– Нет, не здесь! – возразил ему Норан, тяжело дыша после забега – Арбалет! – он закашлялся – Дай его мне. Я хороший стрелок. Успею свалить нескольких. Нужно только открытое место, хотя бы шагов двести.

– Идёт! – ответил тот – Бежим дальше!

***

– То, что надо! – объявил Норан, когда они остановились в тени толстой сосны. Невысокое, причудливо изогнутое дерево росло посреди огромной поляны, поросшей высокой, почти в человеческий рост травой. Закинув за спину арбалет и колчан со стрелами, он, стиснув зубы от боли в бедре, вскарабкался по стволу, привычно, как когда-то бревно рея на корабельной мачте, обхватил ногами толстую ветку и приготовился к стрельбе.

Долго ждать не пришлось. Из-под деревьев сначала раздался лай скрытого травой от его взгляда пса, а затем показались фигуры преследователей. Семеро, все крепкие мужики, большинство вооружены топорами и копьями, и только двое сжимали в руках длинные луки. Хорошо, что у них нет щитов, подумал Норан, прицелился и выпустил первую стрелу. Выстрел вышел не самый лучший, усталость и непривычное оружие взяли своё, но один из лучников прекратил погоню и запрыгал на одной ноге, оглашая воздух криками боли. Норан торопливо приладил "козью ногу" и принялся перезаряжать арбалет. Следующей его жертвой стал второй лучник, который после ранения товарища пробежал ещё шагов двадцать, остановился и с предельной для своего оружия дистанции принялся осыпать ни в чём не повинную сосну стрелами. Получив ответный выстрел в грудь, незадачливый стрелок упал и больше не двигался.

– Бегите! – крикнул Норан товарищам, прикончив третьего по счёту противника шагах в тридцати от дерева и понимая, что перезарядить арбалет ещё раз просто не успеет. Он рассчитывал, что увлёкшиеся погоней враги бросятся следом за ними и подставят спины под выстрелы, однако за убегающими солдатами последовали только два человека и пёс, а ещё двое остановились прямо под ним, решив сначала разобраться с арбалетчиком. Один из них, вооружённый топором с широким полукруглым лезвием, остался стоять у основания дерева, а второй немедленно полез вверх, сжимая в руке копьё. Прикинув, что окажется в зоне досягаемости копейщика раньше, чем вновь зарядит оружие, Норан швырнул бесполезный в рукопашном бою арбалет тому в лицо и спрыгнул с ветки на его напарника, сжимая в кулаке единственный доступный ему предмет, хоть как-то способный заменить кинжал – стрелу.

Приземление получилось удачным. Поджидавший его на земле противник успел только неуклюже замахнуться топором, как Норан рухнул прямо на него, сбивая с ног, и дважды ударил наконечником стрелы в шею. Не дожидаясь, пока враг затихнет, он вырвал из его слабеющей руки топор, откатился в сторону, быстро вскочил на ноги и оказался лицом к лицу с копейщиком. На мгновение замерев, глядя на Норана, тот вытер левой рукой текущую из разбитого носа кровь, парой бранных слов объявил о намерении его прикончить и атаковал.

Для уже едва способного наступать на правую ногу Норана копейщик оказался опасным противником. Оставаясь на безопасной дистанции и нанося множество не слишком точных, но быстрых ударов своим относительно длинным оружием, он ловко избегал всех попыток как сблизиться, чтобы пустить в ход топор, так и поймать рукой или перерубить копейное древко. В конце концов уже получивший несколько царапин Норан оставил попытки атаковать и отступил к дереву. Он прекрасно понимал, что обороняться вечно у него не получится, но как победить не знал, а умирать не хотел и по этому принялся кружить вокруг ствола, прячась за ним от уколов. Конец поединку положил появившийся из зарослей травы Суларо с топором в руках, молча опустивший своё оружие на вражеский затылок.

– Те двое где? – спросил Норан, устало прислоняясь к сосне.

– Там лежат… – солдат махнул рукой себе за спину. Выглядел он неважно. Куртка его была разорвана во многих местах, а с левой руки стекала тонкая струйка крови.

– А Даверс?

– Мёртв. Чёртова псина, напала сзади, повалила…

– Ясно… Тебе как, сильно досталось? Перевязаться бы… Вот проклятие! – Норан хлопнул себя по лбу.

– Что такое?

– Лучник. Я его ранил в самом начале и не добил. – он засунул за пояс топор, подобрал и перезарядил арбалет, после чего сделал приглашающий жест в сторону, где должен был скрываться последний враг – Пошли! Раз уж взялись за них, надо закончить.

Последнего выжившего врага они легко отыскали в близлежащем лесу по оставленным на траве бурым пятнам. Едва держащийся на ногах раненный, увидев их, молча прислонился спиной к ближайшему дереву и поднял топор, готовясь встретить атаку.

– Бросай оружие! – крикнул ему Норан – Нас двое, ты один. Сдавайся!

Раненый коротко объяснил, куда и как ему засунуть своё предложение и остался стоять с выражением мрачной решимости на лице.

– Зачем он тебе? – спросил товарища Суларо.

– Так, привели бы в твой гарнизон, расспросили. Он, поди, кучу всего интересного про этих гадов знает. Нас бы за это наградили.

– Он на ногах еле стоит, не дойдёт. Нести его хочешь?

– Тут ты прав. – ответил Норан и спустил тетиву – Из тебя кровь хлещет, как из свиньи, давай перевяжем. Нам ещё идти и идти.

***

Переход до Скарии стал для Норана и Суларо спокойным, но долгим и утомительным. Отряды преследователей больше не попадались, однако, будучи истощёнными и ослабевшими от ран, они потратили почти двое суток, пробираясь по лесам, прежде чем впереди показалась окружённая деревенскими домами крепостная стена.

– Эй, бродяги! Вы чего тут забыли? – окликнул их караульный с надвратной башни, когда они, наконец, подошли к мосту через неглубокий, заросший кустарником ров – Пошли вон, пока кнутом не прогнал!

– Любят тебя здесь! – с усталой усмешкой толкнул локтем своего спутника Норан. На самом деле к концу путешествия оба они были настолько оборванные и грязные, что подобное приветствие было скорее закономерно.

– Да иди ты… – пробормотал тот в ответ, после чего повернулся к часовому – Клевис, чтоб тебя крысы съели! Это я, Суларо! На нас напали на дороге, остальные убиты! Надо доложить коменданту!

Солдат на башне перегнулся через парапет, удивлённо рассматривая говорившего, после чего молча исчез, а через некоторое время заскрипела, открываясь, врезанная в створку ворот небольшая калитка.

Командир гарнизона, южанин по имени Чанко, встретил их во внутреннем дворе. Демонстрируя известные ум и доброту он, прежде чем начать расспрашивать, что с ними случилось, потребовал принести для них еды и пива, а кроме того пригласить мага, чтобы осмотреть раны.

Хлеб, сыр и кусок окорока, которыми он наслаждался, пока Суларо пересказывал события последних дней, после долгого голодания показались Норану воплощением счастья, а вот местный маг надежд не оправдал. Находясь под впечатлением услышанной, казалось, целую вечность назад от Тулана в Столице, истории про магичку из Черногорья по имени Наринэ и её чудесные целительские способности, он в тайне ожидал чего-то подобного. Реальность оказалась совсем не такой радужной. Явившийся под конец доклада невысокий пухлый человечек с медальоном Гильдии на шее грубо оборвал их импровизированные повязки и долго рассматривал раны, постоянно заглядывая в принесённую с собой толстую книгу. Видимо, приняв для себя какое-то решение, он извлёк из своей сумки стеклянную бутыль и по-очереди облил их какой-то ужасно жгучей жидкостью, после чего приказал сопровождавшему его мальчишке, то ли слуге, то ли ученику, заново их перевязать. Сочтя таким образом свои обязанности выполненными, толстяк хотел было тут же удалиться, но был остановлен окриком Чанко.

– Мастер Вирвин! Это не всё! Собирайтесь, завтра на рассвете мы выступаем на культистов. Подготовьтесь как следует, бой будет жарким! – объявил комендант и, заметив замешательство на лице мага, добавил с очевидным нажимом – Мастер, вы давали клятву. Мы все воины, биться с врагом наш общий долг. Прошу вас, будьте готовы к рассвету.

***

Едва упав на предложенную ему койку в местной казарме, Норан немедленно уснул так крепко, что посланному разбудить его по утру солдату потребовалось немало усилий, чтобы заставить его подняться. Быстро проглотив лепёшку с пивом, с трудом осознавая, где он находится, что делает и подгоняемый всё тем же солдатом, он натянул предложенную ему чистую куртку и потускневшую от долгого хранения кольчугу, подобрал топор и арбалет и, тяжело припадая на больную ногу, вышел в заполненный людьми двор. Другой солдат тут же сунул ему в руку поводья мула и потащил в сторону ворот, где возвышалась фигура коменданта, обозревавшего с высоты седла окружающую суету.

– Наконец-то проснулся! – поприветствовал он Норана – Будь при мне, будешь показывать дорогу.

– А я то тут при чём? – спросил тот, спросонья не понимая, чего от него хотят.

– Господин комендант! – рявкнул на него Чанко – Так ко мне обращаются. На первый раз прощаю, на второй проучу. Это во-первых. А во вторых, Суларо совсем хреново. В седле не держится, того и гляди помрёт. Теперь ты единственный, кто может показать мне лагерь культистов. И ты мне его покажешь. Понял, брат-воин?

– Понял, господин комендант. А кто такие культисты?

– Недочеловеки, от которых ты сбежал. Теперь ясно?! – резко сказал комендант, после чего наклонился и почти по-дружески потрепал Норана по плечу – Не боись, брат-воин, мы их как тыкву порубим. А тебя я награжу. И за то, что моего человека вытащил, и за этих… Сколько ты там убил, шестерых? Как вернёмся, заплачу серебром! – и, привстав на стременах, заорал – Отряд! В походную колонну! Становись, волчары! Открыть ворота!

На удивление быстро для столь неопытных людей, какими они казались Норану, назначенные в поход солдаты образовали требуемое построение, а ещё четверо налегли на тяжёлые, укреплённые железными полосами створки. Всего, помимо себя и коменданта, в готовящемся к выступлению отряде он насчитал десятка четыре пеших и троих конных копейщиков, полтора десятка стрелков с луками и арбалетами, двух вьючных мулов и вчерашнего толстого мага, мастера Вирвина.

– За мной! – прокричал Чанко с таким выражением, как будто на глазах самого Владыки собирался повести в атаку на вражеский строй отряд панцирной кавалерии, и первым въехал под арку ворот. Великий поход, которого комендант, видимо, ждал долгие годы, начался.

***

– Господин комендант! Они там! Три полёта стрелы впереди лес кончается, дальше поле и их лагерь! – доложил, подъехав, завернувшийся в промокший насквозь плащ всадник из передового дозора. Прошедший в предыдущую ночь дождь покрыл водой всю растительность и превратил каждую ложбинку в небольшое болото, так что теперь на лошадях и людях не было сухого места, а в сапогах пехотинцев хлюпала вода. В результате недолгий последний переход оказался не менее утомителен, чем целый день обычного марша. Один только Чанко, передвигавшийся на лучшей в отряде лошади, демонстрировал завидную бодрость и жажду битвы. Вот и сейчас он с радостным блеском в глазах взмахнул рукой, призывая своих воинов пройти последние сотни шагов, отделяющие их от врага.

– Та самая деревня, господин комендант! – объявил Норан, когда они выбрались из леса. Ему удалось вывести отряд именно с той стороны, где частокол ещё не был достроен, так что от деревни их отделяли только поле и толпа уже собравшихся перед домами защитников. На вид их было больше сотни.

– Отря-я-яд! Приготовиться! Копейщики, двойная линия! Стрелки, позади! Шарко, Корвин, Эвис! Ко мне! – комендант, как и положено полководцу, годами предвкушавшему возможность повести армию в сражение и наконец-то её получившему, вертелся в седле, выкрикивал команды и размахивал руками, развёртывая свой отряд для боя.

Норан некоторое время просто наблюдал за строящимися в боевой порядок солдатами. Его роль как проводника была выполнена, а новой ему никто не назначил, так что он чувствовал себя покинутым и забытым.

– Да пошло всё… – пробормотав себе под нос ругательство он спешился, привязал своего мула к дереву рядом с его нагруженными имуществом отряда собратьями и, подхватив арбалет, захромал к цепи стрелков. Когда он молча встал рядом с ними, шагах в пяти позади строя копейщиков, двое ближайших солдат приветствовали его появление короткими кивками и тут же отвернулись, разглядывая противника. С той стороны поля кто-то что-то вопил, но разобрать слова было невозможно.

– Дерьмовый день! Тетива вся отмокла… – вполголоса пожаловался в пространство стоящий рядом лучник и, как будто в ответ на его слова, над лесом сверкнула вспышка молнии, громыхнуло, а по шлемам застучали первые капли дождя.

– Отряд! Все вперёд! – раздался из-за спины голос Чанко, который в соответствии со своим планом боя лично возглавил расположенный позади стрелков резерв из тройки всадников. Солдаты мерным шагом двинулись через поле и Норану пришлось стиснуть зубы и поторопиться, чтобы не отстать.

– Стреляют! – предупреждающе крикнул кто-то и шедшие впереди копейщики подняли щиты, однако стрелы упали с недолётом. Следующий залп пробарабанил по щитам первого ряда, откуда-то донеслось ругательство получившего рану солдата, однако никто не упал. Третья порция стрел бесполезно застряла в щитах.

– Отряд, стой! – скомандовал Чанко после четвёртого залпа, стоившего жизни одному из солдат в первом ряду – Дальний бой! Лучники!

Копейщики присели на землю, прячась от обстрела за щитами и давая возможность цепи стрелков видеть противника поверх их голов.

– Арбалетчики, стрельба по готовности! – проорал возглавлявший тех десятник, стоявший крайним правым в линии – Лучники! Полтораста шагов! Стрелы наложить! Натяни! Пускай!

Заглушая его слова, где-то совсем рядом снова ударил гром. Сбитый с толку непривычными для получившего весь свой боевой опыт на море человека командами, Норан пропустил первый залп, а пока он заряжал своё оружие, лучники рядом с ним успели сделать ещё два.

– Наложи! Натяни! Пускай!

Первый выстрел он сделал просто в центр толпы врагов, а перед вторым пробежал по ним глазами, выискивая наиболее достойную мишень. Внимание привлёк один из культистов, в отличие от остальных, одетый в кольчугу со шлемом. Аккуратно прицелившись, Норан послал стрелу ему в грудь, машинально отметив, что перестрелку противники проигрывают. Хорошо, если каждый третий или четвёртый их залп заканчивался ранением или гибелью солдата, тогда как у них самих каждый раз падало по два-три человека. Если так будет продолжаться, да хватит стрел в колчанах, их всех перебьют меньше чем за час.

– Наложи! Натяни! Пускай!

Стрела с широким листовидным наконечником клюнула Норана в плечо и упала на землю, не пробив кольчуги.

– Наложи! Натяни! Пускай! Наложи! Натяни! Пускай!

Он взял на прицел мужика с копьём, выделяющегося среди остальных высоким ростом и прострелил ему живот.

– Наложи! На… – голос десятника, стоны раненых и шум дождя потонули в оглушительном треске, а спины копейщиков впереди растворились в яркой вспышке. Норан опустил оружие, протёр глаза, восстанавливая зрение, и оглянулся туда, где должна была находиться причина происшествия. Увиденное было поразительным.

Он не раз видел, как люди умирают в бою от воздействия колдовских сил и даже успел пережить схватку с настоящим боевым магом, так что не считал себя новичком. По его представлению, нападение мага, начинающееся просто жестом руки, или, как показали недавние события, просто взглядом, всегда происходило предательски незаметно, без всякого грохота и света. Максимум, что удавалось углядеть – лёгкое дрожание воздуха, после чего жертва просто падала замертво. Никаких оторванных голов и вспоротых животов, разве что, струйка крови из рта или уха. Быстро и чисто.

Сейчас же было иначе. Там, где только что был мастер Вирвин, лежало воняющее жжёным мясом обугленное нечто, видимо представлявшее собой остатки толстого мага и его коня. Двое стоявших неподалёку от него лучников со стонами ворочались в грязи, пытаясь встать, а ещё один, похоже, был мёртв. Чанко и сопровождавшие его всадники, сброшенные обезумевшими от страха лошадьми, так же лежали на земле, но, судя по доносившимся с их стороны потокам брани, по крайней мере были живы. На лицах всех рассматривающих эту картину солдат застыло изумление, смешанное со страхом.

– Куда смотрите, трусы?! Копья готовь! Держать строй! – вывел всех из оцепенения крик кого-то из десятников. Норан обернулся в сторону поля и обнаружил, что воодушевлённый случившимся противник двинулся вперёд, желая решить исход боя в рукопашной. Толпа поклонников Повелителя Грома уже преодолела половину разделявшего их расстояния.

– Щиты теснее! Держись, волчьи дети!

Норан суетливо пытался прицелиться то в одного, то в другого врага, но их почти полностью скрыли спины солдат первых рядов, а попасть в них, стреляя вверх, так, чтобы стрела падала на цель как будто с неба, он и не надеялся. Оставалось только ждать и смотреть, как толпа противников перешла на бег и со слитным рёвом десятков глоток ударила в строй копейщиков.

***

Норан стоял, опираясь на рукоять топора и вместе с солдатами смотрел вслед последним бегущим культистам. Сил преследовать их ни у кого уже не оставалось. Строго говоря, лично Норану после долгого боя едва-едва удавалось просто устоять на ногах.

Победа далась им трудно. Первый натиск противников разбился о стену щитов, но они не дрогнули, растянули ряды и, используя почти двойное превосходство в числе, обошли строй копейщиков с флангов, заставив находившихся позади стрелков взяться за мечи и топоры. Больше двух часов солдаты, собравшись в ощетинившееся сталью кольцо, держали оборону, пока культисты не обратились в бегство. От отряда, насчитывавшего при выходе из крепости почти шесть десятков человек, к концу боя осталось на ногах меньше половины.

– А, Ревис! Живой! – окликнул его чей-то хриплый голос. Оглянувшись, Норан увидел идущего к нему Чанко. Руки и грудь коменданта Скарии были щедро забрызганы кровью, однако серьёзно раненым тот не выглядел.

– Господин комендант! – полагающегося жеста он делать не стал. Не чтобы показать независимость, а из-за вызванного усталостью безразличия – прямо после тяжёлого боя возможность вызвать чьё бы то ни было неудовольствие совершенно не пугала.

– Слушай! Ты вроде более-менее целый? – начал тот – Помню, ты говорил что знаешь их вожаков в лицо. Поищи среди убитых, идёт? Мы тут переночуем и уходим, ловить этих шакалов по лесам некому и не на чем, после такой то битвы… А так хоть будет чью голову в Столицу послать. Меня бы наградили, а я бы и тебя не забыл.

– Ты мне ещё за работу проводника должен… – сказал ему Норан, и после короткой паузы добавил – Господин комендант.

– Ты мне не хами, я тебе не воришка какой! Раз обещал, награжу, но не прямо же сейчас? Видишь, что творится! А сейчас иди, поищи главарей, а? Хотя стой! Ты ведь вроде не знал, куда податься, да? Мне после такого побоища нужны люди. Ты хороший стрелок, мог бы подучить новобранцев, а то идут сельские парни, толку от них, сам понимаешь. Предлагаю полуторное жалование! А там, глядишь, десятником сделаю. Как тебе такое? Подумай пока, вечером скажешь, согласен или нет.

Норан кивнул и побрёл по полю, тяжело опираясь на чьё-то сломанное копьё как на костыль и заглядывая в лица убитых. С каждым шагом идея остаться в гарнизоне начинала нравиться ему всё больше и больше. В этих глухих местах, куда почти не заходит никто, кроме местных жителей, можно не опасаться, что кто-нибудь случайно узнает в инструкторе по стрельбе Ревисе беглого преступника Норана и выдаст его гвардии или тайной страже. Под крышей казармы в Скарии можно будет спокойно отлежаться и залечить раны, не боясь, что кто-нибудь перережет во сне горло, да ещё и не надо будет платить за кормёжку и ночлег. А дальше… Десятник стрелков, стоящий лишь на ступеньку ниже коменданта и гарнизонного мага будет в этих краях человеком уважаемым и на фоне нищих крестьян вполне состоятельным. Можно даже будет со временем жениться на какой-нибудь красотке из деревенских девиц. До Наринэ им, само собой, далеко, но и сам он, в конце концов, отнюдь не аристократ. А лет через десять-пятнадцать, когда Чанко состарится и захочет положить меч на полку, можно будет попробовать занять его место…

***

Норан стоял на верхней площадке надвратной башни и, облокотившись на парапет, созерцал спокойные воды Великой Нории. На самом деле, он находился там в качестве начальника караула, состоящего из его самого в паре с завербованным несколько дней назад деревенским парнем и должен был высматривать приближающихся к стенам Скарии врагов, но поскольку таковых не имелось…