Ведьмы

Перестрелка на набережной

На другой день, мне не терпелось проверить слова Яна, и примерно в семь вечера я уже стоял в пробке на Зубовской площади в Москве. Внешне все было так же, как в тот самый памятный день моей первой встречи с Кацем.

Моросил дождь, пробка стояла намертво. Я запарковался, и стал ждать троллейбуса, но к моему удивлению, когда он появился и я уже казалось видел знакомую рожу Каца за рулем, светофор сморгнул на зеленый и троллейбус даже не притормаживая проскользнул на зеленый свет и устремился вниз на Фрунзенскую набережную. Я так и застыл в полном недоразумении. Видимо доли секунд в последовательности сложились именно в ту секунду или две, которые переключили светофор немного раньше. Я бросился к своей машине, – бегом догнать Каца не было никакой возможности! Запустив двигатель, я сорвался с места и на глазах у обалдевшей пробки, мимо полицейских, на красный свет устремился за троллейбусом на Фрунзенскую набережную. Надо отметить, что потерянные секунды сложились в полную противофазу всех светофоров и я “собрал” все красные светофоры, какие оказались у меня на пути. В зеркало заднего вида я видел две преследующие меня машины полиции с мигалками. Троллейбус уже был виден впереди, я “поймал” еще один красный свет на Фрунзенской набережной, выскочил из-под мусоровоза, который выезжал с Тимура Фрунзе на “зеленый” и, не обращая внимания на преследование, пошел на обгон троллейбуса. Какое же было мое удивление, когда, поравнявшись с троллейбусом, на водительском месте вместо Каца я увидел незнакомую тетку в оранжевой жилетке. Она выпучила на меня глаза и вертела пальцем у виска. Полицейские машины приближались, и я слышал требования остановиться по громкоговорителю. Мысленно распрощавшись с правами, я уже готов был принять вправо и сдаться, когда, взглянув в зеркало я увидел Каца в форме полицейского за рулем патрульной машины. Кровь ударила мне в голову, я резко поддал газа и турбированный Ягуар буквально выскочил из-под прижимавшего его к обочине полицейского Форда и устремился дальше по набережной в сторону Лужников. Ну, гад, – подумал я, – теперь держись!

Терять мне было уже нечего, пожизненное лишение прав, гонки с полицией, арест, уголовное дело, объяснения со следователем, обезьянник, СИЗО, тюрьма – перспектива четко обрисовалась на горизонте. Сзади послышались хлопки. Одна пуля попала в правое зеркало моей машины, и оно разлетелось брызгами стекла и пластмассы.

Ах, ты сволочь, это моя любимая машина!

Я резко дернул ручной тормоз и до конца вывернул руль влево. Ягуар со свистом резины развернулся на сто восемьдесят градусов и остановился. Полицейские тоже остановились в сотне метров, выскочили из машины и, прикрываясь дверями, выставили на меня стволы своих пистолетов.

Срочно покиньте автомобиль, стреляем на поражение! – громыхал мегафон на крыше одной из патрульных машин. Я открыл дверь, уже готовый поднять вверх руки и сдаться, когда почувствовал, что в руках у меня что-то было. Этим что-то оказалась американская штурмовая винтовка М-16 с инфракрасным оптическим прицелом.

Ну, это уж я точно не смогу объяснить следователю, подумалось мне, и я мысленно приписал себе еще статью о незаконном хранении и обороте стрелкового оружия. Поражаясь самому себе, я выскочил из машины и бросился в кусты, где у воды стояли лавочки и был спуск к воде. Прикрываясь лавочкой, и выбрав удобную позицию на ее спинке, короткими очередями в течение нескольких мгновений я превратил ближайший ко мне патрульный Форд в нечто напоминавшее дуршлаг. Несколько пуль прошили водительскую дверь и из-за нее выпало тело в полицейской форме с кудрявой черной головой. Кровь медленно растекалась вокруг тела большой алой лужей, смешиваясь с какими-то жидкостями, обильно лившимися из изувеченного патрульного автомобиля. Фуражка слетела с головы Каца и лежала в метре от машины. Я отрегулировал оптику на винтовке и смог четко рассмотреть лицо убитого мной офицера – это несомненно был Кац. В это время послышались хлопки и несколько пуль прошуршали в кустах справа от меня. Я перевел прицел на стреляющих и, какое же было мое изумление, когда в прицеле я обнаружил еще трех офицеров полиции с лицом пуделя Кац. Они явно не шутили, и обрушили на меня всю мощь своего огня.

Ах так, значит вас много, – что-то дикое заиграло во мне. После убийства полицейского офицера при исполнении, мне точно было нечего терять. Я поменял рожок, передернул затвор и первой же серией из трех пуль свалил второго Каца с ног, разбив остекление второй патрульной машины. Но Кацы не успокаивались, они укрылись за багажником второй машины и уже успели перезарядиться и занять новые позиции: один отстреливался, прикрывая товарища, который явно ждал момента, когда я высунусь из кустов. Кац пристроился на багажнике, опершись руками на его крышку, и держал кусты на прицеле через разбитые окна машины. В свете фонарей поблескивал его золотой зуб. Вытянув руку с винтовкой как можно дальше вправо, я выстрелил, а сам перекатился влево на три метра, заняв новую позицию. Стрелок тут же выдал себя серией выстрелов, чем дал мне возможность поймать его в прицел. Попался! Короткая очередь, и три пули, как гончие устремились к своей жертве. Я видел в прицел, как он дернулся, обмяк и сполз с багажника автомобиля. Оставшийся в живых последний Кац, явно перепугался и громко вызывал по рации подкрепление. Я почувствовал себя победителем, альфа-самцом и, встав в полный рост, без перерыва выпустил остаток рожка в его сторону. Укрывавшийся за багажником машины, Кац вжал голову в плечи и бросил рацию, прикрывая уши руками. Два десятка гильз зазвенели по асфальтовой дорожке справа от меня. Автомобиль вспыхнул, видимо пули попали в бензобак. Пора было спасаться, подумал я, пока Кацы не оцепили весь район и не подтянули бронетехнику и вертолеты. Бросив винтовку в кусты, я побежал по ступенькам вниз к воде и уже был готов нырнуть в холодную воду Москвы реки, как спиной почувствовал взгляд и услышал знакомый до боли голос Яна Дроновича.

– Не спешите, Рыцарь, Я же говорил, что будет интересно.

Дракон сидел на лавочке у самой кромки воды и мирно разглядывал отражение в воде огней в Парке Культуры на другой стороне реки.

Церковная магия Арты

В тишине и полумраке храма потрескивали свечи и шептались по углам старушки. Служба еще не началась, лики в полумраке казались еще более загадочными и могучими. Люди заходили в церковь тихо крестились и кланялись образам. Арта часто приходила сюда, ставила свечи и истово молилась, ее мучал страх, бесы на это время замолкали и ей становилось относительно спокойно. При треске свечей, бесы теряли свою активность и в полумраке ей казалось, что ничего на самом деле и не было, все забылось, а если и не забылось то, Бог простит. Арта, вообще была уверена в своих «особых» отношениях с Богом, что именно ей он все простил, прощает и будет прощать всегда, только потому что она такая, особенная и только Он, может ее до конца понять, а потому и простить. Но, даже здесь, она, благодаря своей натуре, не могла быть до конца честной, необходимость врать всегда превалировала над страхом, даже страхом перед Богом. Может быть она и не хотела, но поступать по-другому просто физически не могла. Еще девочкой ее научили, что именно в церкви можно совершать обряды против своих врагов, загадывать желания и наказывать тех, кто ей не нравился. Этим навыком она пользовалась в течение всей своей жизни. Школьницей она практиковала проклятия на своих одноклассниках и учителях, которые ей не нравились или наоборот нравились, но недостаточно много обращали на нее внимания. К окончанию последнего класса в средней школе, у нее собралась впечатляющая коллекция восковых кукол всех учителей в школе, завуча, директора и одноклассников. Нужно признать, что ее юношеские магические эксперименты были не сильно удачными, пока не произошел один удивительный случай. Как правило, все ее доморощенные обряды и проклятия, прокалывания глаз куклам, зашитые рты и оторванные восковые конечности, не приносили никаких практических результатов, кроме выплеснутой наружу злобы, что тоже радовало и успокаивало. Мама не обращала внимания на игры маленькой Арты в самодельные восковые куклы и относилась к этому безразлично, именно поэтому девочка таскала их беспрепятственно в своей школьной сумке. Однажды возвращаясь из школы с дочкой, ее мама решила по пути домой зайти в церковь чтобы написать записки о здравии и поставить свечку. Девочка была посажена на банкетку, а сама она отправилась за свечами к служительнице. Через несколько минут она вернулась и, к своему изумления, не нашла маленькую Арту там, где оставила. Девочки нигде не было! Мать долго бегала по храму, искала ее, звала, просила не прятаться и нашла лишь случайно за поминальным ковчегом со свечами, где та, спрятавшись тихо играла со своей куклой. В порыве праведного негодования, мать схватила ребенка за руку и потащила на улицу, Арта сопротивлялась, плакала, топала ногами и со злости кинула свою куклу на ковчег, где горели с десяток поминальных свечей. Восковая кукла вспыхнула, потекла воском по поверхности и вскоре весь ковчег был объят пламенем, которое с трудом удалось ликвидировать силами охраны и смотрителей. Этот неприятный случай можно было бы забыть, как досадную неприятность, если бы утром следующего дня в школе не объявили о трагической кончине учителя географии, пожилого одиноко холостяка, который любил пропустить стаканчик на ночь, и в тот злополучный вечер заснул с зажженной сигаретой в постели в своем маленьком деревянном домике на окраине города. Дом вспыхнул так быстро, что к приезду пожарных тушить было уже нечего. Опознать беднягу смогли только по обгоревшей вставной челюсти с золотым зубом и часам на стальном браслете. Не надо пояснять, что накануне в церкви во время пожара у девочки Арты была кукла учителя географии. Днем раньше бедолага, по опрометчивости, положил расческу мимо нагрудного кармана и, волоски, добытые маленькой девочки с этой расчески, легли прекрасным биоматериалом в основу для создания куклы.

Этот случай перевернул жизнь девочки, теперь она каждый день заходила в храм и совсем не от набожности или какой-то особой воцерковленности, проводила там часы перед иконами. Здесь, в храме, она нутром чуяла место силы, а ее натура тянулась к любой силе. О том, что случаи колдовства в храме случаются, знают все священнослужители и охранники храмов. Они строго следят за перевернутыми свечами, сожженными записками, плевками и прочими сатанинскими знаками со стороны своих прихожан и всячески гоняют пойманных за такими занятиями и не пускают потом в храм. Именно поэтому Арта всегда была крайне осторожна, а это требовало много времени, чтобы уличить момент, когда никто не будет видеть.

В тот день, сразу после своей первой встречи с настоящей ведьмой, ей хотелось побыть одной у икон и, немного подумать о случившемся накануне. Эта встреча поразила ее. Она была настоящей, обладавшей реальной силой! Арта поняла, что хочет тоже обладать такой же силой, такой же властью, хочет расправиться со своими врагами, а самое главное со своим главным врагом! Ужасно хотелось денег и власти, хотелось так, что болели скулы и тянуло мышцы живота и матки.

С такими мыслями Арта стояла с зажженной свечей у ковчега, сжимая в руке записку с именем и свежим заклятием. Краем глаза она следила за окружающими, чтобы уличить момент, перевернуть свечу и воткнуть ее в ковчег.

– Практикуешься? – прозвучал за спиной знакомый голос – Не ссы, никто не видит, ну, давай же! Арта обернулась. За спиной стояла белолицая женщина с зелено-желтыми глазами, из-под ее платка выбивался рыжий локон.

– Привет, что? Сэкономить решила?

– Я? Нет, просто зашла… – промямлила Арта.

– Знаешь, дорогая, эти штуки не очень хорошо работают, говорю тебе, как профессионал. Видишь сколько здесь лишних глаз? – ведьма обвела взглядом ряды икон, мешают, хорошо, что они могут только смотреть!

– Ладно, дерзай, сестричка, – она ухмыльнулась одним ртом, – а про договор не забывай! Буду ждать!

Да! Да! – замямлила Арта, я приду, как договаривались.

Конечно, придешь! – поправляя платок, ответила старшая, – ладно, дерзай! Место, в общем-то ты правильное выбрала…

Наказание казнью за неблагодарность

– Кажется, дождик кончился, – Ян сложил зонтик, – прогуляемся до офиса? Смотрите, Рыцарь, какая Луна! Сейчас все ведьмы повылазят!

– А что с этим делать? Я кивнул на сгоревшие остовы патрульных машин, и кстати, а где мой Ягуар?

– Забудьте обо всем, Рыцарь! Не беспокойтесь, ну, была авария, пудель перебежал дорогу, водители не справились с управлением, пудель погиб, к сожалению, машины сгорели.

– А моя машина? А стрельба, гильзы, винтовка?

– Ваша машина проходит ТО у официальных дилеров, Вы ее еще вчера туда отогнали, квитанция у вас в бумажнике, стрельбы не было, это при аварии лопнула покрышка, так ведь мой дорогой, – Ян потрепал по лохматой голове черного пуделя, прыгавшего перед ним на задних лапах, – какой же ты хороший, когда не человек!

– А винтовка, гильзы, у меня руки в масле, порохом пахнут, посмотрите – я протянул руки вперед.

– Послушайте, Рыцарь, – Ян начинал раздражаться – оставьте меня в покое, какая всем разница чем от вас там пахнет, – ничего не было! Забудьте! – это главное, смотрите на реку, на небо, видите какого цвета сегодня проказница Луна! Какого черта вы ко мне пристаете. Пойдемте выпьем коньяку и выкурим по сигаре – и вы сразу успокоитесь!

В офисе неизменные Анна и Ли хлопотали, накрывая кофейный столик в кабинете Яна. Дракон облачился в стеганный халат и уселся в глубокое кресло у камина, раскуривая длинную сигару, любезно предложенную Анной из большого полированного хумидора. Ян помахал рукой девицам,

– Спасибо, девочки, все, мы дальше сами справимся.

Что ж, Рыцарь, как Вам сегодняшние события? По-моему, дубль два получился интереснее, не так ли?

А что с Русалкой? Давно я ее не видел!

Что, купили ей ополаскиватель для рта? – Ян расхохотался – я ее уволил, совсем, на молекулы, чтоб не мешалась под ногами, дура.

Так, значит полного повторения не будет!

Конечно, нет! Рыцарь, что вы думаете, так все просто? Конечно, если вы не будете пускать все на самотек.

Ну, поделитесь Рыцарь, мне не терпится услышать мнение участника, как вам весь этот мой Голливуд? Понравилось? – глаза Яна горели алым огнем, и он широко улыбался с сигарой в зубах.

Честно говоря – немного неожиданно…

Ага?

Я бы сказал, если бы вы меня не прижали, самой ситуацией и комплексом обстоятельств против меня, я бы сдался.

Ян приуныл, глаза потеряли яркий оттенок и стали какого-то белесого цвета, как у рыбы.

– И это все? Какая чудовищная неблагодарность! – взревел Дракон, – ничтожество! Я ему даю шанс стать победителем, мужчиной, альфа-самцом, а он – сдаться! Это что такое? Черт побери! – Ян был в бешенстве.

– Я тебе покажу, сдаваться!

От неожиданности, я уронил сигару на пол. Дракона в таком бешенстве я никогда не видел. В кабинете был полумрак и мне пришлось наклониться, чтобы подобрать тлеющую сигару с дорогого персидского ковра. Когда я поднял голову стало совсем темно и почему-то холодно.

– Ян, вы что, свет выключили? Что это за запах и почему так стало холодно?

За моей спиной громыхнуло железо, я обернулся, но в темноте ничего не увидел. Руки и ноги болели и как-то подозрительно потяжелели. Я поднял руки ближе к глазам, но ничего все-равно не увидел в полной темноте, лишь услышал железный скрежет. О ужас! Я вдруг понял, что был скован цепями по рукам и ногам! Где я? Ян, простите, я не хотел Вас разочаровать!

Заскрежетали железные засовы, и темнота разверзлась ослепительно белым дневным светом, проникавшим через проем открывшейся передо мной двери.

– Узник, на выход, ну, что, дождался своего часа, – прозвучал грубый голос. Меня подхватили под руки, ударили чем-то длинным по спине и выволокли на свет. Я лежал лицом вниз в пыли на дороге. Песок скрипел на зубах, рот пересох. Вокруг было много вооруженных копьями и короткими мечами людей, воняло жутко! Повозка, рядом с которой я лежал на земле была запряжена серым мулом, верха не было и посередине был закреплен столб. Охранники переругивались и плевались на землю чем-то очень неприятным. Что они жуют такое? Ужас, как воняет. В этот момент мул помочился и желтый ручеек побежал прямо в мою сторону. Я дернулся, пытаясь увернуться от мочи. Охранники загоготали и сбили меня с ног ударом древка копья прямо в лицо.

Bible black. Темнота, тишина, круги, свет, – все в красном и почему-то сильно трясет. Очнулся я прикованный к столбу в телеге, глаза заливала кровь из раны на лбу, голова разваливалась от боли, глаза резал свет, губы спеклись. Несколько мгновений потребовалось, чтобы сориентироваться на местности. Вокруг толпа, люди что-то кричат, солдаты грубо оттесняют толпу, впереди помост. Из толпы в меня полетели куски земли, навоза, гнилые яблоки. Я с трудом уворачивался от летевших нечистот, многие попадали – толпа бесновалась. Только сейчас я понял, что случилось и куда я попал.

Повозка остановилась у помоста. Толпу оттеснили и к повозке подошли два монаха в рубищах с крестами в руках, головы их прикрывали до глаз капюшоны. Мой взгляд упал на толпу, которую сдерживали солдаты длинными копьями. Люди бесновались, казалось их охватило коллективное безумие, орущие рты с гнилыми зубами, вытаращенные глаза, всклокоченные волосы. Они все меня ненавидели и желали мне мучительной смерти. За что? Я абсолютно не понимал происходящего. Какой-то предмет вылетел из толпы и попал мне в голову – толпа взревела и завыла. Я на миг потерял сознание. Очнувшись от холодного потока воды, которым меня окатили из грязного ведра, я осознал, что лежал щекой на соломе у ног мула, который безучастно жевал солому, рассыпанную по грязной земле. Рядом топтались чьи-то ноги, наконец, меня подняли, и я оказался лицом к лицу с толпой. Прямо передо мной скалился Кац. Одет он был в грязную средневековую одежду, а на боку висел короткий меч. Он разглядывал меня, что-то обсуждая с кем-то еще, показывал на меня пальцем. Руки и ноги у меня были в кандалах, и я не мог даже пошевелиться. Два здоровенных детины подхватили меня под руки и закинули на помост. Толпа ликовала, я лежал лицом вниз и смотрел на землю сквозь щели в помосте. Рядом стояли те, кто тащил меня из повозки. Они махали толпе и скалились. Один делал неприличные жесты какой-то горожанке, от чего толпа валилась со смеху. Я сделал усилие и перевернулся на спину, за что получил сильный удар ногой по ребрам под гром оваций и улюлюкания зрителей. За то я теперь мог видеть НЕБО! Никогда раньше я так не любовался небом, оно было прекрасно и безгранично, синева манила и влекла. Птицы парили в высоте, купаясь в восходящих потоках воздуха, рассекая солнечные лучи. Господи, Творец, я понял, что небо – это синева твоих глаз. Не закрывай глаза, Творец, посмотри на меня в последний раз! Скажи мне, что все вокруг меня – это воля Твоя, Господи!

На эшафот поднялась фигура, укутанная в красный плащ, с капюшоном на голове, и толпа затихла. Из-под капюшона струились длинные рыжие волосы. Палач повернулся к трибуне и поклонился, толпа взревела. Раздались крики, визг, переходящий в хрип. Помощники грубо перевернули меня на живот и потащили под локти по доскам помоста к дубовой колоде. Господь закрыл свои голубые глаза, и я теперь мог видеть только грязные доски эшафота. Да будет воля Твоя! Палач подошел мягкой походкой и скинул капюшон, – Анна! Зеленые глаза! Рыжая копна волос! Нежные руки с длинными пальцами. Помощник палача расстегнул защелки футляра и достал из бархатного лона блестящее на солнце лезвие на длинной черной рукоятке и передал его в нежные тонкие руки Анны. Ее длинные пальцы легко обхватили рукоятку смертельного орудия и она, опершись на левую ногу, легко занесла инструмент смерти над головой. Толпа подавилась своим криком, этот крик, казалось, забил глотки этим ничтожествам, человекоподобным животным, способным только бояться и радоваться чужим страданиям! Господи! Скажи, что все это воля Твоя! Открой же глаза! Скажи, что все эти люди – плоть и кровь Твоя! Я не верю! Господи, Скажи хоть что-нибудь!!!

Лезвие топора со свистом рассекая воздух, не чувствуя ни малейшего сопротивления плоти, по самую рукоять вошло в дубовую колоду, и она треснула пополам. Мир, вдруг завертелся у меня в глазах, а когда он остановился, последнее, что я увидел была мерзкая ухмылка Каца и его золотой зуб.

Чернота и холод. Starless and Bible Black!