Капкан для германского короля

А теперь смотри, – воодушевленно начал дядя Карл. – Чтобы тебе было понятней, я сравню действие рун с магнитом. Если мы возьмем маленький магнит, ну, такой, в форме подковы, знаешь? Так вот, если мы возьмем этот магнит – чтò он может «прилепить» к себе? Булавку, гвоздь, дверной ключ. Магнит большего размера притянет к себе такие же предметы, но только в чуть большем количестве: два ключа, три гвоздя и так далее. А теперь вспомни электрический магнит на заводе «Фольксваген»: он с легкостью притягивал к себе целый автомобиль весом больше тонны! Почему? А потому, что сила электрического тока создает в нем огромной силы магнитное поле. Итак, чтобы это поле появилось – нужен электрический ток.

Вот так же и руны: вот это заклинание, написанное на клочке бумаги – ALU ULA – его «поле действия» подобно слабому магнитному полю бытового магнита, который притягивает только легкие предметы: оно будет действовать – несомненно! – но слабо и на близком расстоянии. Если вспомнить средневековых студентов и экзаменаторов, то в этом случае написанное на запястье ALU ULA создаст не слишком сильное «поле рунной энергии», которое будет направлено в сторону экзаменатора. Это поле может заставить экзаменатора поставить нерадивому студенту «отлично», но может и не справиться с этим по причине «недостаточной мощности», – дядя Карл вдруг прервал свой увлеченный рассказ и посмотрел на Франца. – Я понятно говорю?

Франц быстро, коротко кивнул, давая дяде Карлу знак поскорее продолжить.

Тогда возникает вопрос, – продолжил дядя Карл. – Как «увеличить мощность» наших рун? И до каких пределов можно ее увеличивать? – дядя Карл сделал паузу. – А теперь представь себе, – начал он торжественно. – «мощность» рун можно увеличивать до бесконечности! И даже я не получил ответа, что именно может совершать эта поистине безграничная сила!

Но зато, – дядя Карл наклонился к Францу и продолжил заговорщическим тоном, – в моих откровениях мне дано знание о том, как сделать руны могучими. Ты знаешь, на земле Германии существуют «места силы». Это места земного обитания наших богов – Ирмина, Бальдра Крестоса, Бафомета, Гога, Магога и других. Земля в этих местах впитала в себя «божественное поле». Если это поле «уловить» и перенести в рунное заклинание – получится подобие магнита на заводе «Фольксваген»: «божественное поле», словно электрический ток, даст рунам силу, которая притянет, сметет все на своем пути!

Я, Карл Мария Вилигут, уловил это поле. Наследственное знание наших предков аса позволило мне управлять им!

Дядя Карл сосредоточенно смотрел на Франца. Глаза его блестели.

Главное место силы в земле германцев – это окрестности города Гослара под Ганновером. Когда-то, давным-давно, в Госларе была столица немецких земель. Там находился главный алтарь Ирмина, там был распят Бальдр Крестос, там, в земле Гослара, заключена божественная энергия Одина-первобога! Мне было видение, – дядя Карл заговорил быстрым полушепотом, – мне было видение. Наши предки аса Вилиготисы дали мне знание, дали заклинание. Я могу вызвать силу из места силы и заключить ее в любой предмет. Если на этом предмете начертаны руны, сила его будет безграничной!

Дядя Карл замолчал. Затем он откинулся назад и, глубоко вздохнув, продолжил задумчиво, как бы не обращаюсь ни к кому:

Я отдал этому всю свою жизнь, я подобрал точные формулы для задействования всех сил природы. Понимаешь, все должно совпадать – извлеченная сила с предметом, предмет с рунами – если чего-то не хватит, если заклинание будет неправильным или не подобающим форме предмета, сила не сработает, – дядя Карл обреченно покачал головой, – годы… годы труда не покладая рук, и все это почти насмарку… Карл Вольф, – отчеканил дядя, вскинув глаза на Франца, – этот прислужник Вотана, он всему виной. Горе, горе нам, арийцам, если мы разделяемся в себе – тогда враг может прийти и сразить нас! Стараниями Вольфа, – монотонно заговорил дядя Карл, обратив глаза в пол, – я отлучен от фюрера. Помнишь, там, в письме – рейхсфюрер говорит, что больше не может передавать вождю мои предостережения. И вождь не услышит самое главное, самое страшное мое пророчество.

Силы вотанизма, его энергия охватили землю. Так же, как и у нас, ирминистов, у них, вотанистов, есть свои места силы, свои заклинания, свои рунные формулы. Ирмин против Вотана – вот какая битва разворачивается сейчас на Земле. Я знаю вотанистских богов, я знаю их места силы. – дядя Карл посмотрел в глаза Францу, – одно из них было в Польше, на поле Грюнвальдской битвы – в полуторастах километрах к юго-востоку от Данцига, – там, где позорно закончил свои дни под ударами Вотана великий Тевтонский орден! И вот сейчас трагедия может повториться снова. Фюрер опьянен успехом, вся Европа лежит у его ног. Его советчики, ослепленные Вотаном, пророчат ему победу и на Востоке. Но сила славянских богов слишком велика. Мы не совладаем с ней без призвания на помощь силы Ирмина и Одина. Я посылал фюреру страшную хальгариту, явившуюся мне во сне – о нашем разгроме под Москвой. Но стараниями вотанистов она не дошла до вождя. И теперь судьба Германии – в наших руках. – дядя Карл взял Франца за плечи, – Ты последний из рода Вилиготисов. Ты должен помочь мне, так же как помогал мне мой брат и твой отец. Именно тебе подвластна сила рун. Именно ты сможешь направить всю неисчерпаемую мощь наших богов против богов славянских и сломить их дух в грядущей битве!

Дядя Карл умолк и опустил руки. Он смотрел на Франца, а Франц смотрел на него, пытаясь понять, что ему делать. Сказанное дядей не умещалось в его голове, но напор и сердце, с какими его дядя вел свое повествование, завладели им.

Мой отец помогал Вам, дядя? – спросил Франц.

Дядя Карл ответил не сразу, замешкавшись, словно сперва не понял вопроса.

Да, мой мальчик. Твой отец целиком и полностью разделял мои убеждения и был со мной до конца. Он был одним из проводников ирминистской веры, носителем наследственной силы Вилиготисов. Я посылал его в Польшу вместе с нашими войсками. Мы хотели разрушить место силы в Грюнвальде. И нам это удалось. Правда, ценой его жизни. Тем самым мы обеспечили успех нашего оружия в Европе – что бы там не говорил группенфюрер Вольф! – последние слова дядя Карл произнес с нескрываемым сарказмом.

Как он погиб? – спросил Франц.

Мой мальчик! – дядя Карл наклонился к Францу и проговорил с нежностью, – когда-нибудь мы с тобой обязательно поговорим и об этом, а сейчас поверь в одно – твой отец погиб как герой и настоящий ариец. И прости меня за то, что у нас так мало времени. В те короткие минуты, что нам отведены, я не смогу объяснить тебе всего. Знай главное – ты принадлежишь к могущественному роду Вилиготисов – потомков асов и уанов, ведущих происхождение от Тевта. Нам, Вилиготисам, назначено Ирмином быть сакральными королями германского рода. Когда падет последний из нас, исчезнут с лица земли германцы, падут под ударами Вотана.

Но что же я должен делать? – сказал Франц.

Сейчас, – сказал дядя Карл, нащупывая что-то во внутреннем кармане кителя. – Сейчас я все тебе объясню. Вот! – дядя Карл извлек из кармана небольшой предмет и протянул его Францу. Это был перстень. Массивный серебряный перстень с большим камнем, обрамленным тяжелым узором из дубовых листьев. По сторонам камня можно было различить среди ветвистого узора рунные символы. Дядя протянул перстень Францу, – Возьми его.

Словно завороженный, Франц потянулся за перстнем. Поднеся его ближе, он разглядел в центре него, как бы на возвышении из отчеканенных из серебра дубовых листьев, искусно ограненный рубин дивной воды. Рубин светился изнутри, переливался тугим, теплым светом. Франц повернул перстень сначала влево, затем вправо. По сторонам рубина, также обрамленные чеканными дубовыми листьями, слева и справа, выступали рунные узоры – несколько рун, тесно сплетенных друг с другом и заключенных в круг. Серебро перстня было теплым на ощупь, а в кончиках пальцев Франц ощутил легкое покалывание. Он вопросительно посмотрел на дядю.

– То, что ты держишь в руках, – проговорил Карл Мария фон Вилигут, – есть Меч Ирмина! – он подождал немного, словно пытаясь понять, сколь сильный эффект произвели его слова на племянника. Видимо, на лице у Франца отобразилось охватившее его волнение, поскольку дядя, довольно улыбнувшись, продолжил. – Этот перстень выкован из серебра, добытого в предгорьях Раммельсберга, под Госларом – в священной земле Бальдра Крестоса. Я заключил в него силу, которая таится в недрах этой ирминистской святыни. Этот камень, – дядя показал пальцем на рубин, – добыт в горах Рейнской области, там, где славили Ирмина салические франки, еще до того, как их алтари были разрушены Людовиком Благочестивым. Этому рубину – тысяча с лишним лет.

– Посмотри на руны, выбитые по сторонам перстня. Я повторяю здесь одну и ту же формулу три раза – по бокам от камня и под ним. В этой формуле все руны соединены воедино – чтобы вобрать всю силу, на какую они способны. Вот уже знакомая тебе руна «Хагал» – дает свою силу разрушения – чтобы сокрушить, уничтожить врага, – а вот и оружие для этого уничтожения – руны «Зиг», а между ними – руна «Э» с божественной стрелой посередине – вензель Ирмина, – это первые руны великой формулы Вилигутов, данной мне в откровении: Swerta Ermennes Slahit! – дядя Карл на мгновение остановился и посмотрел на Франца, тот вопросительно смотрел в ответ.

– Это язык древних германцев. Все хальгариты посылаются мне на этом языке. По-немецки это означает «Меч Ирмина разит!» – дядя Карл сделал торжественную паузу. Франц слушал, затаив дыхание.

– Три раза, мой мальчик! – сжав кулак пропел дядя, задерживаясь на каждом слове. – Об этом говорит наше Святое Писание, уничтоженное Людовиком Благочестивым и обретенное мною вновь тысячу лет спустя: Бог есть двоичность – отсюда камень и серебро, Бог есть троичность – отсюда три рунных става. Поспешим же, мальчик мой, сейчас я подхожу к самому главному.

Дядя Карл опустил руку в карман кителя и вскоре вынул её обратно, держа кончиками пальцев еще один перстень. Новый перстень был тоже из серебра, и тоже с камнем, только на этот раз камень был зеленым. Дядя Карл протянул перстень Францу и ободряюще кивнул: – Возьми его.

Франц переложил рубиновый перстень в левую руку, а правой взял из руки дяди другой. Он снова поднес его поближе к глазам, чтобы лучше рассмотреть. Перстень был точно такой же, как первый – резные руны, плотный, красиво ограненный камень, переливающийся изнутри тугим светом, – только рунный узор слегка отличался от предыдущего и камень был другим.

– Это то же госларское серебро и тот же рейнский камень, только в этом перстне он – изумруд, – пояснил дядя, указав на перстень глазами. – В этом серебре и изумруде точно также заключена энергия места силы – энергия Ирмина. Этот перстень называется «Щит Ирмина». Рубин – камень Бафомета, камень нападения. Изумруд же – камень Магога, камень защиты. Здесь тоже три става – для придания мощи, – но руны здесь другие. Вместо руны разрушения – руна защиты «Нот», – первая руна в слове neriu – «спасаю»; за нею вязь – руна «Зиг» с припиской «Ка», вензель Ирмина, и снова «Зиг» -«Ка»: первые руны формулы «Skelduz Ermennes Skirmit» – «Щит Ирмина Хранит»!

– В твоих руках, мальчик мой, – продолжил дядя, – величайшая сила всех времен и надежда Рейха. Мне была хальгарита. Сам Ирмин указал мне, что я должен делать. И ты, Франц из рода Вилиготисов, должен помочь мне!

* * *

– Во времена императора Фердинанда I в древней Московии правил король по имени Иван, прозывавшийся Ужасным. Он обладал огромной властью и славился необычайной жестокостью. Его власть и сила проистекали от древних славянских богов – детей коварного Вотана. Они повелели Ивану выстроить напротив замка русских королей под названием «Кремль» отдельный дворец и поселились в нем, потому что там издревле было определено место их силы – подальше от Германии и Ирмина.

– Мои друзья из «Аненербе³», – перебил сам себя дядя Карл, отвечая на немой вопрос, выразившийся на лице Франца, – помогли мне собрать материалы, получить доступ к древним рукописям. По ним я смог сделать расчеты. Место силы славянских богов расположено в Москве, там, где во времена короля Ивана стоял его дворец, называвшийся Опричным. Эти данные точны. Я просил нашего посла в России, графа фон Шуленбурга – истинного приверженца ирминистской веры, – проверить их на местности. Сомнений быть не может. Все знаки, все энергетические точки там, на этом месте. Граф представил мне точные доказательства.

Сделав паузу, дядя Карл посмотрел на Франца, вероятно, удовлетворился его поглощенным рассказом взглядом и тут же продолжил быстрым, деловым тоном:

– Сам дворец простоял всего пять лет, пока не сгорел во время набега крымского хана. Сначала его перестраивали, но после смерти Ивана он пришел в запустение и был застроен другими домами. На его месте в XVIII веке появился Московский Университет. Но сила языческих богов, приведенных в эту местность Иваном, никуда не делась. Она осталась там, под спудом. И именно в это место мы должны направить свой удар, если хотим эту силу переломить!

Не давая Францу опомниться, дядя Карл продолжал:

– Мне нужно было рассчитать точку приложения, наибольший сгусток силы. И я нашел ее, а граф Шуленбург, сделав замеры по моим указания, подтвердил: точка силы, в которой наиболее сгущается энергия и куда нужно направить силу рун, находится под памятником некому известному среди русских ученому по имени Ломонософф, установленному перед зданием Московского Университета, там, где во времена короля Ивана проходила северо-восточная граница его замка. Сам дворец находился левее, но боги не любят быть в центре людских дел, они всегда в стороне, чтобы удобнее было наблюдать и управлять. Какое удачное совпадение, что в нужном нам месте был поставлен памятник! Это будет для тебя прекрасным ориентиром.

Франц недоуменно посмотрел на дядю. Тот придвинулся к нему вплотную.

– Ты поедешь в Москву. Возьмешь с собой Меч Ирмина. Я останусь в Германии и буду держать Щит Ирмина. Рунный круг указал мне дату – 1 декабря. В этот день ты должен ровно в восемь часов вечера возложить Меч Ирмина к подножью памятника, о котором я говорил. Ровно в этот же день и час я буду находится в Зале Славы замка Вевельсбург, где возложу Щит Ирмина в центр солнцеворота. Я совершу рунный обряд и вызову силу Бальдра Крестоса. Луч этой силы ударит точно от Щита Ирмина через Меч Ирмина, между которыми через пространство установится рунная дуга, в центр силы славянских богов. Этого удара они не вынесут. Свершится повеление Ирмина, и славянское племя будет повержено на сотни лет!

Дядя Карл умолк. Густой, тягучий воздух повис между ним и Францем. Франц не мог пошевелиться. Он смотрел в глаза дяде Карлу. Избраннику Ирмина. Германскому королю.

Дядя Карл отвел взгляд в сторону и сказал куда-то мимо Франца:

– Я видел это так же ясно, как вижу тебя: поверженных солдат фюрера, горящие танки, сбитые самолеты, отступающие войска. Мне была дана хальгарита: «Сила Востока вечным посрамлена Ирмином, Силою Силу убив, точно направь свой меч и точно поставь свой щит, чтоб не были изгнаны прочь из Мидгарда на тысячу лет гордого Тевта сыны, ибо без этой защиты пропасть их ждет и могила»

– Мы стоим на грани гибели, – дядя Карл вновь посмотрел на Франца. – Тебе, потомку Вилиготисов, выпала обязанность защитить Германию.

На мгновение в комнате повисла пауза.

– Но дядя. – выпалил Франц, вдруг оправившись от оцепенения, – Как же я попаду в Москву?

– О, не беспокойся, мой мальчик, – ободрился дядя Карл, – эту задачу решить совсем не сложно. – он улыбнулся. – Фюрер обещает взять Москву к 16 октября. Судя по оперативной обстановке, первыми туда войдут части 4-й танковой армии Гепнера. Вот, – дядя Карл снова запустил руку во внутренний карман кителя и достал оттуда небольшой листок размером с половину машинописной страницы, Франц успел разглядеть бланк Времахта с орлом, сжимающим свастику, с отпечатанным типографским текстом и вписанными чернилами рукописными вставками.

– Я позаботился обо всем заранее, – сказал дядя Карл, кивая головой, – я надеялся, что ты все поймешь и не откажешь мне. Благодарение Ирмину, в тебе проснулась память рода Вилигутов.

Дядя Карл развернул листок так, чтобы Франц смог его прочесть.

– Тебя ведь должны призвать на фронт, не так ли?

Франц утвердительно кивнул.

– Мои друзья помогли мне воспользоваться этим. Это, – дядя Карл указал на листок глазами, – твоя повестка и одновременно твое назначение в штаб генерала Файеля, командира 2-ой танковой дивизии, которая войдет в состав 4-й танковой. Сейчас его дивизия стоит во Франции, в районе Бордо. Но уже через две недели она будет переброшена под Смоленск с тем, чтобы ударным броском идти на Москву. Надеюсь, мой расчет верен. Ты должен будешь попасть в город вместе с частями 2-ой танковой. Командира дивизии, Рудольфа Файеля, я знаю много лет. Это честный ариец и истинный сын Ирмина. Он поможет тебе. Вот здесь, – дядя снова полез в карман и вытащил свернутый пополам конверт, – письмо к нему. Он будет во всем тебя поддерживать, ибо твоя главная задача – выполнить свою миссию. Чтобы все прошло успешно и тебе не мешали посторонние, Рудольф даст тебе охрану – я пишу ему об этом.

– После взятия Москвы сопротивление русских возрастет как никогда. Если не нанести им рунический удар, Москва очень скоро будет потеряна. Думаю, продвижение наших войск будет остановлено на несколько месяцев. Все это время, до самого Дня предначертания 1 декабря, дивизия Файеля будет оставаться в районе Москвы. Так что в этот день ты спокойно сможешь попасть в центр города и выполнить то, о чем я тебе рассказал, – дядя снова сделал паузу. – Свершится предначертание рун, и тевтонская раса обретет высшую силу. – торжественно подытожил он.

– А если дивизия все-таки уйдет дальше? – спросил растерянно Франц.

– Что? – дядя Карл прищурил глаза, словно не расслышал вопроса. – А, нет-нет, – он закачал головой, – это решительно невозможно, войска не двинутся дальше, пока я не расчищу им путь. Но даже если дивизию Файеля перебросят на другой участок, Рудольф позаботится о том, чтобы ты остался в Москве как минимум до 1 декабря.

– Итак, – дядя Карл положил листок с мобилизационным предписанием на стол и протянул Францу руку для пожатия. – готов ли ты стать посланцем Ирмина?

– Я… – Франц попытался совладать с круговертью мыслей, проносившихся в его голове. Дядя Карл смотрел на него твердым, ровным, полным достоинства взглядом и терпеливо ждал. – Я готов, дядя Карл, – произнес он наконец. В груди его разливался предательский холод сомнения и страха.

– Франц, мальчик мой! – дядя Карл высвободил своей левой рукой из застывшей правой руки Франца, смотревшего неподвижно на дядю и не замечавшего ничего вокруг, перстень Щит Ирмина и, убрав его в нагрудный карман кителя, обнял ею Франца за плечо, а правой рукой захватил руку Франца в крепкое рукопожатие. – Благодарение Ирмину! – дядя отпустил Франца и отстранился назад, как бы рассматривая его, словно пытаясь понять, правильный ли он сделал выбор, хотя, если Франц все правильно понял, выбора-то у него как раз и не было.

Вдруг дядя Карл поднялся на ноги, резко отодвигая за собой стул. Франц тоже, как по команде, поднялся, продолжая все так же смотреть на дядю.

– Запомни, мальчик мой. – сказал дядя Карл, забирая со стола мобилизационное предписание. сворачивая его вчетверо и протягивая его Францу, – у нас очень много врагов. Если ты не хочешь все погубить, ты должен сохранить свою миссию в тайне от всех, кроме тех, кто в нее посвящен.

Франц продолжал молча смотреть на дядю. Дядя Карл помедлил мгновение, а затем бережно убрал предписание Францу в карман ледерхозенов. Затем высвободил из застывшей левой руки Франца Меч Ирмина и убрал его в другой карман.

– Франц! – дядя Карл встряхнул его за плечи. Франц очнулся. – Береги перстень, Франц! В этой реликвии не только сила Ирмина – в ней годы и моей жизни, второго такого перстня мне уже не сделать!

Франц посмотрел на карман. в котором лежал меч Ирмина. Сердце его вдруг загорелось радостью и отвагой:

– Я готов, дядя Карл! Я готов!

Он чувствовал. как горят его глаза.

– До Бордо ты доберешься за пару дней, – сказал дядя Карл, застегивая китель и обводя глазами комнату, словно искал, не забыл ли он чего-нибудь. – Спешить тебе не надо, я не хочу, чтобы твои действия вызывали подозрения. В военный комиссариат ты пойдешь через день-другой. Ты отдашь там свое предписание, а далее будешь следовать приказам, пока не окажешься в штабе у Файфеля. Боже! – воскликнул дядя, ударяя себя ладонью по лбу. – Совсем забыл! Вот, это мое письмо к генералу с просьбой о помощи тебе. – дядя достал из внутреннего кармана шинели конверт и передал его Францу. – Умоляю тебя, не потеряй его. Без помощи командира дивизии твоя миссия будет практически невыполнима.

Франц взял конверт и попытался засунуть его в карман, но карман был слишком маленьким для него, к тому же, в его карманах уже лежали перстень и повестка, и если втиснуть туда еще и конверт, свернув его в несколько раз, появлялся риск, доставая какой-либо из предметов, случайно выронить другой. Тогда Франц приподнял подол рубашки и заткнул конверт за пояс.

– Ну, – сказал дядя Карл, застегнув китель и надев фуражку. – Будем прощаться?

Он взял Франца за плечи.

– Я очень хочу, чтобы ты вернулся живым. Но мы на войне, и всякое может случиться. Заклинаю тебя об одном – сбереги свою жизнь до Дня Предзнаменования. Сбереги любой ценой – ценой трусости, предательства, подлости, если понадобится. Потому что все эти бесчестья меркнут в сравнении с великим делом, которое ты должен совершить и без которого погибнет Германия и ее единственная надежда – Адольф Гитлер! За это великое дело тебе многое простится на суде Одина в Мидгарде.

Франц с готовностью кивнул глазами

– Ты можешь писать мне, – сказал дядя Карл, – но письма идут долго, и потому большого проку в них нет. К тому же, их будет читать цензура и наши враги. Так что, там, в России ты должен будешь рассчитывать только на себя. Помни: ты солдат фюрера, посланец Ирмина, наследник рода Вилигутов и надежда Германии! Пусть это знание дает тебе силу и хранит тебя!

– Запомни: что бы ни случилось, что бы ни произошло, 1 декабря 1941 года, ровно в восемь часов вечера ты должен возложить Меч Ирмина к подножию памятника и трижды воззвать к Одину с рунной формулой, которая на нем написана. Дальше ты все увидишь сам. Ты не имеешь права ни задержаться, ни опоздать. Я приведу в действия силы германских богов и мы будем ждать только тебя и только первого декабря. Ничто не освободит тебя от твоего долга. Если тебя убьют, ты даже мертвый должен будешь явиться на место свершения обряда! – дядя Карл отстранил от себя Франца и посмотрел ему в глаза ледяным, пронзающим взглядом. Франц чуть прищурил глаза и посмотрел в ответ так же пронзительно. Через мгновение дядя отвел взгляд и удовлетворенно вздохнул.

– Прощай! – дядя Карл притянул Франца к себе и коротко поцеловал в лоб.

В это мгновение за дверью послышались шорохи и приближающиеся шаги. Дядя и племянник обернулись на звук. В следующую секунду дверь резко распахнулась и на пороге появилась мама. Заламывая руки, она, с выражением полного отчаяния на лице, бросилась к дяде Карлу.

– Что ты наделал, Карл? Что ты наделал!

– Мама! – сделал было движение в ее сторону Франц, но дядя Карл перебил его.

– Что случилось. Магда? – сказал он, отпуская Франца и оборачиваясь к жене своего брата.

– Карл! Боже мой, Карл! – фрау Меллендорф обхватила голову руками. – Я знала, что это не кончится добром! Я чувствовала! – она готова была расплакаться.

Фрау Меллендорф подняла голову и посмотрела на Карла Виллигута.

– Только что приехал Карл Вольф! Он сидит в гостиной и ждет Франца. Он что-то почувствовал. Он насторожен. Скоро начнут собираться гости. Если группенфюрер увидит тебя… – Магда Меллендорф широко раскрыла глаза, намереваясь продолжить обличительную тираду, но Карл Вилигут поднял правую руку, жестом призывая ее к молчанию.

– Я уйду через сад. Там, насколько я помню, есть старая калитка. Вольф не увидит меня.

Фрау Меллендорф хотела было что-то сказать, но Карл Вилигут остановил ее строгим взглядом.

– Магда, я благодарю тебя за то, что ты дала мне возможность поговорить с племянником. Я очень рад за него. Я желаю ему счастья. И тебе, Магда. Будьте счастливы.

Не дожидаясь ответа фрау Меллендорф, Карл Мария Вилигут повернулся к Францу. Францу показалось, что дядя хочет ему что-то сказать. Он и сам хотел многое сказать дяде, но слова, словно пойманные в силки птицы, бились в его груди и не могли выйти наружу. Вдруг он заметил. как глаза дяди Карла слегка увлажнились. Франц ждал дядиного напутствия. Осознание того, что они расстаются, быть может, навсегда, постепенно пробиралось в его путавшиеся мысли. Дядя…

Карл Вилигут вскинул вверх правую руку в партийном приветствии: «Хайль Гитлер!» – коротко, резко отчеканил он и в ту же секунду, запахнув полы кителя, широкими, решительными шагами пошел к двери, не глядя больше ни на своего племянника, ни на свою золовку. В следующее мгновение он скрылся за дверью.

Франц остался в столовой наедине с матерью.

Фрау Меллендорф посмотрела на сына.

– Франц!

– Да, мама, – посмотрел на нее Франц с нежностью и участием.

– Ты должен обещать мне, Франц, что ты не станешь делать ничего из того, о чем просит тебя этот человек.

– Но, мама!..

– Остановись, Франц! Я слишком хорошо знаю его. Он погубит нас!

Фрау Меллендорф подошла ближе к сыну, обняла его и положила правую руку ему на грудь.

– Поверь мне, Франц, так будет лучше для всех. Ты просто забудь его. Пускай он уезжает в свою Австрию, а я позабочусь, чтобы он уже никогда не потревожил нас. Ну, обещаешь?

Мама посмотрела ему в глаза, Франц потупил взгляд и почувствовал, что начинает краснеть. Он тут же выпалил едва слышно: «Да,» и в ту же секунду мама прижала его к своей груди. «Ну, вот и славно,» – сказала она весьма обрадованно.

Франц хотел провалиться сквозь землю. Он боялся смотреть на маму. Уткнувшись в нее лбом, он вспомнил слова дяди о том, что выполнить его задание он должен любой ценой, но он не думал, что начнет платить эту цену так скоро, обманывая во имя Одина маму. А может, все ей рассказать? Она ведь и вправду – хочет мне добра. Она любит меня. Почему я должен верить не ей, а какому-то непонятному дяде?..

– Ну, вот и славно, – повторила мама, отстраняясь чуть назад и понуждая Франца посмотреть на нее. – А теперь нам пора. Тебе надо поздороваться с группенфюрером, он ждет в гостиной. Потом переодеться в выходной костюм и ждать свою невесту! – последние слова мама произнесла как-то отстраненно и задумчиво. – Франц, ты у меня совсем взрослый, – сказала она, разглядывая своего сына. – Ну, – словно опомнилась она, – иди, нам пора.

Она отпустила Франца и тот, постояв немного глядя на нее, повернулся и, не медля больше, вышел в коридор.

* * *

«Этого не может быть, – повторял про себя Франц. – Этого не может быть!»

Выйдя из комнаты, он юркнул в дверь, ведущую в подвал, скользнул по лестнице вниз, открыл маленькую дверку, за которой был чулан и, плюхнувшись прямо на плетеные корзины, обхватил голову руками.

«А что, если все это правда? И дядя Карл не сошел с ума?»

Как бы он хотел сейчас поговорить со своим отцом, как был ему сейчас нужен его совет! Зачем, зачем он ничего ему не сказал, почему промолчал про родовую тайну Вилигутов? «Я бы все понял, отец. Я давно уже не маленький! А теперь? Как мне быть теперь?»

Франц коротко встряхнул головой. «Может быть, поговорить с мамой?»

Франц встрепенулся. «Мама… Ведь она, наверное, тоже все знает! И поэтому она…» Франц вдруг вспомнил, как его мать умоляла дядю Карла «пощадить мальчика». «Боже! Неужели все это правда?!»

Франц почувствовал, как прутья больно впиваются в оголенные икры ног. Он привстал, опираясь на разъезжающиеся в стороны корзины, и, опираясь на локоть, поднялся на ноги.

«Все это правда. Правда!»

Франц насупился и стиснул зубы. «Но если это правда, то ты – солдат фюрера и должен быть тверд. Не об этом ли ты мечтал? Не этого ли хотел?»

Франц почувствовал, как сердце его начинает биться чаще, а в душе рождается необъяснимое чувство радостного предвкушения. «Если это правда, то тебе выпала великая честь, сладкий жребий – защитить Германию от вражеских сил, защитить фюрера от врагов!» Радостное предвкушение охватило Франца. «Если это правда, то ты станешь героем!»

Франц огляделся по сторонам. В чулан едва пробивался свет, здесь было тесно и неуютно.

«Надо поскорее попасть на фронт. Сделать все, как говорил дядя Карл! Только бы мама и глупышка Адель не помешали мне.»

Рука Франца нащупала в кармане перстень, данный ему дядей Карлом. Франц поднёс «меч Ирмина» к глазам. Кровавый рубин горел в темноте еще ярче, переливаясь и излучая тепло. Франц почувствовал, как им завладевает неуемный восторг. «Swerta Ermennes Slahit», прошептали его губы. На мгновение он приложил перстень к сердцу, а затем снова спрятал его в карман своих ледерхозенов.

Франц уверенной рукой толкнул дверь чулана и, очутившись в подвале, легко взбежал вверх по лестнице на земляной этаж. Он был готов к встрече: с группенфюрером, с большевиками, с самим Вотаном!

* * *

Очутившись в коридоре, Франц без промедления направился в гостиную. Со двора доносился хлопотливый шум и голоса прислуги, готовившей праздничный стол и подмостки для церемонии. В доме все пока было тихо. Проходя по коридору, Франц взглянул на большие напольные часы, стоявшие в прихожей. Они показывали без четверти час. Через пятнадцать минут начнут собираться гости, а еще через час приедут Циммерманны и его невеста Адель. «Адель, – подумал Франц. – Милая, славная Адель. Очень скоро я вернусь героем, вот увидишь. И вообще, мне нечего бояться. Если бы ты только знала, что за могучая сила спрятана в моем кармане! Ты бы вовсе забыла о своих тревогах!» Сказав это, Франц машинально потянулся к карману ледерхозенов и, нащупав там перстень, успокоенно выдохнул.

В следующую минуту он стоял у дверного проема, соединявшего коридор с гостиной. Он несколько замедлил ход и заглянул внутрь. На диване, чуть развалясь и откинувшись назад, слегка закинув ногу на ногу, сидел группенфюрер Карл Вольф. Он что-то говорил стоявшей перед ним экономке фрау Шнайдер, которая была к Францу спиной. Франц сделал еще несколько шагов и оказался прямо перед группенфюрером.