– Ну как, приятель, ещё не помер? – спросил его Кон'хо, заходя внутрь с сушёной рыбиной и ведром воды в руках – На, поешь, а то на роже написано, что не первый день голодаешь. Да расскажи, как тебя занесло в мои края.
Норан впился зубами в рыбу, одновременно обдумывая, как выставить себя в самом благоприятном свете. Если старый рыбак заподозрит в нём скрывающегося преступника, то дорогое копьё на стене запросто может оказаться у него между рёбер.
Реальная история была скучной и глупой. Скрывшись от военного корабля, капитан которого, положившись на меткость своих арбалетчиков, скорее всего даже не стал поднимать якорь чтобы преследовать в тумане жалкую скорлупку, он первым делом занялся простреленной ногой. Отломить при помощи ножа наконечник и изготовить из запасной рубахи бинт было делом несложным, но вот извлечь стрелу из раны удалось только с третьей попытки, залив всю лодку собственной кровью. Кое-как наложив повязку, он некоторое время вяло работал вёслами, стремясь уйти подальше от города, после чего заснул, оставив лодку на волю течения. Весь следующий день он упрямо грёб вниз по реке, пока к вечеру его не свалили жар и слабость, а последующее время и вовсе помнил очень смутно.
– Я матросом был, на "Счастливой Щуке". – начал он свой рассказ, покончив с едой – Шли вниз от Норинома. Рулевой наш, рак варёный, то ли напился, то ли просто заснул, в общем, навёл нас ночью на мель. В зубы бы дать за такое, да только он тогда же пропал, за борт выпал, наверное, при столкновении, да и утонул. Выбрались мы на берег, все два десятка человек, стали лагерем. Капитан хотел "Щуку" с грунта сдёрнуть, два дня и так пытались, и этак, ни в какую. А вечером третьего дня напали на нас какие-то, разбойники, или мятежники, сожри их акула, не знаю. Без всяких разговоров засыпали стрелами.
– А вы что? Ты, я смотрю, не новичок в бою. Меч твой, и руки… Остальные, поди, тоже не ягнята.
– Да там бы отбиться никто не смог, половину наших первым же залпом уложили! Я, вон, стрелу в ногу получил. Добрался с ещё одним парнем до лодки, и в реку. Остальных, наверное, перебили.
– А товарищ твой где?
– Он тоже ранен был, умер в ту же ночь. Я его за борт скинул. Сил не было делать мешок, привязывать груз и всё такое. От раны совсем ослаб, не помню, что дальше было. К тебе я как попал?
– Нория привела! – улыбнулся рыбак – Увидел, лодка идёт, вроде ничья. Зачем, думаю, добру пропадать, догнал, взял на буксир, а там ты. Всёж человек, живое дыхание. Опять же, если тебя накормлю, напою, не обеднею, мать-Нория мне в сети вдвойне вернёт. Вот и привёз.
– Спасибо тебе, друг! – попытался поблагодарить его Норан – Ты мне жизнь спас, понимаю. Чем смогу…
– Да ничем ты не сможешь. – оборвал Кон'хо – Кошелёк твой пуст, а твои последние штаны или меч… Я же не разбойник, приятель. Так что не благодари. Просто быстрей поправляйся, вставай на ноги и иди своей дорогой.
***
Следующие несколько дней Норан почти безвылазно провёл на куче соломы, с трудом поднимаясь только чтобы, превозмогая боль в ноге, доковылять до ближайших кустов. Кон'хо каждое утро помогал ему сменить повязку на ноге, выдавал ведро воды, немного рыбы и пару лепёшек, после чего исчезал до самого вечера и только изредка с улицы доносился плеск вёсел, скрип вытаскиваемой на берег лодки или стук топора. По возвращении старый рыбак готовил для себя и своего гостя столь же нехитрый ужин, после чего заваливался спать у противоположной стены на такую же соломенную постель. Однажды Норан, которого неизменно поражал мерзкий вкус лепёшек, спросил, из чего они.
– А ты по белому хлебу соскучился, приятель? – ответил ему Кон'хо – Водоросли это. Мука то денег стоит, да и везти её путь неблизкий. А речную траву Нория бесплатно даёт.
– Путь неблизкий? – заинтересовался Норан – Ты что, один во всей округе, рядом вообще больше никто не живёт?
– Почему нет, живут, куда им деться. День вниз по течению на берегу целая крепость стоит и деревня с рынком при ней. Обратно вот только на вёслах дня полтора добираться, а то и все два. Только я там редко бываю. Рыбу в гарнизон продам, куплю соли да ещё чего по хозяйству и домой. – старик пустился в длительные рассуждения о дороговизне товаров.
– А чего ты прямо там не живёшь! – спросил его Норан – Река что тут, что здесь, одна и та же. А там и рынок под бортом, и безопаснее рядом с крепостью.
– Эх, парень! – грустно усмехнулся рыбак – Посмотри, кто я, а кто они. Это ты вежливый попался, а там каждый второй меня в лицо нелюдью кличет.
– Послушай, Конхо! – Норан никак не мог придумать, как сказать правду и при этом не обидеть своего спасителя – Я тебя уважаю и оскорблять не хочу, но по тебе сразу видно, что ты не человек.
– Я? А ты не поленись, дойди до реки да глянь на своё отражение! – в его голосе было больше усталости, чем обиды – Давай, посмотри на себя. Кожа как пергамент, нос картошкой, вместо ушей обрубки, морда, вон, вся шерстью заросла, как у дикого зверя, и поперёк себя шире. А поживёшь с моё, так вовсе в скрюченный скелет превратишься. Так что вот ты этот самый недочеловек и есть. Тфу! – он отвернулся, бормоча ругательства.
Следующим вечером он попытался продолжить этот разговор, как бы между прочим спросив старого рыбака, как тот оказался в такой дали от родины.
– Что ты вообще знаешь о Десяти Звёздах? – ответил тот вопросом на вопрос.
– Города среди пиков Чёрных гор, где живёт твой народ. Родина множества знаменитых магов. И нынешний регент тоже оттуда. – ответил он. Вообще, про провинцию Черногорье ходило множество противоречивых слухов. Одни славили богатство и могучую магию главного города тех мест с чуждым для уха названием Арнайкотт и утверждали, что там даже самые бедные дома в морозы согревает не очаг с горящими дровами, а волшебные камни, от жара которых даже самая суровая зима превращается в лето. Другие же утверждали, что горные города – место гиблое и любой чужак там рискует угодить в пыточные подвалы местных магов, которые подвергают своих жертв жутким мучениям чтобы извлечь из них силу для своих таинственных опытов.
– В горах? Ха! В горах нет ничего, кроме камня, снега, пепла и подземного огня. Рассказывают, что там водятся чудовища, но это всё брехня, приятель. Никакая живность там не протянет и месяца. Города стоят внизу, в предгорьях, где снег не лежит круглый год, есть деревья, трава и можно пасти овец. Я сам ходил там со стадами, когда был молод. А потом пришёл ваш Владыка и аристократы из Круга Достойных сказали – "бери копьё и пошли с нами, парень, время защищать свою землю". Нет, не это копьё, конечно! – Кон'хо перехватил взгляд гостя в сторону висящего на стене великолепного оружия – На такое у меня никогда не хватило бы денег, ни тогда, ни сейчас, а в арсеналах можно найти только всякий хлам вроде твоего меча. Это я получил после своей первой битвы. Знаешь, многие молодые воины ищут славы, а вот меня она нашла сама. Какой-то важный генерал умудрился вылететь из седла прямо передо мной и рухнуть на мою деревяшку, пробив себя насквозь. Его красивая кольчуга просто порвалась, как старая тряпка! Я тогда снял с него отличный кинжал с серебряной рукоятью. Там был ещё позолоченный шлем, тоже, видать, цены немалой, но его подобрал кто-то ещё. После боя меня вызвал сам господин Рой'нау. Поприветствовал перед всеми с уважением, назвал с почётом, кратким именем. Ты, говорит, Кон, победил славного воина и опасного врага, но сломал в его теле своё копьё, так что возьми взамен моё!
– А что почётного в кратком имени? Хотел бы честь оказать, назвал бы Конхо из Аркатуса. Вы же с ним не друзья, пиво вместе не пили.
– Ничего ты не понимаешь, приятель, да и произношение у тебя никуда не годится. Окончание "хо" в имени значит, что у его носителя магического дара ни на пол-пальца. Назови господин Рой'нау меня Кон'хо, это было бы всё равно что Кон-бездарь по-вашему. Как в лицо плюнуть, какая уж тут честь. А он меня и поименовал уважительно, и копьё своё собственное подарил. Вот это самое, что ты сейчас видишь. Вообще, хороший он командир был. Другой аристократ Высоких Линий на любого, у кого дара нет, как на барана посмотрит, а Рой'нау к солдату и обратится как к человеку, и в обиду зря не даст.
– Слушай! – заинтересовался Норан – А "нау" в его имени значит, что он аристократ?
– Это, вроде как, название рода. Должно ко всем его предкам добавляться.
– А имя "Наринэ" что означает? – спросил он, вспомнив как звали магичку-серую, с которой начались его злоключения.
– Нарин'нэ, ты хотел сказать? "Нэ" это женское окончание, очень редкое. Указывает на простолюдинку-одарённую. Ну, то есть, со способностями к магии.
– А почему редкое?
– Такие, они это… Пропадают… Часто… И пацаны, и девчонки. До двенадцати лет почти и не доживает никто.
– Почему?
– Ни по чему. Такие разговоры беду призывают. – Кон'хо сделал странный жест рукой около, словно отгоняя кого-то от своего затылка – Что там, что здесь. Так что я и сам молчу, и тебе советую.
– Ладно, воля твоя. А как тебя в Приречье занесло, почти у самого моря, ответишь?
– Сюда то? А вот как. Владыка меньше чем через два месяца вернулся с войском вдвое больше прежнего и наши главные просто струсили. Круг склонился перед ним без боя, выплатил дань. Аристократам что, у них серебра да золота полные подвалы, им всё ни по чём, приятель. А я… Воины с юга съели моих овец, кинжал тот, в бою взятый, отобрали, да и почти всё хоть немного ценное. Я только наконечник копья, что мне Рой'нау подарил, припрятал. Пусть, думаю, хоть совсем со спины шкуру спустят, но память о своей славе не отдам. А дальше, что мне там делать с пустыми руками, приятель? Я и ушёл на юг. Мы теперь всё равно одна Держава, а тут и в землю палку воткнёшь – прорастёт, и реки круглый год не замерзают, и рыбы да дичи немерено. Здесь сеть моя никогда не пустует, вон, вчера ещё и в силок зайца взял, а у нас… Скорее бы меня барс горный самого изловил, какая уж там охота. Так тут и остался.
– Не боишься своё сокровище в открытую на стене то держать? Я видел, как человеку перерзали глотку и ради меньшего.
– А откуда тут лихие люди? Это ж остров! – ответил Кон'хо и, заметив на лице собеседника недоумение, добавил – Ты в лес зайди поглубже, там протока. И брода через неё ни одного нету.
– Понятно. Тебе здесь не одиноко?
– Если захочу в таверне языком почесать, денёк вёслами поработаю и всего делов. А вообще, ну их всех в омут. Привык я так жить, иначе и не хочу.
***
– Скажи, а до ближайшего порта отсюда далеко? – спросил Норан старого рыбака на одиннадцатый день своего пребывания в его жилище. Раненая нога хоть и напоминала о себе при слишком резких движениях, но уже не превращала ходьбу в пытку, так что он чувствовал в себе силы вновь отправиться в путь.
– Около Скарии есть причал, приятель. – ответил Кон'хо – Это день на лодке в сторону моря. Но это не для тебя.
– Почему?
– Ты же на судно наняться хочешь, ведь так? Скария маленькая, десятков пять солдат в крепости, раза четыре по столько же деревенских. Туда почти никто не заходит. Тебе нужен большой порт, где стоит много кораблей.
– А есть такой рядом?
– Есть. Дня четыре вверх Талном стоит. И Ханистия у моря, отсюда дня два или три.
– О! Ханистию я знаю. Был там кучу раз. До неё дорога есть?
– Пешком, значит, пойдёшь, а лодку оставишь? – улыбнулся Кон'хо – Вот это дело. Дорога есть. Как будешь на левом берегу, становись к матушке-Нории спиной и иди куда глаза глядят, там недалеко. А дальше вниз по течению, мимо Скарии и дальше.
– Благодарю тебя, друг. Не окажешь последнюю услугу? Отвезёшь на тот берег? А лодку, на которой я пришёл, забирай. Тебе нужнее.
– Отвезу, приятель, отвезу. Завтра по утру, согласен? Ещё и пожрать дам в дорогу, хорошему человеку от чего не помочь?
***
Ещё задолго до полудня Норан вышел на дорогу и зашагал по утоптанной до каменной твёрдости земле в сторону морского побережья. Настроение было превосходным. Пригревало солнце, меч привычно колотил по левому бедру, рана в правом почти не доставляла неудобств, а плечо оттягивали завёрнутые вместе с флягой в плащ два копчёных карпа, подаренные старым рыбаком на прощание. Можно было смело сказать, что жизнь налаживается.
Интересно, подумал он бодро переставляя ноги, как там поживает в Столице Регент и его гвардейцы? Те два типа, что преследовали его в порту, наверняка доложили, что он скрылся от них по реке, а моряки с этого на беду встретившегося ему в тумане корабля – что пристрелили проходившего мимо них на лодке неизвестного. Наверняка именно "пристрелили", а не "обстреляли", они же видели, как он упал, так почему бы не похвастаться перед начальством своей меткостью? Тем более, если они скажут, что не убили его и при этом не стали преследовать лодку, их наверняка накажут и они об этом прекрасно знают. Так что Регент должен довольно потирать руки сидя на своём троне, или где он там обычно сидит, в уверенности, что все посмевшие поднять руки на его ненаглядную малышку Нарин'нэ давно мертвы. А сам Норан тем временем наймётся в Ханистии на корабль и уйдёт туда, где его точно уже не достанут.
Некоторое время он шёл, предаваясь радостным мыслям, после чего, выбрав залитую солнечным светом поляну с мягкой травой, решительно свернул с дороги, уселся на скинутую куртку и запустил зубы в рыбину. После множества съеденных им за последние дни из лепёшек водорослей и засушенной на солнце речной мелочи, пахнущий дымом свежий закопчённый карп без малейшего следа обычной на кораблях гнили и плесени показался ему лучшим блюдом из всех, что он когда-либо пробовал.
Отвлёк от наслаждения едой его только донёсшийся со стороны, откуда он только что пришёл, глухой стук копыт. Норан торопливо собрал вещи, встал и обнаружил выходящую на поляну странную группу. Впереди ехали двое всадников, чья одежда и снаряжение несомненно выдавали в них людей, живущих мечом. Выглядели они весьма беспечно – щиты, вместо того чтобы висеть "по-походному" на ремнях за спиной своих владельцев, привязаны к сёдлам, шлемы болтаются на поясах, лица беззаботные, лишённые даже малейшего следа тревоги или настороженности. Следом за ними пешком шёл третий, в такой же, как у первых двух, одежде, с усталым угрюмым лицом, сгибающийся под тяжестью закинутых за спину арбалета и внушительного свёртка, в котором можно было угадать комплект конской сбруи.
Заметив стоящего в высокой траве Норана, один из всадников пришпорил лошадь и, подъехав на длину копья, принялся внимательно его изучать. По всей видимости, увиденное его вполне удовлетворило, потому что губы воина расплылись в приветливой улыбке.
– Доброго пути, почтенный! – сказал он – Куда идёшь? В Скарию?
– И тебе доброго, брат-воин! Иду в Ханистию. Не подскажешь, далеко до неё?
– Пешком? – всадник задумчиво закатил глаза и почесал бороду – Дня за три дойдёшь, может за четыре. Ты наёмник?
– Вроде того. Арбалетчик, полный срок во флоте Владыки. На днях отслужил своё и сошёл на берег, теперь вроде как сам по себе.
– Понятно. Меня зовут Левин, Левин из Талнома. Это Суларо. – воин указал на второго всадника – А вот тот прогадивший лошадь болван – Даверс.
– Я Ревис из Норинома. – предпочёл назваться вымышленным именем Норан. Мало ли, вдруг расторопные столичные чиновники успели разослать приказ о его аресте до того, как его якобы застрелили на реке?
– Будем знакомы, брат-воин. Мы едем в Скарию, возвращаемся с патруля. Пойдёшь с нами? Всё равно из-за нашего обделённого умишком товарища мы еле движемся. У меня в седельной сумке есть хлеб, сыр и флажка с крепкой брагой. Я угощу тебя в пути, а ты расскажешь нам новости из большого мира, идёт?
Норан без колебаний принял предложение. Новые спутники не выглядели хоть сколько нибудь угрожающими, а с учётом печального состояния его кошелька перспектива поесть бесплатно выглядела весьма привлекательно.
Первым делом двое его новых знакомых, неприятно поразив его своим отношением к произошедшему, со смехом поведали ему историю своего третьего спутника. Все они были солдатами гарнизона Скарии, отправленными патрулировать дорогу на север, якобы из-за замеченных там каких-то подозрительных личностей.
– Да чушь это всё! – высказался по этому поводу Суларо – Я тут служу уже четыре года, и ни разу даже завалящего разбойника не встречал!
Они доехали до самого Талнома и уже возвращались обратно, когда в одну ночь случилось два происшествия. Первым, которое, строго говоря, сделало второе возможным, был тот бесславный факт, что оставленный в ночной караул Даверс заснул на посту. Совершенно случайно проснувшийся через некоторое время Левин обнаружил не только забывшего свой долг часового, но и пропажу своей лошади, наполовину съеденный каким-то хищником труп которой был обнаружен по утру в близлежащем овраге. Единогласным решением виновник этой потери был лишён его собственного транспорта в пользу пострадавшего по его вине товарища и теперь понуро плёлся в хвосте группы, несомненно предвкушая ожидающую его по возвращении взбучку.
Норан в ответ рассказал случай, когда вахтенный матрос с "Молота Владыки" был обнаружен спящим в "вороньем гнезде" и, будучи разбуженным, получил от капитана предложение немедленно перешагнуть через борт. Благодаря заступничеству команды наказание было заменено поркой, но столь суровой, что виновный потом более суток пролежал в беспамятстве. Настроение прослушавшего эту историю Даверса совершенно упало, вызвав насмешки у двух других солдат.
В целом, несмотря на приветливость, спутники произвели на Норана скорее неприятное впечатление. Рассказывая им истории, может быть, самую малость приукрашенные, о морских боях и походах, в которых ему довелось участвовать, и слушая, что они говорили в ответ, он осознал, что все трое, несмотря на годы службы, ни разу не побывали даже в самой мелкой стычке. Наиболее серьёзной схваткой, в которой им случалось участвовать, по всей видимости так и осталась пьяная драка в деревенской таверне. С одной стороны, это было вполне объяснимо. Жизнь в маленькой крепости вдали от границ Державы, до которой вот уже больше двух десятилетий не докатывались войны и которую обошли стороной вспыхнувшие после смерти Владыки мятежи, не располагала к приобретению боевого опыта. Но с другой, покажись однажды под стенами Скарии враг, едва ли такие грозные воины смогли бы оказать ему достойное сопротивление. Ради блага страны оставалось надеяться, что в гарнизоне есть бойцы и посерьёзнее.
Вообще, по меркам бывалого моряка солдаты казались до смешного невежественными, когда дело касалось отдалённых уголков мира. Всё, что находилось за пределами низовий Великой Нории, выглядело для них сказочными землями. Казалось, вздумай Норан рассказать им, что играл в кости с одним из архимагов дальнего запада на его замок или пил пиво с драконом на Василисковых Островах, они бы и то поверили.
***
Их неторопливое путешествие было прервано, не успели они пройти и половины пути до Скарии. Проезжая между особенно густыми зарослями, Суларо неожиданно натянул поводья, заставляя лошадь остановиться.
– Это что ещё за хрень?! – спросил он, указывая куда-то вперёд и вверх.
– И какой дурак натянул тут верёвку? – проговорил в ответ Левин.
Норан выглянул из-за их спин и обнаружил, что к стоящему справа от дороги разлапистому дереву на высоте в три или четыре человеческих роста привязан канат, уходящий другим концом в заросли слева. Угадать его назначение было нетрудно.
– К оружию, акулья сыть! – заорал он на недоуменно переглядывающихся спутников – Это засада!
Скрытый в лесу противник по-видимому принял его крик за сигнал к атаке, потому что канат немедленно натянулся, опрокидывая заранее подрубленный ствол поперёк дороги, а из-за кустов сзади выбежало больше десятка вооружённых короткими копьями мужиков, с достойным восхищения проворством выстроившихся в линию перекрывая путь к отступлению.
– Во имя Повелителя Грома! Бросай оружие, не то враз порубим! – крикнул, проталкиваясь вперёд, их предводитель, для убедительности демонстрируя грубый, но острый топор.
Норан оглянулся на заросли прикидывая, не попытаться ли спастись бегством, но тут же отказался от этой мысли, встретившись глазами с ещё двумя нападавшими, смотрящими на него из гущи веток поверх оперения стрел. Очень хотелось хорошенько двинуть в ухо того, кто утверждал, что здешние места абсолютно безопасны.
– Аааа! – Левин поднял меч и с криком послал лошадь прямо на толпу, то ли атакуя, то ли желая сбежать, но скверно вышколенное, или наоборот, слишком умное животное остановилось в шаге от противников, не желая бросаться грудью на заточенное железо. Тут же свистнули стрелы, одна из которых попала в бок лошади, а другая глубоко вонзилась всаднику в руку. Остальные торопливо побросали оружие на дорогу.