…Часа через три Асланов зашел в номер к Виталию Сергеевичу. Расковый по- домашнему расположился в кресле, одетый в пижаму. Перед ним раскрытая записная книжка. Рядом на столике – очки в роговой оправе.
– Присядь, – Виталий Сергеевич указал абсолютно трезвым взглядом на кресло через столик, – Начинается серьезная работа. Основная задача в период твоего перевода ко мне в Ленинградскую военно- морскую базу заключается лишь в одном: постарайся не скомпрометировать себя недостойным поступком или каким- нибудь случайным ляпсусом. Впрочем, я сразу понял, что голова у тебя на плечах. Может быть, есть и поумнее головы, но мне нравится твоя исполнительность. А сейчас я занесу твои данные себе в записную книжку.
Асланов напрягся. Понял, шутки кончились. Напротив, сидел человек, который за несколько часов изменил весь ход предполагаемых им событий в совершенно другом направлении. "Интересно, а сколько времени уйдет на перевод? Мне же корабль на выход в Средиземку готовить надо через месяц", – подумал озабоченно Асланов, отвечая на вопросы Раскового. Виталий Сергеевич словно читал его мысли. Оторвав взгляд от записной книжки, он внимательно посмотрел ему в глаза:
– Через две недели, Руслан, ты будешь служить под моим началом. О хирургии больше и не думай, буду готовить тебя в мои заместители. Через два года пойдешь на командный факультет руководящего состава. А там видно будет. Запомни одну вещь: кадры решают все, и кадры всегда старайся подбирать сам…
Через две недели старший лейтенант Асланов стоял с одним чемоданом у Медного всадника. Экскурсовод рассказывал туристам из глубинки об истории создания монумента и еще о том, как гранитный пьедестал в течение шести месяцев перетаскивали из Карелии на берег Невы. Но Руслана заинтересовало нечто другое. Яйца у коня были отшлифованы до блеска. Остановив двух курсантов военно- морского училища, отдавших ему честь, он спросил их о причине этого феномена. Замявшись, они затем объяснили:
– Пятый курс в ночь перед выпуском специально мелкой наждачкой начищает их до блеска. Традиция у нас такая, товарищ лейтенант.
Я служил на флоте
В 1989 году я, майор медицинской службы, оканчивал последний курс командного факультета руководящего медицинского состава при Военно- медицинской академии имени С.М.Кирова. Кафедра называлась «Организация и тактика медицинской службы флота» и располагалась на пятом этаже современного девятиэтажного здания, сделанного по последнему слову строительной и архитектурной мысли – из стекла и бетона, отличавшегося нестандартностью и дизайном. Расстояние от корпуса до Финляндского вокзала не превышало трехсот метров. Академия тщательно готовила руководящие кадры практически по всем военно- медицинским специальностям. Учеба предполагала два года обучения и приравнивалась ко второму высшему образованию. По окончании командного факультета выдавался диплом, и выпускнику предлагалось несколько престижных вакантных должностей на одном из четырех флотов Советского Союза.
До государственных экзаменов оставалось меньше трех месяцев. Я иду на золотую медаль, ни одной четверки в процессе учебы, только оценки «отлично» по всем изучаемым предметам, когда мне «вдруг» стало известно – медаль я не получаю. Меня пригласили на родную кафедру, где вежливо объяснили, что золотых медалей в этом году выделили всего четыре, а претендентов – восемь человек, и что мне, возможно, придется уступить ее. Я этот вариант переговоров предполагал ранее как обязательную неизбежность, почему он и не стал неожиданным. Меня даже готовили к такому возможному повороту событий – «уступить на определенных условиях». Они предполагали обязательное распределение в пределах Ленинградской военно- морской базы, а конкретнее – на должность начальника 102 поликлиники Кронштадтского гарнизона. Я жил в Кронштадте с семьей в трехкомнатной квартире, и ехать на Камчатку с тремя несовершеннолетними детьми было по крайней мере нецелесообразным. Отношения с начальником отдела кадров академии полковником медицинской службы Игорем Александровичем Шамариным у меня были весьма доверительными, он- то и предупредил меня, что выпускной аттестационной комиссией академии мне будет предложена должность флагманского врача дивизии надводных кораблей на Камчатке как основной вариант распределения. «Но, если окончить командный факультет на золотую медаль или получить красный диплом «с отличием», выпускник имеет право выбора дальнейшего места службы», – поучал меня Игорь Александрович. Поэтому без боли в сердце можно было уступить золотую медаль другому претенденту, имея в запасе второй вариант.
Подходил к концу 1989 год, и мне было ясно и видно, куда ведет страну президент- авантюрист Горбачев. О каком распределении можно было говорить, если страна находилась на грани развала, и еще неизвестны были масштабы и результаты этой измены и предательства?!
«Если страна прекратит свое существование, все побегут на территории своей малой исторической Родины или же рванут в эмиграцию за рубеж, опыт 1917 года у нас имеется, – рассуждал я.– и чем ближе к родным пенатам, тем легче будет попасть домой, в случае чего».
Незадолго до выдачи дипломов меня вызвали в отдел кадров академии, где Шамарин показал мне незаполненный пригласительный билет участника торжественного приема выпускников- «отличников», окончивших академии Министерства обороны СССР в 1989 году. Торжественный прием намечалось по традиции провести в Георгиевском зале Кремля. Организатором мероприятия выступил лично министр обороны СССР маршал Язов Д.Т. В ходе разговора Игорь Александрович вдруг неожиданно спросил у меня: – Руслан Георгиевич, а Вы не хотели бы быть участником намечающегося московского торжества? Статус выпускника академии с «красным дипломом» это позволяет. Разве Вам самому не интересно побывать в Кремле, посетить мавзолей Владимира Ильича? А ведь в Георгиевском зале намечается фуршет для приглашенных, будет, о чем потом сыновьям и внукам рассказать…
Затем, довольный произведенным на меня впечатлением и моим изумленным лицом, вписал своим каллиграфическим почерком мою фамилию, имя и отчество в пригласительный билет. А еще через неделю по его команде мы, приглашенные выпускники из Ленинграда, собрались в указанный день в огромном холле Московского вокзала. Подали дополнительный поезд на Москву. Наша ленинградская делегация военных – выпускников академий – заняла свои места в вагонах.
В Первопрестольной пересели на автобусы, которые подогнали прямо к Ленинградскому вокзалу. Старшие буквально по головам нас пересчитали, и колонна двинулась к Кремлю. В Георгиевском зале, на всю его длину, стояли в несколько рядов накрытые столы. Обслуживали их молодые официанты в ярко- красных жилетах. Стульев не было. Фуршет. Всем офицерам было предложено подойти к столам. Я оказался среди венгерских и вьетнамских офицеров- выпускников академий. Присутствующих было не менее тысячи человек.
Министр обороны СССР маршал Язов Дмитрий Тимофеевич выступил с короткой речью- поздравлением в связи с окончанием учебы и прохождением дальнейшей службы в войсках, после чего предложил начать трапезу. Я заметил среди офицерской массы двух земляков–генералов, подошел и представился: вначале – генералу Цаголову Киму Македоновичу, затем – генералу Суанову Станиславу Николаевичу. Ким Македонович запомнился веселым и компанейским человеком – раскрыл секрет, что на столах в пластиковых бутылках «Колокольчик» разлита водка. Станислав Николаевич, наоборот, был очень скован. Он только удостоился звания генерала и в свои 39 лет считался самым молодым генералом в Вооруженных силах.
Торжество продолжалось не более двух часов. Затем все повторилось с точностью до наоборот: выезд на автобусах до вокзала и на поезде – до Ленинграда.
Через три месяца начались государственные экзамены и распределение слушателей на новые места службы. За отказ выехать на Камчатку решением «высочайшей комиссии» академии меня на год определили флагманским врачом в 39 Ленинградскую бригаду строящихся и ремонтирующихся кораблей.
В течение года я входил в комиссию по приемке новых кораблей малого и среднего тоннажа в состав военно- морских сил Балтийского флота. В основном это были малые и средние морские тральщики, малые и средние корабли на воздушной подушке. В среднем наша госприемка принимала 2- 3 корабля в месяц. Приходилось присутствовать на всех ходовых испытаниях, т.е. выходить в море в район островов Гогланд, Лавенсаари, Сескар, Малый и Большой Тютерс – это в акватории Балтийского моря между Эстонией и Финляндией. Корабли на воздушной подушке проходили испытания только на территории военно- морского завода под грифом «Сов. секретно» и за пределы Ленинградской ВМБ не выпускались. Приходилось до двадцати дней в месяц находиться в море и в шторм, и в ясную погоду.
И лишь только через год я был назначен на должность начальника 102- й поликлиники Ленинградской ВМБ по Кронштадтскому гарнизону. К тому времени уже три месяца должность начальника 35 военно- морского госпиталя исполнял подполковник медицинской службы Петросян Эдуард Мартиросович, мой старый приятель. Пройти в госпиталь из поликлиники можно было, не выходя на улицу, через двери в дальней противоположной наружному входу стороне поликлиники. В Кронштадте на тот период проживало более семидесяти тысяч человек, из них более сорока пяти тысяч составляли офицеры ВМФ и члены их семей, а также моряки срочной службы. И все были закреплены за 102- й поликлиникой, где решались одновременно вопросы военно- врачебной экспертизы, оформления и выдачи санаторно- курортных карт, направления нуждающихся на стационарное лечение в центральные учреждения здравоохранения Ленинграда и Москвы.
В том же 1991 году мы с Эдуардом Мартиросовичем были избраны в городской Совет народных депутатов города Кронштадт. Это было счастливое время, но продолжалось оно недолго. Кто мог подумать тогда, что Советский Союз перестанет существовать, а самое мощное государство распадется на пятнадцать самостоятельных независимых государств. Через год Горбачев будет отстранен от президентской власти, затем – ГКЧП, президентство Ельцина, развал СССР, первая чеченская война, вторая чеченская война, обвал рубля – дефолт, приватизация, ваучеризация, люстрация и прочие «измы» … Одиннадцать лет длилось время смуты. Начали переименовывать города, улицы, площади, сносились памятники, и самое страшное – неизменные спутники безвременья – развал экономики и безработица. Появились термины «ОПГ» – «Организованные преступные группировки», «криминальный Петербург», «открытый беспредел», «оборотни в погонах» … Люди стали меняться на глазах, рушились принципы, которые раньше казались незыблемыми. Наступила эра тотального предательства везде: в семьях, между друзьями и подругами – люди не жили, а выживали. Престиж офицера- защитника Отечества упал ниже плинтуса. Многие офицеры эмигрировали из России в дальнее и ближнее зарубежье. Часть офицеров стала злоупотреблять крепкими алкогольными напитками, глуша непонимание ситуации и бесперспективность дальнейшего существования, ощущая ежедневно свою полную ненужность государству.
Эдик Петросян – одна из жертв этой новой системы, так и не смог ее воспринять, окончательно «сел на стакан» и через три года скончался от цирроза печени. Часть сотрудников возглавляемой мной поликлиники также решилась на эмиграцию, выехала на постоянное место жительства: медицинская сестра Таня Латман – в Израиль, врач- терапевт Лариса Петрова – в Финляндию, медицинская сестра Люда Тураева – в Швецию, Ира Третьякова вообще вышла замуж в США, проживает сейчас в Техасе.
В 1996 году мы с женой развелись, а через год умер папа от онкологии. Я забрал шестилетнего Тимура к себе, и уже двадцать четыре года он постоянно рядом со мной. Таня Латман предлагала мне вместе с ней уехать в Израиль, заключив фиктивный брак, чтобы быстрее открыть визу на въезд. Такое же предложение поступило от Петровой Ларисы – от моего бывшего врача- терапевта, но уже в Финляндию. Контр- адмирал Виктор Александрович Гокинаев – бывший командир Кронштадтской дивизии – уволился в запас и был приглашен на должность начальника собственной безопасности в пивоваренную компанию «Балтика», которую в то время возглавлял Боллоев Таймураз. Виктор Александрович предложил мне оставить военную службу и перейти к нему в отдел охраны. Однако, к тому времени у меня сложились несколько другие намерения относительно дальнейшего места проживания.
В 2000 году закончился срок моей военной службы, и я вышел в запас в звании подполковника. Твердо решил вернуться домой, в Северную Осетию. Хочу жить там, откуда начинал. О своем решении объявил Тимуру и маме. Решение поддержали единогласно. Позади остались двадцать шесть лет службы на военно- морском флоте, впереди – новая гражданская жизнь…
Либерзон
Удивительна и многогранна история осетинского народа. Не вторгаясь в седую старину, рассмотрим ее небольшой пласт. Как известно, в 1774 году Осетия присоединилась к России. И с тех пор наши земляки участвовали во всех войнах на стороне государства, в состав которого вошли добровольно. До 1917 г. из двухсоттысячной Осетии вышло 48 генералов и двадцать тысяч офицеров Русской Армии. Преданность, отвага и доблесть – черты, которые наиболее точно характеризуют осетинских воинов. «Осетины особенно бесстрашны и закалены как спартанцы. Договариваться с ними – политическая необходимость», – пишет в своих записках русский генерал Скобелев. Он же отмечал, что если осетины и бывают последними, то только при отступлении.
Следует отметить, что дворянские титулы, звания, земли, награды они получали не по «блату», как теперь принято выражаться, а за верность присяге, беспримерную храбрость и подвиги на полях сражений. При этом они никогда не участвовали во внутренних военных операциях по подавлению бунтов, что также определенным образом характеризует наших пращуров. Многие из них занимали высокие должности при дворе. Достаточно вспомнить хотя бы генерал- лейтенанта Хабалова Сергея Семеновича. Факты из его биографии: В 1914- 1916 годах – военный губернатор Уральской области и наказной атаман Уральского казачьего войска. 13 июня 1916 года был отозван в столицу и назначен главным начальником Петроградского военного округа. 24 февраля 1917 года командующему войсками Петроградского военного округа генерал- лейтенанту С.С.Хабалову была передана вся полнота власти в столице. Во время Февральских событий был арестован и заключён в Петропавловскую крепость. Допрашивался Чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства. Освобождён после Октябрьской революции, уволен со службы с мундиром и пенсией. В 1919 уехал на Юг России. 1 марта 1920 года эвакуировался из Новороссийска в Салоники.
Революция и последовавшая за ней гражданская война привели к массовой эмиграции моих соотечественников, не согласившихся мириться с большевистской властью на Кавказе. Февраль 1917- го стал разделительной чертой в идеологической приверженности и точкой невозврата для многих достойных сынов Осетии. И в связи с этим вспоминается случай, который произошел со мной в Хорватии. Будучи молодым лейтенантом военно- морского флота, весьма часто и длительно участвовал в морских походах в Средиземном, Эгейском, Адриатическом морях, в составе 5- й Средиземноморской эскадры побывал во многих странах. Любил ходить по музеям, историческим местам. Произошло это в Хорватии, в городе Сплит, в 1980 году. Конечно, посмотрел главную достопримечательность – Дворец Диоклетиана – старинную часть исторического центра города Сплит, последнюю резиденцию римского императора Диоклетиана, правившего почти 18 столетий назад. Его величественная архитектура ежегодно привлекает в этот город более 400 000 туристов. Далее в мою «культурную программу» входило посещение Национального музея. Не повезло – то ли был выходной, или по какой- то другой причине, но входная дверь оказалась заперта. Подергал за ручку, и из недр музея появилась женщина, вероятно, сотрудница. Она объяснила, что учреждение закрыто на ремонт.
По ходу беседы я обратил внимание на панно, где золотым тиснением были выгравированы имена всех директоров музея. Хорваты – славяне, поэтому я без труда прочитал на латинице, что с 1923 по 1932 год его директором был генерал Цаликов, имени, к сожалению, не помню. Объяснил не без гордости женщине, что Цаликов – мой земляк, она, оказывается, знала, что он представитель маленькой осетинской нации на Кавказе, белоэмигрант, пояснила, что директор- генерал был вторым браком женат на хорватке…
В числе тех, кто вписал в историю белого движения на Кавказе и Закавказье яркие страницы и оставил заметный след, безусловно, находятся и братья Бичераховы – Лазарь и Георгий, казаки станицы Ново- Осетинской Терской области, сыновья вахмистра Собственного Его Императорского Величества конвоя Фёдора Бичерахова. О перипетиях трагической судьбы этих, безусловно, легендарных личностей написано много. Из открытых источников известно, что Георгий Бичерахов (1878— 1920) – деятель антибольшевистского движения на Юге России, предводитель Терского восстания. Окончил Санкт- Петербургское реальное училище и Императорское Московское техническое училище. В 1902 году увлекся идеями социал- демократии. Как меньшевик участвовал в Первой русской революции. В начале лета 1918 года поднял на Тереке крупное антибольшевистское восстание, собрал войска (около 12 тысяч человек), которые возглавил генерал- майор, осетин Эльмурза Мистулов. Казаков поддержал Осетинский народный совет, также приступивший к формированию своей армии и объявивший призыв нескольких возрастов. В течение лета- осени 1918 года Бичерахов был фактическим правителем Терека. Он был избран председателем Терского Казачье- Крестьянского Совета, а затем, с образованием Временного Народного Правительства Терской республики, стал его председателем.
Терские казаки под началом Бичерахова и Мистулова сражались как против терских большевиков и их союзников, так и против их врагов – горских сепаратистов- националистов во главе с Нажмудином Гоцинским. В ходе этих боев Терек со всех сторон был окружён частями большевиков, горцев и так называемых «интернационалистов», включая, например, 1- й отдельный Китайский отряд ЧК во главе с Пау Тисаном. Поздней осенью 1918 года восстание белоказаков было подавлено большевиками, генерал Мистулов Эльмурза застрелился 7 ноября в станице Прохладной, которая была взята большевиками 9 ноября. Отряду казаков в 2000 человек под командованием генерала Колесникова (он прилетел на аэроплане в ноябре из белого Ставрополя) и Бичерахова удалось прорваться на восток, на Червленную и далее на Порт- Петровск (ныне Махачкала). Здесь Георгий присоединился к отряду брата, Лазаря Бичерахова. После того, как зимой 1918/19 года войска генерала Врангеля освободили Северный Кавказ от большевиков, нанеся им чудовищное поражение и практически уничтожив. Терское войско было интегрировано в состав Вооружённых сил Юга России (ВСЮР), причём терских казаков возглавил один из активных участников Терского восстания, атаман Вдовенко, а Бичерахов 29 октября 1919 года был вызван в ставку Деникина, где его арестовали. Под арестом он содержался в Ростове- на- Дону, при отступлении белых (1920) попал в плен к большевикам, был ими расстрелян. По другим, более достоверным, данным, был отправлен из Ростова- на- Дону в ссылку в Одессу или в Киев, в конце февраля 1920 года прибыл в Терскую область и вместе с отступающими от красных беженцами направился в Баку, где был после установления Советской власти опознан и расстрелян большевиками.
Лазарю Бичерахову повезло больше, хотя лиха он хлебнул сполна. Коротко вехи его биографии: окончил 1- Петербургское реальное училище, Алексеевское военное училище. Подъесаул Горско- Моздокского полка Терского казачьего войска, начальник партизанского отряда в Персии. Георгиевский кавалер. Прибыв в начале 1918 из Персии в Баку и Дагестан, стал руководителем борьбы с большевиками в Дагестане; командующий войсками "Диктатуры Центрокаспия", затем возглавлял союзное кавказско- каспийское правительство. Уфимской директорией произведен в генерал- майоры с назначением командующим войсками Западно- Каспийского побережья. В начале 1919 после расформирования его войск англичанами перешел в ВСЮР. Генерал- лейтенант. Умер в эмиграции 22 июля 1952 в г. Дорнштадт в пансионе для престарелых под Ульмом (Германия), похоронен там же. Истории жизни и деятельности братьев Бичераховых посвящено большое количество монографий, книг, и есть различные интерпретации событий, в которых они участвовали. Но мало кто знает, что у Георгия и Лазаря был еще один брат… – Лев Иосифович Либерзон. И здесь я расскажу еще одну удивительную историю – историю знакомства с младшим из рода Бичераховых.
Но все по порядку.
В 1987- 1989 годах я учился в Ленинграде в Военно- медицинской академии им. С.М.Кирова на факультете руководящего командного медицинского состава ВМФ. Основной девятиэтажный корпус находился рядом с Финляндским вокзалом, и я часто заходил в расположенный здесь небольшой магазин "Соки – воды". Многие, наверное, помнят ненавязчивый советский сервис, но на удивление в этой торговой точке всегда было чисто, персонал отличался опрятностью и вежливым обхождением с покупателями, доброжелательностью, что весьма меня удивляло. Повинуясь природному любопытству, я обратился к барменше:
– А кто у вас директор?
Она указала на находившегося в глубине зала старика:
– Да вот тот старик.
– А как его зовут?
– Лев Иосифович Либерзон.
– Судя по фамилии, он еврей?
Девушка в знак согласия кивнула головой. Я решил с ним познакомиться, выразить благодарность за качественный уровень обслуживания. Это был высокий смуглый старик лет, возможно, около девяноста, с благородной осанкой, с совершенно седой головой с короткой стрижкой, а из- под таких же седых кустистых бровей на меня был устремлен проницательный взгляд. Поздоровались с ним за руку, мы обменялись подобающими случаю фразами. Я внимательно всмотрелся в его глаза и рассмеялся:
– Лев Иосифович, Вы такой же еврей, как я негр.
Затем, перейдя на осетинский, сказал ему:
– Вы ведь осетин! Разве я ошибаюсь?
Старик вытаращил на меня глаза, кажется, его взяла оторопь, и секунд двадцать он молча смотрел на меня. Справившись с охватившим его замешательством, позвал меня жестом следовать за ним. В его рабочем кабинете состоялся разговор уже на родном нам языке. Правда, в силу того что ему нечасто, вероятно, приходилось пользоваться им, мой собеседник тщательно подбирал слова. "Либерзон" поведал мне горестную историю о том, как после трагических событий, приключившихся со старшими братьями, он с сестрой вынужден был бежать из родной станицы. Они перебрались сначала в Ростов- на- Дону, оттуда – в Москву, а уж затем – в город на Неве, где и обосновались. Сестра настолько боялась ареста, что месяцами не выходила на улицу, можно сказать, умерла от страха быть схваченной ГПУ. Сам же Бичерахов – младший, опасаясь разоблачения, женился на женщине еврейского происхождения, взял ее фамилию, поменял имя- отчество, став таким образом Львом Иосифовичем Либерзоном. Жена скончалась несколько лет назад, и он жил один. Единственная дочь вышла замуж и проживала в Италии.
Мы с ним долго беседовали, он все не мог наговориться, держа мою руку в своих сухих ладонях, задавал много вопросов. На прощанье попросил, чтобы я к нему заходил как можно чаще. С этого дня я стал постоянным клиентом магазина "Соки- воды", хотел доставить радость старику. Как – то в разговоре я спросил его, почему братья не забрали их с собой.
Он ответил:
– Не успели. Красные захватили Моздок.
– Значит Вы – белогвардеец? – рассмеялся я, –надо же, подполковник Советской армии сидит рядом с белогвардейцем, и они мирно беседуют.
– С поручиком белой армии, – парировал он с улыбкой.
Должен отметить, что, несмотря на возраст, мой земляк сохранил ясность ума и цепкую память. А спустя восемь месяцев "Льва Иосифовича Либерзона" не стало. Те, кто верит в сказки про существование загробного мира, сказали бы, что братья Бичераховы из казачьей станицы Ново-Осетинской воссоединились на небесах. Я же убежден и скажу без ложной скромности, что своим присутствием мне удалось скрасить последние месяцы пребывания на этой бренной земле Бичерахова – младшего.