Певец обыденной жизни

Гроши неверья

 
Сталактиты обвисших желаний
В подземелье стекают души.
Сталагмиты растут толкований
И невольно плодят миражи,
 
 
Чего не было даже в помине:
Этот гением помнит себя,
Победившим в крутой викторине,
Всех соперников в прах истребя.
 
 
Тот рисует себя ловеласом,
Донжуаном восторженных лет,
Говорит, что водился с Пегасом,
Сочинял за куплетом куплет.
 
 
Кто-то в жалких иллюзиях тонет,
Мнит: в богатстве и пышности жил,
Перед зеркалом пыльным фасонит,
Хоть последний пиджак заложил.
 
 
Просто были мы раньше моложе,
Лучезарно сияли года,
Без пигментных отметин на коже,
С ощущеньем: я телезвезда!
 
 
Принимались ошибки спокойно:
Мол, исправить их можно вполне,
Авантюры шли бесперебойно,
А сомненья топились в вине.
 
 
О здоровье не думалось даже,
Представлялся безмерным запас
Похождений в хмельном патронташе,
Сил взорвать эротичный фугас.
 
 
А теперь сталактиты мечтаний
Не свисают в промозглой тиши.
Душу рвут сталагмиты метаний,
Оскорбляют неверья гроши.
 

Вены напрасных обид

 
В башке пестрит винегрет из нашинкованных мыслей:
Кто виноват, а кто прав, где правда таится, где ложь?
Во рту вкус похмелья убогий и давяще-кислый,
В душе, на кончиках пальцев играет мелкая дрожь.
 
 
Больно калечат в ночи вериги самокопаний,
Режут тревогой раздумья гневных упрёков силки.
От приговора суда не стоит ждать состраданий —
Я, прокурор и судья, с собой обойдусь по-мужски.
 
 
Приволоку, скрипя, подборку признаний опасных,
Пусть адвоката-совесть охватит мучительный стыд.
Присяжных придётся отмыть от сомнений заразных,
Когда я вскрою прилюдно вены напрасных обид.
 

Сиротское счастье

 
Рыбные консервы – стол холостяка:
Сайра и горбуша, килька и треска.
Но зато свобода, чтоб не слушать визг
И не видеть мелких нареканий брызг.
 
 
Сласти агамиста – чёрный хлеб и соль.
Но намного легче бренная юдоль
Без нападок едких, порицаний злых
И разборок нервных, как шрапнель, взрывных.
 
 
Бобылю не скучно ночи напролёт.
Но мечту увидеть аиста прилёт,
Что несёт ребёнка, ожидает крах.
Отклонив сомненья и запрятав страх,
 
 
Неженатый смело выбирает брак,
Получив в нагрузку яростность атак,
Приступы претензий, гнев по пустяку,
О сиротском счастье смутную тоску.
 

В ожидании тепла

 
Засвистит сверчок за печкой
Дополнением к теплу,
На свиданье с низкой свечкой
Я не трону полумглу.
 
 
Колыхаться будут тени,
В кружке пахнуть мятой чай,
Воспарит воображенье,
Унесёт в небесный рай.
 
 
Жизнь привидится безгрешной,
Без пороков и обид,
Равномерной и успешной,
Без проблем и панихид.
 
 
Ты появишься виденьем,
Разорвав полночный мрак,
И наполнишь вдохновеньем
Запылённый мой бардак.
 
 
Вспыхнешь, темень разгоняя,
Испаришься, как фантом.
Пламя нервное, мерцая,
Мне напомнит о родном:
 
 
О любви осиротелой,
Недосказанности злой,
О душе оледенелой,
Жгучей страсти огневой.
 
 
Затрещит сверчок за печкой.
В ожидании тепла
На расстанусь с тусклой свечкой —
Буду ждать, чтоб ты пришла.
 

Запятая

 
Полустанок. Вьюжит. Ветер.
И за утром сразу вечер.
День декабрьский очень краток,
Ночь даёт густой осадок.
 
 
Юность, отрочество, детство,
Ожидание наследства,
Зрелость, старость пожилая,
Точка… Может, запятая?
 

Кино юной жизни

 
Скрипнет ступенька дощатой веранды
И впечатления детства вернёт:
Привкус люголя, опухшие гланды,
Чтенье романов всю ночь напролёт,
 
 
Мелкую речку, тарзанку на иве,
Полуразрушенный паводком мост,
Жгучие иглы цветущей крапивы,
Преодоленье на поле борозд,
 
 
Гроздья черёмухи, вяжущей сильно,
Так, что проблемно и слово сказать,
Ливни, секущие любвеобильно,
И молодую смешливую мать.
 
 
Звонкое эхо в душе отдаётся.
Господи, как же всё было давно!
Мне седовласому жутко неймётся
Пересмотреть юной жизни кино.
 

Дьявол и бесы

 
Там, где сам не поспевает,
Дьявол бабу подсылает.
И тогда, скажу я вам,
Начинается бедлам.
 
 
Здесь не так и то не это —
Раздражает цвет паркета:
Тот, который год назад
Куплен был не наугад.
 
 
Почему застряли дома?
Что за старческая кома?
Вот подруге через день
Ночью в клуб ходить не лень.
 
 
Безлактозная диета
В тренде для иммунитета,
И поэтому теперь
Для колбас закрыта дверь.
 
 
Броский макияж, колготы —
Не в семью, а на работу.
Потому сверх всяких мер
Процветает адюльтер.
 
 
У соседа всё моднее,
Всё ухоженней, новее.
А у нас который год
Не прополот огород.
 
 
Дьявол может веселиться,
Искушать не торопиться —
Бесов собственных с лихвой
В милой женщине любой!
 

Эклектичный

 
У дизайнера – палитра,
У распутника – постель,
У бухальщика – пол-литра,
У художника – пастель.
 
 
Может мастер в хлам нажраться,
Живописец – лечь в кровать,
Алкоголик – рисоваться,
Декоратор – сочинять.
 
 
Сочетаю я отлично
Беллетристику, разврат —
То ваяю эстетично,
То пью старый «Арарат».
 
 
Штукатурю, крашу стены,
В день пишу по пять страниц,
«Принимаю» после смены,
Ублажаю светских львиц.
 
 
Непристойно эклектичен
Выпивоха-виртуоз.
Плодовит и эротичен,
Пьяных рифм распутный босс.
 

Нейросеть

 
Я эскизы создаю,
Нейросеть рисует.
Инстинктивно сознаю,
Что она рискует
 
 
Обвинённой быть в грехах,
В пропаганде порно.
Я парю в нагих мечтах,
Мыслю плодотворно.
 

Черты любимого лица

 
Люблю лицо… с роскошным бюстом,
Чтоб лифчик нежно-голубой,
Подобно двум тугим капустам,
Как парус бился налитой,
 
 
Шуршал под взглядами игриво,
Блестел цепочкой золотой,
Торчал призывно и строптиво
В рабочий день и выходной.
 
 
Чтоб был неважен цвет оправы,
Насколько вычурны очки,
Глаза слезливы иль кровавы,
Расширены иль нет зрачки,
 
 
Какая форма у причёски,
Какой оттенок у волос,
Насколько тени с тушью броски,
Имеет ли горбинку нос,
 
 
Сколь разрумянились ланиты,
Что в мочках брезжится ушей,
Как полыхают губ софиты
На стыке хищных челюстей.
 
 
Волнами пусть идут морщины,
Пересекая лоб смурной,
Другое – счастье для мужчины.
Любой разборчивый плейбой
 
 
Утонет в трепетной лазури,
Забыв про возраст и покой,
Лишь только грудь запросит бури,
Мятежной страсти огневой!
 

Волшебный полёт

 
Кофе с ликёром – прекрасная пара,
Так дополняют друг друга они
В доме, на кухне, за стойкою бара,
С верным коллегой, в объятьях родни.
 
 
Пиво с шампанским – дуэт интересный,
Экстравагантный, игривый подчас,
Бьющий желаньями, неравновесный,
Неукротимый любовный фугас.
 
 
Мы составляем тандем бесподобный:
Крутим педали всю ночь напролёт.
Вкус нашей страсти пленительно-сдобный
Предвосхищает волшебный полёт.
 

Язык поэта

 
Язык – орудие поэта.
Он им шурует в темноте,
Когда на ужин лишь котлета
Да размышленья о посте.
 
 
Но он, не видя в том проблемы,
Целует руки пылких муз.
В кругу расхристанной богемы
Творцу доступен счастья вкус.
 
 
Упав к ногам стихов трёхстопных,
Готов он пятки им лизать,
Чтобы из метафор бесподобных
К утру шедевры изваять!
 

Гравёр человеческих душ

Звёзды всепрощения

 
Я укутаюсь пледом молчания,
Задремлю на подушке раздумий,
Окунусь в глубину подсознания
В предвкушении ярких безумий:
 
 
Фейерверка беспечной весёлости,
Огнепада радушных улыбок,
Размягчения внутренней чёрствости,
Осознания грубых ошибок.
 
 
Ночью в небо взметнусь без сомнения
И сорвусь метеором, сияя,
Принесу тебе звёзд всепрощения,
Раболепно к ногам припадая.
 

Аудит жизни

 
Сладкой грушей жизнь висит,
Соком истекает.
Смерть проводит аудит
И с косой играет.
 
 
Проверяет дел гроссбух:
Яркие свершенья,
Цепь дешёвых показух,
Стиль грехопаденья,
 
 
Пройденный нелёгкий путь,
Список обещаний,
Ядовитых козней ртуть,
Опись испытаний,
 
 
Формуляр благих забот,
Перечень иллюзий,
Каталог пустых хлопот,
Ведомость безвкусий.
 
 
Разбирает шорт-листы
Брачных объявлений,
Хитроумные финты
Правонарушений,
 
 
Инвентарь красивой лжи,
Что пошла во благо,
Недомолвок стеллажи
О проблемах брака,
 
 
Снимки видимых следов,
Уходящих в детство,
Табель пагубных часов
В поисках наследства.
 
 
Прейскурант любви шерстит,
Хит-парад обманов,
Завершает аудит
Оглавленьем планов.
 
 
Заключенье подписав
И составив мненье,
Убирает дело в шкаф,
Выдаёт решенье.
 
 
Коль созрел и сладок плод —
Бьёт сплеча косою.
Преждевременен уход —
Ждёт, укрывшись Тьмою.