– Успешно исполнил бы задуманное. От колдовства я был защищён, так что заколол бы её и всё. От вас с солдатами я бы убежал, а за углом Фейрисса с лошадьми. И всё, ищи ветра в поле!
– Защита, что твоя напарница поставила, как доспехи из олова. План был твой или её? Хотя и так ясно. Тебя как взяли, помнишь?
– Оглушил кто-то сзади. Солдат мечом плашмя приложил?
– Не солдат, а я. В твоей шее есть одно место, стоит прижать с помощью дара, и ты придёшь в себя только через несколько часов. Далеко успел отбежать? Вот и считай, сколько твой барьер продержался.
– Если бы убил колдунью…
– Мага! Говори по-человечески! И если бы убил Ис, я бы тебя живым брать не стал, хватило бы и этой твоей, Фей'рис. Фей-рис-сы… Значит, заколоть одним ударом и сбежать? Получается, ты был уверен, что я – бездарь, а твоя напарница не стала тебя в этом разубеждать. Боялась, что ты не рискнёшь напасть на двоих одарённых сразу?
– Мы всего шесть дней в городе… – от растерянности мысли как-то не складывались – Ничего про вас не знали.
– Вздор. Любой маг может определить одарённого за сотню шагов. И любой маг в здравом уме сделает это прежде, чем полезет в драку. Кто учил тебя сражаться?
– Мастер из школы фехтования. Его имя вам ничего не скажет.
– Боишься его называть? Что же, мне не слишком интересно. Школа ведь была из тех, где ещё и оказывают определённые услуги, вроде тех, за которыми обратилась Фей'рис, так? Ладно, что твой наставник говорил про бой против мага?
– Что он может прикончить усилием воли за несколько мгновений и что поединок с таким – верная смерть. А если нападать целым отрядом, часть погибнет, но остальные смогут приблизиться к нему и пустить в ход клинки. Колдун, то есть, маг, убивает противников по одному и быстро устаёт. Самой лучшей тактикой было бы расстрелять такого врага издали! – повторил он простую истину, известную каждому, кто хоть несколько месяцев служил в армии.
Разумеется, его бывший наставник рассказывал о том как противостоять обладателям сверхъестественных сил намного больше, но выкладывать всё это здесь и сейчас было бы неуместно.
– Или подобраться в городской толпе и внезапно заколоть кинжалом? – бросил подначку нелюдь.
– На улицах народу много, трудно стрелять. – настороженность и враждебность между судьёй и подсудимым как-то спала, допрос незаметно стал походить на почти дружескую болтовню двух воинов о тонкостях их мастерства – И потом, говорят, что колдуну нужно проткнуть сердце, иначе не умрёт. А оно маленькое, мог бы и промахнуться. Можно ещё голову срубить, но это стрелой сами понимаете, никак. А с секирой у вас тут ходить… Стражники смотрят как-то нехорошо, видимо, не принято это. Вот я и подумал, что кинжал в самый раз. Вы же, когда по городу гуляете, от каждого встречного горожанина нападения не ждёте, ведь правда?
– В целом верно, но не совсем. Я обычно чувствую таких, как ты. Любой одарённый чувствует. Ненависть, ярость, жажда крови… Очень яркие эмоции. Только в тебе этого почему-то нет.
– А за что мне кого-то ненавидеть? Ни вы, ни ваши солдаты, ни почтенная госпожа маг мне зла не делали. А то, что вчера случилось… Просто работа.
Некоторое время советник смотрел на него задумчивым взглядом, а затем неожиданно расхохотался, вызвав недоуменный взгляд колдуньи.
– Кого я только не видел, но чтоб таких… – сказал черногорец, закончив смеяться – Повеселил. Значит, для тебя это просто работа, брат-воин? Которая вчера должна была закончится твоей смертью, если ты этого ещё не понял. По плану ты должен был подкрасться, заколоть Ис и погибнуть от руки моей или моих гвардейцев. А твоя сообщница ушла бы праздновать свою свершившуюся месть. Понимаешь меня?
– Да.
– Хорошо, тем легче тебе принять то, что сейчас произойдёт. Ис! – советник повернулся к колдунье – Теперь можно.
Несколькими стремительными шагами Ис приблизилась к Фейриссе и опустилась на колено, глядя на неё в упор. В этот момент сила, которая удерживала ту в молчании и неподвижности, по-видимому прекратила своё действие – Фейрисса рванулась, пытаясь отскочить назад, выкрикнула короткое ругательство и вновь замерла в неестественной позе. Несколько мгновений тело девушки сотрясала крупная дрожь, после чего она с глухим стуком растянулась на полу, уставившись в потолок остекленевшими глазами, а колдунья поднялась и отошла обратно к креслу, где в нарушение всякого этикета уселась на широкий подлокотник и, наклонившись к уху советника, принялась что-то говорить ему на непонятном языке.