Офицеры российской гвардии в Белой борьбе. Том 8

Все дороги до самого Новороссийска были забиты отходящими частями, перемешавшимися воинскими обозами, обозами разных гражданских учреждений, беженцами, тысячами калмыков, покидавших целым народом вслед за армией свои юрты и станицы. По обочинам дорог лежали сотнями умирающие и мертвые люди, скошенные тифом, лошади и верблюды, павшие от бескормицы. Всюду сброшенные под откос горных дорог разбитые орудия, патронные ящики, повозки всех видов, часто груженные всяким скарбом.

Наконец последовало решение Главного командования об эвакуации в Крым.

С 21-го по 24-е бригада вела разведку и наблюдение за переправами через многочисленные русла Кубани, впадавшие в Кизилташский лиман. 25-го бригада была оттянута на станцию Тоннельная, откуда в связи с общим отходом отошла на Новороссийск.

Вечером, когда окончательно выяснилось, что штаб армии ничего не предусмотрел для погрузки бригады, генерал Барбович выслал от гвардейского полка эскадрон для приискания и занятия какого-нибудь парохода. После поисков удалось найти небольшой транспорт «Дооб», который и был занят эскадронами. Но утром 26-го к транспорту подошли остатки Кубанской армии¹⁴⁶, несколько тысяч с генералом Топорковым¹⁴⁷ во главе, для погрузки на транспорт. Между казаками и эскадроном едва не дошло до перестрелки.

Когда выяснилось, что «Дооб» действительно предназначен кубанцам, охрана была снята, но тут же заняла только что подошедший транспорт «Аю-Даг». Немедленно началась погрузка, в первую очередь – всех больных и раненых, которые по разным причинам не были еще эвакуированы в Крым.

Вся набережная и прилегавшие к ней улицы были забиты орудиями, грузовиками, броневыми машинами и всякими повозками. Под всем этим валялось втоптанное в грязь продовольствие, сахар, шоколад, консервные банки, груды совершенно нового английского обмундирования, в выдаче которого еще накануне было отказано: сапоги, шинели, кожаные куртки, непромокаемые плащи, белье. Все это, выданное своевременно, было бы спасено и, в свою очередь, спасло бы жизнь не одной тысяче бойцов… Под вечер бригада, с трудом пробиваясь через весь этот хаос, подошла к причалу «Аю-Дага». Тут выяснилась невозможность погрузить лошадей.

Конь есть первое оружие кавалеристов. Этому учили в военных училищах и в полках. Гражданская война, в которой на долю конницы выпала первенствующая роль, только подтвердила и усугубила эту истину. И вот настала тяжелая минута, когда всадникам пришлось расставаться со своими верными боевыми товарищами, из которых многие прошли все блестящее наступление от Ак-Маная на Бахмач и весь страдный отход на Дон. «Полк, стой! Слезай! Расседлывай! Взять с собой седла и суголовья! Выходи на погрузку!..» Последнее прости боевому другу, последняя ласка, кусок сахару, и, не оборачиваясь, полк начал погрузку…

Черные тучи заволокли все небо. Кругом раздавались взрывы снарядов, треск патронов в подожженных складах. Яркое пламя пожара озаряло жуткую картину покидаемого города. Ночью «Аю-Даг» вышел на рейд и утром 27-го покинул кавказский берег.

28-го полки подошли к Феодосии и сразу начали разгрузку.

Организация хозяйственной и запасной части. Снова в Крыму

После крупных неудач и тяжелых потерь, понесенных под Орлом, Кромами, Воронежем, Касторной, Курском и Харьковом, части армий Юга России отходили в разных направлениях. Самая значительная часть Добровольческой армии и с нею Донская и Кубанские армии отходили через Донецкий бассейн на Дон. Другие ее части, сражавшиеся на Украине, в Киевском районе и южнее его – группы генералов Драгомирова¹⁴⁸, Бредова и Шиллинга, – отошли частью на Одессу, частью в Польшу, где были интернированы. Войска генерала Слащева, ведшие бои на так называемом «внутреннем фронте» с повстанцами Махно и другими мелкими атаманами в районе Екатеринослава, и Полтавская группа генерала Кальницкого, понеся в связи с общей обстановкой ряд неудач и потеряв всякую связь со штабом армии, отошли на Крымский полуостров.

Несмотря на слабый боевой состав – около 4 тысяч штыков, 2 тысячи шашек, 50 орудий и 5 бронепоездов, – эти части сыграли исключительную роль при создании и удержании Крымского фронта и позволили белому командованию продолжить борьбу на Юге России еще на восемь месяцев.

Кроме этих частей, в Крым отошли различные мелкие войсковые единицы, тыловые и гражданские учреждения, также потерявшие связь с руководящими органами штаба. Среди них оказались запасные и хозяйственные части всех четырех дивизионов гвардейского Сводно-кирасирского полка.

После выступления полка из Люботина 4 августа хозяйственная и запасная части Кавалергардского дивизиона, вместе с формирующими 2-м эскадроном и пулеметной командой, были переброшены сначала на станцию Искровка, затем в город Ромодан и, наконец, в деревню Пески, в нескольких верстах от города Лубны. Оттуда 2-й эскадрон и пулеметная команда выступили 22 августа на присоединение к полку, а запасная часть перешла в город Лубны. Туда же перешел и формировавшийся в городе Хороле 3-й эскадрон. Эскадрон, доведенный до 120 шашек при 6 легких и тяжелых пулеметах, принял, после смерти в Харькове от воспаления легких штабс-ротмистра А.А. Тимашева, штабс-ротмистр А.В. Чичерин. Кроме обычных учений, эскадрон нес разные наряды по гарнизону города и высылал наблюдательные разъезды в его окрестности.

После принятия полковником В.Н. Звегинцовым в Люботине хозяйственной части она была им в корне переформирована. Были созданы отдельные мастерские: шорно-седельная, портняжная, сапожная и оружейная, в которых не только чинилось, но и заново изготовлялось обмундирование, снаряжение и вооружение дивизиона. Особенно выделялась по своей работе оружейная мастерская, благодаря выдающимся оружейникам, коренным кавалергардам унтер-офицерам Волкову и Шепелявому. Помимо починки оружия, мастерская переделывала на кавалерийский образец и пристреливала английские и русские пехотные винтовки, чинила пулеметные и обозные повозки, выковывала подковы и изготовляла шпоры.

На Юге России для перевозки свеклы на сахарные заводы употреблялись особые вагоны-платформы с высокими железными бортами. Такие две платформы были приспособлены оружейной мастерской под броневые площадки. В них были прорезаны щели для стрельбы, внутри борта были обложены мешками с песком и обшиты тесом. Прицеплены они были в голову и в хвост эшелона. При отходе хозяйственной части в Крым, когда ей пришлось вести бой у станции Кобеляки с бандой Шубы, они оказались очень полезными.

Небольшой уездный город Лубны славился своим собором, в котором находились мощи святого Афонасия, патриарха Константинопольского, умершего в Лубнах в 1654 году на возвратном пути из Москвы в Царьград и похороненного в полном патриаршем облачении. Чтобы скрасить рутину гарнизонной службы, в Лубнах несколько раз устраивались музыкальные и танцевальные вечера. Эти вечера пользовались огромным успехом среди местного населения, посещавшего их в большом количестве. Они позволяли хоть на время забыть братоубийственную войну и кровавый ужас разных оккупаций, чисток, от которых страдали и гибли ни в чем не повинные люди.

1 декабря было получено приказание отправить в распоряжение генерала Кальницкого в Полтаву 3-й эскадрон. Эскадрон – 150 шашек, 6 пулеметов, при четырех офицерах: командире эскадрона штабс-ротмистре Чичерине, поручике Мирковиче, корнете графе Мусин-Пушкине и прикомандированном поручике Чернеце, – погрузился 2-го в эшелон и через четверо суток прибыл в Полтаву. В Полтаве эскадрону было приказано выступать на село Жуки, откуда, после ночевки, идти на Диканьку, где, по имевшимся сведениям, находилась 2-тысячная банда атамана Шубы. На следующий день движение на Диканьку было отменено. Вместо этого надлежало разведать район сел Милорадово, Руковщина, станции Божков. В этих местах не было обнаружено присутствие ни красных, ни повстанцев. 9-го эскадрон был оттянут на станцию Божков, куда вечером подошел бронепоезд «Орел» для совместной разведки железнодорожного пути на Харьков. Разведка ничего не выяснила, и 11-го эскадрон был отозван в Полтаву. Туда же подошла хозяйственная часть из Лубен.

К этому времени эвакуация Полтавы шла полным ходом, и 12-го последние войска покинули город. 3-й эскадрон с бронепоездом «Орел» шел в арьергарде через Константиноград, Лозовую на Павлоград.

Перед отходом хозяйственной части из Полтавы обнаружилось, что часть интендантских складов осталась на железнодорожных путях. Полковник Звегинцов отправился туда, чтобы получить что-нибудь из интендантства для дивизиона. Заведующий складом заявил, что без ордера он ничего выдать не может. На это ему было сказано, что в такое время нечего думать о каких-то ордерах и что вещи будут взяты без всяких ордеров и сейчас же. «Но это самоуправство!» – возмутился чиновник. Однако присутствие вооруженного наряда сломило возмущение чиновника. В эшелон было выдано более ста комплектов теплого английского обмундирования и, что было особенно ценно, несколько сот высоких кавалерийских сапог. В эшелон было взято 20 раненых из госпиталя, о которых никто не позаботился, и десятка три институток, ожидавших на станции появления мифического поезда на юг. Были еще взяты мать штабс-ротмистра Чичерина с дочерью и двумя малолетними внуками и мать конногвардейца К.В. Ширкова.

На рассвете 13-го хозяйственная часть последней ушла из Полтавы. На одной из станций подошел директор ближайшего сахарного завода и предложил взять мешки с сахаром. «Сколько можете взять». Немного более сотни мешков удалось разместить, но от предложения взять «сколько можете» из гурта рогатого скота, к сожалению, пришлось отказаться. С трудом погрузили, вернее, втиснули десяток коров, обмененных в Крыму у населения на волов.

Все время приходилось следить и пополнять топливо паровоза, главным образом шпалами, за неимением угля.

Подошли к станции Кобеляки, где случилась непредвиденная остановка из-за порчи паровоза. Пока оружейники чинили паровоз, начальник станции сообщил, что на Кобеляки движется банда, как ему передали по телефону, атамана Шубы. Действительно, через полчаса на горизонте показались цепи, открывшие огонь по станции. Под огнем пулеметов эшелона они залегли и завязали перестрелку. К счастью, паровоз был скоро починен, и эшелон с малыми потерями: один убитый, вольноопределяющийся Н.П. Шабельский, сын кавалергарда, и два легкораненых, покинул Кобеляки. Дальнейшее движение на Павлоград, очень медленное, с большими перебоями, прошло благополучно.

20-го, в Павлограде, эшелон неожиданно встретился с 3-м эскадроном и командиром полка, шедшим с пополнением в полк (четыре неполнорядных эскадрона). 3-й эскадрон был влит в пополнение, и в эшелон были переданы больные люди и слабые лошади. В Павлограде удалось набрать запас угля и прицепить два классных вагона, куда поместили больных, раненых, женщин и детей, подобранных в пути на разных остановках.

Получив приказание идти в Крым, эшелон покинул Павлоград. На станции Синельниково дальнейшее движение встретило неожиданное препятствие: на основании полученного комендантом станции распоряжения о разгрузке всех эшелонов и предоставлении всех порожняков для эвакуации полковнику Звегинцову было предложено разгрузить свой эшелон. Никакие доводы о невозможности исполнить это распоряжение, ввиду наличия огромного имущества, раненых, больных, женщин и детей, обреченных на верную гибель, казалось, не произвели никакого впечатления. Но… но несколько мешков сахару и пулеметы, поставленные на паровоз, благополучно разрешили вопрос.

Наконец, после почти месяца, проведенного в пути, эшелон пришел на станцию Грамматиково и немедленно начал разгрузку. Забронированные вагоны были сданы в штаб генерала Слащева, а все имущество, кроме мастерских, было перевезено в колонию Окречь. Работа хозяйственной и запасной частей на новом месте пошла полным ходом.

Постепенно в Окречь стали прибывать отдельные офицеры и кавалергарды. Все строевые кавалергарды были сведены в пеший эскадрон под командой полковника графа И.Д. Толстого и при нем – конный взвод с поручиком графом Вас. Мусин-Пушкиным, скоро вошедший в Гвардейский отряд¹⁴⁹ полковника Петровского¹⁵⁰.

Сведения, получаемые с Донского фронта, становились все тревожнее, и возможность его удержания армиями Юга России все более сомнительной. Под конец стало ясно, что ни на Дону, ни на Кубани армии продолжать борьбу не смогут. Отход с этих рубежей неизбежен. Но куда? Думалось – в Крым. Это предположение косвенно подтверждалось присылкой из обоза действующей части, в несколько приемов, больных и раненых кавалергардов и слабых лошадей. Между тем командование с Донского фронта настойчиво требовало высылки пополнений, тогда как командование в Крыму, так же настойчиво, требовало сохранения в Крыму всего, что могло способствовать его обороне.

В предвидении возможного прибытия в Крым остатков Кавалергардского дивизиона хозяйственная часть приняла разные меры. Были выстроены бани, были выделены помещения для больных и раненых и карантин для тифозных. Благодаря личным связям удалось получить непосредственно из Английской военной миссии 120 комплектов белья и обмундирования, в том числе 20 офицерских, несколько десятков седел и большое количество медикаментов. У местного населения было куплено, выменено на сахар, вино и табак. Таким образом, ко дню прибытия кавалергардов из Новороссийска в Крым, все, что было возможно сделать для их размещения в наилучших условиях, было сделано.

Помимо упорной, неутомимой работы всего состава хозяйственной и запасной частей, все это оказалось возможным, главным образом, потому, что красное командование не оценило в должной степени важность Крымского фронта и не приняло своевременно мер для его ликвидации. Только в середине января 1920 года 13-я Красная армия, в составе 3-й и 46-й стрелковых и 8-й кавалерийской дивизий, с несколькими бронепоездами, сосредоточилась на подступах к Крыму. 22-го она перешла в наступление на Перекоп и на Чонгар. Несмотря на временный успех на Перекопе, наступление было неудачно. Понеся огромные потери под Армянском, в особенности 407-й стрелковый полк, потерявший 70 процентов своего состава, 13-я армия отошла в исходное положение. После этого на Крымском фронте наступило довольно длительное затишье, изредка прерываемое поисками разведчиков и слабой перестрелкой с обеих сторон. В эти дни на станции Джанкой был убит бомбой с аэроплана адъютант генерала Слащева, кавалергард корнет В.В. Шебеко.

13-я Красная армия была усилена Эстонской стрелковой дивизией и 13-й отдельной кавалерийской бригадой. С своей стороны войска Крымского фронта значительно пополнились мобилизацией, притоком добровольцев, артиллерией, огневыми припасами, и боевая их устойчивость соответственно возросла. Предпринятое 8 марта 13-й армией наступление на Перекоп и на Чонгар снова окончилось неудачей.

26 марта было получено сообщение об эвакуации Новороссийска. Бригада генерала Барбовича была погружена на «Аю-Даг» и «Николай 119», и ее прибытие в Феодосию ожидалось в ближайшие дни. Туда были отправлены все повозки обоза для перевозки кавалергардов в Окречь. 28-го оба транспорта подошли к пристани. Сходни были сброшены. Измученные физически от непрерывных боев и морально потрясенные только что пережитой катастрофой, исхудалые, в изношенном донельзя обмундировании, неся седла и оружие, сходили с парохода остатки Кавалергардского эскадрона, среди них больные и раненые на носилках.

Надо было видеть, чтобы понять радость этих людей, когда в толпе, встречавшей пароходы, они увидели пику с родным полковым флюгером… Все были погружены на повозки и отвезены в Окречь. Раненые были помещены в лазарет, все остальные в карантин.

Сахар, вывезенный хозяйственной частью, оказался самой твердой валютой. На него в обмен можно было получить решительно все: мясо, муку, сало, вино и табак. Все прибывшие с Дона могли получить усиленное питание.

Новороссийская катастрофа оставила глубокий след во всех слоях армии. По ее прибытии в Крым в Севастополе было созвано совещание всех старших начальников, в результате которого генералу Деникину пришлось сложить должность Главнокомандующего. В приказе № 2899, отданном в Феодосии 4 апреля, своим преемником он назначил генерала барона Врангеля.

Только что пережитая катастрофа создала определенное недоверие к высшему командованию. Может быть, всего острее оно ощущалось в коннице после того, как ей пришлось лишиться своего главного оружия – лошадей. Вот почему на совещании старших представителей гвардейской конницы, собранном генералом Даниловым, было решено заранее озаботиться судьбой всех чинов полка в случае повторения новороссийского позора. Было решено послать в ближайшем времени несколько офицеров в Сербию и другие страны для выяснения на местах возможности подыскания работы чинам полка, если волей судеб им придется покинуть пределы родной земли. Выбор для посылки в Сербию пал на полковника Кавалергардского дивизиона В.Н. Звегинцова, как одноклассника по Пажескому корпусу с Регентом Королевства С.Х.С., Королевичем Александром. В конце мая полковник Звегинцов был отправлен Главнокомандующим дипломатическим курьером с секретными бумагами для передачи их лично Королевичу. В результате долгих переговоров и сношений между различными министерствами было получено определенное согласие Королевства С.Х.С. на принятие на государственную службу граничарами-пограничниками возможно большого числа чинов армии Юга России.

Сразу по принятии Главного командования генерал Врангель приступил к переформированию армии. Войска Вооруженных сил Юга России, переименованные в Русскую Армию, были разделены на пять корпусов: 1-й армейский корпус генерала Кутепова (Алексеевская, Дроздовская, Корниловская и Марковская дивизии), 2-й армейский корпус генерала Слащева (13-я и 34-я пехотные дивизии и отдельная кавалерийская бригада), Донской корпус генерала Абрамова (1-я, 2-я и 3-я Донские дивизии), Сводный корпус генерала Писарева (1-я, 2-я и 3-я Кубанские дивизии и Чеченская бригада) и Конный корпус генерала Барбовича (1-я и 2-я кавалерийские дивизии). При каждой дивизии были созданы запасные полки. Было основано военное училище и различные курсы: пулеметные, инженерные и т. д.

В связи с этим приказом от 16(29) апреля № 3012 1-я кавалерийская дивизия¹⁵¹ была организована на новых началах. Штат конных полков был установлен в 6 эскадронов, за исключением Гвардейского полка¹⁵², утвержденного в 8-эскадронном составе. В 1-ю бригаду генерала Данилова вошли Гвардейский и 1-й¹⁵³ полки, во 2-ю – 2-й¹⁵⁴, 3-й¹⁵⁵ и 4-й¹⁵⁶ полки. Дивизии был придан 2-й конно-артиллерийский дивизион.

Одновременно с усилением Русской Армии 13-я Красная армия также увеличила свой состав. К концу марта в ней числились: 3-я, 42-я, 46-я, 52-я и Латышская стрелковые дивизии, 8-я кавалерийская дивизия, запасная бригада управления 1-й Конной армии, кавалерийский полк 9-й стрелковой дивизии и два авиационных отряда, 13-й разведывательный и 3-й истребителей.

13 апреля красные вновь атаковали Перекоп. Латышская дивизия захватила Турецкий вал на Перекопе, но развить этот очень крупный тактический успех красные не смогли и на следующий день были принуждены отойти.

15-го сторожевое охранение на Перекопском перешейке занимал гвардейский отряд. В ночь на 16-е, обойденный в густом тумане, дивизион Гвардейского полка подвергся неожиданной атаке красной конницы и почти целиком погиб. Убиты были полковник маркиз делли Альбицци¹⁵⁷ (кирасир Его Величества) и корнет Литвинов¹⁵⁸, пропал без вести корнет Пусторослев¹⁵⁹ (оба – кирасиры Ее Величества), ранены штабс-ротмистр граф Толстой¹⁶⁰ (лейб-драгун), поручик Костин¹⁶¹ (конногренадер) и кавалергард, корнет граф Василий Мусин-Пушкин, тремя пулями в руку.

К концу апреля реорганизация Русской Армии настолько подвинулась, что части, прибывшие с Дона, смогли принять участие в обороне Крыма. Конный корпус генерала Барбовича, в большинстве полков еще пеший, занял сторожевое охранение на побережье Сиваша. Линия сторожевого охранения дивизии была разбита на два участка. Левый, предназначенный 1-й бригаде, начался у деревни Чигеры и шел на запад, вдоль берега Сиваша, через Куксакал на Хаджи Булат. Восточнее находился участок 2-й бригады, западнее – 1-го армейского корпуса. Острова Чурюк Тюб и Куксакальский входили в участок 1-й бригады. На рассвете 4 апреля гвардейский полк сменил морскую пехоту. Кавалергарды заняли остров Чурнюк Тюб. Сообщение с материком было довольно трудное. Вода доходила до колен, было множество ям и очень липкое дно. Труднее всего было с питьевой водой, которую приходилось привозить бочками из деревни Магазинки. На этих местах дивизия простояла до 8 июня, когда, в связи с наступлением, начатым Русской Армией, она была вызвана на фронт.

Бои в Северной Таврии

Утром 6 июня части 2-го армейского корпуса генерала Слащева подошли на нескольких транспортах к деревне Кирилловке на северо-западном побережье Азовского моря, высадились под прикрытием миноносцев и двинулись на Мелитополь. В то же время, для отвлечения внимания красного командования от места высадки 2-го армейского корпуса, на побережье Джарылгацкого лимана, у города Хорлы на Черном море, была произведена морская демонстрация. Два судна с баржами на буксире подошли к городу, обстреляли порт и стали на якорь.

Высадка 2-го армейского корпуса и переход на следующий день в наступление всей Русской Армии явились для 13-й армии полной неожиданностью. Ее командование не допускало возможности столь быстрого восстановления боевой мощи Русской Армии. Уверенность эта была настолько сильна, что никаких особых мер ни по разведке, ни по укреплению занятых рубежей красные не предприняли. Когда же войска генерала Слащева уже сбили отдельную кавалерийскую бригаду, прошли через легко защищаемые дефиле между Утлюкским лиманом и озером Молочным, заняли деревню Ефремовку и продолжали свое движение на Мелитополь, красные спешно бросили против 2-го армейского корпуса одну бригаду 46-й стрелковой дивизии, сняв ее с Чонгарского рубежа и тем ослабив его оборону, направили туда же Мелитопольский гарнизон, авиацию и только что подошедшую на усиление 13-й армии 2-ю кавалерийскую дивизию Блинова. Но все эти меры оказались запоздалыми, и 9-го части генерала Слащева заняли Мелитополь.

На рассвете 7-го остальные корпуса Русской Армии перешли в наступление. 1-й армейский корпус с Перекопского, Сводный – с Чонгарского рубежей. Донской корпус оставался в резерве у Джанкоя. К вечеру красные были отброшены по всему фронту. В последующие дни наступление развивалось с тем же успехом. Ведя непрерывные и подчас очень тяжелые бои, красные были принуждены очистить весь левый берег Днепра. В центральном и восточном направлениях они отошли на линию Васильевка—Плавни—Жеребец—Пологи и далее на юг, до Бердянска на Азовском море.

В результате боев Русской Армии удалось не только выйти из так называемой «Крымской бутылки», но и занять большую часть Северной Таврии. Это дало ей возможность облегчить продовольствие войск и пополнить свои довольно сильные потери.

На рассвете 8-го кавалергарды под командой штабс-ротмистра графа Р. Мусин-Пушкина выступили в составе гвардейского полка на сборное место дивизии в Армянск. 9-го гвардейский полк принял участие во взятии сел Колончак и Ново-Алексеевка. Преследуя слабые арьергарды, дивизия дошла до Днепра и заняла сторожевое охранение на его левом берегу от Большой Каховки на Британы, Корсунский монастырь до Казачьих Лагерей. На этих местах дивизия простояла до 29-го, когда на всем фронте вновь разгорелись бои.

Обстановка, создавшаяся на фронте 13-й армии, требовала принятия решительных и срочных мер, дабы остановить дальнейшее продвижение белых. Командование Юго-Западного фронта отдало 13-й армии директиву: не позже 28 июня перейти одновременно в наступление на всем фронте, отрезать белым пути отхода в Крым и уничтожить их части, находящиеся в районе Токмака.

В исполнение этой директивы командование 13-й армии поставило своим войскам следующую задачу: на рассвете 28-го правобережной группе – Латышская и 52-я стрелковые дивизии – форсировать Днепр в районе Алешки—Каховка, установить в последнем пункте тет-де-пон и продолжать энергичное наступление на Перекоп; левобережной группе – 3-я, 15-я и 46-я стрелковые дивизии – перейти в наступление в общем направлении на Мелитополь. Ударная группа, только что сформированный конный корпус Жлобы (1-я, 2-я кавалерийские дивизии и 2-я кавалерийская дивизия Блинова) с приданной ему 40-й стрелковой дивизией, предназначалась для нанесения главного удара на правый фланг белых, в общем направлении на Мелитополь. Для усиления ударной группы на станции Волноваха были сосредоточены бронепоезда и 3-й и 13-й авиационные отряды.

Хорошо задуманный план потерпел, однако, полную неудачу. Форсирование Днепра правобережной группой не смогло состояться в намеченный срок. Отложенное на несколько дней, оно протекало недостаточно решительно, что позволило Русской Армии снять с этого участка Корниловскую дивизию и перебросить ее в район наступления ударной группы. Наступление 3-й, 15-й и 46-й стрелковых дивизий также не имело успеха, и они были отброшены в исходное положение. Только продвижение ударной группы шло вначале успешно. 28-го ее конные части сбили Гундоровский и 7-й Донской полки и прорвали фронт Донского корпуса. 30-го 40-я стрелковая дивизия имела удачный бой с 3-й Донской дивизией, но дальнейшее наступление ударной группы шло гораздо медленнее. На 2 июля ей дана была дневка. К этому времени Донской корпус сам перешел в наступление и отбросил 2-ю кавалерийскую и 40-ю стрелковую дивизии.

Успешные бои против 3-й, 15-й и 46-й стрелковых дивизий позволили командованию Русской Армии снять с этих участков Дроздовскую, 13-ю пехотную и 2-ю кавалерийскую дивизии, подвести с Каховского направления Корниловскую дивизию, сосредоточить в районе Токмака все бронепоезда и авиацию и закончить к 3 июля перегруппировку войск для нанесения решающего удара по конному корпусу Жлобы.

Утром 3-го обе стороны перешли в наступление одновременно. После полудня обстановка на фронте ударной группы сложилась не в ее пользу. Атакованные одновременно авиацией, пехотой и конницей части ударной группы вели разрозненные бои, не связанные общим руководством, на разных участках и в разных направлениях. Жлоба, командир конного корпуса, по выражению советских источников, «совершенно потерял управление частями и бесцельно метался на броневике от одной части к другой, внося беспорядок в действия войск».

В результате боев Русская Армия не только с успехом отразила наступление красных, увеличила занятую часть Северной Таврии, взяла более 2 тысяч пленных и оружие, но, что было особенно ценно, захватила более 4 тысяч коней. Вся конница была посажена на лошадей. Во всех последующих действиях, основанных главным образом на маневрировании, удалось развить быструю переброску конницы, на которую в дальнейшем легла главная тяжесть боя.

В поражении корпуса Жлобы и в отражении переправ красных через Днепр кавалергарды участия не приняли. 23-го эскадрон ушел в Мелитополь для приема лошадей, полученных по конской мобилизации. Лишь конный взвод корнета В.С. Воеводского и пулеметы с корнетом Н.С. Исаковым были оставлены при штабе полка.

В последних числах июня из различных источников в разведку Русской Армии стали поступать сведения о неминуемом наступлении красных. 29-го эти слухи были подтверждены перебежчиками 415-го стрелкового полка, указавшими срок, 30 июня. В ночь на 1 июля обе Каховки подверглись очень сильному артиллерийскому обстрелу. С рассветом огонь все усиливался и ширился по фронту, в особенности вниз по течению Днепра. Вскоре пришло донесение, что красные переправились через Днепр и, оттеснив 1-й конный полк, заняли деревни Луговая, Ключевая, Основа и Британы. 2-я бригада была вынуждена очистить Корсунский монастырь, Казачьи Лагеря и Алешки. Таким образом, на всем течении Днепра, от его устья и до Каховки, красным удалось занять левый берег реки.

Резерв дивизии, Гвардейский полк, оставив в Каховке пешие эскадроны (2-й Конно-гвардейский и 7-й сводный), выступил на поддержку 1-го конного полка. К 16 часам положение на всем участке дивизии было восстановлено. 5-й, 6-й и 8-й эскадроны Гвардейского полка заняли Ключевую и Луговую, дивизион полковника графа И.Д. Толстого (оба кирасирских эскадрона) выбил красных из Основы и Британ, захватил два десятка пленных, потеряв несколько раненых, в том числе корнета кирасир Его Величества Сомова. Вечером полк отошел в резерв дивизии в хутор Терны, где узнал, что обе Каховки заняты красными.

Утром 2-го марковцы заняли Каховки, но удержаться в них не смогли. Гвардейский полк был отправлен на Каховки. В конной атаке дивизион полковника графа Толстого занял Большую Каховку, взяв в ней 5 пулеметов и более ста пленных. Но никем не поддержанный, дивизион был принужден вновь ее очистить. В течение 3 июля обе Каховки несколько раз переходили из рук в руки, и только 4 июля дивизия несла охранение вдоль Днепра, потом была сменена 2-м армейским корпусом и ушла в резерв Главнокомандующего в деревни Калга и Ивановка.

За время боев за Каховку из строя Гвардейского полка выбыло 16 офицеров. Из них два были убиты: командир 7-го сводного эскадрона, ротмистр Лишин¹⁶², и конногвардеец, корнет Артамонов¹⁶³. Особенно тяжелые потери понес 2-й эскадрон, потерявший убитыми и ранеными 50 конногвардейцев.

Сводки разных сведений, получаемых в штабе Русской Армии от перебежчиков, от агентов контрразведки и из перехваченных радиопередач, все указывали на усиление в ближайшем будущем 13-й армии и неминуемый ее переход в общее наступление. Чтобы опередить красных и нанести им возможно больший урон до подхода к ним подкреплений, командование Русской Армии решило само перейти в наступление.

Закончив к 25 июля перегруппировку своих частей, Русская Армия занимала следующее положение: от Азовского моря, фронтом на восток, восточнее Ногайска до колонии Шпаррау, стоял Донской корпус, имея против себя 40-ю и 42-ю стрелковые дивизии, 4-ю и 5-ю кавалерийские бригады и 42-й кавалерийский полк. Левее Донского корпуса, сильно загибая фронт на север, от Черниговки на Большой Токмак, Балки, стояли Корниловская, Дроздовская, Марковская и 6-я (бывшая Алексеевская) пехотные дивизии против 3-й и 46-й стрелковых дивизий, бригады курсантов и недавно сформированной 2-й Конной армии (2-я, 16-я, 20-я и 21-я кавалерийские дивизии). Далее, фронтом на запад, от Балки до Лепетихи, Туземная конная бригада и от нее вниз по течению Днепра – 12-я и 34-я пехотные дивизии. Против этих частей, на правом берегу Днепра, стояли 52-я и Латышская стрелковые дивизии, отдельная Херсонская группа, и туда же подходили 15-я и 51-я стрелковые дивизии. Конный корпус генерала Бабиева был сосредоточен в районе колонии Мунталь, дивизия генерала Барбовича – в деревне Калге.