Певец обыденной жизни

За плату

 
По платной дороге поездка быстрее,
Покрытие лучше и мусора нет.
С продажною женщиной спать веселее,
Намного приятней и дольше минет.
 

Твоя дорога

 
На что потратить ярый пыл,
Пока есть силы для разврата,
Костёр душевный не остыл,
Жизнь исступлением чревата?
 
 
Куда направить острый взор
Сквозь линзы в роговой оправе?
Свозить метрессу за бугор,
Предаться чувственной забаве?
 
 
Где можно встретить аромат
Упругого, в расцвете, тела,
Забыть на время, что женат,
Существованье потускнело?
 
 
Как, терпкой страсти выпив вкус,
На языке нести желанья,
Греховный пагубный искус
И эйфории очертанья?
 
 
Когда оргазму волю дать,
Чтобы соседям стало тошно
И жаркий крик им дал понять
Насколько в сексе всё роскошно?
 
 
Не надо тратить поздний пыл
На сублимацию разврата —
Костёр в душе давно остыл,
Жизнь переломами чревата.
 
 
Уставить стоит мутный взор
Поверх надтреснутой оправы
Не на поездки за бугор,
А на опухшие суставы.
 
 
В больницах стоек аромат,
Там столько выцветшего тела!
Один богат, другой женат,
У всех решимость потускнела.
 
 
Таблеток ежедневных вкус
Гнобит последние желанья.
Пройти анализы – искус.
Маячат тризны очертанья.
 
 
На службе с криком наезжать,
К коллегам придираться можно,
Чтоб подчинённым дать понять:
Их перспектива не роскошна.
 
 
Здесь – правда жизни, там – мечты.
Они расходятся немного…
Подумав, должен выбрать ты,
Куда ведёт твоя дорога.
 

Под добровольным арестом

 
Я засыпаю в ночи довольно сытый,
А просыпаюсь порой с чувством голода,
Иногда от жары, чаще от холода,
Бреду на кухню, вялый и неумытый.
Голова сновиденьями расколота.
Нахожу кусок хлеба полузабытый,
Плетусь неторопливо обратно в спальню,
Совершив малое турне по квартире.
Я одновременно в конторе, в трактире,
Устроил себе стадион и читальню,
Участвую даже в каком-то турнире,
По клавишам неистово барабаню,
Не отрываясь от обеда, ужина
Или внеочередного перекуса.
Ем, как кашалот, не ощущая вкуса.
Одежда моя давно не утюжена.
В короткой щетине лицо седоусо,
Выглядит вяло, нескладно, простуженно.
Кого-то лишают желанной свободы,
Он временно должен торчать за решёткой.
Мне сбегать лениво за пивом и водкой,
Ведь их доставляют в любую погоду.
Ходить, словно зэк, стал тюремной походкой,
Себя заточив добровольно на годы
В хорошей квартире, в престижном районе.
Домашний арест продолжается скромно,
Но если нарушу закон вероломно —
Не буду тянуть долгий срок я на зоне.
Присудят мне следовать в город огромный,
Покинув комфортный мир в новом смартфоне!
 

Пенсионный кровоток

 
На мансарде – забытая мебель,
Разъедает стропила грибок,
Шкаф громоздкий – невольный свидетель,
Сколько хлама накоплено впрок.
 
 
В нём хранятся коньки беговые,
Ровной стопкой галоши лежат,
Вперемешку – носки шерстяные,
Фотографии милых котят,
 
 
Джинсы тёртые в краске, подтяжки,
Что давно отслужили свой век,
Две в глубоких царапинах фляжки —
Очевидцы ночных дискотек.
 
 
Лыжи пахнут остатками мази,
Клюшки ждут продолженья игры,
Гриф гитарный и книге о джазе —
В трупах некогда злой мошкары.
 
 
Телогрейки печального вида
Отдыхают от сельских работ,
Пузырёк со следами карбида,
В пятнах ржавчины коловорот.
 
 
Диски старые и киноплёнки
Здесь проводят безмолвно года.
Прежних кухонь остатки – клеёнки —
В трубки свёрнуты раз-навсегда.
 
 
Скарб бессильно в пыли затерялся —
Пенсионный безжалостен срок.
Я хочу, чтоб во мне улучшался
До последнего дня кровоток!
 

Исповедь гастарбайтера

 
Предупреждает Минздрав открыто:
Куренье очень небезобидно!
А мы таскаем куски гранита,
И не дымящих средь нас не видно.
 
 
Для женщин с пузом и малолеток
Уведомленья на этикетках.
Нельзя ни грамма – вот суть пометок.
А мы бухаем прям в спецжилетах.
 
 
Вредна азартность для государства,
Закрыты клубы все абсолютно,
Но, невзирая на гнев начальства,
Мы забиваем козла прилюдно.
 
 
Пусть обыватель на нас косится:
Цветут пороки, мол, пережитки!
А кто в роскошной, крутой столице
Бордюр положит и тонны плитки?
 

Бонусные годы

 
Есть мнение, что алкоголь
Изрядно вреден для здоровья, —
В нём чистой пользы круглый ноль,
Пить стоит молоко коровье.
 
 
Так жизнь продлится лет на пять,
В хорошем случае – на восемь.
Возможно, будем провожать
Лет исчезающую осень,
 
 
Встречать дыхание зимы,
Рожденье правнуков уютных,
Прочтём, что лучшие умы
Писали в толстых книгах нудных.
 
 
Мне кажется, тут есть подвох,
Раскрою суть его спокойно.
Картина маслом: дряблый лох
С семьёй пытается достойно
 
 
Отметить сотый юбилей,
Или, точнее, сто двадцатый.
Средь приглашённых – шесть врачей,
С каталкой санитар горбатый.
 
 
Звучит торжественный аккорд,
Наполнив капельницы, клизмы,
Две медсестры заносят торт.
В свечах играет пламя тризны.
 
 
Бравурных тостов сериал,
К несчастью, слабая подмога,
Поскольку Паркинсон, нахал,
Трясёт его рукой убого
 
 
И проливает, гад, бокал,
Как кегли, падают фужеры.
Мерещится тупой скандал.
Толкаются пенсионеры.
 
 
Герой в раздрае: кто они?
Альцгеймер затуманил лица.
Часть понаехавшей родни?
Когда успели появиться?
 
 
«Зачем в помаде дамы тут? —
Шипит Деменция коварно. —
Того гляди, пальто сопрут,
Хватают за руки вульгарно,
 
 
Пытаются поцеловать.
Всем нужен бесподобный мачо!
Сейчас начнут тянуть в кровать,
А на столе икра, карпаччо».
 
 
Гора подарков застит свет:
Расходомер, для праха урна,
Коляски гоночной макет,
Исполненный совсем недурно,
 
 
Помощник-робот, автоклав,
Сияющий оптимистично,
Набор целебных горных трав.
Всё максимально прагматично…
 
 
Нет, девять бонусных годов,
С отличной медициной – десять,
Тянуть лишь размазня готов.
А стоит по стакану врезать,
 
 
Пока огнём горят сердца,
Пока желания алеют,
Любить, кутить, не ждать конца.
Пусть замухрышки вяло тлеют!
 

Я родом из СССР

 
Мне не носили пиццу на дом,
Я родом из СССР,
Где было круто слыть завскладом
И только Зайцев – модельер.
 
 
Я собирал макулатуру,
На Яна и Дюма менял,
Кляня дурацкую цензуру,
Тайком Высоцкого читал.
 
 
Сдавал в пункт стеклотары банки,
Бутылки всюду собирал.
Кабриолетом были санки.
«Ну погоди!» мультсериал,
 
 
Единственный доступный в детстве,
Я беззаветно обожал.
В невольном жили все соседстве.
Порой под глазом цвёл фингал.
 
 
Нам разливали квас из бочки,
Возили так же молоко.
Шпана лелеяла заточки.
Рейтузы – местное трико,
 
 
Мы их стеснялись повсеместно.
Колготки штопали, носки.
До первой крови дрались честно.
В кружках творили мастерски.
 
 
Играли в «Чижика» и «Банки»,
Рогатки делали тайком,
Делили честно полбуханки,
Гоняли летом босиком.
 
 
Как губки, впитывали знанья,
Всем классом бегали в кино.
Ходили скромно на свиданья.
Стучали громко домино.
 
 
Побед усердно добивались
В учёбе, спорте и труде,
За лучшим – иллюзорным – гнались,
Забыть пытаясь о нужде.
 
 
Мы, сумасбродные побеги,
Сквозь бронь асфальта лезли вверх.
В веснушках тощие стратеги,
Не сомневались: ждёт успех!
 

Ансамбль жизненных мелодий

Электронный дневник

 
Если б мне завели электронный дневник,
Там стояла бы жирная двойка,
Потому что давно я, охальник, привык
Незамужних заманивать в койку.
 
 
Кумачовый алел бы истошный призыв:
«Непременно родителей в школу!
Обнаружился в мыслях сплошной негатив,
Нёс идейную нагло крамолу».
 
 
В замечаньях краснел бы любой божий день:
«Допускал возлиянья открыто,
Но при этом похмелье, цирроз и мигрень
Не берут, хоть убей, паразита».
 
 
Поведение – неуд! Кто нынче хорош?
Вы серьёзно вокруг посмотрите.
В этом мире гнилом не осталось святош.
Откровенность мою оцените.
 

Раздрай

 
Я с собою давно не в ладу,
У меня раздвоение личности —
То сгораю в любовном аду,
То стараюсь нахапать наличности.
 
 
Беспокойные письма пишу,
Ей звоню вечерами встревоженный,
Представляю, что всё сокрушу,
В монитор пялясь, точно стреноженный.
 
 
Добиваюсь её день за днём,
В шумном городе ловко преследую.
Ощущая душевный подъём,
На фривольные темы беседую.
 
 
После целые сутки подряд
Зашибаю деньжата немалые,
Осознав, что кругом виноват,
Извиненья готовлю линялые.
 
 
Сам себе не могу объяснить,
Почему не сдержал обещание,
Но меняю любовную прыть
На купюр разноцветных шуршание.
 
 
Возвращаюсь на замкнутый круг —
Отговорки, букеты раскаянья,
Неподдельный смертельный испуг,
Запоздалая бледность отчаянья.
 
 
Постоянно с собой не в ладу,
У меня растроение личности —
Я, сгорая в любовном аду,
Заработал и жажду публичности.