной любви, Энди, а ты не умер. И не умрешь. Ты не страдал ни дня из-за меня. Я не заставляла тебя страдать. А сейчас, прости. Я лучше пойду домой. Прощай.
Я встала из-за стола, он схватил меня за руку.
–Тогда ты должна знать, что именно ты виновата в смерти своей матери и этого ублюдка. Если бы не ты и не твоя тупость, они были бы живы сейчас. Если бы ты не появилась в его жизни – он был бы счастлив, завел бы семью, детей. Если б ты не выбрала его – твоя мать тоже была бы жива. А ты выбрала его. Ты! Ты не видела моих попыток вернуть тебя. Ты не замечала меня с того момента, как начала встречаться с ним. А я все время был где-то рядом. Посылал цветы тебе по почте, а ты думала это он. Я писал тебе эсэмэски, а ты, оказывается, сменила номер и никому его не дала, кроме него и своей семейки. В тот вечер у Меган на вечеринке я не ожидал тебя увидеть. Но ты пришла. И я придумал кое-что. Я решил, что Эрик все равно приедет за тобой, чтобы отвести тебя домой. Мой план был прост, но действенен: я подсыпал в твой бокал какой-то наркотический препарат, стащил у отца. Ты должна была стать недееспособной, бесформенной, безмозглой! я хотел затащить тебя в постель и попросить Артура позвонить Эрику, чтоб тот приехал и застукал нас. Все должно было сработать! Я уже сидел и ждал, когда же ты начнешь проявлять эти симптомы. Я отвернулся лишь на пару минут, и ты исчезла. Тебя не было нигде! Я спросил у Меган, куда ты делась. А она сказала, что ты поехала за мамой. Был один момент, когда я уже решился позвонить тебе и сказать, что ты не должна ехать. Препарат вот-вот должен был подействовать. Но потом я решил, что так будет даже лучше. Эрик увидит тебя такую, решит, что ты приняла наркотик и все. Отношениям конец. А тут я, великодушный Эндрю. Люблю тебя даже наркоманку. А потом мне позвонил отец и сказал, что твоя мама и Эрик погибли, а ты в реанимации. В твоей крови обнаружили алкоголь и наркотики. Наша семья знала, и твой отец тоже. Но он попросил об этом никому не говорить. И тебе тоже. Он свято верил в то, что ты не такая, но все равно ненавидел тебя. А я промолчал. Вот тебе и жестокая реальность, Джейн. Как тебе с этим теперь? Хорошо? Думается о любви, о жизни, о семье, м? Это ты виновата во всем. Если б ты была со мной – этого бы не случилось.
Я смотрела в его стеклянные глаза, он мерзко улыбался, хихикал. Я не заметила, как начала плакать. Мне не хватало воздуха, я задыхалась, перед глазами – туман. Я не видела и не слышала больше ничего. Только его голос: «Это ты виновата во всем».
Я вылетела из ресторана и просто бежала. Не зная, куда, зачем, почему. Я просто бежала. Мне хотелось бежать. Убежать далеко-далеко! Шел дождь. Дождь. Я даже не заметила, когда он начался. Я забежала в какую-то подворотню и упала. Проехала какая-то машина, по водостокам текла вода. Я захлебывалась слезами, заикалась, дрожала, пыталась наглотаться воздуха, потому что его было слишком мало вокруг меня. Мне было противно, меня тошнило. Тошнило оттого, что когда-то я тратила столько времени и сил на этого человека. Тошнило оттого, что я избегала его родителей, потому что мне было стыдно за то, что я угробила маму. Мне было стыдно перед ним, и это просто сводило меня с ума! И все это время он знал, что дело не во мне, знал и молчал! Молчал как последний трус и подонок, который смел говорить мне о любви! Видевший, как я мучаюсь, страдаю, как умираю на глазах. Как мой мир рухнул в одночасье, а он просто отсиживался в своем углу. Мне жутко хотелось набить ему морду. Но сейчас, сидя у стены этого чертового дома мне так хотелось застрелиться. Кто бы дал мне револьвер.