– Да ну… Таскать с собой дорогостоящий прибор из-за того, что лень потратить часок на зубрёжку…
– Ну ладно, Толик. Моё дело – предложить.
– Нет, я, конечно, позвоню каким-нибудь экспертам, подкину идейку. Обсудим.
– Ну-ну.
– Ты куда?
– Работать иду. У меня ещё три полки разных отчётов.
– Что-то ты сегодня даже в сейф не заглянул.
Я обалдело посмотрел на Чикина.
– Представляешь – забыл!
Я открыл дверцу и начал поглощать бутерброды. Чикин снова говорил с кем-то по телефону. Когда я закончил и собирался тихо покинуть кабинет, Чикин окликнул меня:
– Подожди, Володь. Придётся тебе ещё одну вещь сделать.
Я почувствовал в себе зарождающееся неудовольствие.
– Какую ещё вещь?
– Не кипятись. Просто тебе нужно будет перевезти в банк небольшую сумму в валюте.
– А что, у нас перевелись курьеры и инкассаторы?
– Понимаешь, в чём дело… Банк этот нам очень нужен – он постоянно выдаёт нам льготные кредиты, даёт возможность делать кое-какие манёвры со счетами… Короче, я не хочу портить с ними отношения.
– А я при чём?
– Не знаю. Они просили, чтобы сумму привёз именно ты. Не позже 16:00 сегодняшнего дня. Вчера наше и их начальство подписало такой договор.
– Как-то это всё странно… И вообще – откуда они меня знают?
– Ты меня спрашиваешь?
– Я что, понесу чемодан с долларами прямо по улице?
– Ты поедешь на своей машине. Банк пришлёт двоих сопровождающих.
– Толик! Мне всё это не нравится. Тебе не кажется, что кто-то хочет меня подставить?
– Вечно ты из мухи слона делаешь.
– Не припомню ни одного случая, чтобы я делал из мухи слона.
– Я не хочу отказываться. Договор подписан. И, кроме того, мы потеряем очень много денег, если лишимся доверия этого банка.
– Ты хочешь, чтобы меня пристрелили по дороге?
– Я этого не хочу. Но как твой начальник – а я всё ещё твой начальник – я приказываю тебе отвезти валюту в банк. Деньги должны быть там до четырёх часов вечера.
Я посмотрел Чикину в глаза. Он говорил серьёзно.
– Хорошо, – сказал я. – Я отвезу валюту. Но знаешь, Чикин – только потому, что мне, в общем-то, всё равно, что со мной будет.
– Если бы я за тебя хоть чуть-чуть боялся, то ни за что не стал бы отправлять, – сказал Чикин.
Его словам я верил. Но Чикин обычно ошибался столько раз в день, что я только сильнее уверился в своих опасениях. Ладно – мы ещё посмотрим, чем всё кончится.
16. Приятный сюрприз
Я ещё не знал, чем это кончится. Но началось с того, что где-то в середине пути, когда мой СААБ летел по проспекту, слегка превышая предел допустимых скоростей, один из "сопровождающих" извлёк из-под мышки пистолет и приказал свернуть направо.
Я ожидал как раз такого развития событий, и потому безропотно повернул. Второй тем временем осторожно взял "дипломат" и переложил с переднего правого сиденья себе на колени. Скоро мы оказались на безлюдной улочке, идущей вдоль высокого бетонного забора. Я увидел на его фоне ещё две тени, и понял, что сейчас мне прикажут остановиться.
– Тормози, – сказал тот, что с пистолетом.
Я резко нажал на тормоз, и их здорово швырнуло вперёд.
– Что ты делаешь? – прошипел второй.
– Исполняю приказание, – ответил я.
– Придурок, – сказал первый. – А если бы я курок нечаянно спустил?
– Стало бы одним придурком меньше, – ответил я. – Не вижу в этом ничего страшного.
– Камикадзе, – заметил второй.
А к машине уже подходили те двое.
– Выходите, – сказал один из них.
Я открыл дверь и выбрался из СААБа.
– Тучи, – сказал я. – Сейчас дождь пойдёт. А не дай Бог, ещё и гроза будет.
Передо мной стоял высокий, длинноногий и широкоплечий человек. Маленький, строго горизонтальный рот, узкий подбородок, обтянутый гладкой кожей, серо-стеклянные глаза, глядящие словно бы сквозь меня, куда-то в печальное будущее.
– Это я вам звонил, – произнёс он, тщательно работая губами, чтобы чётко выговорить каждую букву. Его леденящий взор нащупал, наконец, меня и пригвоздил к дверце машины. – Мне не понравилось, как мы с вами поговорили.
– А мне как раз наоборот, – сказал я.
– Я так и знал, что у нас с вами разные вкусы.
– Что вам нужно – я или деньги?
Он поднял глаза вверх и начал рассматривать небо.
– Дождь будет, – согласился он со мной. – А почему вы приехали? Вы же знали, что это ловушка.
– А чего мне бояться?
Он полузакрыл глаза и медленно произнёс:
– Позора. Тюрьмы. Потери душевного равновесия, – и по его лицу пробежала таинственная и разноцветная улыбка.
Губы его сомкнулись, потом чуть разошлись и замерли в таком промежуточном положении.
– Вы сделали ошибку, – сказал он. – Если вы не довезёте деньги до банка к 16:00, вас посадят в тюрьму.
– Не меня, а вас, – ответил я. – Думаете, я буду молчать? Как, кстати, ваша фамилия?
– А меня здесь нет, – сказал он. – Сотни людей подтвердят, что я нахожусь сейчас в другом месте. Вас же найдут далеко отсюда – в тот момент, когда деньги должны будут уже находиться в хранилищах банка.
– А где же они на самом деле будут находиться?
– В надёжном месте, где вы их спрятали. Чтобы это подтвердить, найдётся ещё парочка свидетелей.
– Какой изощрённый способ игры в покер, – сказал я. – Вы не думаете, что у меня вдруг окажется вместо двух дам каре тузов?
– Не думаю, – ответил он. – Мы играем краплёными картами.
– Ладно, давайте скорее кончать. Что мне нужно делать?
– Ничего. Сейчас мы остановим первый попавшийся грузовик, накачаем вас снотворным и незаметно погрузим туда.
– А если я проснусь?
Он усмехнулся:
– Только если у вас над ухом выстрелит пушка. Но это всё равно не поможет. Вы не сможете найти деньги, а уж тем более доставить их в банк до четырёх. Проводите его до угла, – добавил он моим конвоирам.
Я шёл и думал, как выкрутиться из создавшегося положения. У этого человека, по всей вероятности, не было никакой логики, но фантазии чрезмерный избыток. Иначе бы он не придумал такого бредового плана. Я вздохнул – с такими людьми, как он, бороться обычно трудно.
Меня завели за зелёную будочку – проходную какого-то предприятия. Потом закатали рукав и что-то вкололи в вену. Я не сопротивлялся.
– Кстати, – сказал он. – Вы спрашивали мою фамилию? Меня зовут Кумпель.
– Очень приятно, – улыбнулся я. Я отнюдь не кривил душой. После личной встречи этот человек мне действительно чем-то понравился.
– Надеюсь, вы на меня не в обиде? – спросил он. – Я просто поступаю так с теми, кто мне возражает. Свои принципы надо соблюдать неукоснительно.
– Совершенно с вами согласен, – сказал я. – И не обижаюсь. Только зачем городить всякую ахинею со снотворным, с долларами? Неужели нельзя попроще?
– Я об этом не задумываюсь, – сказал Кумпель. – Делаю так, как мне хочется. Например, нет никакой необходимости вас никуда увозить – вы и так должны проспать около суток. Просто это мой каприз.
– Грузовик, шеф, – сказал один из конвоиров.
– Приступайте, – кивнул Кумпель.
Я увидел, как останавливается КамАЗ, у которого на дороге встал кто-то из них. Слышал, уже сквозь дрёму, несколько реплик:
– Послушайте, я уже и так опаздываю. Мне нужно было быть к трём часам на базе.
– Ничего-ничего. Просто кое-какие медицинские проверки…
Водителя уводили куда-то, а меня, поддерживая, заталкивали в кузов. Последнее, что я запомнил – голос Кумпеля, негромко говоривший:
– Забрось его подальше, за те коробки. Его машину отгонишь куда-нибудь поближе к банку. Закрывай борт.
Чудесные краски сна уже покрывали изнутри мои веки, и я плыл…
17. Случайный поиск-3
– Надя? – спросил я, и она внезапно обернулась.
На ней было розовое пышное бальное платье с открытыми плечами, а в ушах качались длинные серьги.
– Ну наконец-то, – сказала она. – Я вас нашла.
– Надя, – прошептал я. – Вы такая…
– Вы должны проснуться, – сказала Надя. – Владимир Сергеевич, вам надо проснуться. Шли бы вы проснулись, Владимир Сергеевич…
Она говорила ещё что-то, но я не понимал. А потом заметил Кумпеля, который стоит в проёме двери. Он посмотрел на нас, покрутил пальцем у виска и вышел.
– Что здесь происходит? – спрашиваю я.
– Сейчас я вас разбужу, – отвечает Надя, – и вы всё поймёте, – она подходит к окну, берёт стоящую там кувалду и с трудом подтаскивает её ко мне…
– Надя, что ты собираешься делать?
Она, так напрягаясь, что мне её становится жалко, поднимает кувалду и…
(НАДЯ, ЧТО ТЫ ТВОРИШЬ?)
…опускает на мою голову.
Я пытаюсь остановить падающий кошмар, но череп уже трещит, я вскрикиваю и только отшвыриваю рукой картонные коробки.
Что же так давит на мозги, пронзая уши двумя тонкими иглами? Это же будильники! Сотни будильников, и все звенят – их звон сливается в гром пушки, выстрелившей над моим ухом. Потому что уже три часа, и машина должна прибыть на базу.
Я приоткрываю брезентовый полог в задней части кузова и, зажав уши, выглядываю из машины. Машина идёт тёмным лесом.
Выпрыгиваю вниз – в грязь просёлочной дороги. Моросит дождь. Может быть, и не стоило мне покидать машину. Я все равно не успею к четырём часам найти необходимое количество долларов и добраться до банка. Я выбираюсь из глубокой, залитой жёлтой жижей колеи и встаю возле дороги, опираясь рукой на дерево.
Ну, что же мне теперь делать? Скрываться от правосудия? Искать Кумпеля, чтобы выцарапать ему глаза? Или просто стоять здесь, ожидая, что все как-нибудь решится само собой?
Я увидел приближающийся "Урал"-лесовоз с прицепом-роспуском. Выпрыгнул на середину дороги и замахал руками. Он встал. Я подбежал к двери.
– До города подбросите?
– Садись.
Я забрался в большую тёплую кабину, и "Урал" пополз дальше.
– Что-то мне ваше лицо знакомо, – говорит водитель.
– Мне ваше – тоже, – отвечаю я. – Вы случайно не из "Глукосервиса"?
– Так точно. А это что, на лице написано?
– Конечно. А вы знаете, что "Глукосервис" – это ого-го?
– Кто ж этого не знает…
На въезде в город я прошу, чтобы он остановился, и протягиваю ему деньги.
Он обижается:
– Буду я ещё всяких принцев обирать…
– Спасибо, – говорю я и, улыбаясь ему, покидаю кабину.
Что дальше? Мне может помочь только случай. Я достаю из кармана монетку. Если выпадет решка, бегу вправо, если орёл – влево. Бросаю монетку и жду, когда она упадёт. А её все нет. Что за чёрт?
– "Глукосервис", – отзывается в моих ушах.
– А, всё ясно, – понимаю я. – Значит, нужно бежать вперёд. Но так же монеток не напасёшься!
И я бегу.
15:40. Я все ещё ношусь по городу, подбрасывая монетки. То ли случай толкает меня не в ту сторону, то ли время ещё не пришло, но "дипломата" с долларами я всё ещё не нашёл.
15:43. В ответ на очередной вопрос: "А может, я его уже прошёл мимо?" монетка ответила "да", упав орлом вверх.
Что же я прошёл? Может быть, этот мусорный контейнер? Запускаю руку в груду мусора и нащупываю ручку "дипломата".
– Стой! – кричат мне сзади.
(Ничего себе надёжное место – мелькает в голове)
Я выдёргиваю "дипломат" из контейнера и мчусь прочь. Меня пронзают насквозь – мать честная! – две пули. Но это ерунда, потому что
(В этом мире все зависит от меня)
принц Киж не может представить себе собственную смерть. Вот и СААБ. Не обращая внимания на абстрактного человека в чёрном, который вертится вокруг, пытаясь не подпустить меня к машине, запрыгиваю в неё и резко беру с места, потому что в банке меня, наверно, заждались.
15:58. Я выхожу из банка с пустым "дипломатом" и вижу Кумпеля, который стоит у колонны слева от входа.
– Интересно вы всё это проделали, – произносит он. – Но мы ещё с вами встретимся?
Дождь припускает сильнее, а я всё стою и смотрю ему в глаза.
– Хорошо, – говорю я. – Только попозже, если можно.
– Согласен, – кивает он. – Я вам как-нибудь позвоню.
18. Разочарования
– Где ты так долго шлялся? – спросил Чикин, глядя на мои ноги.
Я тоже посмотрел вниз, и увидел, что мои ботинки и нижние части штанин вымазаны в жёлтой грязи.
(Шла машина темным лесом)
– Гулял, – ответил я. – Не волнуйся. Вот тебе твой чумадан, – я со стуком положил "дипломат" на сейф. – С валютой всё в порядке.
– Значит, всё обошлось?
Я поворачиваюсь к нему спиной, где дырки от пуль видны отчётливее:
– Да так, знаешь ли. Бывало и похуже.
– Ну и шутки у тебя, – снова морщится Чикин. – Иди, работай.
И я иду в кабинет.
Надя за своим столом погрузилась в работу. Я беру груду папок, складываю на углу стола и начинаю их листать.
– И зачем нужно столько отчётов? – бормочу я.
– Ой, – вдруг говорит Надя. – Кажется, я слышала гром.
– Вы боитесь грозы?
– Немножко.
Я молчу, потому что не знаю, как отреагировать на её грозобоязнь. Но, наконец, отвечаю:
– Я тоже.
– Правда?
– А я никогда не вру.
Снова молчание. Я смотрю на колонки цифр в отчётах и думаю, не прочитать ли их вслух.
– Надя! А вы нашли, к кому сегодня пойдёте?
– Нет пока. Почти никому дозвониться не могу.
– Подруги, значит, дома не сидят?
Улыбка.
– Может, ко мне? Не подумайте чего плохого – у меня ведь две комнаты.
Она поднимает на меня глаза:
– Спасибо, конечно; но с какой стати?
– Действительно, – вздыхаю я. – С какой стати? А здорово вы меня… кувалдой по голове.
– Я – вас? – удивляется Надя. – О чём вы?
– Неужели не помните?
Она не помнит, и молчание воцаряется снова.
– Между прочим, уже почти пять, – замечаю я спустя некоторое время. – Вы не уходите?
– Нет, останусь, – отвечает Надя. – Отсюда хоть позвонить можно.
– А то я могу подвезти.
– Не стоит.
Ладно – я, пожалуй, и так слишком назойлив. Нахожу свою куртку на спинке одного из стульев, одеваюсь и говорю: "До завтра".
– До завтра, Владимир Сергеевич.
Она – единственная, кто называет меня по имени-отчеству.
(Спасибо, конечно; но с какой стати?)
Я выхожу на улицу и вижу, как всё озаряется вспышкой яркой молнии. "Тоже мне июль", – бормочу я, чувствуя, как холод забирается в рукава куртки.
– Мяу! – вскрикивают рядом.
Отшвыриваю кошку ногой и иду к машине. Похоже, у меня снова портится настроение. Но почему?
СААБ выруливает на улицу и подстраивается в крайний правый ряд.
– Кумпель, – бормочу я. – Не удивлюсь, если его зовут Зигфрид. И вообще – при чём тут Тамбов?
Машины обгоняют меня одна за другой, а мне почему-то не хочется торопиться. Только одно желание – лечь спать, так, чтобы ничего вокруг не видеть и не слышать. Наверно, остаточный эффект от снотворного. Трясу головой. Нет, я не засну. В такую погоду, когда молнии сверкают над дорогой, мне не сомкнуть глаз…
Вот и мой дом. СААБ петляет по замысловатой подъездной дорожке и становится во дворе. Решено – сейчас приду домой, отключу телефон и завалюсь спать… А ещё лучше опьянеть. Напиться, как свинья, и опьянеть – я не пьянел уже, кажется, лет десять. А в чём проблема? Я же несколько дней назад вылакал бокал спирта.
Вызовем его из того кусочка мозга, куда спешно затолкали, чтобы не быть пьяным тогда… И я чувствую прилив веселья в голове.
– Пре… красно, – бормочу я, выбираюсь из машины и, шатаясь, иду к подъезду…
– Здравствуйте, тётя Галя.
– Фу, – с отвращением произносит тётя Галя, стоящая под козырьком подъезда, и воротит от меня нос. – Так нажрался – и на машине.
Я хочу возразить, но меня уже несёт в подъезд. Чудом добираюсь до двери и звоню.
Анита открывает и, по-моему, приходит в восхищение:
– Ты где был?
– На работе, – отвечаю я. – Пусти.
– И ночью?
– Нет, – говорю я. – Ночью, по-моему, не на работе. Ну, дай войти.
– От тебя несёт, как от вино-водочного комбината!
– Кто ты такая? – спрашиваю я. – Чтобы это… не пускать меня в дом.
Я отодвигаю её в сторону, а она цапает меня зубами за палец. Зубы, как у собаки.
Вваливаюсь внутрь, и тут же слышу звонок телефона.
– Заколебали уже… звонить, – говорю я пробираясь к аппарату. – Аллё!
– Это Кумпель, – говорят мне. – Если считаете себя бесстрашным человеком, подъезжайте к шести часам ко входу в банк. Я, знаете ли, подумал – к чему откладывать?
– Хорошо, – отвечаю я. – Только… приведу себя в порядок.
Разговор окончен. Я хватаю себя за голову и усилием воли вталкиваю туда трезвость и ясный ум. Приглаживаю волосы.
– Ну вот, – говорю Аните. – Так лучше?
– Эх, хозяин… – с неопределённой интонацией бормочет она, почему-то становится на четвереньки и семенит в угол.
Снова телефон.
– Алло. Это Кумпель? – спрашиваю я.
– Нет. Это я, Рита.
Я взбешён.
– О Боже! Я тебе уже столько раз говорил "нет"!
– Но я не понимаю, почему…
– Чего же тут непонятного?! – ору я.
– Не кричи. Может, у тебя кто-то есть?
– Собака у меня есть, – отвечаю я. – Ну и что?
– Да нет, что я спрашиваю… Ты даже женщину толком окрутить не можешь…
Мне это надоело. Я так швыряю трубку на аппарат, что от неё откалывается небольшой – белый – кусок пластмассы.
Единственный в этом мире приличный человек – Кумпель – ждёт меня у банка. И я поеду туда, потому что плевал я на его угрозы и какие-то там мелочи вроде боли или смерти. Может быть, смерть – это последнее наслаждение, которое мне осталось.
(Чёрт побери, почему у меня сегодня такое плохое настроение?)
Я уже грохочу ботинками по ступеням лестницы и чувствую, как дрожат стёкла в окнах подъезда. Или они трясутся от раскатов грома в небе?
А, по большому счету, какая разница? И то, и другое – как всё в этом мире – зависит только от меня.
19. Приятный сюрприз-2
– Здравствуйте, господин Кумпель.
– А-а, это вы. Виделись уже.
– Да. Только после этого меня уже били по голове кувалдой.
– Кто это вас так?
– Одна хорошая девушка.
– А вы точно знаете, что она хорошая?
– Точно.
– Ну тогда поздравляю. Хотите земляники? – он протянул мне кулёк.
Я взял несколько ягод и положил в рот. Провёл по их пупырчатой поверхности языком. Разжевал.
– Знаете, Володя, – заговорил Кумпель, – каждый по-своему понимает жизнь. И я, кажется, примерно представляю вашу точку зрения. Вы достигли того момента, когда хочется искать. Не знаю, что ищете вы, но людей, подобных вам, достаточно много. Те, кто считает, что нашёл, становятся со временем настоящими личностями. Те, кто ищет и не находит, для общества потеряны навсегда.
– А с чего вы взяли, что я ищу?
– Это парадоксально звучит, но если бы вы не искали, то приняли бы моё предложение и бросили бы своего Чикина. Впрочем, мог быть другой случай – если бы у вас был жёсткий принцип или убеждение. Но это я отмёл тогда, когда вы сумели обойти мою ловушку.
Человек с постоянной, не меняющейся, позицией не будет ходить после того, как его пронзят двумя пулями.
– Так вы это знаете…
– Только не надо мне ничего объяснять. Мне достаточно того, что я понял: вы – человек необычный. Меня не интересует, как конкретно вы сумели меня победить. Просто теперь я знаю: вы ищете и ещё не нашли. Я же – человек не такой. Я создал для себя модель мира, которая мне нужна, и живу по её законам.
– Что же это за модель?
– Типичный вопрос ищущего человека. Вас, собственно, касается только один закон, который я называю "законом-плюс". То, что я оцениваю положительно, должно быть мной познано, обсосано со всех сторон с целью получения полного наслаждения от этого предмета и оставлено в памяти, чтобы периодически можно было пользоваться воспоминаниями об этом для… ну, скажем, для поднятия мышечного тонуса. Не хотите ещё земляники?
Я взял и ещё. Мне нравилось ощущать во рту кисловатый вкус – земляника была слегка недозрелой – и шершавость ягод.
– Так вот, – говорил он. – К тем объектам, которые я оцениваю отрицательно, отношение совсем другое. Их нужно либо проигнорировать, либо надёжно устранить со своего пути, и больше о них не вспоминать.
– Я отношусь ко второй категории?
– Да. С того момента, как отказались со мной сотрудничать. Знаете, давайте войдём внутрь. Что-то здесь даже под крышей капает.
– Банк ведь закрыт.
– А я его открою. Вы не представляете, сколько вещей в этом городе, принадлежащих официально кому-то другому, фактически являются моей собственностью.
– И этот банк?
– Он – в первую очередь.
Он воткнул в металлические двери ключ с огромной бородкой, провернул, и двери раскрылись. Мы вошли.
– Хотите, Володя, я покажу вам этот занюханный провинциальный банк изнутри? – спросил Кумпель. – Уверен, что вы никогда не видели его с такой точки зрения.
– Давайте, – согласился я.
Мы обошли стеклянную перегородку, открыли одну из служебных дверей и начали спускаться по длинной лестнице вниз, пока не упёрлись в большую дверь-решётку с кодовым замком.
– Примитивизм, – сказал Кумпель. – Код состоит всего из трёх цифр. Я уверен, что вы угадаете с первого раза. Назовите трёхзначное число. Мне лень тратить время на перебор.
– Семьсот шестьдесят один, – сказал я, не задумываясь.
Кумпель набрал 7-6-1, и замок, щёлкнув, открылся.
– Я в вас не ошибся, – сказал Кумпель. Мы стояли в длинном коридоре с блестящими стенами.
– А вот здесь уже вещи поинтереснее, – сказал он. – Стены и двери из армированной стали, и толщина – около метра. Слабое место – замки. Каждый из них открывается обычным ключом. Работники банка надеются только на то, что ключи, которые существуют в единственном экземпляре, недоступны для воров.
Кумпель вытянул из кармана огромную связку:
– Как видите, это не так.
– Вы что, хотите здесь что-нибудь украсть? – спросил я.
– Ну что вы, Володя. Я пришёл проверить сохранность некоторых своих вкладов. Того, например, который находится за этой дверью.
Кумпель отделил от связки один ключ и воткнул в замочную скважину.
– Знаете, Володя, – сказал он, сделав два оборота ключом, – вклады бывают разные. Вот здесь, например, находится нечто, что я хочу сохранить неприкосновенным в течение ближайших ста лет.
– Что же это?
– Сейчас увидите.
Он потянул на себя ручку, и мне показалось, что стальная стена разваливается. Но нет – это всего-навсего открывалась дверь.
Громадная, блестящая, сантиметров в восемьдесят толщиной, со скошенными внутрь краями и резиновыми прокладками на них.
– Странно, – подумал я вслух. – А прокладки-то зачем?
– Бог его знает, – пожал плечами Кумпель. – Могу сказать одно – это помещение совершенно неприступно, кроме того, звук изнутри наружу не выходит. Когда мне сказали, я не поверил и убедился лично.
Мы переступили высокий порог и оказались внутри. В углу хранилища – помещения примерно три на пять метров – стояло несколько картонных коробок.
– А вы не боитесь, что где-нибудь существует второй экземпляр ключа? – спросил я. – Или отмычка, которой можно открыть замок?
– Боюсь, – сказал Кумпель. – Я вообще сильно переживаю за этот мой вклад. Но дело в том, что обычно весь банк уставлен охранниками. Сегодня я добился, чтобы здесь не осталось никого. Хотел устроить для вас эту экскурсию. Да и вероятность того, что какой-нибудь другой ключ откроет этот замок, практически равна нулю.
– Значит, в этих коробках находится что-то ценное? – спросил я.
– В какой-то мере. Можете вскрыть и посмотреть.
– Правда? – я был немного удивлён. Я подошёл к ряду коробок и надорвал бумажную полоску. Открыв коробку, я увидел ровные ряды консервных банок.
– Рыбные консервы, – сказал Кумпель. – А вон там, в дальнем ряду, очень много различных напитков: "Пепси", "Севен-ап", пиво.
– Но зачем вам это? – и тут я, похоже, начал понимать.
– Как вы думаете, Володя, – спросил Кумпель, – кто из нас двоих сильнее – я или вы?
– Вы, бесспорно, – ответил я. – Но у вас всё равно ничего не выйдет.
– А, значит, вы уже поняли, что это жилище приготовлено для вас, – улыбнулся Кумпель. – Не беспокойтесь, Володя, всё будет так, как надо. У меня договор с работниками банка – это помещение будет закрыто ровно сто лет. К тому времени я надеюсь отойти в мир иной, и таким образом больше никогда о вас не услышу.
– А продукты-то зачем? – спросил я.
– А что за интерес, если вы тут подохнете через две недели?
На этих запасах – я примерно прикинул – можно кое-как протянуть год. Правда, я не знаю, что вы будете делать с отходами своей жизнедеятельности, но это уж ваши проблемы.
– А запах? – спросил я. – Неужели никто не почувствует его?
– Я гарантирую, что хранилище абсолютно герметично, – сказал Кумпель. – Только вы сами, будучи покойником, сможете вдыхать запах разлагающегося тела. Понимаете, Володя – по "закону-плюс" я должен вас либо проигнорировать, либо устранить. Первое никак не получается, ибо вы – слишком заметная фигура. Остаётся второй вариант. И не вздумайте меня отговаривать – я уже все решил.
– Да ладно, – сказал я. – Чего там. В конце концов, не такая уж плохая идея – отдохнуть здесь несколько месяцев.
– Я тоже так думаю, – сказал Кумпель и хотел что-то добавить, но я, напрыгнув на него, попытался свалить его с ног.
По всей видимости, он ожидал с моей стороны подобной выходки, и успел, увернувшись, ударить меня локтем в грудь. Я с грохотом шлёпнулся на пол.
– Ладно, – сказал Кумпель. – Прощайте, ищущий вы мой. Надеюсь, ничего себе не поломали? Желаю вам что-нибудь здесь найти. Неприятно, знаете ли, умереть, так и не узнав, в чём заключается счастье.
Я приподнял голову и увидел только закрывающуюся дверь. А через секунду – наступление полного мрака. Кумпель решил, что на мне можно сэкономить электроэнергию.