III
Стояла хорошая, сухая осень, с остатками последнего тёплого ветра, опадающими листьями в аллеях, и поздними гуляющими на улицах.
Пашенный, в дорожной шапочке и английском пальто-клёш, ехал с женой на автомобиле к курьерскому поезду, который отходил ровно в полночь. Купе первого класса было заказано еще накануне, и потому спешить особенно было незачем, но адвокату хотелось приехать пораньше, чтобы переговорить с проводником.
О том, что он проспит, не было уже разговору. Проснуться вовремя, при помощи проводника, казалось так естественно и надежно, что всякие опасения на этот счет отошли на задний план и стали смешными и ненужными страхами.
Громадный вокзал был похож на муравейник. В хаосе быстро мелькающих людей и вещей рождались звуки человеческих голосов, свистков паровозов, и скрипа багажных вагонеток. Люди сновали взад и вперед с озабоченными лицами, как будто ожидало их нечто такое, от чего зависела вся их будущая жизнь.
Попав на вокзал и оказавшись втянутым в водоворот суматохи и Пашенный вдруг стал ощущать робость перед тем, что его ожидает.
– Ты знаешь, – обратился он к жене, идя с ней под руку к перрону. – Меня все-таки берет страх!
– Какой?
– А вдруг я… просплю?
Жена освободила руку и остановилась.
– Ты меня прости, но ты… ты, ей-Богу, ненормален! Как? После того, что мы с тобой решили? Ты все еще сомневаешься?
– Сомневаюсь! – улыбнулся адвокат, – Вот, как на исповеди, говорю: сомневаюсь!
– Да в чем же? в чем?..
– В том, что вовремя встану!
– А проводник?
– А вдруг он меня не добудится?
Жена от души рассмеялась. Какой наивный её муж, совсем маленький мальчик! Сомневаться в том, чтобы здоровенный русский мужик – а он, конечно, мужик и, разумеется, здоровенный – да не разбудил такого щуплого, как её Анатоша! Нет, это забавно!
– Пойдем, пойдем! – схватила она снова мужа под руку. – Я тебе покажу с кем ты будешь иметь дело, и все сама устрою!
Синий лакированный вагон горел ярким внутренним огнем. Когда адвокат с женой вошли в коридор, в нем уже толпились пассажиры и носильщики. Проводник был тут же. Это был действительно рослый и видный детина, рыжий с веснушчатым лицом, удивительно глупым.