Возможно, удастся избавится от разрастающегося тёмного пятна. Я знаю, что оно есть, и также знаю, что оно безудержно разрастается.
Господи, мне правда невероятно стыдно, но кажется я стал плохим человеком.
Во мне бурлит, как котёл с закипающим супом, горячая и едкая агрессия, которую я не могу контролировать. И она не только в моих мыслях, она и в действиях. Сейчас я не могу смотреть на людей без осуждения. Хотя бы капля, да вытечет. Я стал язвительным, холодным, эгоистичным. Я стал чёрствым. Может меня меняет эта выводящая обстановка, не знаю.
Каюсь, Господи, я
Осуждаю.
Сплетничаю.
Дерусь.
Хамлю.
Заполняю свою голову миллионом злых мыслей.
Смотрю на людей свысока.
Каюсь, Господи, я плохой человек.
Каролина, Алина, Макс и Андрей сидели на деревянной лавочке у церковного магазинчика рядом с большими дверьми. Никто не стремился занимать очередь, ведь для них путь на долгожданную исповедь выложен красной дорожкой и проходит без очереди. Не замечая суеты вокруг, ребята поглощены обсуждением «отколовшейся» ЖУДы. Никита не пришёл в церковь, да и вообще всю неделю ведёт себя как монах-аскет. Без слёз в глазах на сутулого, печального, а теперь ещё и одинокого парня, не глянешь.
– Чёрт, какие же эти серьги тяжёлые! – на недовольную реплику Каролины обернулась женщина, державшая за руку мелкую дочь. В руках у дамы церковный журнал «Божий вестник». «Единственный журнал, с тиражом в две копии» – часто шутила компания. На логотипе голубь – святой Дух. Тема номера: «Разговор с подростками о высшем». Подготавливать её помогали пару типов из пережившей многое школьной газеты.
– Ты издеваешься? Кто чертыхается в церкви? – озадаченно поправил подругу Макс.
– Оу, да тебе не плевать?
Алина сидела на краю скамейки, и с отстранённым видом всматривалась в иконы. Точнее сказать, она пыталась делать максимально холодное лицо. Пыталась не встречается глазами с Андреем, который, приличия ради, пытался приобнять её и сказать пару ласковых слов. «Ты как, пупсик?».
«Пупсик, что за нахрен?» – от каждого его слова за километр воняло фальшью. Хотелось врезать ему по большому волевому носу, но церковь. Люди не поймут.
Почему-то её друзья вдруг, как по приказу, озаботились внутренним состоянием Алины.
– Али, ты о’кей? – «Макс-Макс, ты никогда не умел задавать тактичные и адекватные вопросы. Ты всегда хотел казаться тупее, чем есть на самом деле. Ну серьёзно, как я могу быть «о’кей», когда моя жизнь – пепел?»
– Эта женщина, мама Виктора – задумчиво начала Алина – Она… это было жутко, вам так не показалось? Почему люди никак не реагировали?
– Ты за… ту женщину, которая плакала на коленях? – озадаченно спросила Кэр
– Она ещё вырвала, прям по приказу Ростислава. Это ненормально.
– Погоди, когда вырвала? – «Макс-Макс, ты даже такие чертовски важные вещи упускаешь из внимания»
– Ты… ты же стоял и не отрывая взгляда смотрел на это!
– Может тебе показалось? – Андрей схватил Алину за запястье. Вот вам «разрушение мифов» о самом популярном мальчике города – он совсем не умеет нормально обниматься и приятно прикасаться к девушкам. У него всегда это получается грубо и совсем не нежно. Хотя ночь и постель компенсирует все слюнявые прикасания сполна.
– Мне, мать твою, НЕ ПОКАЗАЛОСЬ – Андрей, не ожидая подобной реакции, отпрянул – Хватит думать что я сумасшедшая.
– Мы ничего не думаем, мы хотели сказать…
– Да плевать мне, что вы хотели сказать… – глубокие печальные глаза медленно заполнились слезами. У Алины задрожала губа. Подобная сентиментальность для неё – как град размеров с шар для боулинга в африканской пустыне – Я же вижу, как вы себя ведёте. Будто я больна какой-то долбанной проказой. Будто вас насильно заставляют улыбаться мне и стараться быть хорошими друзьями. Но знаете что? Вы, определённо, херовые актеры!
– Али, мы в церкви… – сдвинув брови заявил безмозглый качок. «Макс-Макс, ты всегда высказывал очевидные вещи с лицом врача, нашедшего лекарство от рака».
– Да закройся! – обрезала Алина.
Андрей, видя как стремительно разжигается его девушка… бывшая… настоящая…, с упорством ковбоя, пытающегося оседлать дикую лошадь, стал усмирять дикую девчонку.
– Тише-тише, Али. Моя бедняжка – он придвинулся к ней ближе, понизив голос до соблазнительного шёпота. О да, его флюиды вышли в атаку. Перед ними никто не мог устоять. Он нежно приобнял тонкую талию девушки, пытаясь заглянуть полным псевдо-страсти взглядом в её расстроенные глаза.
Затем, он совершил чудовищную ошибку. Не одному ловеласу ещё не доводилось настолько вывести из себя девушку.
Большая ладонь медленно, но уверенно, стала сползать к ягодице. Она размеренно проделывала свой путь по кружевам белого платья, ощупывая воздушную ткань.
Реакция Алиной стала, можно сказать, фантастической. Она не то что удовольствие не выразила, она скривилась как от болезненного удара током. Лицо перекосило от ненависти. Толстые чёрные брови сдвинулись воедино. Губы приняли форму диаграммы очень активного сердца.
«Даже твоё прикосновение болезненно, ублюдок».
Схватив крепкую руку Андрея, она стала медленно её выворачивать, как шуруп. Андрей, в свою очередь, завизжал как капризная девчонка, что привлекло внимание даже стоявших на другой стороне церкви жителей.
– А-А-АЙ-АЛИНААА! Ты делаешь мне больно! Отпусти! – выглядел он как маленький щенок, пытающийся угодить хозяйке. Этот вид приносил Али неописуемое удовольствие.
Ей хотелось выкручивать шуруп-руку до конца, вырвать её к чертям и вдобавок отлупить ею его дерзкое лицо. Фантазии…
– То как ты мне сделал больно, не почувствовать, даже если вырвать нахрен твою сраную руку, мудила – слегка закусив нижнюю губу, девушка пыталась заглянуть в озадаченные глаза бывшего парня. Там ясно читалось непонимание, которому затем, на замену, пришло просветление. Значит, он понял за что сейчас получает.
– Алина, успокойся! – «Макс-Макс, ты всегда совал свой мощный нос куда не просят»
– Успокоится? Да ты хоть знаешь, какая тварь твой дружок? – баскетболист на это ничего не ответил. Конечно же он знал.
Каролина стыдливо оглядывалась на похожих, будто сама в чём-то виновата. «Единственный искренний человек, желавший мне лишь добрая. Моя Кэр»
– Больше никогда не называй меня бедняжкой, ублюдок – наклонившись к уху Андрея прошептала Алина. Он, на этот раз, пах ароматом от «Coach”. Она могла с лёгкостью отличать его парфюмы. Ночуя у него дома, Али часто подходила к столику с зеркалом и принималась нюхать разнообразные стеклянные флаконы. Hugo Boss, Dior… Она получала удовольствие вдыхая его аромат. Потому что по-настоящему любила.
Разъярённая девушка выпустила покрасневшую руку парня, отклонившись от него как от горы вонючих помоев. Выглядел он, мягко говоря, озадаченно.
Прийдя в себя, Алина оглянулась по сторонам. Люди смотрели на их перепалку как на бесплатный цирк. Выжидая исповеди открыли рты и с неприкрытым интересом пялились.
– Чего смотрите? Интересно, да?– вскричала Али, обращаясь к толпе. Щеки запылали огнём. Ну вот, опять эти чёртовы слёзы… Как же ей хотелось держать себя в руках и не рыдать. Не пускать ни единой слезы. Порой казалось, что всех их она уже давно выплакала. Но болезненные солёные капли сами скапливались над веком.
Нужен воздух. Нужно солнце. Нужно уйти отсюда, чтобы никто не видел слёз. Они же лишь этого и ждут – момента разрушения.
Все хотят увидеть, как разрушится самый противоречивый ( для жителей города противоречий не было. Характер Алины для них – однозначно дьявольский ) характер города.
«Нет, вы не увидите меня сломленной» – про себя произносила Алина, бросаясь к высокой входной двери. Она расталкивала удивлённый народ – «Да пошли вы все» – чувствовала как сзади с места сорвался Андрей – «А ты вообще, сгори так же, как и я…»
Да, в тот момент, находясь в святом месте, где с каждой стены смотрели десятки глаз преподобных, где разрывая глотки возносил молитвы хор, Алина мысленно проклинала ненавистного сердцу человека. Без угрызений совести, без стыда.
Меня сбили с ног. Обернувшись и подготовив фирменное мимолётное: «Смотрите, куда идёте» я обнаружил Алину. Белоснежное пятно пробивалось к выходу из тёмных пучин. На её багровом лице виднелись следы от влажных слёз. Подобрав подол юбки, она грубо толкнула стоявшую впереди девчонку. Эта девчонка где-то полчаса пялилась на меня, прежде чем спросить «Ну как чувства?». Глупее вопроса и не выкинешь, честное слово.
Алина, вроде как, из компании в которой я раньше тусил, и вообще-то я ей сочувствую. За один вечер она решилась всего. Наверное, глуповато звучит как для мира, в котором за пол часа люди разбиваются на машинах и смиряются со смертью обоих родителей. С пропавшей возможностью шевелить конечностями. Наверное, Али ещё не плохо отделалась. Бог забрал внешность, лицо. Ей осталось лишь усмирить свой бушующий внутренний мир. По лицу вижу, как его разрывает.
Бросившись за ней следом, спрашиваю:
– Алина, всё в порядке? – дебильный вопрос. Недавно она горела заживо. Какой, к чертям, порядок? Хвала высшим силам, что она меня не услышала. Продолжила ломится на улицу. Ну а я за ней. Тут новый скандальчик намечается, я же не могу вновь не влезть в самый эпицентр событий?
А мало ли там очередное убийство? Неужели я пропущу?
Дальше в моих глазах поплыл фрагмент из какого-то дешёвого шоу.
Мачо-мальчик выбежал на порог церкви. Девочка-стерва, пытаясь усмирить своё непослушное длинное платье, кинулась ловить такси. Мальчик, не понятно какого лешева тут забывший, стоит рядом и пялится с открытым ртом.
А потом интервью с каждым по-отдельности.
«Алина. 17 лет.
Попала в чрезвычайную ситуацию и сразу же после узнала о измене парня»
«Понимаете, в тот момент я почувствовала… Ненависть (вытирает слёзы). Внутри будто оборвалась ниточка. Последний моток. Последняя надежда на нормальную жизнь»
«Андрей. Почти 17 лет.
Я вообще не пойму какого хрена там происходило. Бежав, я случайно сбил монаха, а ещё моим кожаным туфлям от «Baldinini” жопа. Хреновый день»
«Влад. 15 лет.
Случайный свидетель»
«Мне уже надоело приходить на подобного рода интервью. И чё с того, что я всегда нахожусь «на месте преступления»? Хотите узнать моё мнение? Получайте! Мой братец ублюдок, которого кастрировать мало. Разговор окончен.»
– Алина, что с тобой? – крикнул Андрей в след ходившей волнами по ветру юбке. Громкий бас эхом отбился от высоких белых стен колокольни.
Алина обернулась. Глаза красные, слёзы катятся двумя сплошными водопадами. Блин, офигенное платье. Оно создаёт вокруг неё белоснежную оболочку. Честное слово, я как-будто видел мираж посреди пыльной дороги.
Стоя посреди главной дороги города, Алина помешала движению десятков автомобилей. Из жёлтого такси высунулся чернокожий парень, гневно тряся кулаком:
– Свали с дороги, сука!
Но сконцентрируемся на нашей горе-паре. Выглядят они, не смотря ни на что, привлекательнее чем сотня матерящихся таксистов
– Как? Как ты мог? – прокричала девушка. Громкие сигналы вставших на месте авто не могли приглушить её голос.
– Что «мог»? – до сих пор не понимал Андрей.
– После всего что мы пережили вместе. Столько времени угробили друг на друга. Я же тебе верила, ты был единственным, к кому я относилась с чистой душой. А ты, как только я пережила одно из самых больших потрясений своей жизни, бросил меня одну!
– Я тебя не бросал, я был занят.
– Для поцелуя с какой-то серой мышей на парковке у тебя нашлось время!
– Откуда ты… – Андрей прервал свою фразу. Выбежавшие из церкви Каролина и Макс в шоке смотрели на своего друга. Кажется, Макс всё знал. Вижу его насквозь: вот-вот под землю провалится.
«Макс. 17 лет.
Счастливый спортсмен.»
«Да клянусь, не знал я что всё так обернётся!»
«Каролина. 16 лет.
Скандальная блондинка. Нет, это не клон Перис Хилтон.»
«Я себя сдерживала, чтоб не загрызть этого наглого ублюдка своими белоснежными зубами! ДЕРЖИТЕ МЕНЯ СЕМЕРО ИЛИ Я, КЛЯНУСЬ, СДЕЛАЮ ЭТО»
– Как ты мне мерзок – орала Алина – Знаешь, я даже и не капли не виню эту Леди, как-там… V? Эта старая сука, сделав меня такой, помогла разобраться в жизни и сделать выводу насчёт такого мусора, как ты. Заносчивая стерва, вот что тебе было нужно! Девчонка под копирку, для поддержания статуса! ЭТО ОТВРАТИТЕЛЬНО. ТЫ ОТВРАТИТЕЛЕН.
Казалось, даже таксисты заткнулись с интересом разглядывая перепалку – Теперь, когда этот образ в огне, всё, что меня окружало в миг разрушилось. И я понимаю, что это к лучшему…
Казалось, центральная площадь сейчас взорвётся аплодисментами. Больно это всё «Дневники Бриджит Джонс» напоминает, на более жестокий извращённый манер.
– Но, Алина… – Андрей, впервые за долгое время, если не за всю жизнь, не нашёл слов. Алина даже дала ему время для оправданий. Но он лишь подбежал к тротуару, взглянул на призрака окруженного эфемерной белой пеленой, и в последний раз взял его за плечо.
Алина, шмыгнув носом, скривилась:
– Если ты ещё раз прикоснёшься ко мне, то клянусь, я вырву эту лапу и запихаю её глубоко в твою высокомерную задницу – с ненавистью прошептала она, и обернулась, готовая растворится в длинной череде проезжающих машин.
Напоследок обернувшись, она опомнилась:
– Чуть не забыла! – и сделав шаг к стоявшему на месте Андрею, влепила ему знатную громкую пощёчину. На щеке парня остался багровый жирный след.
Казалось, вся площадь должна сейчас зааплодировать.
Но лишь я как-то отреагировал. Пошатнувшись, я рассмеялся. Уверен, он заслужил всё это. Зная Андрея, боюсь представить, какое для него унижение – быть выставленным сопляком перед всей площадью. Находившаяся на другой стороне дороги девчонка одобряющие просвистела, улыбаясь смотря в след Алине. Та, в свою очередь, обернулась и с реверансом принцессы поклонилась незнакомке.
Андрей стоял посреди дороги, движение на которой наконец пошло своим обычным чередом. Сигналили автомобили, шумели моторы… А он, с переполнявшей грудь злобой, смотрел в след растворяющемуся белому пятну.
Али пританцовывая польку, сняла с себя высокие каблуки, после чего, не сдерживаясь, побежала по газону. Также вприпрыжку. Вот уж не знаю, что она чувствовала: скорее всего свободу. Хотя, что-то мне подсказывает, что даже в тот момент с её глаз лились огненные слёзы.
Андрей наконец обернулся к церкви лицом. След от пощечины малиновым клеймом сиял на солнце.
– На одну меньше – грубо кинул он, поднимаясь по мраморной лестнице. Андрей есть Андрей. Весь мир вращается вокруг этого богатенького и нахальненького человечка, и если Андрюша даст слабину – Земля прекратит движение.
– Чё, интересно? – остановившись у меня вскрикнул он. Лицо полностью покраснело от ярости – Весёлое шоу, да, братишка?
– Не то слово – спустя секунду я пожалел об этой реплике. Она достойная Андрея, мудаческая до не могу.
– Пошёл нахрен, ублюдок – прошептал мой брат. Вот точно, он готовился врезать мне в тот момент. Правая рука, с сжатым кулаком, вверх потянулась. Но он вовремя себя одёрнул – не лучшее место для драки. И без неё скандалов too much.
Так что хорошо, что мой брат быстро скрылся в массивных дубовых дверях храма.
Каролина с Максом минуту постояли у лестницы, расстроенно поглядывая друг на друга. Хоть у этих ребят отношения наладились. После натуральной бойни в «Пауках» они сумели сохранить дружеские отношения. Хотя, лично мне кажется, что после длительной влюблённости невозможно «дружить». Это всё глупые выдумки для женских журналов и их статей вроде: «Возможен ли секс по дружбе?»
Но эти двое, вроде как, искренны друг с другом.
– Пипец полнейший – качая головой произносит Кэр.
– Точнее не подметишь – поддерживает её друг, после чего парочка заходит в здание.
И я вновь один. Теперь есть время подумать над тем, что я недавно увидел. Честное слово, голова закипает от всех размышлений. Я чувствую себя полоумным глупцом, не способным сложит два плюс два. Я чувствую, передо мной ответ. Следует только раскинуть мозгами.
Экзорцизм? Обряд очищения? Магия? Гипноз? Что же происходит за могучими обрывистыми стенами этого здания?
Золотой купол сверкал в свете солнца. Денёк сегодня стоял особенно знойный. Этот беспощадный свет словно специально плавил мозги, стирая из памяти вид вырывающей на ступени женщины.
Как же найти выход?
Скорее всего, единственный выход – валить отсюда подальше.
Под ногами ветер разгонял первые опавшие жёлтые листья. Присев на холодную ступень, я раздосадовано схватился за голову.
Чёрт! (Прости Господи). Как же она болит!
Наверное, со стороны я выглядел как болезненный мальчик с обостряющимся припадком. По лбу холодными каплями скатывался пот. Невыносимо жарко.
Ситуация облегчилась, когда как по заказу подул ветер. Стало малость холодно, но кажется, я снова в порядке.
Как раз вспомнился сюжет из программы «Discovery”, в котором рассказывали как в ОАЭ искусственно призывают дождь. Вот это передовые технологии и божественная сила денег. И нефти.
Позабыв о чистоте брюк, я распластался на лестнице и смотрел на голубое небо.
В такие жаркие деньки нам бы пригодились искусственные дожди и надувные тучи. Хотя, в этом городе и без этого всё искусственное и надувное…
За этими декорациями скрывается ужас. За улыбками таятся тайны. За замками пафосных люксовых домов и пышных храмов удерживаются кровавые секреты.
И у меня нет сил играть в подростка-сыщика, брата Харди и Скуби-Ду в одном флаконе. Чувствую себя пенсионером, искренне желающего, чтоб его оставили в покое.
Ветер разгонял по брусчатке мелкий неаккуратный мусор. Окурки, фантики, обёртки «колы»… Понятие чистоты у жителей города на уровне с индусами. Осуждающе причмокивая, я рассматривал мусор. А что? В церковь желания возвращается уж точно не было.
Рядом с летящим прочь, как перекати поле на диком западе, полиэтиленовом пакетом, я обнаружил знакомое лицо.
Тот самый парень, последний взгляд которого отложится в моей памяти на всю жизнь.
Пустые глаза, пустое лицо, и бешеный багровый ручей, скрывающий за собой переносицу и нос.
Самое настоящее объявление о пропавшем без вести:
«Пропал парень. 20 лет. После роботы в доставке пиццы Ин-Сити не вернулся домой. Кто располагает хоть малейшей информацией, обращается по номеру…»
Судя по тому, что написано объявление неформальным языком, писал и развешивал его кто-то из семьи доставщика.
Где же ты его держишь, Леди V? Зачем тебе могло пригодится бездыханное тело обыкновенного парня?!
Тело покрыли мурашки. Ветер стал омерзительно холодным, вызывая крупную дрожь по коже. Я аккуратно свернул объявление и сунул в карман пиджака.
Возможно, пора выруливать самому из этой задницы.
Потому что поверьте, если я буду продолжать сидеть в ней дальше, просто напросто слечу с катушек.
Глава 25 #ребеноккукурузы
*Задыхаясь она продолжала бежать, периодически падая, ведь её покидали последние жизненные силы. Попытка ускорить бег заканчивалась новым болезненным синяком, очередной жгучей ссадиной, новым кровоподтёком, коих на тощем девичьем теле образовались десятки. Стёртые в кровь ступни пекли будто она ходит по раскалённой лаве, каждый камешек под ними отдавался болью в ногах. Тропы тут, будто специально, усыпали мелкими острыми камешками, неприятными шишками и колючими сухими ветками. Но больше всего ныла спина. Она чувствовала каждую связку, проходившую через шею вниз, казалось что каждый нерв внутри медленно рвётся, как тонкая нить. Кое-как прикрыв тяжёлую рану зелёным листком ей удалось избежать дальнейшей потери крови. Такой боли в своей жизни она ещё, Слава Богу, ни разу не чувствовала. Но девушка, скривившись от боли продолжала отчаянно бежать. Жажда жизни давала необходимые силы.*
Как же так случилось, что всего за одну ночь её жизнь превратилась в сущий кошмар? Как так случилось, что за эти несколько часов её пытались убить несколько раз?
Почему этот чёртов лес настолько бесконечен? Когда начнётся цивилизация, люди? Ах, люди! Человечные, добрые, мирные. После тех животных в воспоминаниях они отражались теплотой и заботой. Они спасут её, и всё встанет на свои места.
Нескончаемый густой лес покрытый мраком сменило собой поле жёлтых подсолнухов. Казалось, оно было таким же безграничным как и тот проклятый лес. Подсолнухи справа, подсолнухи слева, спереди… Одно её радовало. Ей удалось оторваться. Наконец-то.
Адриана остановилась чтобы перевести дыхание. Она начала отхаркивать что-то очень кислое и терпкое на вкус. На пыльную землю вылились перемешанные с густой слюной капли крови. Во рту застыл неприятный металлический привкус. Теперь он всегда будет ассоциироваться с животным ужасом и этой проклятой ночью.
Как только она оторвалась и выбежала в лес, пришлось выплюнуть куски самой настоящей плоти. Ей пришлось укусить своего обидчика с зверством бешеной бродячей собаки, и до сих пор куски этой твари обнаруживались застрявшими промеж её зубов.
Отплевавшись, Адриана окинула поле быстрым взглядом. Бесконечные подсолнухи и узкая тропа, крадущаяся между зарослей. Ни намёка на дорогу, на живого человека, тишина и тьма…
Погодите! Что это? Какой-то свет посреди зарослей. Неужели это свет окна? Да-да, точно! Это чей-то дом! Бог услышал её молитвы, посреди поля одиноко стоял большой деревянный дом, казавшийся миражом во мраке. Окно, как маяк заблудшему в океане кораблю, подавало надежду. Вскрикнув и заулыбавшись, Адриана кинулась к горевшему перед ней тусклому свету.
Подсолнухи предательски не хотели пропускать девчонку вперёд, загораживая путь высокими стеблями, но не могли остановить жаждущую спасения девушку.
Спустя какое-то время девчонка стояла на скрипящем пороге и готовилась нажать на маленькую кнопку, запрятавшуюся между выпирающих гнилых досок. Вдох-выдох. Ей помогут. Эти люди не могут оказаться такими же жестокими и кровожадными.
«А если они убьют меня и отправят обратно к этим извергам?»
Прекрати, ты совсем потеряла веру в людей, Адриана! Жми на звонок!
Звучный сигнал пронёсся эхом по полю, разбудив сидящих на крыше ворон. Громко повозмущавшись, они поднялись в небо и принялись выписывать тёмные круги в воздухе.
Дверь открыла милая седая дама. Милая, скорее из-за отработанной ухмылки. Оглядев стоявшую на пороге дома девушку улыбка превратилась в гримасу жалости:
– Дитя моё, что с тобой случилось?! – на красивом молодом лице красовались несколько пухлых шишек. Руки стёртые в кровь, ноги изувечены шрамами, в волосах виднеются палки и запутавшиеся листья. Девчонка напоминала, как бы вам объяснить… Лару Крофт! Версию 2013 года: побитую, грязную, напуганную, но при этом ослепительно красивую и миловидную.
– Я… я… На меня напали… Нужно звонить… В полицию… родителям – Адриана, не веря своему счастью начала реветь, попутно пытаясь сказать членораздельное понятное предложение. Но ничего не выходило.
– Погоди, переведи дыхание и скажи, кто на тебя напал? – старуха жалобно смотрела в её глаза.
Адрианна всхлипнула, слёзы покатились с новой силой.
– Тише, тише… Зайди домой, у меня для тебя стоит недоеденный ужин. Хочешь индейку? – старуха, пропустив Адриану за порог провела её, мимо бесконечных мрачных коридоров, увешанных старыми фотографиями и пыльными реликвиями, в столовую.
Невысокие здания в пять-шесть этажей и не думали заканчиваться. Нескончаемыми линиями, таким себе тетрисом, они плотно прижимались друг к дружке, оставляя лишь узенькие тёмные улочки для нас – людишек. Эти серые дома из кирпича нагнетали.
И без них в голове бушевал штурм.
Окей, логика, ты должна помочь. Сорок минут назад в церкви случился тотальный треш – мать мёртвого Виктора вырвала. Согласен, звучит не так «тотально». Всему есть логическое объяснение. Ведь так?
И её горящим оживлённым глазам, после того как зелёная рвота фонтаном брызнула на холодный мрамор. И безучастному поведению священника. И прихожан.
Всё имеет объяснение, если ударится в бесконечно глупые теории.
Мать Виктора свихнулась от горя. Город не впечатлила эта картина. Окей? Окей.
Но что произошло дальше – вот это стопроцентный тотальный треш.
Из церкви толпой повалили улыбающиеся и жизнерадостные люди. До сих пор облачённые в траурные чёрные наряды, они, казалось, совсем забыли и о кровавых убийствах, и о горе потерявших детей соседей. Улыбались. Женщина с дочкой даже хохотала, и её смех эхом разносился по площади.
Потом вышли мои родители. Папа приобнял маму за талию, а она, кажется, вот-вот и пустится плясать тектоник. Довольными глазами они осмотрели меня, ненароком спросив:
– Исповедовался?
Вопрос до смешного глуп. Они прекрасно знали, что я вышел из церкви и пропустил исповедь. Но это не помешало мне бесстыдно солгать.
– Вот и славно – обронил папа, роясь в кожаной сумочке, разыскивая ключи.
«Вы чё, бухие?» – в непонимании хотел спросить я, залезая в машину. Но мужественно сдержал бестактный вопрос.
Сейчас, меня искренне удивляло то, как невинно папа рассказывает маме пошловатый анекдот о Путине, Трампе и Меркель. То, как громко она хохочет.
«Наркотики?»
Нет-нет-нет. Возможно, у них были опыты с ними в молодости. Но мои родители не могли обкурится в церкви. Безумие.
«Гипноз?»
А почему нет? Возможно, я столкнулся со случаем самого настоящего массового гипноза. Загипнотизирован весь город.
Однажды, где-то лет в восемь я наткнулся на безумную документалку на одном из каналов, вечно гоняющих фильмы вроде «Бейонсе – королева иллюминатов», «Фараоны на самом деле марсиане» или «Дисней – приспешник Сатаны». Диктор, явно переигрывая и смешно надрываясь, поведал миру о том, что группа «Битлз» на самом деле опытные гипнотизёры.
«Если пустить их пластинку задом наперёд – услышим гимн Сатане» – рассказывал он. Помнится, тогда мой отец смеялся добрых пол часа. Мне казалось что такие программы специально создаются смеха ради. Сейчас все варианты кажутся вполне себе реальными.
И вот, конец до ужаса длинного анекдота сопровождается маминым смехом. Громким, безумным. Мне кажется, сейчас она сходит сума. Ни дать, ни взять «Сияние». Вот-вот возьмёт топор и порубает меня на стейки.
Суть анекдота, понятное дело, прошла мимо меня. Но как я понял, мимоходом проскользнула шутка про накладные волосы Дональда (а как без этого?)
И моё терпение лопнуло:
– С чего такое веселье? – буркнул я, оборвав мамин смех.
Знаю-знаю, со стороны я выгляжу как эгоцентричный выродок, которому смех родителей кажется омерзительным. Сейчас я сам себя раздражаю. Но внутри царит настолько мрачная и удручающая неопределённость, что любое проявление радости сходит за абсурд.
– Чего нам не веселиться, Влад? Мы живы, любим друг друга и это просто чудесно! – да, мои родители, в отличии от других пар среднего возраста любили напоминать о своих пламенных чувствах. И меня это восторгало. НО НЕ СЕЙЧАС.
– То что любим друг друга, это ты хорошо подметила – папа оторвался от дороги и подмигнул маме. Ну просто сказка, а не семья. Всё будет идеально, только кто-нибудь, пристрелите этого недовольного малолетнего ублюдка на заднем сидении.
Выдохнув, я распластался на кресле и задумчиво загляделся в окно.
Улицы стали шире. Мостовые просторнее. Мы проезжали мимо очень киниматагрофичного района. Тут запросто можно было отснять короткометражку, и выдать за какой-нибудь французский Нант. Или Ля-Рошель. На каннском фестивале все бы повелись.
Такие же уютные ресторанчики с открытыми летними площадками. Кафе, в котором подают густое итальянское мороженое. Лавки с антикварным хламом. Изрисованные граффити закоулки. Рай хипстера.
Жаль, что в воскресное утро эта красота пустовала.
Я уверен, что на данный момент живу в красивом городе. Разнообразном, неординарном, скажем так, с харизмой. Но назвать его хорошим язык не поворачивается, честное слово.
– Эта женщина, рыдающая на коленях перед Ростиславом…
– Убитая горем мать, Влад. После смерти сына это нормально.
«Если только смерть сына может считаться чем-то нормальным»
– А нормально то, как неожиданно она врывала и сразу же стала спокойной?
– Ей, скорее всего, стало плохо – равнодушно объяснил папа, и посмотрев влево, радостно воскликнул – Давайте остановимся и съедим по замороженному йогурту! Можем сразу взять чизкейк для твоей новой подружки!
– Зачем? – под нос буркнул я.
– Ну как же, мы не можем идти в гости с пустыми руками, ведь так?
Честно говоря, я в ступоре. Кажется сцена в церкви, как и всё происходящее вокруг, никак не волнует моих родителей. Алло! Опомнитесь! Вы скоро пойдёте на рекорд, забирая сына с полицейского участка как пострадавшего в десятый раз!
Но отцу, видите ли, йогурта захотелось. Мы сядем за один из этих уютных стеклянных столиков, на которые любят срать голуби, и съедим двойную порцию божественного лакомства. В качестве добавки я возьму себе орео, сникерс, и сверху засыплю это калорийное безобразие мармеладными мишками. В качестве допинга карамель плюс шоколад. Буду заедать горе сладким – это единственный способ не поехать мозгами. Папа расскажет очередной плоский анекдот, мы все посмеёмся, сядем в пикап и умчим под звуки заевшего на радио хита.
Просто забудем о всём этом. Сотрём из памяти.
Они уже, наверное, стали забывать. В зеркало заднего вида вижу, как становятся мутными и безрассудными их взгляды. Это странно, ведь подобное нельзя просто так забыть.
Если я не узнаю, что происходило в тесной комнате для исповеди, не смогу нормально спать.
Ну а пока, пожалуй, съем-ка замороженный йогурт. И добавьте, пожалуйста, баунти. Спасибо!
Вы знаете, замороженный йогурт бесспорно делает человечество на дозу счастливее. Думаю, это стоит причислить к научно доказанным фактам.
Но даже корзинка холодного мягкого лакомства с двойным шоколадом, хрустящими кусочками орео, кисловатыми мишками и тягучей карамелью не способна заставить меня угомонится. До сих пор я нахожусь в состоянии неистового возбуждения. Из-за этого не дождавшись полной остановки, буквально выламываю дверь пикапа и бегу на второй этаж. Минуя лестницу хлопаю дверью, и остаюсь наедине с мыслями в своей комнате.
Яркое солнце бесцеремонно врывается в мою комнату, ослепляя светом.
Я пытаюсь сконцентрироваться и вспомнить все приёмчики, подсмотренные у Миссис Марпл и Пуаро. Как рассуждал Шерлок? Что бы сделал Камбербэтч в британском сериале? Как из этой тайны выпутался б Эдгар По в своём рассказе? Финчер, предугадав все сюжетные повороты и отсняв счастливый финал?
Я ломанулся к доске и схватил чёрный маркер. Буду действовать как полицейский в «CBI”.
Торопливо и криво вывожу крупное слово «Убитые», и осознаю, что написать их имена будет сложновато. С каждой новой мелкой буквой вспоминаю их лица, их кровь. Думаю, какую боль они ощущали и кажется, начинаю сам её чувствовать. «Самовнушение» – кажется, это называется так.