«Беломор» или точнее, «Беломорканал» в общаге иногда курил только я и только из желания попробовать что-то новое, в том числе и эту знаменитую на весь СССР марку папирос, названных в честь Беломорско-Балтийского канала, соединившего Белое море с Балтийским. Канал построили заключенные в начале 1930-х, и дешевые папиросы названные в его честь, выпускаются с тех самых времен. Моих ожиданий они не оправдали – папиросы оказались такой дрянью, что их отказывались курить даже мои нищие однокурсники.

А якщо хтось помре, то плакати не варто
Він дивиться з поміж зірок,
Як я купую знов зім’яту пачку «Ватри»
I заспiваю свій блюз добрих цигарок.

После нескольких гитарных рифов мелодия оборвалась, а я сидел, погруженный в свои мысли, ничего не слышал и не желал слышать. Внезапно автобус остановился. За окном маячил львовский автовокзал.

Из глухих притонов Барселоны

– Уважаемые пассажиры!

Говорящий сиплым голосом водитель встал и орлиным взором посмотрел на всех обитателей автобуса, словно стараясь запомнить лицо каждого из нас.

– Нам необходимо заправить бак и вымыть автобус перед прохождением границы. Убедительная просьба – оставить вещи в салоне, дойти пешком до львовского автовокзала и подождать нас там. Автобус подъедет туда через полчаса, вы в него сядете, и мы поедем дальше.

Я быстро отхлебнул сока, засунул в сумку с компьютером пакет с овсяным печеньем и бодро выбежал на улицу. Было около шести вечера, с небольшими перерывами мы торчали в автобусе почти десять часов, так что небольшая разминка была очень кстати. Через несколько минут в салоне никого не осталось, автобус уехал на заправку, а мы нестройной колонной двинулись по улице в сторону очередного казенного дома, который ждал нас на пути в столицу Германии. Мне приходилось ходить по ней в феврале: в это время во Львове еще холодно и пассажиры вынуждены прыгать по сугробам, набираясь новых впечатлений и снега, который быстро тает в плохо зашнурованных ботинках.

Львовский автовокзал – последняя остановка перед Краковцом, пропускным пунктом на украинско-польской границе. Пересекая ее, пассажир автобуса «Киев – Дортмунд» может легко вывезти из Украины компоненты для создания нейтронной бомбы, картины Альбрехта Дюрера и запчасти для автомобиля Opel Vectra 1995 года выпуска – их не будут искать ни украинские, ни польские таможенники. Единственным проблемным грузом считались сигареты – в Украине они были в несколько раз дешевле, чем в Польше, и контрабанда приняла такие размеры, что поляки запретили провозить через границу больше двух пачек. У меня их было шесть – чуть меньше, чем по пачке на день.

Я закурил и подозвал Лешу, Диму и Виталика.

– Ребята, через час мы будем на границе. От автовокзала не уходите – автобус ждать не будет. А теперь неожиданный, но вполне уместный перед границей вопрос – кто из вас курит?

– Я, – ответил Леша и тоже закурил. – У меня с собой блок.

– Приятно иметь дело с умным человеком, который готов рискнуть ради возможности глотать дым отечества в странах Евросоюза, – сказал я. – А как насчет вас, благородные доны Дима и Виталик?

Благородные доны Дима и Виталик слегка краснеют – как я и предполагал, они не курят и поэтому без лишних слов засовывают в карманы протянутые им четыре пачки сигарет.

– Если кто спросит, сигареты ваши, – говорю я, и угощаю коллег овсяным печеньем. – Кто хочет есть, возьмите в ларьке кофе с пирожками.

Львов – кофейная столица Украины, но знаменитые на всю Восточную Европу уютные маленькие кафе с божественным напитком находятся в центре города, в то время как посетители автовокзала могут рассчитывать лишь на эрзац, по сравнению с которым эспрессо из автомата кажется напитком богов. Зато он горячий, а это именно то, что нам нужно после десятичасовой тряски в автобусе. Подумав об этом, я тоже становлюсь в очередь, вытряхиваю их карманов последнюю мелочь с украинским гербом и получаю взамен обжигающий ладони пластиковый стаканчик с черной бурдой. Я ставлю его на каменный парапет, чтобы поскорее остыл, достаю пряник и через несколько минут начинаю есть, пить и рассматривать вечернее львовское небо. Мы уже проехали полпути, но впереди граница…

На львовском автовокзале тихо: оживляют пейзаж только пассажиры нашего автобуса и два агрессивных араба, которые размахивают руками перед лицом раскормленного флегматичного милиционера с красным лицом и погонами сержанта.

– Дибильный, дибильный страна, – один из арабов сильно размахивал руками, как будто пытаясь сорвать с милиционера его лычки. – Куда этот жюлик ехать? Где автобус Барселона?

– Мы кушать, мы ему сказать, что кушать идем. Там вещи, компьютер, все, – второй араб даже присел на корточки. – Барселона, ехать Барселона… Мы покушать ходить, а он ехать, не ждать, совсем не ждать…

Люди не любят небогатых иностранцев, путешествующих на автобусах. Они и богатых не жалуют, однако с богатыми примириться намного легче – ведь они летают самолетами, привозят с собой баксы или евро, красивые улыбки, твидовые пиджаки или рубашки от Marc O’Polo, дают хорошие чаевые, не претендуют на твое рабочее место и дают объявления о приеме на работу маркетинг-менеджеров и директоров по развитию. На самое главное – они почти всегда более цивилизованы, чем наши собственные богачи, еще не забывшие девяностых, когда они ездили на стрелки с автоматами в багажниках.

С бедными иностранцами все по-другому – по крайней мере, в Украине. Они приезжают из Узбекистана, Нигерии, Сирии и Вьетнама, власть делает вид, что их не существует, и эти люди крутятся, как могут, стараясь выбиться из нищеты или уехать в столицу Каталонии, надеясь получить место в небольшом ресторанчике, который держат земляки в Готическом квартале. Как правило, они носят китайские джинсы цвета грязной морской волны, редко моются, платят милиции за то, чтобы их не трогали, а если дают объявления, то исключительно о желании снять недорогую квартиру на окраине Киева, Харькова или Одессы. Но, самое главное – их здесь ненавидят. Ненавидят за все вместе и на за что в отдельности. Ненавидят за другой цвет кожи, разрез глаз, за привычку держаться вместе, за то, что они существуют и приехали в страну, где о них никто никогда не слышал. Их цивилизованность никого не интересует – по мнению большинства, они просто должны свалить отсюда в свою сраную Азию или Африку.

Для украинской милиции отставший от автобуса араб – это бесплатный аттракцион. Сержант сразу вызывает по рации своих напарников – положительные эмоции в конце рабочего дня еще никому не вредили. К сержанту подходят еще два мента и начинают расспрашивать арабов о том, что оставили в автобусе, куда едут и на что способны ради Великой Европейской мечты.

В конце концов, им объясняют, что нужно позвонить водителю автобуса и попросить, чтобы он их подождал. Кроме этого, им придется догонять автобус на такси и заплатить за эту гонку преследования немалые по украинским меркам деньги – около 30 евро. Они набирают водителя, долго объясняют ему, кто они и почему их нужно ждать, а затем останавливают старый Ford Scorpio и уносятся вдогонку своей каталонской мечте, похожие на провинциальных гангстеров.

Между тем, приезжает наш автобус, и перекусившие пассажиры быстро топают к нему. Однако водителю сейчас не до нас – во Львове он должен подобрать около десятка новых пассажиров, проверить билеты и расчистить место для их багажа. Таким образом, у нас еще пять-семь минут для того, чтобы смотреть в вечернее львовское небо и выкурить еще по одной сигарете.

Ко мне подходят Леша, Дима и Виталик. Мы с Лешей чиркаем зажигалками и нам нами плывут облака табачного дыма. Дима и Виталик молчат. И тут я вспомнил о том, что мои орлы кое-чего не знают.

– Ребята, минутку внимания, – говорю я. – Максимум через час мы будем на границе…

– Так быстро? – судя выражению лица Виталика, ему казалось, что мы будем добираться в Германию не меньше месяца.

– Не перебивай. На границе со всех пассажиров попытаются собрать деньгу – для украинской таможни и пограничников. Будут говорить, что если заплатим, сумки не будут досматривать и автобус вне очереди пропустят. Так вот, мы едем в командировку, так что никому ничего не платить: автобус все равно будет стоять на границе долго или очень долго, а обыскивать сумки никто не будет. Все ясно? Тогда поехали.