Главный Хранитель вызвал Киру.
– Кира, пригласи ко мне Куратора энергетики. Сейчас.
Он вошёл в кабинет через пятнадцать минут. Поздоровался и остановился нерешительно у порога. Ни ответного приветствия, ни приглашения войти не было. Главный Хранитель молча смотрел на него. Куратору казалось, что острый взгляд холодных серых глаз видели его насквозь, видел все, что творилось в его душе, в его голове. Куратор съёжился, но не посмел отвести глаз. Несколько тягостных минут длилось молчание. Наконец, Главный Хранитель негромко произнёс:
– Сам расскажешь?
Эти два тихих слова подействовали на Куратора, как удар хлыста, он вздрогнул и рухнул на колени, бледное лицо его стало пунцовым, лоб покрыли капли пота:
– Главный Хранитель, простите! Я виноват! Я попросил Координатора помочь мне в деле Глеба Лунна. Но к похищению я не имею никакого отношения! И он тоже, я уверен! И в мыслях такого не было! – он с силой стукнул себя кулаком в грудь. – Как возможно!
Главный Хранитель неподвижно смотрел на него, только непроизвольно дёргавшаяся правая щека, говорила о его душевном состоянии.
– И остров ему подарил, только в знак благодарности? И дату регистрации изменил тоже?
– Просто не хотелось пересудов, – прошептал Куратор, – а подарок да, от чистого сердца. Я виноват. Я готов понести наказание, но миллионы семей энергетиков, ради них, я …
Повисла напряжённая тишина.
– Я вас отстраняю от работы. Под домашний арест. Идите. Вы меня очень разочаровали.
Куратор понуро вышел.
Главный Хранитель прикрыл глаза: «Коллист. Когда же он успел скурвится? Мы же всё время вместе, я и не замечал за ним ничего такого. Как он мог? Втихаря давить. Как посмел использовать моё доверие. Мерзавец! Играть самым святым. Мой самый близкий друг, соратник. Сволочь продажная. Не прощу. Никому верить нельзя!»
Вызванный Арес явился через пять минут.
– Арес, – сказал Главный Хранитель после того, как начальник его охраны прошёл в кабинет и сел рядом у стола. – Арес, надо Координатору организовать отдых, – Главный Хранитель прикрыл глаза и помолчал.
– Он устал. Очень устал, – наконец, продолжил он, взглянув на Ареса, – настолько, что не в состоянии больше исполнять свои обязанности.
– Вы считаете, что он – организатор похищения?
– Теперь это уже неважно. Важно то, что он пытался мной манипулировать.
– Прикажите ликвидировать?
Главный Хранитель помолчал.
– Нет. Помня его выдающиеся заслуги, мы отправим его на заслуженный отдых. – Он усмехнулся. – На тот самый остров, который ему подарили. Климат там хороший, персонал вышколенный. Самое место для отдыха. Обеспечьте, чтобы он оттуда никогда не вернулся.
– Слушаюсь, – Арес поднялся. – Разрешите выполнять?
– Идите.
– Арес, – окликнул Главный Хранитель, когда тот уже подходил к двери. Арес обернулся.
– Изолируйте, лишите связи, но обеспечьте пожизненное содержание, чтоб ни в чём не нуждался. Под вашу ответственность.
– Слушаюсь.
Арес вышел.
Часть II «Элизий»
Глава «Праздник в элизии»
Празднование Дня элизия «Сады Приуралья» готовилось с размахом. Все модельеры и портнихи были нарасхват, очереди к ним выросли многократно, и впервые за несколько последних лет подмастерья ценились почти также как и мастера. Каждой элизианке хотелось похвастаться оригинальным нарядом и сверкающими драгоценностями, а каждому элизианцу с показным равнодушием и усмешкой продемонстрировать обществу блистающую супругу и дочерей.
В семье Лебединского – именитого предпринимателя, владеющего «Хлебным Домом» элизия, с утра царила суматоха. Клавдия Егоровна – супруга Лебединского и мать Линды, была крайне недовольна работой портнихи, и тем, что их единственная дочь ещё даже и не решила, какое платье пошить к празднику. Линда же, с утра осаждаемая матушкой и портнихой с ворохом образцов тканей и фасонов праздничного наряда, к полудню так устала от них, что сбежала от домашней кутерьмы.
Она торопилась в школьный сад, где у старой берёзы они обычно встречались с Аном после занятий, и потом долго по очереди провожали друг друга, не спеша расстаться. Ещё издалека девушка увидела, что никого нет. Замедлила шаг и тихо пошла, прислушиваясь к весеннему щебетанию птиц. Уходить не хотелось. Вот и их с Аном место. Линда погладила шершавый тёплый ствол и прислонилась к нему, подставив лицо солнцу, проглядывающему сквозь листву. Вскоре её внимание привлёк худенький остролицый паренёк похожий на чёрного галчонка, который вприпрыжку бежал по тропинке к школе.
– Ей, Робин, привет! – окликнула его Линда.
Он остановился и, увидев Линду, помахал.
– Чего ты тут? Ана ждёшь? – усмехнулся он, подходя.
– Вот ещё, – фыркнула Линда, – а ты что? Дела в школе?
– Да не, – улыбнулся Робин, – с Аном надо поговорить. Мы тут в одно место собрались, а он, похоже, как обычно, в виртуале завис. Лан. Погоди, ща выдерну. Жди.
– Очень надо. Идите вы в это своё место, – Линда пожала плечами и отвернулась.
Робин засмеялся, озорно сверкнул глазами и побежал к школе.
***
Школа встретила Робина непривычной тишиной. Школьный сторож – робот Григорий, уперев руки в бока, загородил вход:
– Куда? Сегодня занятий нет.
– Мне можно. Я выпускник, мне надо на дополнительные занятия.
– Пароль?
– Григорий, какой пароль? Тебе делать нечего? У тебя же есть список доступа. Или ты перестал лица различать?
– Ничего не знаю, – проскрежетал Григорий, – должен быть секретный пароль.
Робин взглянул на столик, несколько потрёпанных книг стопкой лежали на нём.
– Библиотеку смени, – засмеялся он и, обойдя сторожа, побежал на второй этаж.
В полумраке класса он не сразу заметил фигуру друга. Ан в вирто-шлеме, не отрываясь, смотрел на экран монитора.
Робин набрал комбинацию цифр на миниатюрном пульте, поблёскивающим серой панелью на стене справа от двери: шторы поднялись, и солнце ворвалось в класс, его лучи весело запрыгали по стенам, потолку, партам, по Ану, неподвижно сидящему за компьютером.
Тот не обратил на это никакого внимания.
Робин подошёл к нему и заглянул через плечо. На чёрном фоне бескрайнего космоса рассыпалась горсть сверкающих планет, расходящихся и сходящихся каждая по своей орбите. Две планеты с обречённой неотвратимостью летели навстречу друг другу. Ещё минута и они столкнутся, взорвутся космической пылью. Ан быстро вводил параметры. Одна из планет чуть дрогнула, эллипс её орбиты едва заметно вытянулся, и этого оказалось достаточным, чтобы вторая планета прошла мимо. Ан перевёл дыхание и откинулся на спинку. И только тут заметил Робина.
– О, Робин, ты чего тут?
– И это ты меня спрашиваешь? Забыл, о чем договаривались?
– Ах, да! – Ан хлопнул ладонью по лбу. – Меня же Линда ждёт! – И спохватившись, добавил: – Прости, дружище, давай к тебе как-нибудь в другой раз?
– Да? Так это ты с Линдой договаривался?
– Нет, но мы обычно в это время после школы… Хотя, может, сегодня она и не пришла.
– Пришла, пришла. Сейчас только видел её у вашей берёзы.
Ан торопливо поднялся.
– Не обижайся, Робин.
– Да я и не обижаюсь. Собственно, я и пришёл сказать, что сегодня ко мне нельзя, отец не в духе. Мама приглашает тебя на праздник к нам в гости. Придёшь?
– Отлично! Обязательно буду. А сейчас не сердись, мне надо.
– Надо, надо, – махнул рукой Робин, – иди уже, пока твоё «надо» не убежало. И как тебе удалось подцепить такую элитную девчонку? Чего только она в тебе, олухе, нашла, интересно? Сидит тут, в планетки играется, куда тебе за девчонками-то бегать.
Ан улыбнулся. Хлопнул друга по плечу, и быстрым шагом вышел из класса.
– Ну, точно, олух, даже комп не отключил, – проворчал Робин.
***
Ан увидел её издалека. Улыбнувшись, побежал. Последние несколько шагов тихо прокрался и прикрыл ладонями её глаза. Линда прижала его руки:
– Ан? – в голосе её звучала улыбка.
– Привет, Линда. Ты чего, мы же не договаривались сегодня.
– Да, так, воздухом подышать. У нас в доме невозможно находиться. Все как с ума посходили, только и говорят о празднике и нарядах.
– А ты уже сшила себе платье? – Ан, улыбаясь, провёл рукой по её тёмным мягким вьющимся волосам.
– Вот ещё, – фыркнула Линда, – очень надо. У меня этих платьев миллион. И вообще удобнее в комби.
Ан засмеялся:
– Не пустят тебя на праздник в комбезе.
– Да ладно тебе, надену какое-нибудь. Пошли в беседку!
И они, взявшись за руки, побежали в конец сада, туда, где среди высоких кустов жасмина спряталась беседка.
Запыхавшись, вбежали и плюхнулись на лавочку. Они сидели так близко, что, слышали бьющиеся сердца друг друга. Дыхание Ана шевелило прядь её волос. Губы его коснулись щеки, которая вспыхнув, зарделась. Линда повернулась к нему. Темно-фиолетовые васильки её глаз затягивали в космическую бездну зрачков. У Ана закружилась голова и, не помня себя, он припал к её губам, которые с трепетом откликнулись на призыв.
Время остановилось для них, а когда они снова стали замечать его бег, солнце клонилось к закату. Голова Линды покоилась на его плече.
– Скоро испытание и ты уедешь, – прошептала Линда.
– Ещё неизвестно, может быть, я не выдержу, и останусь здесь, с тобой.
– Все ты выдержишь. И уедешь в Университет. А я останусь одна.
– Ты можешь тоже попробовать, и тогда мы уедим вместе.
– Ты же знаешь, что это невозможно! – Линда в сердцах оттолкнула его от себя. – Я единственный ребёнок в семье. По закону я должна продолжить дело своего отца. Да и отец об этом мечтает.
– А сама-то ты как?
Линда задумалась, опустив голову.
– А я хочу быть с тобой. Всегда-всегда. Я люблю тебя! – наконец чуть слышно произнесла она. Положила ему руки на плечи и горячо зашептала на ухо: – Ведь мы будем вместе? Правда? Ты любишь меня? Ты хочешь, чтобы мы были вместе? Всегда? Всю жизнь?
– Очень! Очень люблю тебя, единственная, любимая, – Ан, дрожа, целовал её глаза, лицо, волосы, – Я всё сделаю, чтобы мы были вместе всегда-всегда. Всю жизнь!
Линда уткнулась ему в грудь. Он гладил её волосы, лёгкой волной струившиеся почти до его колен.
– А как твои? Не будут против?
– Что ты! Они такие добрые и любят меня, а значит, полюбят и тебя, – улыбнулась Линда. – Тебе надо познакомиться с ними, – она сказала, вскочив.
– Прямо сейчас?
– А что? Ещё не поздно. Хотя…Лучше завтра на празднике. Сейчас у нас дома ералаш, да и меня, наверное, ищут. Надо возвращаться.
– Пойдём, я провожу тебя.
***
В доме Линды суета к концу дня заметно поутихла. Хозяева притомились, а Арсений – старый добрый робот даже заискрился от постоянного бегания по этажам с различными поручениями домочадцев, и был отправлен на профилактику.
Клавдия Егоровна – дородная высокая женщина сорока пяти лет, стояла в гостиной у огромного во весь рост зеркала и с досадой разглядывала своё отражение. Портниха так и не смогла угодить клиентке. Поправляя струящийся шёлк платья, Клавдия Егоровна в сердцах чуть слышно ругалась: «Вот криворукая, надо у неё лицензию отобрать, ведь просила же не делать складки на груди! Мне теперь и выйти-то в нём неудобно. Ну, куда такая огромная грудь. Я и так, как великанша».
Внезапно дверь распахнулась и в комнату, вбежал мальчик лет пяти в синих штанишках и в белой в синею полоску кофте. Следом за ним – девочка лет четырнадцати. Её длинные светлые волосы разметались по спине. Она догнала мальчика, схватила за плечи и с силой пнула под зад. Он заорал, а девочка принялась что есть силы трясти его за плечи, приговаривая:
– Будешь знать! Будешь знать!
Наконец, с рёвом ребёнок вырвался и спрятался за спину женщины.
– Что такое! Что происходит?! Опомнись, Сима, оставь его!
– Он испортил моё праздничное платье!
– Я не портил! Я поиграть с тобой хотел!
– Кто так играет, идиот?! Ты толкнул меня под руку! Это из-за тебя я пролила кофе прямо на платье! Тётя, вы только посмотрите, – почти плача, она приподняла подол, на ярко-синем шёлке которого, чёрной каракатицей темнело большое пятно, щупальцами стекая к подолу.
Клавдия Егоровна всплеснула руками, в ужасе представляя, что на покупку наряда пошли все годовые накопления семьи:
– Артус, как ты посмел толкать Симу? А ты, Сима, тоже хороша: пить кофе в новом платье! О чем ты думала?! Что я скажу твоей маме?!
– Я так устала, – начала оправдываться девочка, – сначала у портнихи два часа мерили, потом дома показывала, теперь тут. Так захотелось кофе, хоть один глоточек. Кто знал, что этот придурок ворвётся в комнату!
Сима попыталось схватить Аргуса за вихор, но мальчик вывернулся и кинулся из комнаты.
– Ну, ладно, не переживай, сейчас попробуем все исправить. Фика! Фика! – Горничная появилась почти сразу. – Фика, возьмите, пожалуйста, у Симы платье, она случайно пролила на него кофе, и посмотрите, что можно сделать. Только сделай сама, пожалуйста, роботам не доверяй! Тут нужна особая осторожность. Я очень на вас надеюсь!
– Не беспокойтесь, Клавдия Егоровна. Симочка, пойдёмте, я вам помогу. Не переживайте, сейчас все исправим.
Не успела Клавдия Егоровна снова повернуться к зеркалу, как на её браслете вспыхнула надпись: «Линда дома». Женщина, подхватив подол, быстрыми шагами направилась в прихожую.
– Линда! Ну, наконец-то, ты куда пропала? Уже почти всё готово, только ты осталась!
Линда быстро подошла к матери и обняла её, вдыхая аромат сладкой свежести.
– Ну, что ты, Линда! Осторожнее, платье помнёшь! – Чуть отодвинулась от дочери Клавдия Егоровна, лицо её зарделось от радости неожиданной нежности дочери. От внимательного взгляда матери не ускользнуло смущённо-счастливое лицо дочери.
– Что-то случилось? Ты вся светишься.
– Мам, ты знаешь, я, кажется, влюбилась, – наклонившись к самому уху матери, прошептала Линда.
Клавдия Егоровна, опешила, потом сделала несколько шагов к стулу и села.
– Влюбилась? Тебе же только восемнадцать лет! В кого? Я его знаю? Конечно, знаю, я всех в элизии знаю.
– В Ана, – потупившись, чуть слышно произнесла Линда.
Клавдия Егоровна задумалась:
– В какого Ана? Андо Альдениса – племянника Коровиных?
– Угу.
– Да ты с ума сошла! – Прижав руки к груди, воскликнула Клавдия Егоровна, и тут же оглянулась проверить, не слышал ли кто, и шёпотом продолжила: – Он же из серых! Как он мог тебя привлечь? В их семье нет ни своего дела, ни приличного заработка. У них даже своего дома нет, снимают квартиру в многоэтажке! И где ты собираешься с ним жить? Его дядя простой наёмный рабочий, который не в состоянии содержать дом и семью, его жена вынуждена работать. И где? В нашей же булочной, на нашу семью! Разве ты – единственный ребёнок хлебного магната, наследница «Хлебного Дома», который кормит весь элизий, ровня ему?!
Она замолчала, с негодованием смотря на дочь.
– Мама, ну что ты, – Линде, наконец, удалось вставить слово, – Ан очень хороший, добрый, а какой умный! Он лучший ученик в школе, и учителя говорят, что после выпускного испытания его переведут в Творцы. Он будет учиться в Университете. Он так меня любит! После окончания школы, мы поженимся, мы уже решили.
– Замечательно! Ну, просто замечательно! – всплеснула руками Клавдия Егоровна. – Они уже решили! И как ты представляешь себе жизнь с ним, он в клане Творцов, ты в клане Созидателей. Он-то сможет переезжать куда захочет, и когда захочет, а ты? Ты – Созидатель и должна жить только на одном месте, в элизии. Будешь всю жизнь ждать, когда твой муж соизволит тебя навестить?
– Ну, почему… Творцы могут жениться на Созидателях, я после свадьбы смогу переехать к нему, вести дом.
– Куда переехать? Как переехать?! А наше семейное дело на кого ты собираешься оставить?! Горе-то какое! – прижав ладони к щекам, она покачала головой. – Что скажет отец?! Это убьёт его!
– Мама, я пригласила Ана к нам завтра на праздник. Хочу представить его отцу. Ты же не против? – Линда обняла мать, которая выпучив глаза, как рыба хватала ртом воздух не в состоянии от возмущения произнести ни слова.
Всю ночь девушка почти не сомкнула глаз.
***
Ан был счастлив. Никогда ещё у него на душе не было так хорошо. Он вернулся домой к вечеру. Семья его тёти занимала двухуровневую квартиру на предпоследнем этаже высотного дома. Открыв дверь, Ан уже с порога услышал шум и оживлённый разговор, доносившийся из гостиной, и хотел незаметно пробраться к себе наверх, но аромат тётушкиного рагу из кролика с овощами, так аппетитно доносился из кухни, что он передумал и двинулся туда.
На столе в углублении, поддерживающем оптимальную температуру, стояла большая белая фаянсовая кастрюля. Рядом – тарелка и столовые приборы. Ан открыл крышку, сглотнул. Спеша, помыл руки и положил себе полную тарелку рагу.
«Как же хорошо, что тётушка любит готовить. С покупной не сравнить. Вкуснятина», – думал Ан, уплетая за обе щеки. Поев, он ополоснул тарелку и незаметно пробрался к себе.
В комнате царил полумрак, но он не зажигая свет, сел в своё любимое кресло у панорамного окна. Ему нравилось смотреть на элизий. Ещё маленьким мальчиком он любил всматриваться вдаль, вспоминать о том, как жил с родителями, как они были счастливы вместе. Первое время он не мог без слёз думать об этом, но постепенно боль затихла. Она не ушла совсем, а только свернулась змеиным клубком и спряталась в глубине сознания. Часто во сне память выползала и жалила его. Ему снился один и тот же сон: он едет в машине с родителями, они весело смеются, вон там за поворот их ждёт что-то необыкновенно-счастливое. Вдруг вспышка. Молния? Но грома не слышно. Ан сидит на снегу и смотрит на машину, которая стоит в нескольких метрах от него. За стеклом мама и отец, радостные, машут ему, зовут к себе. Запоздавший гром сотрясает землю. Всё погружается во тьму. Ан старается рассмотреть хоть что-то, пытается встать, но силы оставляют его. Из тьмы прямо на него надвигаются чьи-то ноги, останавливаются совсем близко. Ан всматривается, его взгляд скользит по ногам вверх, но вместо тела от видит над собой клубящийся огонь, жаркие языки пытаются дотянуться до него, поглотить, сжечь, жарко лижут лицо. Ан кричит и просыпается в поту с бешено колотящимся сердцем. Этот сон снится ему уже много лет.
Последствие травмы от аварии, как объяснили его родным, обеспокоенным его ночными кошмарами. Предлагали лечить, ещё тогда в детстве, но тётушка вдруг воспротивилась и не дала корректировать его психику, сказала, что пусть Ан сам решит, когда вырастет, нужна ли ему коррекция или нет. Ан же не хотел отказываться от этого сна, от тех нескольких счастливых минут, когда он видел радостные лица родителей и чувствовал их живыми. Счастье и страх так переплелись в нём, что уничтожить одно нельзя, не уничтожив другое. Сон не просто дарил ему радость встречи и страх гибели, он подарил ему мечту – узнать что там, за поворотом, куда они так стремились во сне.
Ан любил сидеть в этом кресле и представлять что там, за голубой дымкой. Он знал, что только став Творцом, сможет заглянуть туда, где ему откроется мир, а ещё он сможет заняться тем, что ему по душе – программированием, но для этого нужно пройти выпускное испытание. Что будет, если он не пройдёт его, останется здесь навсегда? Ан не представлял себе, что он тут может делать, где работать. Единый компьютерный центр Земли, работа с искусственным интеллектом – вот единственная достойная цель, ради которой стоило жить. Иначе, зачем вообще всё?
Линда… Он улыбнулся, ему было хорошо с ней. С Линдой он забывал обо всём, упиваясь новым чувством, которое потрясало его до глубины души. Он прикрыл глаза, вспоминая щекочущее прикосновение лёгких волос, трепет тёплых губ, призыв упругой девичьей груди, которые наполняли силой его тело и бешеной радостью сердце. Но смогут ли они быть вместе? Остаться здесь с ней навсегда? Это невозможно, как невозможно жить не дыша. Он должен уехать, он должен увидеть, что там… А Линда? Они обязательно будут вместе. Он возьмёт её с собой, уговорит уехать, но это потом, а сейчас главное – вырваться на свободу – перейти в клан Творцов. Он должен взять себя в руки и справиться с неуверенностью, который охватывал его каждый раз при мысли о неудаче на испытании.
Чтобы отвлечься, Ан стал рассматривать в окно центральную площадь. Несмотря на вечер, там кипела работа: подготовка к завтрашнему празднованию шла полным ходом. Садовники устанавливали большие вазоны с цветами вокруг мемориального комплекса, посвящённого Хранителям. Мемориальный комплекс, обнесённый низкой в полтора метра стеной, утопал в цветах: белые, алые, жёлтые, фиолетовые – гордость селекционеров элизия, радовали глаз и благоухали всё лето и осень. Но сейчас май только начинал по-настоящему пригревать землю, и не полностью расцветшие растения, дополняли цветами в горшках и кашпо.
Вдоль стены с внешней её стороны стояли ажурные скамейки с тёплыми сидениями. Жители элизия любили в выходной или вечерами гулять на площади, сидеть на скамейках, любоваться полуметровыми фонтанчиками, расположенными между ними. Журчание воды сливалось с тихими звуками музыки, создавая особую атмосферу покоя. У Ана и Линды тоже был свой фонтанчик. Вон там, почти в самом углу комплекса, они любили сидеть и слушать его серебряный перезвон. Даже теперь прикрыв глаза, и вспоминая Линду, её образ звучал хрустальной мелодией, переливом воды и музыки.
Солнце садилось, и Ан смотрел, как фонтаны один за другим начали подсвечиваться, каждый своим цветом: всеми цветами радуги заискрились брызги воды.
Он взглядом обвёл площадь, скользнул по рядам яблонь, высаженных вокруг площади в шахматном порядке. Сквозь их строй разбегались широкие пешеходные дорожки со своими скамейками и фонарями, с киосками, где можно было купить еду, напитки, фрукты, мороженое или игрушки.
Напротив мемориального комплекса, который занимал всю северную часть площади, находилась большая сцена, на которой в праздничные дни произносили речи почтенные граждане элизия – председатель общественного совета и главы крупнейших семей, входившие в совет. Тут обнародовались, тем самым вступая в законную силу, местные законы.
А между мемориалом и сценой раскинулась огромная площадь, покрытая серым мрамором, на которой элизианцы любили танцевать под звуки духового оркестра, или любоваться фейерверками в дни торжеств. Зимой же площадь превращалась в каток.
Справа от сцены разноцветными переливами огней зазывала игровая площадка с аттракционами для детей и взрослых, которые тоже не прочь были поразвлечься. Слева гостеприимно распахнуло двери уютное кафе, заманивая посетителей ароматами свежеиспечённой выпечки и корицы. Стеклянные стены его уже были опущены, и с наружной стороны, выставлены вазоны с цветами и композициями миниатюрных деревьев.
Вплотную к центральной площади подходил огромный жилой массив – небоскрёбы, в которых Хранители через своего уполномоченного в элизии, Хранителя-наблюдателя, сдавали в долгосрочную аренду квартиры. Оригинальные группы многоэтажек разных форм, то расступающиеся, давая место детским зонам и спортивным комплексам, театрам и арт-площадкам, магазинам, уютным кофе и ресторанчикам, то группирующиеся в сложные архитектурные узоры, уходили вдаль до деловой зоны, которая опоясала его плотным кольцом.
Офисные центры и предприятия; почта и банк; университет и всевозможные учебные центры; крупнейшие магазины промышленных товаров с терминалами Хранителей-производителей; отделения полиции; больницы, пожарные и экстренные службы – словом всё, что необходимо мегаполису, и что давало работу его жителям сосредоточилось в деловой зоне.
А дальше прозрачная гигантская труба трассы, опоясывала элизий, соединяя магистраль с четырьмя разбегающимися автодорогами. Отсюда Ан их не видел. Он мог только угадывать под чётким и прямым зелёным линиям леса замаскированные дорожные зоны. Ан проследил взглядом по одной из таких дорог, которая терялась в бескрайних полях фермерских хозяйств, когда-нибудь он умчится по одной из этих дорог туда, в своё будущее, в свою мечту.
***
На следующий день Ан проснулся рано. После вчерашней суматохи дом ещё спал.
Ан встал, сунул ноги в тапочки и пошёл на кухню. Налил в кружку воды, подошёл к окну: солнце уже показалось из-за соседнего дома и играло бликами на стёклах. Бледно-синее небо с чуть заметной лёгкой рябью полупрозрачных облаков обещало хорошую погоду.
– Доброе утро! Уже проснулся?
Ан обернулся.
На кухню в разноцветном халате без рукавов, с распущенными рыжими вьющимися волосами, ниспадающими ниже талии, вошла Сандра – единственный ребёнок тёти. Хотя ей уже исполнилось двадцать лет, хрупкий облик и широко распахнутые синие глаза делали её значительно моложе.
– Угу. Привет. Ты как?
– Нормально, – Сандра тоже налила себе воды.
– Ревела что ли? Чего глаза красные?
– Чёрт! Да всё из-за дурацкого платья. Не хватило три тысячи доплатить портнихе. Как мне это все надоело! Работаю, как каторжная, за кассой почти сутками, а зарплата – копейки.
– Как же выкрутишься? Или от платья отказалась?
– Ещё чего! И вообще, не твоё дело!
– Одолжила у хозяина? Он бы тебе не отказал, видно, что влюблён, – улыбнулся Ан.
– Не суй свой нос не в свои дела! Навязался на нашу шею! – Сандра резко выплеснула остатки воды из стакана в раковину и со стуком поставила его на стол.
Ан опешил, никогда раньше Сандра не разговаривала с ним так.
– Извини, не хотел, чтобы у вас были из-за меня расходы.
– Лан, проехали, прости. Чего это я…, – Сандра провела ладонью по глазам, откидывая прядь волос, упавшую на лицо, – ты тут совершенно не причём. Да потом за тебя ещё школьное пособие перепадает. Забудь. Я просто расстроена.
– Ну, а как с платьем-то?
– Да, нормально с платьем, говорю же. Сейчас приведу себя в порядок, и все будет отлично! – Сандра выдавила из себя улыбку. – Не забудь, сегодня идём на праздник, а к шести у нас гости. Обязательно будь дома, – перевела она разговор.
– Ладно, – Ан включил чайник.
– На площадь пойдёшь? – спросила его Сандра, усаживаясь за стол, спиной к двери.
– Наверное, – Ан обернулся к ней.
– Говорят, будет обращение самого Главного Хранителя ну, или кого-то там из Хранителей. Все ждут изменений.
– Каких изменений?
– Ну, не знаю, – Сандра задумчиво провела рукой по столешнице, смахивая не существующие крошки, – поговаривают, что Хранители обеспокоены, что много становится лишних в элизии. Конкуренции нет. Пара – тройка семей разбогатела, и подмяла под себя всё.
– Дело сейчас невозможно открыть?
– Да открыть-то можно, кто тебе помешает? А вот только покупателей к себе и не жди. Они всех к себе переманили.
– Ну, так надо сделать товар качественнее, чем у них или такой, какого нет ещё в продаже.
– Умный какой! – всплеснула руками Сандра, – а они будут этот товар продавать в несколько раз ниже себестоимости и количеством тебя забьют. Нет, не зря всё идут работать по найму, ну, или живут только на пособие, – Сандра покачала головой, – но разве это жизнь? На пособие-то? Жить в бараках, знать, что ты лишний. Брр, – передёрнула она плечами.
– Сандра, а ты что, сама хотела бы открыть дело? – Ан удивлённо смотрел на неё.
– Да не во мне дело, – досадливо поморщилась она, – я, может, и нет, но знаю тех, кто пытался, но не смог. – Она подпёрла рукой щёку. – А я вон хотела бы пойти работать журналистом в нашу газету, и что? Сижу целыми днями за кассой.
– А что ты сидишь? Уволься и иди в журналисты.
– Ты совсем дурачок что ли? – фыркнула Сандра. – Вам что профориентацию не преподают?
– Почему? Преподают.
– Ну. И что ты не знаешь, как человек выбирает работу?
– Знаю, конечно, после выпускного испытания и итогового тестирования каждый получает рекомендации по его наклонностям, характеру и способностям и перечень профессий, где можно себя максимально проявить, где нужны работники с такими качествами.
– Молодец. Пять. Что ж тогда задаёшь идиотские вопросы? Вот мне и дали рекомендацию работать кассиром / продавцом / менеджером. Я и работаю, кто ж меня без рекомендации на другую работу-то возьмёт?
Они помолчали.
– Я одного только не могу понять, – тихо произнесла она, склонив голову, – неужели все мои способности к этому сводятся? Вроде бы была не плохой ученицей. – И шёпотом добавила: – Может правду говорят, что элитные семьи покупают себе работников?
Раздался оглушительный хлопок и вскрик Сандры.
– Ты чего такое говоришь?! – позади неё с побелевшим лицом стояла неслышно подошедшая мать – Зинаида Фёдоровна.
Сандра тёрла затылок, куда приложилась мать и исподлобья смотрела на неё.
– Ты что тут мелешь? – подбоченясь, Зинаида Фёдоровна надвигалась на дочь. – Ты что, захотела последовать за Гришкой – косильщиком или за Эльзой – художницей?
Сандра поднялась из-за стола и попятилась от матери, прикрывая лицо рукой:
– Нет, мама, ты не так поняла, мы просто так разговариваем. Я ничего такого не имела в виду.
– Смотри у меня, не погляжу, что ты вымахала двадцатилетняя дылда, выпорю! Быстро приведи себя в порядок. И помалкивай, пока вместо праздника не заперла тебя дома.
Сандра боком прошмыгнула мимо матери и скрылась в ванной.
Зинаида Фёдоровна обернулась к оробевшему племяннику.
– А вы чем тут занимаетесь, молодой человек? Вам делать нечего?
Ан улыбнулся, подошёл к тёте и обнял её:
– С добрым утром, тётушка.
– Ничего себе, доброе, – чуть смягчившись, продолжала она ворчать. – Занятий сегодня нет, сейчас позавтракаем, и давай сходи-ка в магазин, надо заказать продукты к вечеру. Список я тебе попозже дам. Хорошо?
– Хорошо. Может, я лучше закажу через холодильник?
– Никаких холодильников! Знаю я их доставку, так и норовят спихнуть залежалый товар. Отправляйся сам, и проверь все внимательно и сертификаты не забудь посмотреть!
– Ладно, тётушка, не волнуйтесь. Я все сделаю.
– Ну, вот и хорошо, – Зинаида Федоровна вздохнула.
Ан хотел уже пойти к себе, но на пороге кухни обернулся:
– Тётушка, а что это за люди, о которых вы говорили Сандре?
Он видел рисунки Эльзы, их тайно показывали школьники друг другу. Странные это были рисунки.
Зинаида Фёдоровна молчала, спина её напряглась, она не оборачивалась.
– Забудь, – наконец, произнесла она, – о них нельзя говорить. Они преступники, и их забрали Хранители.
– Преступники? – поразился Ан, – Как же может быть преступницей художница? Она что стащила что-нибудь?
– Причём тут стащила? Не стащила. Они преступники, потому что не захотели жить по правилам. Жили сами по себе, и самое главное, они стали тоже вот высказывать недовольство. Если каждый будет жить сам по себе и отрицать порядки, то мир разрушится.
– Но разве хотеть работать в другом месте и приносить пользу элизию – преступление?
– Преступление! Преступление перед гармонией и стабильностью! У каждого человека своё место в жизни! Оно дано человеку не просто так! А по его способностям и характеру. Его место там, где он будет полезен обществу больше всего. Ты понял?