ЧЕТВЁРТАЯ И никуда не деться…
Весной к Танюхе в гости приехала сестра с мужем и двумя пацанами, пятилетними близнецами, Яриком и Сашей, которого для рифмы назвали Шуриком. Ярик и Шурик. У Танюхи было какое-то невероятное количество сестёр, то ли пятеро, то ли шестеро. Во всех рассказах про детство и жизнь с сёстрами неизменно присутствовала фраза: «Батя с нами просто вешался». Отец Танюхи очень хотел сына и старался изо всех сил, но получались одни девчонки. Жена ему говорила: не переживай, настоящие мужики воспитывают дочерей, и он воспитывал и, судя по всему, делал этот хорошо, потому что став взрослыми, девочки дружили и помогали друг другу, хотя общались между собой по-свойски и даже грубовато. «Ну, правильно, чего сопли развозить», – говорила Танюха и звонко смеялась, разговаривая с сестрой по телефону:
– Ты, конечно, приезжай, у меня как раз учёбы выше ушей, и работа ещё по ночам, приезжай и засранцев привози и Толика своего храпящего, я как раз думала, куда мне два часа свободного времени девать, так теперь знаю, приезжай.
Она была уверена, что родственники – это святое, а напускная суровость помогала ей подготовиться к предстоящему сестринскому подвигу.
Муж Танюхиной сестры занимался каким-то бизнесом в деревне, что-то с поросятами, и они должны были оформлять документы для получения вычетов и льгот, поэтому несколько дней с утра и до вечера катались между банком и нотариусом, оформляя бумажки.
Пока родители в мыле носились по городу, близнецы были сданы в частный детский сад, но было запланировано ещё одно дело, как будто хождений по бюрократическим мукам было мало. Ярика нужно было свозить к логопеду. Он не произносил правильно практически ни одного звука, и это было единственным его отличием от совершенно идентичного брата, у которого с речью было на удивление всё нормально и по возрасту. Шурик часто был переводчиком для Ярика, потому что только он понимал, что лепечет его шепеляво-гнусавый брат.
Полгода назад, специально приехав в большой город на пару дней, Танюхина сестра уже показывала Ярика логопеду, и та дала задания и показала упражнения, чтобы родители сами занимались с ребёнком, поскольку специалисты по шепелявости в их захолустье отсутствовали. Теперь нужно было показаться ещё раз, проверить, есть ли прогресс, и здесь была Танюхина роль: забрать Ярика из садика днем и отвезти к логопедше – она работала в детском центре на другом конце города. Но как раз накануне Танюху атаковал вирус с соплями, кашлем и температурой.
– Надюха, мне больше не кого попросить, пожа-а-алуйста.
Сипя и кашляя в трубку Танюха объяснила, что нужно приехать в садик во время сончаса – родители предупредят воспитателя и дадут её телефон – и отвезти Ярика к логопеду. Пацан побудет в детском центре до вечера и его заберёт кто-то из родителей.
– Тань, как они это всё успевают с детьми, это же просто сумасшедшая какая-то логистика.
– Ничего подруга, будут свои, вот тогда поймём, ну, так давай тренироваться, ты сможешь или у тебя опять гора контрольных? – Надя регулярно решала контрольные работы и писала рефераты под заказ для фирмы «Друг-ботаник».
– Хорошо, что есть на свете лоботрясы с деньгами, а Надюха? – и Таня засипела в трубку, что, наверное, означало смех.
– Конечно, помогу, ты же совсем мёртвая. Погоди-погоди. А как я их отличу? Я же их видела всего пару раз.
– Ну, Ярик говорит плохо.
– Да, они оба плохо говорят, как дети говорят, я же не пойму, что делать?
Танюха минуту задумчиво тянула носом, затем прошипела:
– Тогда так, запомни: у Ярика на майке будет солнышко, нарисовано, Мы с утра наденем на них разные майки, чтобы ты не перепутала.
К часу дня Надя примчалась в детский сад, и они с молодой воспиталкой опознали и растормошили дрыхнущего с солнышком на майке Ярика. Пока его одевали и обували, Ярик покачивался и сонно водил полузакрытыми глазами в разные стороны. Надюха спросила, как воспиталка различает близнецов, а та сказал, что никак, что пацаны были-то в садике всего два раза¸ и это совершенно гениальная идея с солнышком, какие молодцы родители.
В машине Ярик отрубился и продрых все пробки. Надюха передала его на руки логопедше, чиркнула Тане смс-ку, примчалась домой и села за контрольные.
А через полчаса Танюхиной сестре позвонила логопедша из центра и задушевно с придыханием сообщила, что такого прогресса она еще не встречала за многолетнюю практику, что Ярик чётко выполнил все упражнения, даже на «Ж» и «Ш», и какие они с мужем молодцы, что всех себя целиком отдают занятиям с ребёнком, и если бы все родители были такие, то дети прямо из садика могли бы идти на радио и телевидение. Надя сначала удивилась, потом смутилась, потом сказала, что наверное, это преувеличение, живо вспомнив как они с мужем конечно занимались с Яриком гимнастикой языка, и как эти героические попытки оба раза заканчивались шепелявым хихиканьем и поражением команды родителей. Тут она всё поняла.
– Похоже, вам подсунули не того мальчика. Извините, пожалуйста. Вы не могли бы дать ему трубку, его Шурик зовут, они с Яриком близнецы.
Шурик сначала не понял, почему мама разговаривает с ним строго и чуть не разревелся, ведь минуту назад его хвалили, какой он молодец, и кормили конфетами. Когда мама смягчилась, он раскололся и рассказал, как перед сончасом они с братом обнаружили, что на них разные майки при том, что вся остальная одежда полностью одинаковая. Естественно, они решили, что это непорядок, и пока воспитательница переодевала других детей, а нянечка доедала рыбный суп, они пошли в игровую комнату и намалевали красным фломастером Шурику на майке солнышко, как у Ярика. Получилось похоже.
– Надя, ну ты же не того отвезла? – Танюха сипела в трубку, кашляла и чуть не плакала.
– Как не того? У него солнышко было нарисовано, – отбивалась Надя.
– А у второго было нарисовано?
– Так мы второго и не будили…
– Надя, что делать, там деньги за занятие оплачены, и вообще им уезжать завтра, надо Ярика доставить логопедше.
Выходило так, что Надя сама не могла сорваться, контрольные нужно было сдавать в тот же день вечером, а там ещё конь не валялся. И тогда она позвонила Вадиму, который моментально снял трубку и сразу, не дожидаясь вопроса, спросил:
– Ну, куда ехать?
Он отвёз шепелявого Ярика логопеду, дождался окончания занятия, и затем вернул обоих пацанов к Танюхе. Заключение специалиста на этот раз было противоположным. Логопедша, которая чувствовала себя дурой, после того, как зачем-то обследовала совершенно благополучного карапуза, сказала Вадиму, приняв его за отца близнецов, что прогресса – ноль, что это безответственно, и зачем мучить ребёнка, таскать по пробкам через весь город, да ещё деньги тратить, если совершенно не выполняются её рекомендации, и что если есть лишние деньги, лучше бы просто привезли и оставили для неё на вахте, а ребёнка таскать не нужно.
– То есть ты знал, что тебе нужно будет ехать куда-то, что я тебя попрошу? – спросила Надя у Вадима вечером.
– Ну, да, – Вадим довольно улыбался.
– Так почему не сказал заранее? – тут он понял, что Надя сердится.
– Надюша, я думал, это такой сюрприз, – растерялся он.
– Ты что, больной? Я как дура ношусь по городу, детей чужих таскаю, а мне по работе еще пахать до утра, а ты всё знал и не предупредил.
– Надюша, ну ты чего, я же пошутил, прости, я бы в любом случае должен был ехать, раз часы предсказали, судьба такая у меня на сегодня, понимаешь.
– У тебя судьба, а не у меня. Ты скажи в следующий раз, и мы решим, что с твоей судьбой делать.
Надя обижалась довольно долго. После того как схлынули эмоции, и были сданы контрольные, она должна была успокоиться, однако тоненькая струнка упрямства настойчиво вибрировала внутри и не давала ей забыть случай с логопедом.
«Ну, как так, это судьба, и ничего нельзя сделать? – думала она, – это же не футбольные ставки, и глобальное что-то, вроде браков на небесах и прочего. Здесь же и от меня тоже зависит. Если я захочу сделать по-другому, то так и будет». И она искала удобного случая проверить, убедиться самой и показать Вадиму, что способна сама управлять своим будущим.
Однако попытки Нади в буквальном смысле убежать от судьбы заканчивались неудачей. Вадим, отправляясь утром по делам, говорил «увидимся вечером», и таинственно подмигивал, намекая, что мол, даже эту мелочь он сверил с часами. А ближе к восьми, когда начинало смеркаться, Надя садилась на автобус и устремлялась куда-нибудь на окраину города в спальный район к подругам. Во всех случаях, а их был не один, автобус неизменно ломался где-то посредине дороги. Народ тащился до ближайшей остановки, а потом злобно впихивался в следующую маршрутку. Два раза Наде не хватило места, а еще один раз автобус проехал дальше остановки, она не успела добежать, и дверь захлопнулась перед носом, как она ни махала, и ни кричала водителю. Каждый раз в итоге она оставалась одна в темноте на пустой остановке вдалеке от огней многоэтажек, а все попутки шли обратно в сторону города. Она звонила подругам, чтобы те приехали за ней, но оказывалось, они начисто забыли, что должны ждать её в гости, и уже свинтили кто куда. Замерзнув, она либо ловила машину, и возвращалась домой, самое позднее часам к десяти, а когда машин не было, звонила Вадиму, и он мчался спасать упрямую подругу. Предсказание провести вечер вместе неизменно сбывалось. Вадим умилялся Надиному характеру, но ворчал и сердился, что её выходки небезопасны.
Надя бросила попытки спорить с судьбой после случая с двумя большими рыбинами. А ведь в тот раз она как никогда была уверена, что всё должно произойти так, как она решит, и предсказание не сбудется.
Вадим часто ездил к родителям и иногда жил у них по нескольку дней, а когда возвращался, привозил с собой банки со всевозможными соленьями, какое-нибудь сало, и прочие дары натурального хозяйства. В очередной раз он притащил двух огромных хариусов, гладких и блестящих, у одного из которых по обеим сторонам брюха была прочерчена широка рыжая полоса. Отец Вадима, который рыбачил сколько себя помнил, сказал, что поймать такого хариуса с полосой в местной речушке – это большая удача, примерно как цветок папоротника найти или клевер с четырьмя листочками, или сирень, сколько там обычно лепестков бывает? Так вот, это было примерно такое же чудесное событие.
Вадим радостно припёр рыбин домой и сказал Надюхе, что, мол, хотела она проявить кулинарные таланты, так, вот пожалуйста, материал для этого – лучше не придумаешь.
– Только этого чудо-зверя с полосой не трогай, не трудись, готовь второго, обычного.
– Почему?
– Ну, потому.
– Предсказание?
Вадим кивнул:
– Ну да, который с полосой до вечера не доживёт, и мы его даже не попробуем, его… его кошка съест.
Надя с удивлением подняла брови, и вполголоса, как будто успокаивая буйного ребёнка, сказала:
– Вадик, у нас нет кошки.
Вадик, подыгрывая Наде, так же тихо ответил:
– Я знаю, Надюш, но часы-то – не врут.
«А вот мы и проверим», – подумала Надя.
Вадим уехал, а она помыла и почистила чешуйчатого красавца, избавив его от яркой полосы, приговаривая, «посмотрим – поглядим», посолила, поперчила и в фольге запихнула в духовку.
Прошло меньше часа, и по квартире поплыл рыбный, но совсем не противный пряный запах. Надя вытащила рыбину из духовки, поставила на барную стойку и развернула фольгу. Из-под фольги на неё пахнуло жаром, и показалась бочина речного зверя в золотой корочке.
Надя была довольна, и уже смаковала, как удивится её прорицатель, когда она раскроет ему тайну, что ест он именно хариуса с рыжей полосой, которого он ну ни как не мог есть по предсказанию.
Вадим должен был вернуться примерно через час. Надя завернула золотистый бок в фольгу, накинула полотенце, чтобы хариус не сильно остывал, и вспомнила, что надо бы выбросить мусор, а то кухня провоняет. Она взяла пакет и вышла на лестницу, прикрыв за собой дверь. На площадке этажами ниже она услышала какую-то возню и разговоры и поднялась к мусоропроводу
«А часы-то ваши барахлят, молодой человек. Не надо было смазывать их сливочным маслом», – думала она, улыбаясь, с грохотом и скрежетом открывая крышку мусоропровода, – «что вы говорите, масло было свежее? Но ведь наверняка попали хлебные крошки».
Надя пару минут провозилась у мусоропровода, запихивая в него большой пакет. Когда крышка с гулом захлопнулась и по трубе покатились отходы жизнедеятельности, она направилась вниз к квартире и тут увидела соседку в халате, с растрепанной прической, которая поднималась к ней, заглядывая через перила и растерянно причитая.
– Девушка милая, там наверху нет котика? Такой рыжий пушистый. Лямка – Лямка, ну где же ты паразит?
– Котика? – Надя замерла, как током ударило, – Котика?! Какого котика, женщина? – и кинулась в квартиру. Хозяйка котика семенила за ней.
– Ой, как у вас пахнет вкусно, рыбку готовите, вот и Лямка мой так рыбку любит, хариусов особенно, нам их друг приносит, он их ловит в нашей речке, представляете, водятся да, а говорят, экология плохая, только котам рыбы-то много нельзя, у них из-за рыбы может быть…
– Да, помолчите вы!
Из окон бил солнечный свет, и огромная комната с кухонькой и барной стойкой сияла уютом и радостными цветам. На полу около стойки валялось весёлое пёстрое полотенце, которым Надя укрыла хариуса, а огромный котище радостного рыжего цвета торчал на стойке над противнем с рыбой и, смачно чавкая и фырча, вгрызался ушастой башкой в сочное пахучее мясо.
Увидев вбежавших в комнату женщин, кот поднял голову и замер. Возникла секундная немая сцена, во время которой все стояли неподвижно, только с усов кота капал на стойку сок с кусочками мяса, а две женщины смотрели на него, одна с нежностью, вторая с ненавистью.
– Лямка-Лямка, не ешь ты рыбу эту, она вредная тебе, иди ко мне, – первой подала голос соседка, и Надя опомнилась.
– Вредная? Убью, скотина! – заорала она и ринулась к коту, сжимая кулаки. Кот в ужасе сиганул со стойки, зацепил задней лапой противень, который перевернулся и грохнулся на кафель, погребая под собой волшебного хариуса. Надя издала что-то похожее одновременно на стон и рычание, от чего кот еще сильнее заметался и забился под кухонный гарнитур.
– Вылезай, гад!
– Девушка, вы его пугаете, не кричите, – визжала соседка.
– Вы почему за своим животным не следите? – стонала Надя, стоя на коленях перед шкафчиком.
– Я пошла мусор выносить, а он выскочил…
– Мусор? Вы пошли мусор выносить? Вы?
– Да, я, а что? Девушка, шваброй нельзя, нельзя шваброй, не пущу!
Соседка расставила руки и ноги и не пускала Надю, которая схватив в туалете швабру, уже рвалась к коту, чтобы выцарапать его из-под шкафчика.
Безрезультатно.
Надя швырнула швабру, отошла в сторону, ноги её подогнулись, она с размаху села на пол и разревелась. Соседка еще какое-то время ползала, заглядывая под шкафчик, и звала Лямку. Ошалевший кот, не ожидая милости от судьбы, рванул, поджав уши, через коридор на лестницу, и соседка помчалась за ним, на ходу крича:
– Простите нас, пожалуйста, я вам другого хариуса принесу! – и захлопнула дверь.
– Да идите вы со своим хариусом, – всхлипнула Надя, оставшись одна.
Предсказание сбылось в полной мере. Хариус с полосой был безнадёжно испорчен, но Надя не хотела оставлять Вадима без ужина. Поэтому она вытерла слёзы и быстро, хотя уже не так вдохновенно, обработала вторую рыбину. Когда она увидела под фольгой такую же чудесную золотистую, как и в первый раз, корочку, в её душе опять зазвучала упрямая озорная струнка.
Однако она не ожидала, что Вадим так поведёт себя в ответ на её лукавство:
– Ну, вот и соврали твои часы, ешь своего хариуса с рыжей полосой!
Вадим потерянно смотрел на неё, бормоча «как же так, не может быть…». На лице его было глубокое уныние и разочарование. Он поковырял вилкой в рыбе, сказал, что это очень вкусно, но ему почему-то расхотелось есть, и Надя вдруг почувствовала угрызения совести:
– Я пошутила, это хариус без полосы, всё было, как ты предсказал.
Вадим тут же просиял:
– Кошка?
– Кот.
Он придвинулся к столу и стал уплетать рыбину с волшебной скоростью, а Надя рассказала ему, про то, как сначала приготовила хариуса с рыжей полосой, и про мусор, про соседку и кота Лямку, который угробил первую рыбину, и они смеялись, и Вадим говорил «глупенькая девочка, упрямая моя, зачем же с судьбой спорить», и Надя решила, что в этих спорах на самом деле нет смысла, ведь всё и так хорошо, и она любит Вадима, жадно и нежно.
ПЯТАЯ Как это забыть?
Прошел год, и два. Надя была счастлива каждый день как в первый раз, а потом случилось событие, совсем не подходящее для нашей новогодней истории, но о котором обязательно нужно рассказать.
Стычка Вадима с Виктором случившаяся под Новый год, забылась. Отношения стали ровными, точнее – никакими. Они просто не замечали друг друга. Только иногда Надюху неожиданно пронзал быстрый злобный взгляд Вадима, который он бросал на качка, и тогда она живо вспоминала их разговор после экзамена и его слова «никто, никто не заберет у меня моё счастье, понимаешь, никто». Теперь-то Надя понимала, что Вадим имел в виду, и ей становилось не по себе. Но Вадим моментально менял настроение, смотрел на неё, широко улыбаясь, полными счастья глазами и говорил, что ему так хорошо с ней, и внезапно охватившее её беспокойство так же внезапно испарялось.
Их жизнь била ключом, крутилась волчком и мельтешила калейдоскопом. Вадим любил с серьёзным видом говорить о сакральном смысле близости, но на деле, проявлял замечательную лёгкость и весёлость. «Надежда, снимайте одежды!» – и эта глупая рифма всегда вызывала у Нади смех, а после смеха ощущения ярче.
Однажды под новый год группа решила вылезти на природу. «Хватит пить в четырёх стенах, за городом красота и горы снега, погуляем, а кому захочется, тот в любом случае напьётся», – сказала Танюха. «Но с пользой для здоровья», – сказал Виктор. Они снова были вместе, и в этот раз Виктор старался изо всех сил: спортивный костюм надевал только в спортзал и пользовался дезодорантом.
Вадим сначала встретил идею с походом без энтузиазма, но через пару дней вдруг живо сообщил, что ждёт не дождётся, потому что погоду обещают отличную, и надо после экзаменов развеяться и проветриться, и вообще природа – мать наша.
Надя была рада. Когда прибыли на место, группа вывалилась из маршрутки, радуясь ёлкам в снежных шапках, белкам и синицами, облепившим кормушки неподалёку от автобусной остановки, перешла по деревянному мостику через затянутый прозрачным тонким льдом ручей и растянулась по дороге, ведущей к заповеднику. Вдруг впереди кто-то закричал:
– Смотрите, олень!
– Не олень, а марал.
Группа собралась вместе, убежавшие вперед вернулись, и глядя на гору, рассматривали рогатых маралов, которые гуляли по гребню между редкими деревьями, Маралы проваливались копытами в наст и сбивали камешки, которые скатывались на дорогу к ногам. Надя насчитала девять зверей. Она помнила, что в детстве видела одного марала на этой самой горе, когда ходила в заповедник с родителями, но так много – ни разу. Она улыбаясь посмотрела на Вадима, и к удивлению заметила, что он совсем не веселится, а стоит бледный и какой-то поникший.
– Что с тобой, тебе плохо?
– Надо было позавтракать, как-то нерадостно в животе.
– Ну вот, скоро будут беседки, чаю попьешь, Танюха, там скоро беседки?
– Еще пара километров.
– Потерпи, хочешь яблоко? Вадик?
Надя глядела на Вадима, и ей становилось всё больше не по себе. Бледное каменное лицо его было опущено и он исподлобья, как будто со страхом, смотрел на гору. Часть одногруппников вместе с Танюхой и Виктором уже повернули, чтобы идти дальше, когда вдруг все услышали сверху громкий скрежет, и вниз с горы, отдавая эхом, покатились крупные камни. Маралы, то ли испугавшись, что расшевелили зыбкий ландшафт, то ли стараясь вызвать еще более сильный камнепад, ринулись по гребню, и люди у подножия горы почувствовали сильную вибрацию от катящихся вниз на дорогу булыжников.
Все бросились в разные стороны, кто назад, кто вперед, кричали «Осторожно!», «Берегитесь!» и имена друг друга, или просто испуганные междометия. Надя пробежала несколько метров от опасного места, думая что Вадим следует за ней. И вдруг за общим галдежом и шумом услышала его голос. Она повернулась и всё внутри сжалось в болезненном спазме. Вадим стоял, не двигаясь с места как в ступоре, или Наде так показалось, поскольку она в тот момент видела только его. Сначала она увидела, как Вадим открывает рот, а потом услышала слово, которое он кричал.
«Виктор!»
Наде показалось, что голос прозвучал жутко громко и отчетливо, несмотря на шум, за которым невозможно было ничего разобрать. Убегающий в другую сторону Виктор, услышав свое имя, резко затормозил, обернулся и тут же поймал правым виском булыжник размером чуть меньше собственной головы. Судя по тому, как его тело разом обмякло и рухнуло, распластавшись по земле, он был мёртв через секунду после удара.
В тот же момент Вадим, скорчившись от боли и ухватившись за лоб над правым глазом, сорвался с места и побежал к Наде. Рука была в крови – другой камень рассек ему бровь.
Прогулка закончилась. Группа провела на дороге еще около двух часов со скорой помощью и милицией. От шока никто не чувствовал мороза, но когда скорая и милиция уехали, всех затрясло, а у Тани случилась истерика со слезами и визгом, и Надя решила, что нельзя оставлять её одну, и надо, чтобы она переночевала у них. Она испугалась, увидев Вадима с окровавленной головой, но потом поняла, что это ничего страшного, а еще она внимательно смотрела на одногруппников, пытаясь понять, видели ли они, что произошло, и как Вадим кричал Виктору. Удивительно, но, похоже, это видела она одна, а может, и вообще показалось.
Пришли на остановку и ждали такси. Вымотанная от истерики Танюха легла на скамейку. Вадим отошёл в сторону и прислонился к столбу с расписанием автобусов. Темнело и в сумерках его перебинтованная голова как будто висела в тумане отдельно от туловища.
Надя подошла, встала рядом спиной к скамейке, на которой лежала Танюха, и почти беззвучно спросила:
– Это ты его убил?
Вадим быстро глянул на неё, явно ожидая другого вопроса. Лицо его сделалось твердым, и он выдал заготовленный ответ:
– Я кричал, чтобы он отошел, я видел, что на него летел камень.
– Это ты его убил.
Утром Танюха с лицом распухшим от слез и тонны успокоительных таблеток уехала к родителям, и у Нади с Вадимом начался скандал, до вечера, без перерыва на обед. И он продолжался весь следующий день.
– Что, что тебе сказали твои чёртовы часы?
– Я спросил, если я поеду в заповедник, смогу ли я отомстить или нет.
– Отомстить? – глаза Нади распахнуты от ужаса и блестят слезами.
– Никто не может отобрать у меня моё счастье, – Вадим произносит это глухо с каким-то шипением, – это не просто шальная удача. Я – добился этого, это я настроил часы, я сам сотворил своё счастье.
– Да, он не забирал твоего счастья, чудовище ты!
– Никто не может так говорить, это моё счастье, – Вадим вдруг сникает и уверенности в голосе меньше.
– Ты теперь будешь убивать всех, кто скажет про твое счастье, всех, кто при тебе скажет слово «счастье»?
Вадим молчит.
Кроме вопроса, в котором он признался Наде, он спрашивал у часов, будет ли он чувствовать себя хорошо, когда отомстит. И цифры показали «нет» в ответ, зачем же он всё равно это сделал…
– Я не знал, как это точно произойдет, я увидел оленей… маралов, и камни посыпались, и всё понял, но я уже не мог остановиться. Я думал, что почувствую облегчение, когда отомщу, но мне плохо.
– Ты не мог остановиться? Ты твердишь, что всегда есть выбор, миллионы выборов, чёртов ты Нострадамус.
Кроме пустоты в голове Вадим физически чувствовал, как мучается Надя, и больше ничего.
– Ты всех теперь будешь убивать, я спрашиваю?
– Нет, я больше не буду.
– Ты больше не будешь? Ты человека убил, понимаешь, а говоришь, как будто киндер-сюрприз у ребенка сожрал тайком. Он больше не будет!
Надя прижимает ладони к лицу и рыдает.
– Ну, ты же сама меня спросила, буду или нет? – орёт Вадим, – я тебе и говорю, что я! больше! не буду!
– Я не смогу с тобой жить, и пропади она пропадом вся твоя чушь про браки на небесах.
А потом наступила ночь, но Надя не ушла. А потом прошла неделя в полном молчании, и ещё неделя, и молчать нужно было уже через силу с мучительной тоской по времени, когда все было хорошо. И сейчас стоит только протянуть руку, и вот оно тепло, надо только забыть, постараться поскорее и покрепче забыть.
И Надя старалась забыть изо всех сил. Потом вернулась Танюха от родителей, и они плакали вместе, а Надя внимательно смотрела на неё и хотела ещё раз убедиться, что Таня не помнит и не видела, как все произошло. Оказалось, что та на самом деле совершенно ничего не помнит, и тогда страх, что Вадима в чём-то заподозрят, прошел, и забывать стало легче и быстрее.
И они остались вместе, потому что всё было не важно, кроме них самих. Вадим снова говорил о звёздах и тайнах мира. И как тогда в первый раз Надя тонула в гипнотическом бархате его голоса и испытывала только спокойствие, тепло и надёжность. Вадим сначала боялся, что часы в наказание за страшный поступок откажутся предсказывать его будущее, но этого не произошло. Возмездия не случилось. Механизм был настроен и запаролен и уже не подчинялся каким бы то ни было воздающим и карающим, справедливым высшим силам. Ничто не могло повлиять на безупречную точность дьявольской машины, которая сверялась только с неизменным ходом холодных звёзд и не ведала о добре и зле.