– А ну-ка, тихо! Ти-и-хо-о-о! Алло, полиция? Полиция? – кричу в трубку на весь магазин. – Добрый вечер. Это охранник магазина «Купи!» на Новой. У нас крупное хищение – украдены презервативы. Да, много… Ага, спасибо!.. Ждём!
У Аньки смех тут же кончается, глаза делаются квадратные, она крутит пальцем у виска. Покупатели притихли, они, явно, заинтригованы. Менеджерша ошарашенно вопрошает:
– Ты, это, что? Серьёзно? Ты позвонил в полицию? Какого чёрта?!! Я тебе это разрешала? У тебя, что, с головой проблемы?
Жму плечами – а в чём, собственно говоря, дело? Поступила информация – я на неё отреагировал. Снова «набираю номер». Анька уже начеку:
– Куда ещё звонить собрался?
Опять жму плечами – да, мало ли куда? Но, всё же, поясняю:
– Васину хочу дать информацию. Не исключено, что и в других «Купи!» сегодня будут массово воровать именно «презики». Ну, чтобы наших ребят он срочно поставил в известность, а то – мало ли чего из-за этого может приключиться?
У Аньки глаза всё шире и шире. Она вообще уже не знает, что ей и думать, что говорить. Наконец, её прорывает:
– Что за чушь ты несёшь? Почему ты считаешь, что сегодня будут красть именно это?
Изобразив таинственный вид, говорю ей замогильным голосом:
– Террористы готовят взрыв!
Она смотрит на меня как на пациента клиники Кащенко.
– Чего-о-о-о? Какой ещё взрыв?
– Демографический. Случись, в магазинах острая нехватка «резины», начнутся сплошные залёты. Страшно представить, что через год будет твориться в подмосковных роддомах!
– Балда! Я пошутила!
– Я – тоже…
Анька багровеет, хлопает глазами, и теперь смеюсь уже я. Над ней. До неё наконец-то дошло, что никуда я не звонил, и что весь этот трёп – всего лишь способ отквитаться за её «остроумие». Процедив сквозь зубы что-то наподобие: «Понаприсылали тут всяких обалдуев!..», она уходит к себе.
После закрытия возвращаюсь в общагу под морозным ветром в распрекрасном настроении. Сегодня холодновато, градусов пятнадцать, не меньше. Прохладно и в нашем «бомж-отеле». Спать ложусь одетым в куртку.
Двадцать шестое ноября
В полвосьмого зашёл в кабинет директорши, и с порога увидел, что она уже там. Здороваюсь, отмечаюсь в журнале, она спрашивает, как бы, про меж делом, в такой, жеманно-капризной интонации:
– Вамм сколлько осталлось до коннца сменны?
Отвечаю, что второго декабря – последний день. Она поморщилась, как от зубной боли, и «жеманит» дальше:
– Вашей работой я очень недовольна. Уже в открытую совершаются кражи, как это недавно было с банкой энергетика, а вы даже не реагируете на это, как положено. Сделаю всё возможное, чтобы вы от нас ушли как можно скорее.
И смотрит так выжидающе. Может быть, думала, что я тут же паду перед ней на колени, и начну просить о снисхождении? Щас! Тоже мне, баронесса фон Мозгокрутен! Делаю вид, что мне всё сущее (да и она сама тоже) «до лампочки», и молча ухожу. Слышу, сзади доносится её недовольное сопение – как видно, она ожидала чего-то совсем другого.
…Появилась директриса дня три назад. Я сразу даже не понял, кто это такая. В глаза бросилось, что какая-то мадам с деловым видом ходит по торговому залу без пальто, везде суёт свой нос, смотрит на всех свысока, на физии за версту можно прочитать, как она всеми недовольна. Эдакая Мальвина в преклонных годах. Присмотрелся к ней, и вспомнил, что уже видел этот фейс на информационном стенде в вестибюле, где пришпилена куча благодарственных писем, дипломов и приветственных адресов «лучшему руководителю подразделения торговой сети «Купи!» Трапезиной Эмме Леонидовне».
Была она тот день всего час или полтора, после чего набрала здоровенную сумку продуктов, и ушилась. Ну а сегодня, как видно, решила взять все вожжи в свои руки, и показать свою «крутизну». Иду в зал и соображаю: а ведь мне она, и в самом деле, подгадить может – к гадалке не ходи, и, к тому же, очень даже здорово. Если Трапезина поставит перед Васиным вопрос о моём досрочном катапультировании из этой шарашки, то, сомневаться не приходится – это будет сделано в момент. И, хорошо, если перекинут на другой объект. Пусть даже вахту придётся отматывать ещё двадцать дней – это ещё переживаемо. А вот если вылететь вчистую, как штрафник, без копейки в кармане, то… Вот тут уж – совсем дело дрянь.
Хожу по залу, смотрю за обстановкой, а в голове крутится одно и то же: интересно, когда она будет звонить Васину, и как скоро он на это отреагирует? То, что ей самой «накапали» обе Аньки, особенно, дылда – сомневаться не приходится. Ну а директриса, надо думать, Васину напоёт – на целую оперу хватит. И, что же мне теперь, смирненько ждать команды «на выход»? Нет, это не годится. Уж лучше попробовать что-то отморочить самому. Но, что именно? И тут, вижу Шуру, которая пришла за покупками – у неё сегодня выходной. Сразу же вспомнилось, как она говорила про компромат на здешнюю магазинную верхушку. И тут меня осенило: а ведь это идея! Надо наехать на «Мальвину» угрозой разглашения здешних «тайн мадридского двора». Только, не самому же идти к ней, чтобы навешать ей лапши на уши?! Конечно, нет! Для этого есть Рустам. А где он сейчас?
Иду по рядам, и вижу грузчика за выборкой просрочки. Опять в тележку летят батоны, колбаса, сыры, сметана, шоколад, курятина, апельсины… Прохожу мимо него и, как бы невзначай, отмечаю:
– Что-то сегодня много просрочки!
Он согласно кивает:
– Да, Пэтровыч, сегодня много. Я вчера почти не выбирал, вот и накопилось.
– Но, всё равно, и вчера было не меньше, чем тысяч на десять. И сегодня тыщ на тридцать – самое малое. Вот так-то! Обрати внимание: на помойку выкинуть и на тридцать тысяч не жалко, а меня из-за какого-то копеечного энергетика, который, может быть, и не крал никто, директорша выгнать собирается.
Рустам сочувственно цокает языком.
– Она сама об этом сказала? – осторожно уточняет он.
– Сама лично! Ну, пусть, пусть выгоняет, – говорю это со зловещим, мстительным видом, – я тоже в долгу не останусь. Такое устрою, что мало никому не покажется!
– А что ты ей можешь сделать? – Рустам сокрушённо вздыхает.
– Да я-то сам, лично, ничего делать и не буду. Пусть делают с ней другие – те, кому это положено. Вот, скажи… Ты сейчас отгонишь эти тележки в грузовой терминал, и там всё, что в них лежит, должно быть занесено в специальный акт на утилизацию? Так? А его кто должен подписывать? Наверное, и я тоже, как человек посторонний, не подчинённый директору? И при мне же эти продукты должны быть или отправлены поставщику, или уничтожены. Верно? Но я-то этого ни разу не видел, и ничего ни разу не подписывал. Значит, за меня акт подписал кто-то другой, а эти продукты втихаря могли быть отправлены по каким-то мелким торговым точкам, и там проданы. Как думаешь?
Вижу, Рустаму отчего-то вдруг стало не по себе. Он даже в лице переменился. Начал уверять меня в том, что я неправ, что акты здесь охранники сроду не подписывали, а сама Эмма Леонидовна, можно сказать, кристальной честности начальница, и в жизни не допустит чего-то такого, что выходит за рамки положенного. С многозначительным видом на это киваю, потом указываю на виднеющуюся за стеллажами железную дверь запасного выхода.
– А вот, как ты думаешь, что скажут пожарные инспекторы, когда увидят вон ту дверь?
– А что с этой дверью? – Рустам с недоумением оглядывается.
– А ты не видишь? Она загорожена полками с товаром. И заперта так, что её и кувалдой не откроешь. А случись здесь пожар? Начнётся паника, давка, во входную дверь всем сразу не выйти, а эта – закупорена… Значит, кто-то или сгорит, или его затопчут. Так что, налицо грубейшее нарушение, за которое положен штраф офигенный. А то и увольнение по статье.
Рустам озабоченно хмурит лоб. Ну а я продолжаю, как бы в горячке разговора, впаривать ему свои соображения:
– Ты вчера вечером уходил, свои покупки показывал мне. Я уходил – показывал Аньке. А почему обе Аньки мне никогда не показывают свои сумки? А сама директриса? Она тот день такую сумяру себе наворочала, что еле несла. А я так и не увидел: оплатила она товар или нет? Это правильно?
Грузчик ошарашен до предела – такой крамолы, скорее всего, он не слыхивал ещё никогда. Он даже забыл о своей работе – замер, как манекен с батонами в руках.
– Но она же – дире-е-ктор! – с благоговением, почти шёпотом произносит он, до предела расширив глаза. – Она сама за всё это отвечает!
– Да, пусть отвечает за всё, что угодно! Хоть за восход луны. Но для меня она такой же человек, как и все остальные – она не хозяйка этому товару. И, ещё… У неё, что, есть справка о том, что она святая? Над ней тоже есть начальство, и ему, я думаю, будет интересно узнать, как наша Эмма Леонидовна и её помощницы таскают домой сумки с неоплаченным товаром.
– Ты хочешь поехать в главный офис? – переполошенный Рустам усердно чешет затылок.
– Зачем? Сейчас – век техники. Взял телефон, и – дзынь-дзынь… А номера телефонов доверия компании висят у нас в столовой. Их я себе уже переписал.
У Рустама глаза – как в японских анимашках: ну, о-о-о-чень большие! Он, малость даже заикаясь, уточняет:
– Хм-м-м… И ты уже – всё, сегодня будешь звонить?
– Зачем? Если мне дадут доработать – да и чёрт бы с ними! Пусть хоть всё тут растащат – мне это до фонаря. К тому же, если я сейчас их сдам, то Васин меня на вахту больше уже не возьмёт. Но уж если выгонят, и я к семье поеду без копейки, то… Тогда уж – точно, проинформирую по полной. К тому же, есть много чего такого, что потянет на очень серьёзную уголовную статью. Мне наши девчонки столько всякого рассказали, что хватит на три уголовных дела… – втюхиваю ему всё это и, тут же, как бы спохватившись, добавляю. – Но только всё это пусть будет строго между нами. Хорошо?
– Конечно, конечно! – Рустам усердно мотает головой.
И всего через пару минут вижу, как он чуть ли не вприпрыжку тащит за собой тележку к дверям грузового терминала. Опаньки! Сработало! Гляжу ему вслед и представляю себе, как он сейчас входит в кабинет «Мальвины», и начинает впопыхах передавать ей услышанное от меня…
Минут через десять из двери грузового терминала в зал вышла Анька. И сразу же нацелилась в мою сторону, можно даже сказать, уничтожающим взглядом. Прямо, испепелила бы, да запал, видать, не тот.
Перед обедом появился Лёха. Как всегда – голливудская улыбка, хотя, по его словам, дела (особенно, финансовые) у него не блещут. Получил он перед отпуском более тридцати тысяч, и всего за пару недель большую их часть прогужбанил с друзьями и любовницами. В конце разговора Лёха купил себе кое-каких продуктов, и попросил у меня ключи от общаги.
– А твои где? – спрашиваю.
Он разводит руками. Говорит, что свои дал Джафару ещё вчера вечером. Из-за этого Лёха теперь и сам оказался без ключей. Дал ему свою связку, он твёрдо пообещал (только что не поклялся соседским поросёнком), что вечером железно будет дома, и сразу же куда-то свалил.
После обеда народу было не слишком много, поэтому выдалась возможность даже присесть на витрину с мороженым. Часу в третьем, вижу, идут в мою сторону двое мужиков. Блатнющие-преблатнющие, крутые-прекрутые, как яйца после трёхчасовой варки. Один с виду, так, ничего – крепкий ломовичок. Лет ему около сорока. Он в куртке и тельняшке. Другой, вроде, помоложе. Он выше меня на полголовы, но какой-то вяловатый. Подошли, стали интересоваться «за жизнь».
Ну, я сразу понял, что ребята решили меня «взять на характер», и этим учинить проверку «на вшивость». Но мне все эти «крутяцкие» манеры – что есть, что нет. Тоже намёками даю понять, что видывал «перцев» и покруче. Смотрю, заговорили мужики уже по нормальному, без манерничанья и выпендроза.
Этот, что постарше, начал интересоваться, на каком флоте я служил. Ну, решил парней не разочаровывать. Сказал, что на Северном (там у меня друг служил, так что, темой владею). Но, всё равно, лишнего «звонить» не стал в этом направлении. Оно, ведь, как говорят? Слово – серебро, а молчание-то – золото. Что сказал, то и сказал. Докладываться и лезть в детали я не обязан. Ну, молодой кивает в сторону своего приятеля, мол, Колян служил на Черноморском. Очень приятно! Всегда рад видеть тех, кто не «косил» от армии и флота.
– …А я, – продолжает рассусоливать этот молодой, – только что «откинулся». Отбывал в Мордовии «трояк» по двести тринадцатой. Надо отметить возвращение…
Припоминаю, что двести тринадцатая – хулиганство. Всё ясно. Сначала ребята зондировали почву «крутым базаром», а теперь молодой пытается произвести впечатление своим сроком и статьёй. Ну, что ж, мы тоже насчёт впечатлений кое-что «могём».
– Дело понятное, – киваю ему. – Мой друг тоже пару месяцев назад домой вернулся. Отбывал пять лет по сто четырнадцатой. Его жену один урод обидел, он ему и устроил «сеанс воспитания» по части хороших манер.
Понятное дело, вру в наглую – вся эта история выдумана от начала до конца.
– По сто четырнадцатой – пять лет? – «черноморец» Колян недоверчиво выпячивает нижнюю губу. – Чё то больно много!
Со знающим видом многозначительно качаю головой.
– Так это – как квалифицировать!.. Ему пришили умышленное причинение тяжкого вреда здоровью. У того невежи в двух местах сломан позвоночник, не считая перебитых камазовской монтировкой рук и ног. Кстати, этот мой дружбан на днях сюда должен подъехать. Тоже хочет поработать в Кадухино… Ох, с ним тут и «погудим»! Ох, и порысачим по вашему аулу!
Мужиков, похоже, эта байка очень даже впечатлила. В это время у входа – шум, гам, в зал валит толпа… Ну, всё, пардон, мужики! Перекур закончен, начинается работа. Сразу бегом в «алкашку». Там уже крутятся поклонники отечественного и импортного пойла. Пришёл туда и «откинувшийся», взял пятизвёздочный коньяк, и они с «черноморцем» двинули к кассе. Гляжу, оплатили безо всяких фокусов. Ну, что ж – молодцы!
Слышу, из колбасного отдела доносится какой-то галдёж. Бегом туда. Две бабульки (по-моему, те же самые) в очередной раз митингуют по поводу дороговизны ветчины и сервелата, не хватает только транспарантов «Вся власть Советам» и «Долой мировую буржуазию». С полчаса помитинговав, «революционерки» взяли по пакету сарделек, и пошли в бытовую химию. Ну, вот! Теперь, скорее всего, надо ждать митинга по поводу дороговизны моющих средств.
Дело к вечеру, но поток кадухинцев не иссякает. Идут и идут, покупают и покупают… Ну, вот уже и десятый час. Незадолго до закрытия снова приходит Никита. Глаза – как пластмассовые пуговицы, шагает как робот, у которого садятся аккумуляторы. Всё понятно. Опять, балбес, «перегрузился». И пришёл, явно, не за кефиром. Видимо, душа настойчиво просит третьего, финального инфаркта. Но опять пришёл он зря: время уже вышло, «алкашка» на кассе не пробивается. Поэтому я его встречаю на полпути к спиртному и ставлю в известность, что делать ему тут нечего. Он меня снова не узнаёт, начинает бузить: «А ты кто такой?!!». Смотрит, очень недобро… Объясняю ему, что спиртное ему не продадут – пусть и не мечтает. Закон есть закон, и с этим не поспоришь. Никита начинает «лезть в бутылку», вроде того: что это за закон такой неправильный? Орёт:
– …Что вы все голову мне тут морочите? Я не дурачок, и хорошо знаю, что вы мне просто не хотите продать!
Понятно… В извилинах путаница и словами его не убедить. Беру под руку и, мимо касс – на выход. Он возмущается:
– Безобразие! Я хочу поговорить с вашим начальством!
А тут как раз Анька подошла. При виде пьяного Никиты отчего-то в лице переменилась, и даже попятилась за кассу. Он дёрнулся в её сторону, но я его не выпустил – куда, бойкий ты наш?! Ускоренным шагом веду его к двери, выходим на крыльцо, спрашиваю:
– Ну, ты, как? Сам спустишься, или тебе помочь?
Он на меня почему-то испуганно глянул и отшатнулся.
– Сам, сам, сам! – мотает головой.
И, держась, за поручни быстренько зашлёпал вниз. Благо, крыльцо всего метр высотой. Думаю: чего это он так напрягся? И только тут до меня дошло, что он не совсем правильно понял то, что я ему сказал. Моё предложение помочь, он понял, как намерение дать ему доброго пинка, чтобы кубарем летел до самого низа. Логично! Тем более, что Лёха, скорее всего, так бы и сделал.
Вернулся я в зал, жду ехидных Анькиных комментариев (она ж без этого – как пономарь без псалтыря). Но Анька – ни гу-гу. Молчит, как в рот воды набрала. Что, голубушка, сдрейфила? Так-то вот! Хорошо выпендриваться, если заведомо знаешь, что не получишь хороших «пилюль». А вот бодаться с такими пьянчужками, как Никита, как видно, калорий у тебя маловато.
Ну, всё, финал, пора в общагу. Иду на Овражную, и ещё издалека замечаю, что в наших окнах нет ни огонька. Сразу же появились соображения, что Лёхи, как и обычно, там нет и в помине. Набрал его номер на сотовом – не отвечает. Вот, «молодец»! И как же туда теперь войти? Ай да Лёха! Ай да клоун из погорелого шапито! Это, что же мне теперь, ждать возвращения Джафара?
Сейчас пол-одиннадцатого. Джафар заявится ближе к двум ночи. Одна надежда на то, что появится кто-нибудь из местных жильцов. Раза два, кстати, что-то наподобие уже было. Подходишь, бывает, пару минут ждёшь, глядь – идут парни и девчата со свиданки. И всё! Без проблем вместе с ними заходишь. Бывает даже, если молодые, просто, стоят на крыльце, то обязательно подойдут, и своим ключом дверь откроют. Кстати, нормальных, отзывчивых ребят здесь в достатке.
В этот раз стоять пришлось с полчаса. Смотрю, идёт мужик лет сорока, одетый прилично, и на морду, вроде бы, не скотина. Вместе с ним поднимаюсь на крыльцо, отмечаю про себя: «Слава Богу, хоть одна живая душа появилась!» А эта «живая душа» вдруг оборачивается ко мне, и с таким апломбом (где-то даже с пафосом!), интересуется:
– А в-вы куда?
– Вообще-то, к себе, в сто сорок девятую. Я живу в общежитии охранной фирмы «ЛОМ».
Он изобразил на физиономии что-то наподобие многозначительности, и в тональности булгаковского товарища Швондера объявил:
– Ничего не знаю, вас вижу впервые, и поэтому не впущу.
«Нормально»! Вот это нарвался на дундука-актуала с общественническими закидонами! Интересуюсь: он всегда такой бдительный, или только сегодня надумал? Он, что, знает всех живущих в этом подъезде? «Живая душа» (всё с тем же апломбом):
– Да, знаю, поскольку я – старший по подъезду!
«Старший по подъезду» он выдал с такими понтами, как если бы объявил: «я – президент земного шара!» Предлагаю этому «президенту» по моему сотовому созвониться Васиным – пусть подтвердит, что я и в самом деле здесь живу. Но дундук, он и есть – дундук. С таким не договоришься.
В принципе-то, физически мне он не соперник. Оттолкнуть этого пингвина в сторону и войти в подъезд труда не составило бы, с учётом его женственных ручек и «богатырских» плеч. Но этот «обчественник», скорее всего, тут же позвонил бы в полицию. И, тогда, наверняка – всё: чемодан, вокзал, Уволжск. Моя вахта тут же закончится. Так что «силовой вариант» – себе в убыток. Ничего, подожду ещё кого-нибудь.
Минут через пятнадцать, и в самом деле, появилась женщина пенсионного возраста. Почему-то сразу же подумалось: пролёт! Но она сама меня окликнула:
– А что вы тут стоите, почему не заходите?
– Нет ключей. Дал своему соседу по комнате, а его дома не оказалось.
– А… Ну, давайте я вам открою. Что ж будете мёрзнуть-то?
Премного благодарен. Оказывается, не перевелись ещё в этой местности нормальные, здравые люди. В отличие от одного тут «хорошего человека». Уж, такой аномально «бдительный» …
Она разводит руками.
– Ну, у нас тут, вообще-то, чужих пропускать не принято. Вот, если бы я вас не видела раньше, то тоже не впустила бы.
– А где вы меня видели? Здесь, в подъезде?
– Нет, в «Купи!». Вы же там охранником?
Всё понятно… Нет, бдительность – это, конечно, замечательно. Но, вот, если бы я был бандитом или террористом, то стал бы чикаться с этим старшим по подъезду?.
– Ну, это – да, это верно… – вздыхает женщина. – Знаете, он сам по себе человек очень тяжёлый. От него собственные дети разбежались. Чуть кончили школу – сразу же в Москву уехали. И на работе у него постоянные конфликты – он в страховой компании каким-то начальником. С другой стороны… Ну, наверное, и в ваших краях есть точно такие же?
Это точно! И у нас насчёт такого же «добра» – тоже не бедно. Поднялся я к себе на пятый этаж, достаю из кармана гвоздь, отпираю дверной замок (его можно и пальцем открыть), вхожу и… С порога слышу храп, доносящийся из комнаты Лёхи. Вот, чертила! Ну и мастак же он подрыхнуть!
Около часа ночи пришёл Джафар. Сокрушается, что на всех не хватает ключей. Вот заказать бы запасной комплект! Только, где? Рассказал ему, что сегодня слышал, будто невдалеке от нашего «Купи!» такая мастерская имеется. Джафар за это сразу же ухватился: узнай! Если что, закажи дубликаты, оплачу…
Двадцать восьмое ноября
И вчера утром, и сегодня, по пути на работу искал мастерскую по изготовлению ключей. Вчера оббегал улицу Вокзальную, сегодня – Мастеровую. Но нигде ничего похожего нет. Впрочем, сегодня на Мастеровой один дед, который выгуливал своего пуделя, рассказал, что такая мастерская на этой улице когда-то, и в самом деле, существовала. Но закрылась из-за того, что заказов было мало, и её хозяин прогорел. По словам деда, в Кадухино, если потерял ключ, то лучше поменять весь замок целиком.
– Что так сильно воруют?
Он смеется:
– Свои-то не очень, а вот к нам, бывает, закатиловские наведываются – эти мастера. Обчистят в момент!
Да, про Закатилово наслышан, наслышан. И уже не раз… Не исключено, эти закатиловские асы воровского дела и к нам в «Купи!» закатывают. И как их поймать, если они, и впрямь, крадут так, что ни один комар носа не подточит?! Кстати, о кражах. Как ни добивался я возможности просматривать видеозаписи, вопрос так и не решился. Правда, наезжать на меня стали поменьше. Если, по совести, то, вообще прекратили. Не стали пыхтеть, даже если где-то я прислонился, чтобы немного дать передышку ногам. Вот только
сегодня я сам довольно-таки здорово лопухнулся.
Случилось так, что дней пять назад мне позвонил Володька и передал, что начальство придумало такую «инновацию»: охранники на дежурстве должны быть без телефонов. Пришёл на работу – отключи, и сдай его администрации магазина на хранение. Смена закончилась – забирай, и тогда уже звони кому угодно. Если не сдал, и это заметил проверяющий из «ЛОМа», пусть даже ты по телефону и не говорил, всё равно – штраф одна тысяч рублей.
Для чего так подтянули гайки? Ну, чтобы охранники друг друга не извещали о внезапных проверках, когда делают облаву на тех, кто не по форме выходит на дежурство, кто не прочь «остограммиться» в рабочее время, или, на своём рабочем месте, попросту, валяет дурака. Ну, что ж… Сказано-сделано. Почти неделю я ходил без телефона. Тут сегодня часов в девять утра подходит Анька и говорит о том, что до меня никак не может дозвониться Васин.
Что за ерунда? Он, что, не знает о запрете носить с собой телефон? Ну, «молодцы»! Сами издают приказы, и сами о них же забывают? Пошёл за телефоном, включил, набрал номер Васина. Он с ходу начал допытываться о том, почему до меня никак не может дозвониться:
– …Уже три раза набирал номер, а твой телефон постоянно отключен. В чём дело?
Напоминаю ему, что около недели назад было издано распоряжение о запрете на телефоны. Он:
– Да это распоряжение давно уже отменили! Сейчас с телефоном ходить и можно, и нужно, только поставить его надо на вибровызов. Ну и, понятное дело, не болтать в рабочее время на личные темы. Что там за инцидент приключился у тебя дня два назад с каким-то алкашом?
Ну, вкратце рассказал ему про ситуацию с Никитой. Он выслушал, согласился, что действовал я в соответствии с внутренними правилами «ЛОМа». Всё нормально, я – молодец, и т.д., и т.п. Скверно, вот, только, что задержаний у меня сущий мизер. На этом разговор закончился, и только я нажал на кнопку отбоя, слышу – от касс доносится вопль о том, что задержали воров. Да, что ж за чертовщина такая?! Как специально мне кто-то подстраивает такие каверзы.
Бегу туда. Там Рустам держит за руку пьяную девку в запатюженной куртке и какого-то долговязого хлюста (их обоих я видел впервые). Он тоже «под балдой». Примчалась Анька. С кассиршами они начали обыскивать эту пьянюху, а Рустам повёл её приятеля к директорше. Тот брыкается, орёт: «На каком основании меня задержали?!» Девка тоже голосит: «В чём дело? Мы ничего не украли!» Я к этому синяку подошёл, проверил – под одеждой у него и в самом деле ничего нет. Спрашиваю Рустама – что за катавасия?
Оказывается, эти двое нахалом попытались проскочить мимо кассы с бутылкой дорогого ликёра. Они, просто, подошли к «алкашке», открыто взяли бутылку, как будто собрались покупать, и никто бы и не подумал, чего они там задумали. Однако подойдя к кассам, крадуны вдруг резко ломанулись к дверям. И смылись бы без проблем, если бы не одно случайное обстоятельство – в этот момент им навстречу с улицы повалила целая толпа, и они застряли в гуще людей. За ними кинулись кассирши, но эта парочка тут же ринулась обратно в зал и, скорее всего, где-то по пути сбросила товар.
Слушаю Рустама и закипаю. Я с утра и так был на взводе – совсем недавно довольно крепко поцапались с одной ярой собачницей, которая в наглую прорывалась в зал, хамя и угрожая своими связями и карами небесными. А тут ещё эти любители ликёра такой «сюрприз» устроили. Схватил этого остолопа за шкирку, и так его тряхнул, что даже куртка затрещала.
– Ты что творишь, урод?! Совсем обнаглели твари – уже в открытую хватать начали товар. Куда дел краденое?!
Он опять своё:
– Мы ничего не крали, чё гоните пургу? Не имеете права нас задерживать! Это незаконно!
Гляжу – что там у Аньки, какие результаты обыска? А у неё тоже пусто. И тут эта «сладкая парочка» вдруг начала качать права. Этот хлюст орёт:
– Я буду жаловаться и требую извинений!
Ну, я ещё раз хорошенько тряхнул этого «законника» за шкирку, и без лишнего шума вполголоса ему объяснил, что, вот, прямо сейчас же могу без свидетелей, устроить ему «персональные извинения» в духе своего коллеги Лёхи Магомедова. Надолго их запомнит! Похоже, с Лёхой любитель ликёра был уже знаком. Его глаза забегали, и он тут же умолк. Поскольку факт кражи доказать не удалось, пропойц отпустили, и они, не мешкая, вприпрыжку вымелись на улицу.
Анька кипятится:
– Алексей, что за безобразие? Где ты был, когда эти двое крали спиртное?
– А они крали? Это была не кража, а ограбление – открытое похищение чужого имущества. Бутылку они не прятали, и куда с ней пошли? К кассе. У меня были основания их конвоировать? Нет. Вон, сейчас идёт мужик с бутылкой водки. Мне его, что, вести к кассе за ручку? Даже если бы я не спускал с них глаз, они, всё равно, запросто могли бы смыться. Им помешало только то, что в дверях были люди.
– Но, вот, конкретно, чем ты в этот момент занимался? – не унимается она.
– Чем-чем… Общался со своим начальством. Надо ж было ему было всякой ерундой отрывать меня от дела! Сама же сказала, что Васин не может до меня дозвониться…
Она что-то буркнула и ушла. Видимо, к директрисе. Мы пошли с Рустамом смотреть спиртное. И точно, одной бутылки ликёра из не самых дешёвых не хватает. Твою дивизию! Как же быть-то? И тут на ум пришла очень простая идея. Снимаю с полки бутылку этого же ликёра, иду на кассу и прошу Ольгу пробить её как на стороннего покупателя. Она помялась, но, пробила. Отдал ей деньги, а бутылку отнёс на место. Смотрю, идут Анька с директрисой:
– Что здесь пропало?
– Ничего не пропало, всё на месте.
– Как на месте?! А ликёр?
– Он был куплен, прошёл через кассу. Можете проверить.
Проверили. Всё сходится. Пожали плечами и ушли. А я всё ломаю голову и никак не уразумею: неужели все эти, такие, пакостные совпадения из-за того, что я устраивался в «ЛОМ» тринадцатым, а моя вахта здесь началась именно тринадцатого?! Поневоле тут станешь суеверным…
Через пару минут подходит Рустам, сообщает по секрету:
– Нашёлся ликёр! Феруза только что откопала его в крупах. Та девка, видать, когда бегала по залу, успела туда сунуть бутылку.
Отмахиваюсь – да и пошёл бы он, этот ликёр! Лучше не напоминай – и без него тошно. Рустам разводит руками:
– Ну а куда его теперь? Он же оплачен. На место его не поставишь. Ты же его оплатил? Ну и забирай, раз теперь он твой.
– А как я этот ликёр при осмотре сумки показывать буду? Чек-то я ведь уже выбросил. Да он и оформлен был как на стороннего покупателя.
Он убеждает:
– Ничего! Пропустят, пропустят!..
Соображаю: а, в принципе – что переживать? Я же эту бутылку, действительно, реально купил? Купил! Значит, «морду кирпичом», и – на выход. Что интересно, и в самом деле, сегодняшняя проверка прошла как нельзя лояльнее. Анька лишь мимоходом заглянула в мою сумку и махнула рукой – всё в порядке.
…Ну а сегодня, помимо всяких «косяков» и заморочек с ворами, алкашами и прочей «почётной» публикой, с обеда случился настоящий наплыв «кинологов». Прямо, как будто сговорились! Тащили с собой барбосов самых разных пород, мастей и размеров. Та скандалистка, с которой пришлось повоевать утром, как оказалось, была всего лишь «первой ласточкой». А уж часов после двух началось такая «пруха» !.. Только успевал напоминать собаколюбам, чтобы свою псарню по залу не пускали, не сажали в тележки.
А тут ещё погода сегодня какая-то мутная, с осложнениями. Морозец – еле-еле, к тому же идёт снежок. Он к подошвам липнет, да ещё и грязи с дороги прихватывает. Как электричка пришла и привалила толпа – всё, на полу болото. Динара едва успевает шваброй махать
Да и у меня кинологического шизо-нашествия прибавилось. Последняя «дама с собачкой» (копия утренней «ласточки»), которая несла под мышкой какой-то непонятный гибрид шпица с болонкой, после диспута со мной под конец нервно заявила :
– Уж скорее бы кто-нибудь сменил тебя! Уже все и говорят: откуда только его прислали, этого чёрта настырного?
Надо же – «все говорят»! «Кинологи», что ль? Зато очень многие другие, наоборот, говорили мне лично, что с собаками порядка в магазине стало гораздо больше. А то он иногда больше напоминал не продуктовый «шоп», а псарню имени Троекурова. Так что, голубушка, «все» – это никак не все на самом деле.
Вечером в общаге никого. Лёха опять – или у друзей, или у подруг. Хотя, если тех приходится и сейчас угощать за свой счёт, то, тогда – вряд ли. Вчера он был дома, сказал по секрету, что уже второй день девчонки в нашем магазине втихаря снабжают его «просрочкой», а иначе есть ему было бы нечего – все свои финансы кончил досрочно. Вот жизнь у мужика! Заработал, погулял, и – снова пахать. И так – без конца.
Когда уже заканчиваю с ужином, появляется Джафар. С виду он худоват, но, в целом, хлопец крепкий. Сегодня отчего-то малость взвинчен. Рассказывает, что уже в конце рабочего дня задержал одну мадам с большущей неоплаченной плиткой шоколада. Как я понял, с покупателями он не церемонится, проверяет сумки у многих. И ежедневно у него, минимум, одно задержание. Понятное дело, все те, кого он обыскивает, им возмущаются, бегут жаловаться директору. Но, с учётом результативности Джафара, тот все претензии принимал на себя.