– Директор, я не думаю что с ними стоит разговаривать на такие темы – аккуратно шепнула математичка, красная как мясо лосося.
«Купленного у рыбника в Ашане!» – шепнул внутренний голос и сам же посмеялся со своей шутки.
Я точно схожу с ума.
– Стоит! – оборвал директор, рявкнув как грозный лев, защищающий свою стаю. Театрально взмахнув рукой, облачённой в добротные часы, он ударил кулаком по парте. Пенал, казалось, подлетел в воздух. Лохматая блондинка вместе с ним.
В отличии от рыдающей бестии на второй парте директор не выглядел как актёр погорелого театра. По-моему, его в самом деле озаботило происходящее.
Хороший мужик, особенно после директора в столице. Что он там говорил моему отцу? «Вали отсюда и своего сумасшедшего сынишку забери»? Педагогичность, уровень – директор, разрешающий торговлю наркотиками в своей прогнившей дыре скрывающейся под пышным названием «учебное заведение». У него, кстати говоря, часики по дороже были чем у этого директора.
– И кого вы считаете виновным? – наконец выпалил он, опираясь об переднюю парту и грудью чуть не придавливая напуганную блондинку. Все молчали и мешкали, боясь произнести хоть слово. А пока его не было столько воплей было! – А что? Не стесняйтесь, выдвигайте свои догадки и безумные теории. Мы проверим шкафчик каждого, чьё имя будет произнесено сейчас.
Директор, по лицу вижу, мужик рисковый и смелый. Ага, кусок тела ученика спрятан в одном из шкафиков? Значит проверьте их все, прямо на глазах у этих малолетних дебилов! Пусть они видят и кишки, и алые реки, и мух поедающих трёхдневную мертвечину!
– Каролина – буркнул баскетболист – Из-за неё Валентин подвесил Виктора.
– Да это же бред! Если Валентин подвесил, значит логично что и он один из виновных – не унималась в беспокойных поисках логики смышлёная блондинка. Только сейчас я заметил насколько большая у неё грудь.
Хотелось воскликнуть: «Хах, ты всё ещё ищешь логику в этом покинутым Богом месте? Месте, где тебя может поцеловать умершая в середине прошлого века, в месте где чёрные глаза соблазнительных блондинок вымаливаются как шарики для пинг-понга, а их самих изнутри пожирают трупные черви? Наивная, наивная девчонка!» – но я молчал и гладил длинные волосы Евы, бережно и аккуратно.
Часы отмерили ещё десять минут. Всё это время всем классам школы было запрещено выходить из кабинетов. Учителя спортивных секций и предметов лично следили за выполнением правил. Мы же продолжали выслушивать самые безумные непотизмы возбуждённых подростков. Оживился я, когда назвали моё имя.
– Влад! Он виновен! – крикнул мифический парень без телефона. Повернувшись я бросил наполненный злобой и недоброжелателем взгляд и задал короткий, но выражающий всю суть моего непонимания вопрос:
– Чё? – мифический парень поёжился, открыл рот, закрыл его и промолчал, так и не выдумав достойного ответа – Просто имя моё захотелось произнести? – злобно спросил я.
Мифический открыл рот и вновь закрыл.
– Правильно, лучше сиди и молчи в тряпочку! – вступилась Ева. Это моя девчонка! Мы всех недоброжелателей на миллионы кусочков разбросаем!
В дверном проёме кабинета возник учитель физкультуры, по совместительству ответственный за баскетбол, и тренер по плаванию. На шее последнего висел привязанный на тонкий шнур свисток.
Физрук недовольно подправил свою кепку, выжидая команд от директора. Понять, волнуется он или нет не представлялось возможным – он всегда перекошенный настолько, будто под его носом пёрнул зловонный скунс. И вообще, мне он казался немного сумасшедшим: так ненавидеть своих учеников не каждый сможет.
– Проверяем шкафчики! – хлопнул в ладоши директор, обращаясь к физрукам. Оба, как однояйцевые близнецы, кивнули головами и выселись в коридор. Директор шмыгнул в след за ними. Дверь с шумом захлопнулась.
Математичка стала совсем прозрачной. Пытаясь восстановить дыхание она обратилась к нам:
– Давайте все попытаемся успокоится!
Это предложение само по себе пахло фарсом. Ну какое спокойствие, пока в коридоре ищут труп (поправка: его часть)? Как стадо бегущих к водопою антилоп мои одноклассники кинулись к прозрачным дверям. Если б они затоптали учительницу никто и не заметил бы. Она прыгала в хвосте толпы и кричала:
– Остановитесь! Сидите на местах! Это приказ!
Самые наглые и проворные выстроились у прозрачного окошка двери, активно работая локтями и языком:
– Отвали!
– Отойди!
– Расступись!
Ясен пень, что я оказался в числе самых первых и краешком глаза увидел как директор в сопровождении свиты из двух крепких физруков идёт в конец коридора, минуя автомат с газировкой.
– Шкаф Валентина на очереди! – шепнул баскетболист-идиот, слегка разочарованный. Забив на правила и запреты, парень дёрнул за ручку и приоткрыл дверь. Длинные шеи и любопытные носы высунулись сквозь щель в проёме.
Некоторые увидели, как директор набирает специальную комбинацию, открывающую все шкафчики школы.
– Ничего, полиция уже едет! – сзади бурчала математичка – Она то сможет вас угомонить!
Женщина, казалось, наконец оставила попытки укротить строптивого, и достав пачку сигарет из кожаной сумки не стесняясь начала перебирать пальцами по картонной коробке. Наверное, она так успокаивалась.
«Щёлк!» – разнеслось по пустому коридору. Шкафчик Валентина был открыт настежь.
– Сэр, тут ничего нет! – вскрикнул плавец, позволив себе для полной уверенности схватить чёрные штаны главного хулигана города и с интересом посмотреть что под ними. А мало ли, ноги Виктора? На обратной стороне железной дверцы виднелись наклейки и стикеры. Не мог их рассмотреть, но уверен на все сто что это были изображения сиськастых моделей «playboy” и ещё какое-то порно, ведь осматривая шкаф плавец явно покраснел и засмущался.
Не теряя времени, директор и физрук бросились к шкафу Каролины. Написаная красным баллончиком надпись ненадолго возмутила директора. Он обвёл яростное «Гори в аду, шлюха!» ленивым многозначительным взглядом и возмутился:
– Дети нашего города никогда не изменятся!
«Щёлк!» – шкаф открыт. Выкрашенный в яркий розовый он чуть не ослепил меня своей устаревшей напыщенной гламурностью. О, пески времени, верните мне мои двухтысячные!
– Пусто! – констатировал физрук.
Благодаря дебилу-баскетболисту дальнейшие события прошли сквозь меня. Его пахнущая затхлым потом футболка перегладила мне обзор, и я имел честь лицезреть жирное коричневое пятно на его широкой спине. Достаточно широкой, чтоб дать мне не увидеть к какому именно шкафу направилась быстрая троица. Я лишь слышал раздосадованные:
– Пусто, сэр!
– И тут пусто!
– Опять пусто!
А в голове продолжала крутится навязчивая мысль: зачем искать виновных, если в том что его побили и подвесили, возможно, по логике психопатки, виноват он сам? Не назвал бы Каролину шлюхой – не получил бы заслуженно по морде. Не харкнул бы Валентину на лысую голову – не повис бы на столбе.
Гениально. Возможно, я разгадал мышление одного из темнейших умов современности. Осталось лишь проверить.
– Виноват он сам – пробурчал под нос я. Идиот повернулся, смирив меня любопытным и пустынным как пески Гоби взглядом. Не теряя времени, я позволил себе нагло и громко выкрикнуть – Посмотрите в шкафу Виктора!
Сам не заметил, как за один размашистый шаг оказался посреди коридора, привлекая внимание директора. Он, в свою очередь, смирил меня молчаливым взглядом и кивнул физруку. Трио направилась к перевязанному жёлтыми лентами и увешанному цветами и памятными записками шкафу мёртвого.
Хотелось угнаться за ними и в деталях рассмотреть внутренности шкафа.
Вот, директор набирает заученную комбинацию и уже ни на что не рассчитывая резко открывает дверцу. Это же всё шутки, психопатка решила детишек попугать! Ну какие трупы в школе, в самом деле? Ребята, это не серьёзно!
Это я прочёл, смотря на лицо директора, когда весь класс рассказывал ему за жуткий прямой эфир. После открытия двери на его лице застыло полностью противоположное выражений.
Холодный, каменный ужас. Суровый мужчина прислонил ладонь к лицу, закрывая нос и рот, то ли от страха, то ли чтоб не вдыхать зловонный аромат.
– В класс, дети! СРОЧНО!!!! – завопил он настолько сильно, что я почувствовал как вздрогнули волосинки на моей руки. На этот раз все послушались, забежав в кабинет как испуганные лисы, прячущиеся в норе от охотника. Ещё одно доказательство того, что крик – единственный дельный способ управления непослушной толпой.
Вопль директора проник в каждый кабинет, наполненный ожидающими новостей учениками и учителями. В тот момент по спине каждого, слышавшего крик, пробежал нервный холодок.
Вся школа задышала в одном ритме.
Отбитые планакуры, живущие в мире грёз. Любители хэви-металла, готовые продать душу солисту любимой инди-группы. Фанатки социальных сетей, тратящие всю зарплату родителей на круглосуточное просиживание в салонах красоты. Игроманы, готовые отказаться от последнего куска хлеба ради доната в обожаемую ролевую видеоигру. Всех их объединил ужас ожидания и неизвестности. Каждому казалось что дьявол облачённый в чёрную мантию ходит запредельно близко.
Спустя мгновение, после того как десятый класс, и я в том числе, зашёл в кабинет математики, из шкафа соскользнув вывалились окровавленные мускулистые ноги. Обтягивающие джинсы насквозь пропитались кровью. От верхней части, напоминавшей ярко-воле мясистое месиво в разные стороны разлетелись крупные мухи.
Ноги оставили за собой багровый след. Шкаф покойного Виктора окрасился в цвет крови. Десятки каплей стремительно стекали вниз по холодной поверхности.
Неприятным душком в коридор потянул аромат мертвечины, необычный и ни на что не похожий.
– О Господи, где же полиция – сдерживая рвотные позывы ошарашено бормотал директор – Эта Леди V переступила все допустимые границы…
Глава 28 #alwaysisalwaysforever
Июль 1992 года
Здание старого суда больше походило на потрёпанный ветхий сарай, по ошибке построенный в стиле фантазий о роскоши людей двадцатого века. Что только не видели эти стены, чья штукатурка торопливо начала слезать, напоминая кожу ребёнка, схлопотавшего ожог на ярком солнце: и дело по убийству жены, и крупную кражу местного ювелирного магазинчика, и десятки изнасилований невинных провинциальных дам, роняющих слёзы на твёрдой скамье потерпевших. О да, эти стены, если б одним прекрасным днём начали говорить, рассказали бы многое: хватило бы на толстую наполненную тяжкими и не очень преступлениями хронику.
Широкие проспекты засыпанные мелкой песчаной пылью превратились в ад. Единственный крупный город региона напоминал осиный улей, который со всех сил пнули ботинком. Люди стремились растолкать друг друга, ссорились и кричали, делали всё, чтоб увидеть профиль одного из самых обсуждаемых людей последних месяцев.
Тут его называли разными именами, приведём лишь самые приличные и лишённые крепкого мата: лысое чудовище, антихрист, тварь, мразь. Но самое популярное – убийца лесополос. Так его окрестила газета, написавшая статью про первое убийство этого кровожадного создания.
Каждый из скучивавшихся под дверями суда людей готов был порвать его на мелкие кусочки. Ненависть достигла своего предела в двенадцать часов утра, как раз тогда солнце стояло в зените и безбожно палило, и как раз тогда в клетку завели тощего и высокого мужчину, окатывавшего бегающими в разные стороны безумными глазами зал суда.
Как только два крепких офицера, сопровождающих маньяка захлопнули замок клетки зал взорвался. Такого шума эти лысые и тихие земли не видали, должно быть, со времён большого взрыва. А пережили они достаточно: во время Гражданской войны враждующие армии пытались поделить плодовитые на полезные ископаемые земли между собой. Литры крови окропили здешний чернозём, выстрелы эхом разносились по степям. Сейчас же эхом по опустевшему городу проносились яростные возгласы:
– Дайте нам его судить! – кричал разъярённый шахтёр в очках, придерживая старый купленный на местном подобии блошиного рынка берет. Там одеждой затаривались все жители. Были бы хозяева местных заводов щедрее – местные с удовольствием вынесли б из магазинов все коллекции Коко Шанель, будьте уверены. – Мы единственные, кто может осудить мразь, убивавшую наших детей, по достоинству!
Лицо шахтёра залилось багровым цветом. Стекла очков увеличивали яростные красные глаза. Обращаясь к господину судье, он с ненавистью разглядывал сидевшего за окрашенными белой краской прутьями мужчину.
Убийца из лесополос убил семилетнего сына шахтёра. В один майский вечер, в разгар праздника, маньяк предложил мальчику конфеты, заведя его в одну из лесополос. Как результат: маленькое тело расчленено, ноги и руки разбросаны в разных концах посадки. Нашедшая тело, точнее его останки, дама, потеряла сознание и схлопотала приступ. Не каждому дано спокойно пережить подобную жестокость.
Теперь отец не мог спокойно жить, из раза в раз виня себя в смерти единственного сына. Все жители региона жили в страхе, не отпуская далеко детей. А он один раз решил сделать исключение, впоследствии ставшее роковым.
Тощий силуэт продолжал обводить глазами кричащую толпу. Что он испытывал, хотите ли знать? Гордость. Эти напыщенные дамочки с трёхметровыми начесами превратились в безумных обезьян. Сдержанные и культурные мужчины изрыгали самые грязные маты. Люди сняли с себя маски и позволили ярости руководить ситуацией. А сколько слёз, сколько рыданий по глупеньким наивным малышам! Вы только посмотрите: пожилая дама упала на колени, заревев точь-в-точь как орангутанг:
– Моя девочка, что ты с ней сделал, животное? – вопила она, не заметив как пара полицейских подхватила её под руки и потащила к выходу.
«Леди, какая ИЗ, уточните?! У меня было много девочек – кто-то пухлее, кто-то стройнее или худощавей. Некоторые умерли быстро и безболезненно. Один удар и мимолётная потеря сознания, напоминающая вспышку молнии. Некоторые погибали в страшных муках и неистовом страхе, и скажу вам честно, это самые приятные моменты моей жизни. Испытывать возбуждение, наблюдая как они кричат…»
Самое сложное дело провинциального судьи затянулось ещё в самом начале. Люди теряли сознание как только увидели маньяка, падали на грязный пол и хватались за сердце. То ли нервы, то ли невероятная, аномальная жара. Будто бы Бог сам решил судить убийцу, забрав его в ад ещё при жизни.
Протерев платком мокрый лоб, господин судья с интересом посмотрел на нервного адвоката. А чего ему не быть нервным? Как только народ узнал, что ему предстоит вести дело знаменитого убийцы лесополос, в ход пошли все методы соседской мести: в небольшой халабуде мужчине выбивали окна и рисовали крупные яркие надписи на стенах. Сынишку теперь каждый день били в школе старшеклассники, обвиняя отца в помощи настоящему «сатане». Жители отнеслись к этой истории метафорически, во всём видя религиозный символизм. Такого противостояния между адвокатом и гневными местными даже Харпер Ли не снилось во время написания «Убить пересмешника». Но тут в ход пошёл не расизм, а ненависть к человеку унёсшему жизни 62 молодых людей.
Сейчас адвокат бегло осматривал некоторые показания, стараясь не потерять контроль читая очередное описание убийства. «Убийство на клетку шахматной доски… Он вырвал матку у шестнадцатилетней и съел её в сыром виде. О нет, похоже меня сейчас вырвет прямо на глазах у толпы» – тощие руки мужчины будто свело от сильной судороги. Они затряслись мелкой дрожью, кажется у сурового и сдержанного адвоката начался припадок. А если вслушаешься в проклятья сидевших рядом родителей жертв, можно сойти с ума…
Судья был готов задать очередной вопрос, порядок которых казался невероятно жалким и бессмысленным, безумным и глупым. Спрашивать у психопата за что он убил ребёнка. Сумасшествие! Зачем? Да потому что его возбуждает вид искалеченных детских тел! Жуткая, но какая-никакая правда. Он возбуждался, лицезрев вывернутые наружу органы, окраплёные кровью невинные лица, навсегда застывшие в выражении немого ужаса.
Его ответы преподносились под ширмой проповеди, будто главный пророк хиппи или основатель жуткой секты пытался загипнотизировать безвольную толпу нескончаемыми метафорами и псевдо-глубокомысленными сравнениями. Перед глазами одетого в шёлковую чёрную мантию блюстителя правосудия воссоздались картины из видео судебного заседания по делу Чарльза Мэнсона. Скорее всего, все они были одинаковыми, пытаясь скрыть своё безумие под целой волной фраз, коих хватило бы для написания толстого справочника. Пустые глаза, во время произношения тех самых фраз, наполнялись детским счастьем и радостью. Кажется, ОНО готово было захлопать в ладоши, рассказывая об своих эмоциях во время убийств.
С «убийцей лесополос» провели уже не один десяток бесед и психологических исследований, но каждый раз этому человеку (?) удавалось преподнести одни и те же даты будто с разных точек зрения. Например, шестое убийство. Во время первого допроса следователи услышали в его голосе жалость, искреннее сожаление. Казалось, не он убивал их всех а его безумный и жестокий брат-близнец. На вторую беседу вышел уже именно братец. Он смаковал мельчайшие подробности кровожадного расчленения. В третий раз, это создание описывало забавную игру, где он – водит, жертвы – убегают. Оно хохотало закидывая голову и хватаясь за живот – вот ведь умора! – убийство как хороший анекдот.
– Эта тварюга должна сдохнуть! – пожилая дама с седыми как свет звёзд волосами выделялась из толпы остальных пожилых дам. Слёзы не текли ручьями из её узких глаз, наверное, ненависть не позволяла. Надрывая глотку она кричала, её руки тряслись, и казалось, эта хрупкая дамочка ростом в метр пятьдесят может сожрать сидящее в клетке создание вместе с костями.
«Эх, пожилая леди. Неужели вы думаете что я бы по своей воле не отдал бы вам высокомерно улыбающегося засранца прямо в руки, чтобы вы его отрахали так же, как и он ваших чад?» – мысли судьи так и остались загадкой. По его бегающим глазам видно неопределённое состояние, будто он готов был сию минуту взять ржавые ключи от клетки в руки и отварить клятую дверь, оставив монстра на растерзание разъярённым родственникам погибших детей. Он бы сам с удовольствием привстал на дыбы, пытаясь разглядеть как медленно будет разрывать на части грешное тело разъярённая толпа, разобрав сумасшедшего на части.
Возможно, он сам этого хотел, и не без наслаждения вмазал бы по изуродованной безумной улыбкой роже.
Диалог со зверем был возобновлён после воплей дамы:
– Продолжайте, ваше первое убийство, после которого по ужасной ошибке на электрическом стуле было спалено двое невиновных.
Сейчас они казалось, пытались, но жаль, что с опозданием, распознать проблему на корню. С чего всё началось? С рыжей болеющей девчонки: первая клетка кровавой шахматной доски.
В зале, закрывая заплаканные глаза, сидела рыжая, один-в-один как дочь, женщина средних лет, чувствовавшая что ещё одна колкая подробность про жестокое убийство её дочери заставит слабое и изуродованное многочисленными царапинами и кровоподтёками материнское сердце вновь разбиться на множество частей. Оно уже разбилось однажды, почти десять лет назад, когда пришло известие о мёртвом теле дочери посреди сухого поля. Но сейчас, те мелкие осколки грели тёплые воспоминания. Её улыбка и развитая не по годам мудрость. Врачи прогнозировали дочери отставание в развитии, но порой её умение сочувствовать и поддержать поражало. Её умная и находчивая девочка была развита не по годам. И как же не хотелось омрачить теплейшие залитые солнцем воспоминания подробностями о последних минутах её жизни.
В голове мамы жутким фильмом ужасов сменяли друг друга правдоподобные картинки случившегося, ведь чудовище описывало всё крайне кинематографично. На тех выгоревших кадрах видно её девочку, лежащую посреди жёлтого поля. В умных и понимающих глазах застыли слёзы, из горла вырывается крик. Она не понимает, что же хочет нависавший над ней мужчина. Ребёнку никогда не понять, что творится в голове у одержимого убийствами других человека, впрочем, как и нормальному взрослому.
– Я почувствовал что если девочка закричит громче у меня начнётся… – маньяк замялся, перебирая капельки стекавшего пота на своих тонких губах, вытянутых в кривой ухмылке, как капли сладкой газировки. Он говорил громко и отчётливо, желая впечатлить каждого сидевшего в зале – Я не хотел, чтоб она прекращала кричать. Мне нравилось как она вырывается из моей хватки и пинает меня своими тонкими ножками – бледная и невероятно белая кожа преступника сияла под светом ламп. Даже без его крупных очков в тёмной оправе, отобранных полицейскими, он имел счастье разглядеть шокированные лица людишек, хоть и порой они размывались, и всё вокруг мешалось в единую массу.
– Что вы почувствовали, когда… – судья заминался, и это делало его похожим на сидевшего в клетке особо опасного зверя: сумасшедшего человека – … убили её?
– Наслаждение. Удовлетворение – отчётливо закончил психопат – Догнав её, я стал сильнее царапать ногтями детскую мягкую кожу, после чего она ещё сильнее закричала. Тогда я почувствовал это. Почувствовал в первый раз.
Сентябрь 1981 года
В этот период времени в городе стояла особая жара. Первые дни осени тут, как бы абсурдно это не было, становились разгаром и пиком лета. Солнце словно прилетало максимально близко к нашей планете, почти касаясь своей раскалённой поверхностью озонового шара. Стоит лишь выйти на пыльную залитую светом дорогу, как спустя мгновение тело сразу же станет мокрым, будто бы тебя облили ведром тёплой воды.
Местные считали своим тяжким проклятием, что главное время года, предназначенное исключительно для тяжкой физической работы, выпадало на этот сезон.
Разбросанные по сухому полю невысокие домики держали вокруг себя приличную дистанцию. Более обеспеченные люди любили пространство, держа на своих владениях скот. Более бедные вынуждены были теснится в хижинах с выгоревшими крышами, изнывая от жары и хоть как-то спасаясь небольшими шумно гудящими вентиляторами, но сейчас даже к этим никудышным приспособлениям местные доступа не имели. Они вынуждены были трудиться на полях, попутно приучая к тяжелейшему ремеслу своих детишек. Самыми людными местами тут стали окружённые стенами лесополос пшеничные поля, а сам городишко, вымирая, напоминал переживший взрыв атомного реактора посёлок. Грязные стены и треснувшие окна, крупные собаки, охраняющие низкие дома, абсолютная тишина и лишь шум гоняемой ветром по дорогам пыли.
«Дзынь-дзынь» – тишину безлюдного города нарушил велосипедный звонок. Услышав звонкий шум, сторожевые собаки напряжённо подняли морды, но увидя кто именно едет расслабились и дальше погрузились в дрёму. Даня и Дима, местная бездельная шпана, рассекали по посёлку на велосипедах. Для всех лето только что закончилось, но не для них. Они с чистой совестью прогуливали школу, кидая камни в окна старых домов, жители которых сейчас трудились на поле.
– Старуха Тамара – кричал Дима своему напарнику, мастерски объезжая яму – Её даже сын родной бросил, а мерзкая слюнявая шавка, скорее всего, сдохла от голода. Её маразм достигал того, что она кидала котлетами в приезжающего к ней почтальона.
– Эй, Тамара – смеясь выкрикнул Данил – Лови посылку, старая маразматичка – после чего, замахнувшись, кинул тяжёлый камень в окно допотопного дома, уже и без этого треснувшее – Где мои котлеты?
Неразлучная парочка залилась хохотом. Спящий на соседнем участке чёрный пёс с длинной запутанной шерстью пробудился и принялся громко лаять, прогоняя непрошенных гостей.
– Ого, чётко – поддержал друга Дима – Тебе бы в бейсбол. Говорят, через годика два-три он станет самой популярной игрой всего мира!
Собака продолжала лаять.
– Да чушь всё это! Зуб даю, за пределы Америки эта игра не уйдёт!
Собака начала смешно прыгать на задних лапах, при этом яростно скалясь и заглядывая чёрными глазами на подростков.
– Закрой пасть, шавка! – выкрикнул Данил, метко кинув второй крупный камень в сторону собаки. Попав в тощее брюхо, камень заставил пса прекратить лаять. Жалобно заскулив, раненое животное торопливо бросилось к кустам.
– Будешь знать, как перебивать наши разговоры! – буркнул Дима, взяв новую охапку камней. Смеясь, пацаны поехали дальше.
Где-то в квартале от хижины старухи находился огромный выкрашенный в пепельного оттенка чёрный цвет старый дом. Настолько старый, что весь фасад сооружения сетью покрывали глубокие трещины. Некоторые рассказывали, будто слышат скрип по ночам, якобы дверь остаётся открытой. Вообще, про этот дом много говорили, в основном устрашающие городские легенды, переходящие из поколение в поколение благодаря костру и фонарику. Некоторые ребятишки, на Хэллоуин, залазили внутрь и пытались найти приведений. Некоторые фантазёры находили, но большинство уходило разочарованными, ведь вместо приведений внутри лежала тысячелетняя пыль, а остатки мебели прикрывала плотная сеть паутин.
Недавно нашёлся умник, реставрировавший крупное строение в центре города. Но даже с новым ремонтом особняк продолжал напоминать типичное место действия из каноничного horror movie, в котором переехавшая в новый дом идеальная семейка погибает спустя месяц. Понятное дело, что никто не хотел приобретать подобный дом-призрак, тем более находящийся в подобном убогом захолустье.
– Эй Дима, говорят туда кто-то заехал – остановившись крикнул своему другу Данил.
– Да врёшь! Какой нормальный человек заселится в эту старую жуткую развалину?
– Кто-то говорил, что он нормальный? Говорят какой-то лысый мужик из богатой семьи его снимает для того чтобы таскать туда проституток.
– Проституток говоришь? – подняв густые брови переспросил Дима, достав камень из кармана – Это тебе за то что таскаешь наших девчонок – крикнул он и ловко закинул камень в окно, даже и не подозревая что за ним сейчас наблюдают. Наблюдают, расплываясь в безумной ухмылке.
– Это бессмысленно, Дима.
– И чего же?
– Ну типа проститутки же добровольно работают и получают за это деньги. Говорят, большие.
– Но всё равно, пусть таскает их в своём городе – деловито ответил блюститель чести местных девушек. С чувством выполненного долга парни запрыгнули на велик и поехали прочь от особняка. Надолго останавливаться там не хотелось, всё же жутким было то место. Правы оказались местные сопляки: казалось, что из темноты зашторенных окон кто-то увлечённо наблюдает за прохожими.
Маша сидела на бордюре и терпеливо отрывала зелёные хвостики черешен. Перед этим она насобирала два полных ведра спелейших и сладчайших ягод, чей багровый цвет так привлекательно переливался на солнце. Понятное дело, девчонка не удержалась, и в качестве приза за упорный труд наградила себя парой ягод. И ещё парой… ещё… Отбросив косточки в сторону, Маша вернулась к работе.
Вообще, всё её лето неотрывно было связано с фруктами и ягодами. Июль – абрикосы, конец июня – яблоки и малина. Самое начало каникул знаменовала собой клубника, растущая на притрушенных небольшим слоем пыли кустиках. В качестве оплаты из этого всего богатства мама готовила божественного вкуса компоты и сладкие пироги, желе и морсы. Своеобразный бартер, которому Маша была весьма рада. Тем более заниматься ей летом, помимо чтения книг и молчаливых посиделок на улице, решительно нечем. Учителя перестали приходить домой ещё за десять дней до начала лета. Никакой математики и языка, рай и сказка для любого ребёнка, но Марию спустя неделю безделия окатила тоска. И вот, долгожданное первое сентября. У порога дома стоит репетитор по математике: строгая женщина лет пятидесяти, заплетающая свои кудрявые рыжие волосы в крупную дульку. Она любит кричать, бить кулаком по столу и обзывать детей – по крайней мере, так говорят соседки – мамы ребят, ходивших в настоящую школу. Ведь именно Машу учительница любила, относилась к ней как к собственной дочери. Вообще, многие горожане и соседи любили девчонку. Новость, что у одной из самых трудолюбивых гражданок родилась больная дочь потрясла местную общину. Но смотря за стремительным развитием умненькой девчонки люди выдохнули, начав относится к ней как к нормальному послушному ребёнку.
А вот с ровесниками сложнее, ведь их она почти не видела. Соседские ребята порой пробегали мимо окон, и она с мечтательным интересом засматривалась на лохматых мальчишек, дарящих букеты небрежно нарванных цветов курносым девочкам. Когда она выходила на порог, находя в себе силы идти на контакт с ними, ребят будто ветром сдувало. Единственные, кто решался с ней вести разговор – местные проказники Данил и Дима. Проезжая мимо её дома на велосипедах, они не упускали возможности выкрикнуть пару обзываний в её спину. Она уже даже и не обижалась: эти дурочки стали обыденным явлением, как палящее солнце или внезапный сырой дождь.
Мысли об общении со сверстниками опечалили Машу, даже когда она сидела в полном одиночестве перебирая ягоды. За день до окончания лета она увидела мальчика, живущего на соседней улице. Колесо его велосипеда запуталось в крепких объятиях лысого кустарника, и выйдя на помощь, девочка первым делом поздоровалась с незнакомцем. Подправив свою бейсболку парень скорчил такую физиономию, будто увидел сбежавшего из циркового шатра фрика.
Это удивило девочку, ведь она никогда не считала себя особо страшной. Смотря в зеркало она видела особенную внешность, может быть мамино воспитание постаралось, но она воспринимала свои больные суставы и выпирающие кости как божий дар. Не каждый так выглядит!
Её крайне высокий для такого возраста рост она также несла с грацией и достоинством. Но и эти факторы не смогли её лишить комплексов и подтолкнуть к общению с другими ребятами.
«Дзынь-дзынь» – вдалеке улицы прозвучал знакомый велосипедный звонок, предвещавший появление языкатого дуэта – Дима и Данил вновь ищут приключения. На них всё знакомство с миром мальчиков для Маши и ограничилось.
Когда Дима остановился под самой черешней и ловко сошёл с велосипеда, Маша продолжала делать вид, будто он невидим:
– Эй, дылда, решила своей башкой черешни посбивать? – хихикнув спросил он своим грубым голосом. Голоса этих мальчиков напоминали ей звуки пришельцев. Басы часто переходили на невнятный писк. Мама объяснила, что это один из признаков опасного «переходного возраста». Голос становится мерзким, ломаясь и приобретая новое звучание. Маша с ужасом ждала, когда «переходный возраст» начнётся у неё.
– То что вы низкорослые гномы в свои 14, не означает что нужно обзывать стройных высоких девушек – как говорит мне мама – деловито ответила Мария, подняв ленивый взгляд на двух придурков.