Хроники не прошедшего времени. Часть 1. Истории из жизни С. Сидорова в стране Гудка

– А силовиков тоже в женское переоденем, – проникаться событиями, спросил Сидор.

– Нет. Эти вряд ли согласятся. Этих мы или в Северную Дурею, или куда-нибудь в Африку вывезем. Остались еще там несколько неадекватных режимов. Как раз для наших условия подходящие. И без работы не останутся, – закончил Толик про судьбу соратников.

– А с депутатами, что делать будете? – приподнялся с пола Пантелеймон. – На прошлой недели, слышали, они закон приняли запрещающий пукать на улице. И где нам бомжам теперь пукать прикажете? Они кроме запретов больше уже никаких других законов не принимают. От них надо в первую очередь избавляться.

– Тем же оружием их и накроем. Я вынесу закон о запрете Госдумы. Они как всегда проголосуют с одобрением. И все. Через неделю про них все забудут. Ну что, думаю у нас все теперь должно получиться,– закончил Толик, вставая из кресла, разминая по-борцовски плечевые суставы, – Что Сидор, поработаем на благо страны и народа, – сказал Толик притягивая Сидора за плечи к себе.

– Поработаем, – скромно ответил Сидор.

– Итак, операцию по спасению страны от всего что назрело, под кодовым названием Эвакуация, приказываю начать завтра с утра, – по– военному четко скомандовал Толик. – Вопросы есть? Вопросов нет, – и он, прижал Сидора к груди. Постояв так некоторое время, Толик сделал шаг назад.

– Все Пантелеймон, уходите, – вдруг всхлипнул Толик, отвернувшись, закрывая лицо руками.

– Пошли, парень. Он у нас сентиментальный. Пусть немного поплачет. – Сказал Пантелеймон, подталкивая Сидора к открывшейся в стене двери.

Они вышли и очутились в приемной со старинными гобеленами. Там прижавшись к стене плотно стояли около двух десятков женщин в старомодных платьях, пребывающих явно в растерянном состоянии.

– Здравствуйте. Добрый вечер. Здравствуйте, – вдруг наперебой они начали здороваться с Сидором, улыбаясь заискивающе и кланяясь. Сидор рассеяно взглянул на одну из дам и с удивлением узнал в ней припухлое как у купидона лицо премьер министра, – Так это же не женщины, – Сидор остановился, указывая пальцем на министра-купидона.

– Пошли, пошли, – Пантелеймон, подтолкнув его в направлении к открывшейся двери лифта – Толя человек дела. Раз сказал, трансвеститы, значит так и будет. Все поехали, – и он нажал красную кнопку с цифрой «0».

***

Поднявшись наверх, они опять очутились на ночной улице, возле облезшего торгового ларька.

– Ну, чего по пивку? – потирая руки, спросил Пантелеймон, подходя к стеклянной витрине. Сидор достал из кармана и протянул ему помятую сотенную купюру.

– Тебе взять? – беря бумажку и передавая ее в окошко ларька, спросил Пантелеймон.

– Бери, – махнул головой Сидор.

– Два, Жигулевских, – делая ударение на Жигулевских, в окошко сказал Пантелеймон. Оттуда в ответ появились две руки с пивными бутылками. – Только возле ларька не пейте. Сейчас закон новый запрещает. В кусты идите, – раздался из чрева ларька грубый женский голос.

– Ничего, ничего. Скоро мы эти ваши законы по отменяем, – забирая бутылки, радостно произнес Пантелеймон, отходя от ларька. – В кусты, мы не пойдем, там все зассано алкашами. Давай ка лучше залезем вон на забор, там чисто и обдувает ветерком, – и он придвинул пустой ящик к серому бетонному забору за ларьком.

Усевшись сверху на забор, Пантелеймон зубами по очереди открыл пивные бутылки и протянул одну Сидору, – Ну, парень, давай за хорошую, справедливую жизнь, которая скоро наступит, – и, чокнувшись, он как в прошлый раз осушил бутылку одним глотком.

– Ты чего, не умеешь из горла что ли? – насмешливо спросил Пантелеймон. Сидор, молча, опрокинул бутылку в рот и так же ловко, одним глотком влил в себя содержимое.

– Могешь, – с уважением прокомментировал Пантелеймон.

– А как отсюда до метро добраться? – спросил Сидор, крутя в руках, пустую бутылку.

– А там внизу, за забором дорога, она как раз туда и приведет, – махнул рукой в темноту Пантелеймон. Сидор, перегнувшись, посмотрел вниз. Там была сплошная бесконечная темнота. – Ты, прыгай не бойся, там мягко, – раздался откуда-то сверху голос Пантелеймона. Сидор, отпустил руку, держащуюся за край забора и оттолкнувшись прыгнул вниз.

Он летел и летел, а земли все не было и не было. Вокруг иногда проносились яркие желтые огни похожие на свет от встречных поездов и редкие освещенные окна домов, через которые были видны жильцы, сидящие на диванах и смотрящие телевизор или выпивающие в одиночестве, на кухнях своих малогабаритных квартир. Через какое-то время исчезли и огни, и окна. А Сидор все продолжал лететь в полной темноте, обдуваемый ласковым теплым ветром. Он закрыл глаза и ему показалось, что он стал растворяться в ночном пространстве. Как вдруг откуда-то сверху раздался долгий и противный дребезжащий звук. Сидор открыл глаза. Серый утренний свет заполнял пространство его однокомнатной квартиры. Он лежал, на диване в одних трусах. Рядом, на тумбочке звенел будильник, стрелки которого показывали семь часов. Сидор прижал рукой кнопку будильника и тот стих. Полежав немного с открытыми глазами, он приподнялся, сел, спустив ноги на пол, и огляделся по сторонам. На полу валялись скомканные брюки. Сидор встал, поднял брюки. Они были испачканы в какой-то цементной пыли. Сидор выбросил их в коридор, подошел к окну и посмотрел вниз, где обычно вдоль дороги стояли машины жильцов его дома. На удивление двор был пуст. Ни одной припаркованной машины. И только в конце улицы мелькнул аварийный желтый маячок на крыше зеленого эвакуатора, утаскивающего за угол серый Пежо соседа сверху. Сидор протер глаза. Эвакуатор исчез.

–Ничего не понимаю, что все это значит? – он потряс головой и пошел в ванную. Открыв на полную кран холодной воды, Сидор сунул под струю голову и, отфыркиваясь, простоял так некоторое время. Выключив воду, выпрямился и посмотрел на свое отражение в зеркало. Вид был не очень.

– Похоже, мы вчера хорошо посидели, а потом мне все это приснилось, – как-то с сожалением произнес Сидор и вышел из ванной на кухню и замер в изумлении. На столе стояла пустая бутылка от Жигулевского пива. Сидор никогда не пил Жигулевского, даже с похмелья, он предпочитал хорошие импортные сорта.

– Как она здесь очутилась? – Сидор подошел, взял бутылку, понюхал. Из нее потянуло хмельным пивным ароматом.

– Так может это и не сон во все. «Откуда тогда здесь взялось Жигулевское», – произнес он вслух и поставил бутылку, быстро ушел в комнату. Вернулся через минуту, неся в руках ноутбук. Сел, за стол, включив компьютер.

– Если было Жигулевское, значит и все остальное возможно, – произнес Сидор в каком-то волнении и быстро застучал клавишами компьютера.

– Вот, нашел. Сайт президента страны, – в нервном возбуждении, потирая руки, произнес Сидор.

– Что же написать? А напишу все как есть, – и он с силой ударил по клавиатуре, произнося вслух набираемый текст, – Уважаемый президент. Понимая всю сложность ситуации, в которой в скором будущем окажется страна из-за беспредела эвакуаторов и неизбежность надвигающегося беспощадного народного восстания, я предлагаю план ее (страны) и вашего спасения, через организацию опережающего восстания, под кодовым названием – Эвакуация. Подробности и детали, могу сообщить только вам при личной встречи. С уважением. Сидор.

Написав этот текст, Сидор еще несколько раз перечитал его, поправил орфографию. Потом посидел, подумал и дописал постскриптум: «Поверьте все очень серьезно. Дополнительно сообщаю, что я знаком с вашим школьным другом Пантелеймоном. Надеюсь, это обстоятельство заставит вас отнестись со всей серьезностью к моему сообщению». Написав это, Сидор с силой ударил по клавише,– Все, отправил. И он прислонился спиной к стене и закрыл глазам.

Прошло полчаса. Ничего не происходило. Сидор все также сидел с закрытыми глазами, прислонившись к стене.

– Наверное, ему сообщат не сразу. Подождем, – Сидор, встал, подошел к холодильнику, достал бутылку кефира и с наслаждением выпил. Из прихожей раздался звонок. Сидор, поднимая с пола и надевая брошенный брюки, вышел в коридор, открыл дверь. Перед ним стоял невысокий, плотный мужчина в темно-синем костюме.

– Это вы недавно написали там? – спросил невысокий, доставая и раскрывая перед Сидором служебное удостоверение.

– Я, – спокойно ответил Сидор.

– Тогда, проедемте с нами, – сказал «невысокий».

– Я, готов, – улыбнувшись, ответил Сидор, снимая с вешалки рубашку и влезая ногами в кроссовки.

Они спустились во двор, где их ждал неброский серебристый фордик. Невысокий с Сидором, сели на задние сидение.

– Трогай, – сказал «невысокий» водителю, и они поехали. Ехали долго, постоянно сворачивая, и как показалось Сидору, несколько раз проезжая по одним и тем же улицам. У Сидора внутри зашевелилось какое-то беспокойство.

– Куда мы едем? – повернулся он к «невысокому»

– Туда, – однозначно ответил чекист. В это время из радиоприемника у водителя, раздался тихий голос диктора, – А сейчас, передаем последние чрезвычайные новости.

– Сделай громче, – «невысокий» похлопал по плечу водителя. Звук усилился, и голос из приемника произнес, – Сегодня рано утром на территорию Челябинской области вернулся ранее улетевший оттуда метеорит. Президент академии наук, в своем интервью нашему корреспонденту, сообщил что академия, не откладывая, немедленно начнет изучать случившийся феномен. Деньги на это уже выделены из резервного фонда.

– Ишь ты, – уважительно хмыкнул «невысокий». А Сидор понимающе улыбнулся и расслабленно развалился на сиденье. Он не сомневался, что теперь в стране все пойдет как надо.

2.Дорога на Еть.

Сидор вышел из кабины лифта остановившейся на первом этаже. Подошел к входной двери и посмотрел на стену, на которой весели почтовые ящики, забитые до отказа рекламными объявлениями и буклетами. Сидор снимал квартиру в этом доме на окраине Квасквы и никому не оставлял свой адрес, но все-таки решил проверить, мог прийти счет на квартплату, и он открыл крышку под номером 328. На пол вывалилась кипа бумажных листовок. Сидор поднял их с пола, перебрал и бросил в бумажную коробку для мусора, стоявший рядом. Потом достал из ящика оставшиеся бумажки и не найдя ничего серьезного сунул их обратно.

– Простите, это не вы обронили,– раздался сзади мужской голос. Сидор оглянулся. За спиной стоял высокий мужчина в солнцезащитных очках и протягивал ему какую-то квитанцию. Сидор взял бумажку из рук высокого и прочитал заголовок сверху: «Повестка», – Что это? – Сидор вопросительно взглянул на «высокого».

– Вы читайте, читайте, – махнул головой высокий. Сидор приблизил квитанции ближе и прочитал под «Повесткой» свою фамилию, имя, отчество написанные от руки. А еще ниже типографский текст говорящий, что вышеназванный гражданин вызывается на собеседование в районный отдел министерства безопасности.

– Ничего, не понимаю. Это, наверное, какая-то ошибка, – вслух подумал Сидор, – Спасибо,– сказал он высокому, смял бумагу и бросил в ящик для мусора. – Разрешите, я пройду, – улыбнулся он «высокому».

– Нет, не разрешу,– и «высокий» развернул перед лицом Сидора красную книжечку с символами министерства безопасности. – Вам, придется проехать со мной. И поднимите, пожалуйста, бумажку, которую вы выбросили.

– И не подумаю, – вызывающе ответил Сидор.

– Зря,– сказал высокий и, нагнувшись, взял смятый Сидором комок бумаги. – Проехать со мной вам все равно придется. А вот без этой бумажки вас обратно могут не выпустить, – и «Высокий» распахнул перед Сидором подъездную дверь.

Сидор вышел на улицу. Напротив, подъезда стоял серебристый неприметный фордик и рядом, облокотившись на крышу фордика, человек в шляпе, жуя во рту спичку, лениво смотрел на Сидора.

– Прошу,– со спичкой во рту, открыл заднюю дверь машины и сделал приглашающий жест рукой.

– Садитесь, – сзади в спину подтолкнул Сидора Высокий, – Да не беспокойтесь, вы теперь под охраной министерства безопасности.

– Мне надо на работу, у меня там срочная встреча, – Сидор стоял не двигаясь.

– Если хотите, мы официально сообщим вашему руководству. Причину вашего отсутствия, – миролюбиво ответил высокий.

– Нет, не надо, – буркнул Сидор и полез в машину. Второй, со спичкой во рту, сел за руль. А «Высокий» примостился на заднем сиденье, рядом с Сидором. – Это хорошо, что вы проявляете благоразумие. Вам зачтется,– улыбнулся Высокий,– трогай Митя, – и машина выехала со двора.

***

Его привезли к какому-то обшарпанному трехэтажному зданию, на другом конце Квасквы, с железными решетками на окнах, без каких-либо вывесок названия улицы или номера дома.

– Это, что тюрьма? – испуганно спросил Сидор.

– Ну, что вы. Это районное отделение министерства безопасности. Впрочем, согласен вид не очень, – извиняющее ответил «Высокий», открывая перед Сидором, большую, потрескавшуюся филенчатую дверь. Внутри вид тоже не вызывал радостных чувств. Стены, покрашенные от потолка до пола масляной светло-зеленой краской. Обтертый линолеум на полу. И маленькие двери, оббитые коричневым дерматинам с еле видными номерками цифр посередине.

– Нам в пятнадцатую, это на втором этаже,– указал «Высокий» на лестницу с необлицованными цементными ступенями. Они поднялись на второй, прошли по длинному коридору и остановились у двери с цифрой «5».

– Вам сюда, – Высокий взялся, за ручку, – Единицу уже третий год никак не прикрутят. Желаю удачи,– и он потянул на себя дверь. Заходите, же, – он, втолкнув Сидора вовнутрь, и бесшумно захлопнул дверь. Это оказалась небольшого размера комната. Со старым облезшим лакированным столом, за которым сидел немного полноватый мужчина в коричневом пиджаке и почему-то синем галстуке. Мужчина, что-то писал и продолжал, не отрываясь писать, даже когда вошел Сидор. На столе стоял работающий вентилятор, направленный почему-то на окно, завешенное жалюзи, которые раскачивались от потока воздуха и стучались об стекло. У противоположной от окна стены стоял небольшой, журнальный столик, заставленный чайными чашками, чайником и еще какой-то столовой посудой. Там же стоял коричневого цвета цветочный горшок, с торчащим из него мясистым зеленым стеблем. На стене, над столиком, в коричневой деревянной раме висел портрет Дзержинского, в фуражке со сломанным козырьком, пристально смотрящим на стебель цветка внизу.

Ой, простите, – человек за столом, перестал писать и посмотрел на Сидора. Вы уже пришли? Это хорошо, что так быстро. Присаживайтесь,– и он указал на хлипкий венский стул стоящий посередине комнаты.

– Я постою, у меня мало времени – безразлично ответил Сидор.

–Это, да. Времени у вас совсем немного остается. И, тем не менее, лучше об этом поговорить, сидя, в более раскрепощенной обстановке, – коричневый выскочил из-за стола, оббежал его, придвинул ближе стул и указывая на него раскрытыми руками, произнес: «Прошу вас, не стоит упираться. Поверьте, я желаю вам, только добра». – И он, улыбаясь всем лицом, посмотрел на Сидора. Сидор, постояв немного, подошел и сел на стул.

–Отлично, – обрадовано воскликнул «коричневый» и быстро вернулся на свое место.

– Следователь Соколов. Веду ваше дело, – представился коричневый, ласково разглядывая Сидора.

– Какое еще дело, – не понял Сидор.

– А вы разве не в курсе, – в ответ удивился Соколов.

–Первый раз слышу, – ответил Сидор, забыв про свою раздраженность.

–Э-хе-хе. Вот так всегда у нас, возьмут человека, приведут и ничего не объяснят. Когда мы научимся уважать людей. Даже если они и виноваты в чем-то,– с сожалением закончил Соколов, нагнулся под стол, достал оттуда толстую папку, и бросил перед собой, – Вот ваше дело. Сидор Сидоров, это вы, правильно?

– Я не понимаю, о чем вы, – сглотнув слюну, произнес Сидор.

– Я вам, сейчас, все расскажу. Вы не беспокойтесь, – и он, потянув за завязки, раскрыл папку и стал доставать оттуда другие, меньшей толщины папки – скоросшиватели.

– Вот, здесь материалы в том числе фото, на которых вы не подчиняетесь полицейским во время митинга, с требованиями отмены выборов, – Соколов отложив папку в сторону, достал, другую,– А это уже на майском митинге, вы с самодельным плакатом – «Свободу политзаключенным» сначала размахиваете им перед лицом полицейских, а потом отказываетесь пройти с ними в автозак. И вас приходится тащить туда силой. А вот совсем недавний ваш протест, где вы стоите у входа в метро с нецензурным обвинением в адрес правительства. В общем, здесь много такого похожего, что накопилось на вас, за последние три года. Что теперь скажите?

– Да, ничего. Это все мирные акции протеста. Да таких как я много сейчас. Это законом, в конце концов, разрешено.

– Каким законом? Что-то я не припоминаю. Может, упустил чего, с работой этой? – искренне удивился Соколов.

– О свободе, митингов и демонстраций хотя бы, – развел руками Сидор.

–Ах, вы об этом. Нет, это конечно никто вам не запрещает. Свобода, это святое. Но вот нарушать общественный порядок, оказывать сопротивление полиции, нецензурно выражаться и наконец, призывать к носильному свержению существующей власти. Это уже уголовная ответственность. От трех, до пяти лет, – и следователь приподнял толстую папку, как бы прикидывая, насколько она потянет.

– Я не призывал никого к свержению, это бред какой-то, – возмущенно выпалил Сидор.

– Не призывали? – искренне удивился Соколов.

–Нет, – твердо ответил Сидор.

– Вы, наверное, забыли. Понимаю. Человек молодой еще, увлекающийся, мог сказать в компании, не подумав и забыть. А вот мы такого никогда не пропускаем. Такая работа. Вот, пожалуйста, – и он достал совсем тоненькую папочку,– здесь несколько свидетельских показаний и даже диктофонная запись имеется, и Соколов раскрыв папочку, протянул ее через стол Сидору.

Сидор, взял папку и быстро листая, стал просматривать материалы.

– Это провокация. Может я что-то такое и говорил. Но это среди друзей по пьяни может. Или в виде анекдота, – возмущенно воскликнул Сидор, продолжая листать бумаги.

– Правильно. Так и было. По пьяни, среди друзей. Кстати, от одного из них мы и получили эти сведения, – уже серьезно отреагировал Соколов, забирая папочку

– Сволочь! Кто это? Покажите почерк. Я узнаю, я его…– Сидор с силой кулаком ударил по столу.

– Не советую. Этот человек, проходит уже как свидетель и находится под защитой государства, – Соколов захлопнул папочку.

– Все это ерунда. Глупость. За это не сажают сейчас. Не 37-й год, – усмехнулся Сидор.

– Согласен. Не 37-й. Но вот посадить. Как вы изволили выразиться, за это и сейчас возможно. Понимаете, – опять добрые глаза Соколова уставились на Сидора.

– Не понимаю. Вы на, что намекаете? – с вызовом произнес Сидор.

– Хорошо, поговорим начистоту. – Соколов, сложил все тоненькие папочки, в общую толстую и убрал ее обратно под стол. К сожалению, сейчас в стране появились люди, недовольные, в силу каких-то личностных качеств существующими порядками. И среди этих люди, стали выделяться активисты, разжигающие эти недовольства.

– Я не разжигаю, я не активист, я просто не доволен, вот и все, – как бы оправдываясь перебил Соколова Сидор.

– Мы знаем, что вы не такой. Поэтому и было принято решение, там,– Соколов указал пальцем на потолок, – Что всех активистов изолировать, а таких как вы, просто недовольных и открыто это высказывающих, выслать из страны. Кстати, вам, насколько нам известно, нравятся там всякие европейские, демократические порядки. Не правда, ли?

– Очень даже нравятся. И что в это плохого?

–Не знаю, насчет плохого. Но и хорошего тоже ничего не нахожу. Баловство это. Вот поэтому мы вам и предлагаем, – и Соколов опять нагнулся под стол, достал оттуда листок и положил перед Сидором.

– Что это? – не взглянув даже на листок, спросил Сидор.

– Постановление о высылке вас из страны, в течении 24-х часов. Время отчета пошло, с утра, с момента предъявления вам повестки, – взгляд Соколова сделался холодным, губы сжались и втянулись.

– Постойте. А куда я поеду? И что я там буду делать? Кому я там нужен, – развел руками Сидор.

– Не знаю, кому вы там нужны. Но раз вам там нравится, вот там и живите. Выбор у вас небольшой, или там как хотите, или здесь, но уже где мы это решим. Вот билет на самолет туда. Вылет завтра в одиннадцать утра. Обратно вас уже не пустят. У вас есть время собраться. Попрощаться. Кстати у вас же близких здесь никого нет? С женой вы в разводе. Отец живет в другом городе и по политическим мотивам с вами вообще не общается. Живете вы на съемной квартире. Никакой мало мальской собственности не имеете. С работы вас уже уволили. Мы им естественно уже сообщили. Так, что подписывайте о том, что вы уведомлены и согласны покинуть страну за 24 часа и в путь. Там, где вас ждут справедливые законы.

–Мне надо подумать, – взяв билет на самолет и нервно его, теребя, тихо ответил Сидор.

– Думайте, конечно. Пять минут вам надеюсь, хватит? – опять став добрым, вздохнул Соколов.

– А если я откажусь? – посмотрел на него исподлобья Сидор.

– Я же уже говорил, тюрьма. От трех до восьми. – Соколов оперся лицом на сжатые кулаки.

– Вы же говорили, до пяти? – как бы торгуясь, переспросил Сидор.

– Для вас, это не большая разница, – Соколов встал из-за стола. Подошел к журнальному столику. Взял заварной чайник и стал из него поливать зеленый стебель растения, торчащего из горшка. В комнате нависла напряженная тишина и даже жалюзи перестали биться об стекло.

– Я согласен, – глухо ответил Сидор.

– И это правильное решение. Поверьте, вы лично мне даже чем-то симпатичны. Вы же добрый, я вижу, только запутались. А туда уедете и сразу все забудете. И мы вас тоже, – Соколов подошел сзади к Сидору и положил ему руку на плечо. – Подписывайте, вон ручка справа лежит.

Сидор, медленно потянулся за ручкой. Потом взял постановление о высылке.

– В самом низу, справа подпишите, – Соколов своей рукой отвел руку Сидора с авторучкой в нужное место. Сидор разборчиво поставил свою подпись.

– Вот и хорошо, вот и умничка, – Соколов выхватил бумагу, свернул ее и спрятал в карман. – Билет можешь забрать. Завтра в полдень вылет. Слушай, а давай-ка мы это отметим.

– Что отметим? – Сидор поднял глаза на Соколова.

– Твое освобождение. Давай, вставай, пошли. У меня там коньячку немного осталось. – И он потянул Сидора за собой к журнальному столику. Достал из шкафчика внизу, распечатанную бутылку, и два граненых стакана. Плеснул в них понемногу и протянул один Сидору. Сидор взял стакан. Соколов придвинул свой, чокнулся и замер в ожидании.

– Знаешь, что парень. Мне ведь тоже многое здесь не нравится. Может вы в чем-то и правы, что выступаете. Но не сразу все наступит, как хочется. Понимаешь? Будь здоров, – и он сделал глоток, – Давай, давай. Выпей. Успокойся. – Сидор поднес стакан и выпил одним глотком. В это время зажужжал принтер, стоящий на столе Соколова и оттуда вылетела на стол бумажка.

– О! Отлично. Уже напечатали. Хорошо сейчас техника работает, – Соколов подошел к столу, взял вылетевшую из принтера бумажку. Вернулся, протягивая ее Сидору.

– Вот, взгляни. Хорошо получилось, правда?

Сидор взял листок. Это было цветное фото, где он стоял, чокаясь стаканом с Соколовым, на фоне фотографии Дзержинского смотрящего на цветок в горшке.

– Что это значит? – Сидор протянул обратно листок Соколову.

– Не надо. Можешь оставить себе. У нас в архивы тоже теперь есть эти фото.

– Зачем?

– Если ты вдруг захочешь рассказать кому-то про нашу сегодняшнюю встречу. То на следующий день, эта твоя фотография, с заголовком типа «нештатный агент МГБ Сидор Сидоров, отмечает день рождение Дзержинского в кругу сослуживцев». И твоя предательская суть будет раскрыта всем.

– Какие же вы мерзавцы, – Сидор бросил стакан на пол.

–Зря ты так. Мы нормальные, просто работа такая. Во всем надо подстраховаться.

В это время дверь распахнулась, и быстро вошел «высокий»: «Что-то случилось?» – спросил он, засовывая руку во внутренний карман пиджака.

– Все нормально. Можете отвести его обратно, – и Соколов, пошел поднимать брошенный Сидором стакан.

– Пошли, пошли парень, – Высокий взял Сидора за локоть.

– И это, – распрямился Соколов. – Ты, не вздумай завтра не улететь. Пройдет 24-часа. Мы объявим розыск, и еще года три тебе добавят сверху. Понял?

– Я завтра уеду от вас. Не беспокойтесь – сказал Сидор и пошел на выход.

– Ну, вот еще одного обезвредили. Давай Петр, отвози этого и вези следующего. Может к концу месяца, и выполним план.

– Если бы все такие были сговорчивые, ответил «высокий», выходя и закрывая за собой дверь.

***

На выходе из здания Сидора остановил дежурный в форме, сидевший на маленьком стульчике в углу, под дверью: «Повестку предъявите»,– сказал он, вытянув вперед ногу в начищенном до блеска хромовом сапоге.

– Какую повестку? – не понял Сидор.

– Вот, вот его повестка, – подошедший сзади «высокий» протягивая дежурному листок повестки, – Я же тебе говорил, у нас бумаги никакие нельзя выбрасывать, – сказал он Сидору и подтолкнул его к выходу.

– Поздравляю, – продолжил «высокий», уже на крыльце, закуривая сигарету.

– С чем? – Сидор посмотрел на небо и глубоко вздохнул.

– С тем, что у тебя все закончилось, – выпуская дым «высокий» тоже посмотрел вверх.

– Похоже, только начинается, – задумчиво вздохнул Сидор.

– Ничего. Привыкнешь. Первое время, конечно трудно будет, но по любому там лучше, чем здесь, – с чувством продолжил «высокий».

– А ты, чего сам туда не едешь? – огрызнулся Сидор.

– А кто меня туда пустит с такой биографией? Я же из органов, – вздохнул «высокий».

– И не противно тебе здесь работать,– Сидор внимательно посмотрел на «высокого».

– А чего, работа, как работа. И у нас здесь тоже нормальных много, кто все понимает. Зря ты так думаешь. Это же не мы вас достаем. Нам приказывают, мы выполняем. Можно подумать у вас начальство лучше?

– Да не лучше, – согласился Сидор, вспомнив о недавно назначенным к ним нового, хамоватого начальника департамента.

– Я вот решил, до майора дослужусь и сразу на пенсию. У нас здесь, как только подполковниками становятся, сразу с головой у людей что-то происходит. Везде им агенты влияния, провокаторы мерещатся. Один полковник с третьего этажа, – «высокий» махнул вверх рукой, – у того вообще мания на цареубийц. Уже трех задержали.

– Так у нас же царей нет? – воскликнул Сидор.

– Царей нет, а цареубийцы есть. Ладно, это я тебе лишнее рассказал. Забудь. Послушай, а ты парень вроде нормальный. Мне тебя обратно приказано отвести. А потом за следующим ехать. Опять после десяти домой вернусь. Жена уже неделю не разговаривает. Может, ты сам доберёшься, а? А я сразу за вторым поеду.

– Да, конечно. Не надо меня отвозить. Никакого удовольствия с вами ездить, если честно, – ответил Сидор.

– Вот, спасибо. Меня, вообще-то Петр, зовут, – «высокий» достал из кармана визитку и протянул Сидору. – Возьми, на всякий случай.

Сидор взял визитку и прочитал: «старший агроном Селиванов Петр, телефон.» – Агроном значит? – усмехнулся он.

– Старший, однако,– улыбаясь, поднял указательный палец вверх Петр. В это время из-за угла выскочил серебристый фордик и остановился перед ними. Петр, открыл заднюю дверь,– Давай садись, до метро подвезем. Сидор залез в машину, рядом плюхнулся Петр.

– Давай Митя, до ближайшего метро, там высадим парня, – хлопнул Петр по плечу водителя.

–Освободился, значит. Поздравляю, – обернулся к ним в пол-оборота все тот же утренний водителя в шляпе со спичкой во рту.

– Какие вы все добрые здесь оказывается, блять, – развел руками Сидор.

– Зря иронизируешь, Сидор. Мы действительно тебе только хорошего желаем. Ну, поехали. – Водитель, сплюнул спичку на пол, отвернулся и машина резко рванула с места. Через десять минут, они остановились у входа в метро.

– Спасибо добрые люди, – бросил Сидор, вылезая из машины.

– Ты, это, ты только не убегай, ладно. А то мне выговор и не дослужусь, до майора, – высунулась голова Петра через заднее стекло фордика.

– Дослужишься. Не останусь я здесь с вами. Не переживай, – обернулся к нему Сидор, -Будь здоров агроном, – и он, махнув рукой, пошел к вестибюлю метро.

– Старший, – поправил Петр. Стекло опустилось и машина, развернувшись с визгом, исчезла за поворотом.

***

Полупустой вагон метро, раскачиваясь, мчался в темноте тоннеля. Сидор присел на изношенный диван в дальнем конце у двери и сидел с закрытыми глазами, пытаясь обдумать сложившуюся ситуацию. В общем все складывалось как-то странно. Да, он всегда посещал митинги оппозиции. Испытывая при этом, даже какой– то душевный подъем. Но никогда не являлся, ни организатором, ни активным участником. Один раз он оказывался, случайно в толпе рядом с какими-то радикальными ребятами, пытавшимися перевернуть автобус и его не разбираясь, задерживали полицейские, и отвезли в отделение. Но быстро выпустили, оформив протокол об административном нарушении. Он не исключал, что попадал в объективы фотокамер, скрытых агентов, выдающих себя за журналистов и его фото, могло сохраниться в фотоархиве МГБ. Да, еще один раз его забирала полиция, когда на митинге кто-то попросил подержать транспарант с какой-то вызывающей надписью и ушел. И тут же к нему подошел полицейский начальник и потребовал выбросить плакат. Сидор отказался и был силой препровожден в автозак. Про этот случай как раз ему сегодня напомнил следователь Соколов. И все. Никаких других прегрешений за Сидором не было. То, что он мог в компании по пьяне, что-то сказать против власти, был просто детский лепет, по сравнению, с тем, о чем писали про это открыто в социальных сетях. В общем Сидор ничего не понимал в случившемся с ним. Но не возвращаться же обратно и не требовать объяснений. Тем более он им уже подписал это дурацкое постановление на выдворение из страны. «Но с другой стороны и Довлатова так же выставили когда-то ни за что» – мелькнула в голове Сидора сразу понравившаяся мысль, и от этого ему стало даже как-то теплее на душе. «Хоть я быть может и не написал ничего, такого как он» – другая уже критическая мысль возникла следом, но тут же Сидор отогнал ее как провокационную.

«Нет, что-то за этим все равно стоит» – и Сидор стал вспоминать свою небогатую событиями биографию. Он родился в небольшом Подквасковном городке, где его отец работал на закрытом оборонном заводе инженером. И к моменту распада СССР дослужился до директора завода. А потом, когда все развалилось, и завод закрыли, не простил новой власти такого окончания своей карьеры, возглавил местное отделение компартии и даже был выбран депутатом в городской совет. Где до сих пор работал и продолжал препираться с районными властями из-за тарифов за свет, ремонта дорог и прочие бытовые проблемы городка. «Может из-за отца меня они решили?» – подумал Сидор. Но тут же отбросил эту мысль как бесперспективную. Отец оставался всегда законопослушным и даже перестал с ним общаться, когда узнал, что Сидор поддерживает либеральную оппозицию. «Не потерплю в своем доме американских агентов», – с такими словами отец захлопнул дверь перед носом Сидора, когда он в прошлом году приехал, поздравит его с днем рождения. С тех пор отец не отвечал даже на телефонные звонки. Матери не стала давно, когда еще Сидор уехал в Кваскву, учиться в институт на инженера, по профилю отцовского завода. Женился он еще в институте на квасквичке. Остался в Кваскве, работал в каком-то секретном НИИ, живя с женой у ее родителей скучно и однообразно. Потом наступили новые времена, с женой он развелся и был выставлен на улицу в зимнем пальто советского образца c каракулевым воротником и большим целлофановым пакетом IKEA. Освоил несколько новых, рыночных профессий, начинающихся со слова менеджер. Наконец-то пристроился работать в наружной рекламе, жил в съемной квартире на окраине, выезжая иногда в отпуск либо в Турцию, либо в Египет. Близких друзей не имел. И вот когда последние несколько лет, новая власть в стране стала закручивать гайки, с энтузиазмом стал ходить на мероприятия, организуемые так называемой несистемной оппозиции. В его биографии трудно было найти, что-то похожее на похождения Довлатова. Да, пили одно время с друзьями– художниками. Еще в молодости он посещал закрытые поэтические вечеринки. Еще выпускал какие-то студенческие стенгазеты. Рисовал немного карикатуры для друзей. Раза– два их даже где-то напечатали. Короче кроме как пили где-то с друзьями сходство с Довлатовым и ограничивалось. Воспоминания о тех временах, как-то отвлекли его от реальных событий, он расслабился и тихо заснул под легкое покачивание вагона-метро.