6
Весь следующий час она посвятила своему видеофону, составляя различные комбинации дозвонов, при этом мстительно избегая набирать отделы автоматической службы управления. Пробовала дозвониться внучке в Бонлион, но вспомнила, что они отрезаны от мира полностью, так как защитный экран вокруг города препятствовал даже течению электронов по проводам. Не будь в городе автономного жизнеобеспечения, они бы уже сидели без света и кислорода, чего не случилось. В остальном все было плохо: никто ей ни разу не ответил. Она начинала сходить с ума от беспокойства.
Когда-то в далеком прошлом космос приучил ее к терпению. Месяцами она неслась на предельной скорости сквозь темноту, один на один с бездушными механизмами и справлялась без срывов, но вот наконец настал день, когда ей понадобилась не усыпляющая болтовня компьютерной бюрократии, а живой человек, готовый эмоционально разделить ее волнения. Правда, тогда ей было не восемьдесят лет, как теперь, когда без посторонней помощи уже не обойтись. Но даже приняв решение еще раз (в последний!) обратиться к автоматическому городскому управлению, в кнопочный набор обиженная старушка ткнула пальцем не глядя. Куда попало. Из принципа.
– Соедините меня с любой живой душой в городе, – решительно отчеканила она, услышав из хрипящего динамика очередные «Добрый день» и «Как поживаете». – С любой живой, слышите? Достаньте мне ее хоть из-под земли!
– Вы позвонили в Отдел Качества, мэм.
– Немедленно! – закричала тонким голосом леди Тереза.
– Переключаю вас в Отдел… впрочем, неважно. Вам там помогут.
Ей отыскали действующего абонента. Всегда бы так! Вся эта неодушевленная чиновничья братия ничем не отличается от одушевленной бюрократии, подумала старушка. Пока не прикрикнешь, дело с места не сдвинется. Она знала об этом не понаслышке, застала еще времена, когда чиновники были реальными людьми. И безмерно обрадовалась, услышав в динамике сиплый надтреснутый мужской голос, который напыщенно произнес, словно манерно держа оттопыренный мизинец:
– У аппарата король Испании! Говорите! Быстрее!
И тихо хихикнул.
7
Опешив от неожиданности, она решила, что ослышалась. Однако слух ее продолжал улавливать захлебывающиеся звуки. Похоже, этот странный человек в припадке веселья зажимал рукой рот. Одновременно леди Тереза уловила в его голосе удивительно знакомые обертоны. В городе, где все жители были так или иначе связаны с космосом, все когда-то где-то пересекались и были слегка знакомы. Вероятность ошибки стремилась к нулю. Она явно знала этого человека, и ее возмутило его безответственное поведение. Нашел время для смеха!
– Кто это говорит? – закричала она гневным тонким голосом. – Представьтесь немедленно… царице Клеопатре!
– Сэр Артур Буги, – с апломбом произнес невидимый абонент, аристократически ставя ударение в имени на первый слог и снова хихикнул.
– Артур! – воскликнула старушка. – Как ты меня напугал! Какое счастье! Ты-то мне и нужен. Я так рада тебя слышать! Зачем ты валяешь дурака?
– Кто это?
– Тереза!
– А-а, – голос немного поскучнел. – Сто лет тебя не слышал. Да уж.
– Ты меня видишь? – с беспокойством спросила леди Тереза, не слишком уверенная в своем внешнем виде.
Она включила светильник над круглым зеркальцем, но свет оказался слишком тусклым, чтобы она могла правильно оценить отражение. Уже три недели леди Тереза не покидала свою маленькую квартирку со скругленными углами и простой металлопластиковой мебелью, и немного запустилась. Даже причесываться перестала. Окном в мир ей служили телевидение и видеофон. Выходить стало незачем. Она, как и все остальные ветераны Освоения, была на дому снабжена всем необходимым. Без уравнительно-распределительных принципов военного коммунизма выжить здесь было пока невозможно.
– У меня сломался монитор.
– А я свой с утра разобрал.
– Чтобы починить? – оживилась леди Тереза.
– Чтобы разобрать, – буркнул Артур Буги. – Душу отвести. Разбросал эти гребаные платы по всему полу. Хожу хрущу.
Старушка нахмурилась. Артур Буги был когда-то инженером-механиком высшей категории. Он мог с закрытыми глазами собрать из отжившего технического хлама летательный аппарат, действующий на основе антигравитации и даже полетать на нем. Золотые руки космоса. Именно поэтому ответ ее не устроил и показался легкомысленным.
– Ты ведешь себя странно. Поклянись мне, Артур, что ты не заперт в сумасшедшем доме. С тебя станется!
– Все так, не стану отпираться. Как ты догадалась?
– Все же я была за тобой замужем! – строго напомнила она.
– Много воды утекло!
– Ты сейчас в отношениях?
Он рассмеялся, чем-то зашуршав, потом что-то булькнуло, и он крякнул.
– В отношениях? Нет. Твое здоровье.
– Чем это ты там занимаешься? – воскликнула она. – Ты пьешь, Артур? Да ты же пьян, как я не догадалась!
– Всего третья рюмка с утра и то, за твое здоровье. Могу я выпить чуть-чуть в свой день рождения?
– О боже, Артур! Твой день рождения, как я могла забыть, – с фальшивым ужасом воскликнула леди Тереза, нимало не смущаясь. – Прости, дорогой, поздравляю тебя!
– Спасибо, – проворчал Артур Буги.
– Ты кого-нибудь ждешь к себе?
– Жду Руди, племянника. Помнишь его? Я заказал на шестнадцать тридцать приличный обед «Для именинника» и пропустил стандартные приемы пищи, чтобы не портить себе всякой дрянью аппетит. Утром, каюсь, не удержался, приложился к бутылке, теперь живу в режиме ожидания, а Руди все нет. Грызу цветные орешки, пока желудок совсем не подвело.
– Так вот почему ты остался на связи, Артур! – сказала старушка. – Сразу после завтрака город как будто опустел, а ты был тем самым единственным, кто его пропустил!
– О чем ты толкуешь, Терри? Велика важность: пропустил! Помнишь, как мы голодали на (Z)-Сигме целых две недели, пока нас не сняли оттуда? Прямое восхождение семь часов пятнадцать минут, склонение двенадцать градусов…
– Я помню, где находится Сигма и еще тысяча других планет и астероидов, – ледяным тоном прервала его старушка, сверкнув глазами в сторону монитора. Впрочем, взгляд пропал даром. – Вернемся к Руди. Где он, что с ним? Ты пробовал это выяснить?
– Он в лаборатории. Мальчик ведь археолог. Вчера он доставил сюда кое-что из шурфа Немана. Его очень ждали в Центральной лаборатории.
Леди Тереза почувствовала, как мучительно съеживается ее желудок, превращаясь в глубокую черную дыру. И как в эту черную дыру проваливается сердце, обретая в полете каменную твердость.