«Хроники мёртвых городов – 3». Сборник рассказов

Осев в городке, Ты-младший попробовал себя в разных делах: торговал сладостями, работал лесником в Восточном лесу, трудился посудомоем, красильщиком, посыльным, некоторое время даже побирался. Позже, за годы странствий, он побывал в десятке городков и сотне деревень. Научился писать стихи и петь песни, преуспел в чревовещании и толковании законов. Даже служил пару лет судьёй в одной рыбацкой деревне. Но всё это его не устраивало. Вао давно покинул приятеля, отправившись обратно в их родной город Жао – столицу империи. В центре её стоял императорский дворец. А самое занятное, что открыл для себя Ты-младший – с какой бы точки не смотреть в сторону Жао, дворец всегда окажется на возвышении, будто смотришь с подножия горы на её вершину.

В один прекрасный момент надоело Ты-младшему искать себя. Он повзрослел, заматерел, многое повидал.

– Пойду домой, – решил он. – Теперь я многое знаю, много умею. А там видно будет, чем займусь.

Но сначала решил сходить Ты-младший к морю. Посмотреть, что там, да как. Ни разу в своей жизни он моря не видал.

На речной корабль садиться не стал – не любил Ты-младший корабли. Пошёл пешком с ближайшим караваном до морского порта. Нанялся, как уже бывало не раз охранником-бяо, и в путь. Долго ли коротко ли, добрался караван до порта. Ещё с возвышенности, когда спускались к городу, Ты-младший любовался бескрайней синей гладью и игрой птиц над ней, дивился мощи стихии и восторгался дивным пейзажем. Наконец их пути с караваном разошлись в разные стороны и Ты-младший отправился на берег моря. Уж очень ему хотелось вступить в морскую воду, попробовать её на вкус. Такая ли она солёная, как говорят. По пути он выбирал место, где без труда спустился к воде. Ещё понял, что воду не везде стоит пробовать. В порту она гадкая и грязная. Решил найти место в отдалении от причалов. И нашёл.

Пляж оказался не песчаным, а словно высеченным из камня. И рисунок на нём странный – словно кладка больших булыжников. Сбросил Ты-младший на камень тощую котомку и, разувшись, ступил в воду. Море было неспокойно. Волны то и дело накатывали на берег. И тут Ты-младший заметил краем глаза, что на небольшом отдалении от берега, что-то поднимается из воды и снова уходит в неё. Частота этих всплытий небольшая и бывшему метельщику пришлось долго ждать следующей. Наконец, это нечто снова показалось из-под воды. В этот момент на небе показалось солнце, осветившее гладь моря. То, что увидел Ты-младший поразило его до глубины души. Всплывающее и ныряющее нечто оказалось гигантской черепашьей лапой! И основание её уходило под найденный им пляж!

Догадка словно взрыв шутихи поразила Ты-младшего. Оказывается, мудрецы, спорящие об устройстве мира, ошибались. Мир располагался на гигантской черепахе, плывущей в океане. Моряки, понятно, об этом знали. Но те умники никогда не выходили в море. Они вряд ли даже покидали границы Жао. Ты-младший сразу понял, почему капитан Сим так ехидно улыбался, слушая их диспуты. Он знал то, что не знает простой народ и учёные, именующие себя мудрецами.

Чтобы проверить свою правоту, Ты-младший прошёл вдоль границы панциря. Через несколько лет он подошёл к тому порту, у которого расстался когда-то с караваном. Теперь он доподлинно знал – Земля покоится на черепахе, плывущей в океане. Это касалось не только земель Жао. Теперь бывший метельщик видел всё, теперь он познал всё.

Ты-младший вернулся в Жао седым, умудрённым годами путешественником. В странствиях он сколотил неплохое состояние. Достаточное, чтобы сидеть на помосте рядом с капитаном Симом и ухмыляться ему в унисон, слушая слова «мудрых» мужей.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. САМОСБОР

Автор иллюстрации – Нитки Ос

Татьяна Осипова «МЁРТВЫЙ ГОРОД»

Татьяна Осипова

 
Уходит время, бежит сквозь пальцы,
А впереди дорога в вечность.
И кто сказал, что бесконечность
Нам скажет – в путь пора, скитальцы.
 
 
Там за спиной остался город,
В пустых глазницах окон хохот.
Там смерть сплела нам душный кокон,
Ей всё равно, кто стар, кто молод.
 
 
Не умирай, шепчу я тихо,
Не умирай, прошу не надо,
Давай сбежим с тобой из ада,
И вместе мы прочтём молитву.
 
 
Но боги глухи, снова паства
Предложит жертвы есть на блюде,
Где палачи и даже судьи
Посменно пашут, делят жатву.
 
 
Глаза закрою, в чудо веря,
Надеясь, что смогу проснуться,
Что всё не то, к чему коснуться
Нельзя, не взяв с собою бремя.
 
 
Тебя запомню, пусть могилы
Не будут сложены для близких,
Оставим драму толстым книжкам,
А жизнь расставит точки силы.
 

Тим Волков «ХОЛОДНЫЕ ПАЛЬЦЫ»

Тим Волков

Замёрз. Холодные руки. Погода просто сегодня такая, промозглая, с дождём, переходящим в снег. Дрянная.

Отогреваешь пальцы. Кипятишь чай. Садишься на скрипучий диван и долго смотришь на хрустальный сервиз, стоящий в серванте и не тронутый до сих пор. «Придут гости – тогда и выставим». Не пришли. Не выставили. Умерли.

Противогаз – как вторая кожа. О нём часто забываешь, не снимая до тех пор, пока не поднесёшь кружку с кипятком ко рту. Кружка звякает по коробке фильтра. И только тогда вспоминаешь, что не разделся придя с улицы.

Стягиваешь противогаз. Садишься на табурет. Пьёшь.

Кипяток обжигает нутро. Горячее прогнать через себя – это обязательно. Особенно после улицы. Отогреться. Почувствовать тепло. Почувствовать…

В последние дни изменилось что-то. Надломилось. Там, внутри. Ни страха, ни жалости, ни боли. Ничего не осталось. Сгорело. Лишь только пыльная пустота. Зрение словно тоже стало другим, чёрно-белым. Или это из-за хмурых постоянных туч и непогоды?

Кружка кипятка, тарелка слипшихся макарон. Сквозь отвращение запихивать в себя еду. Нужно. Чтобы были силы. Чтобы завтра…

Нет. О завтра лучше не думать. Таков закон. Что будет завтра – тайна. Дожить ещё надо до завтрашнего утра. Впереди ночь.

Мёрзнут руки. Всё никак не согреться. Кружка с кипятком остыла.

Берёшь противогаз, шаркающей походкой идёшь в комнату чтобы вновь смотреть на хрустальный сервиз и молчать, слушая завывание ветра за окном.

– Сегодня к Ленину ходил.

Плюшевый пыльный заяц смотрит внимательно чёрными пластмассовыми глазами, не перебивает. Он единственный собеседник. Больше поговорить не с кем.

– Сегодня к Ленину ходил. Памятник повело весь. Видимо просадка грунта. Там магазин раньше был, сразу за памятником. Удалось гречки урвать и немного гороха, – киваешь на рюкзак, стоящий у порога, – а вот макароны подмокли и плесенью покрылись. Жаль. Своих запасов уже не осталось – вчера последнее сварил.

Переводишь взгляд на обогреватель, который уже давно не работает. Пытался несколько раз починить его, но всё без толку. Бросил.

Вздыхаешь. Почти шёпотом произносишь:

– Бродячих не видел. Хотя следы были.

Заяц одобрительно молчит.

– Думаю, завтра до парка пройтись. Там порыскать. Опасно, знаю, а что делать? В округе пусто. Всё вытаскал. А уже аптеку надо искать. Лекарства заканчиваются. До следующей недели хватит, но потом…

Заяц вновь молчит. Взгляд с укором. Вдруг взрываешься от этого:

– Вот только не надо опять начинать! Лекарства мне нужны! Без них… Без них тяжело.

Заяц ничего на это не отвечает. Он делает безразличное выражение морды.

– Молчишь? – злобно кидаешь зверю. – Ну вот и молчи!

Встаёшь. Долго ходишь по комнате, глядя на старые пожелтевшие плакаты – отпечатки былой эпохи. Достаёшь пистолет. Долго смотришь на него, словно видишь в первый раз. Вновь прячешь.

Замерзают пальцы. Где-то сквозит? Опять окно? Трёшь ладони, пытаясь согреться. Не получается. Что же это такое? Опять кипяток поставить? Не охота. И так тошно, а от воды и подавно плохо станет.

За окном ветер начинает резвиться вовсю, швыряет в пыльные стекла горстями колючий снег, завывает, гремит железным подоконником. Зима длиться уже второй год. Кажется, ей не будет конца.

Надеваешь перчатки. Идёшь на кухню. Ставишь кипяток. Всё как всегда.

На лестничной клетке раздаётся шум. Ветер? Не похоже.

Замираешь, прислушиваешься.

Ток-ток-ток.

Словно шаги.

Ток-ток-ток.

Выше и выше.

Ток-ток-ток.

Поднимаются к нему. И вдруг затихают.

«Бродячие!» – успеваешь подумать прежде, чем дверь с грохотом отворяется.

В комнату вваливаются несколько теней.

Никогда так близко их не видел. Опасался подходить. А тут вдруг рассмотрел в деталях.

Вполне себе обычные люди. Такая же одежда, такие же, как у меня, противогазы и глаза за защитными стёклышками такие же, человеческие. Постой…

Замираешь от внезапной догадки.

Они ведь… Они…

– В коридоре никого! – говорит один.

– В ванной тоже пусто, – устало отвечает другой.

– Зал – пусто, – произносит третий.

– Кухня… никого.

– Квартира пустая, – подытоживает первый. – Идём выше. Повторяю – при обнаружении живых немедленно оказывать помощь и нести на базу к доктору.

– Помним, – бубнит второй.

Бродячие уходят.

Смотришь им вслед, растерянно, ничего не понимая. И вдруг ловишь себя на мысли – а чего их боялся? Что они должны были сделать? Убить тебя? Съесть? Почему ты решил, что они вообще опасны?

А ещё беспокоит фраза, сказанная вслед – квартира пустая.

«Не пустая. Я тут живу!»

– Леха, чего там задержался? – кричит первый с лестничного марша. – Опять на кухне еду высматриваешь? Пошли давай живее! Ещё пару домов надо в этом секторе успеть проверить до ночи.

– Иду, – бурчит второй и выходит из кухни.

– Подкрепился? – смеётся напарник с лестницы.

– Как же, подкрепишься тут – одна тарелка прошлогодних макарон плесенью покрытая, да ржавый чайник на плите. И в пыли всё. Сразу видно, с эвакуации никого тут не было. Зря ходим. Нету тут живых.

Оборачиваешься к нему. Хочешь что-то сказать, но ничего, как назло, не лезет в голову.

Бродячий идёт прямо на тебя, словно не видит.

«Осторожно!» – хочешь крикнуть ему, но не успеваешь – тот проходит сквозь тебя. И идёт за остальными.

Оглядываешься, словно видишь все вокруг в первый раз.

Ничего не понимаешь.

Смотришь на пальцы. Только сейчас обращаешь внимание что они иссиня-белые. И сквозь них виден пол.

Почему так?

Вновь непонимающе оглядываешься вокруг.

Как оказался в этой комнате? Когда именно? Не помнишь. Ни-че-го. Словно всегда тут был. Хотя, нет, постой. Смутные воспоминания.

Плюшевый заяц смотрит на тебя со скрытой усмешкой, словно что-то знает, чего ты не знаешь. Или не помнишь.

«Я раньше был одним из них!» – обжигает догадка.

Был бродячим. А потом… Все расплывается.

«Помню… Помню вылазку. Помню снег, застилающий глаза. Помню удушливый страх. Помню, как сквозь белый саван тумана прорезается боль. Чернота… И потом – эта комната».

Что произошло? И почему бродячие не видят тебя? Почему ходят сквозь тебя?

Вопросы словно рой дикий пчёл – жалят, не щадят. И ответов на них нет.

«А нужны ли они, эти ответы?» – думаешь ты.

Иногда лучше не знать ответов.

Бродячие уходят, не закрыв за собой дверь. Медленно бредёшь в коридор. Закрываешь дверь.

Шаркающей походкой идёшь на кухню чтобы поставить кипяток. Пальцы всё так же мёрзнут.

Сообщество ВКонтакте «Леди, Заяц & К»

Александр Васин «ВЗАПЕРТИ»

Александр Васин

Игорь открыл глаза и уставился на потрескавшийся потолок бункера. Этой ночью почти не удалось поспать. Ужасно болела голова. В последнее время пульсирующие вспышки в висках сменились получасовыми спазмами, вытягивающими силы организма до самого донышка. Терпеть их становилось всё сложнее.

Чтобы не думать о больной голове, приходилось отвлекаться. За последний месяц Игорь досконально изучил все извивы бетонных трещинок и часто мысленно дорисовывал их, стирал лишние и соединял недостающие чёрточки, чтобы получилась новая картинка. Это занятие требовало времени, но его у Игоря было в избытке.

Набросав последние штрихи, молодой человек критически прищурился. Вроде бы голова слона, как она есть. Но рисунок явно вышел неидеальным. Впрочем, неважно… Пора вставать.

Дни в закрытом бункере были одинаковыми как два противогаза. Распорядок дня устаканился и превратился в рутину. Нет, поначалу Игорь очень удивлялся, почему, когда круглые настенные часы показывали девять утра, в холодильнике всегда оказывался свежий завтрак. Он пытался разгадать эту загадку, и даже караулил у холодильника, чтобы не пропустить момент появления каши или омлета. Но понять действие механизма (или волшебства – чего уж тут), так и не сумел. Еда просто появлялась – и всё.

Тот же фокус был и с обедом, и с ужином.

А телевизор, неведомым образом настроенный на один и тот же музыкальный канал? Ровно в одиннадцать ламповый динозавр сам включался и работал до восьми вечера без перерыва. Игорь пытался щёлкать тумблером, но телевизор ловил лишь один сигнал. Ну что ж, музыка всё же лучше, чем какой-нибудь круглосуточный рупор действующей власти. Хотя иногда, ну пусть раз в неделю, было бы неплохо прослушать последние новости.

То, что в мире твориться чёрт знает что, было понятно и без телевизора. Но Игорю очень не хватало конкретики. Он никак не мог вспомнить, как оказался в этом бункере, очень напоминавшим декорации каких-то сталкерских игрищ.

– Моя игра, моя игра. Она мне принадлежит и таким же, как и я, – словно вторя мыслям, запричитал из телевизора Баста.

Игорь был ролевиком со стажем и понимал в этом деле толк. Поэтому сразу же пришёл от бункера в восторг. Особенно его умилили детали: игрушки, старый сервант, книги середины прошлого века. И противогазы – куда ж без них. Они были разбросаны и запиханы по всем углам.

В первые несколько дней пребывания Игорь изучил здесь каждый сантиметр. И впоследствии пришёл к выводу, что это помещение – не декорации, а самый что ни на есть настоящий бункер, призванный защищать от последствий ядерной войны.

Но что здесь делает он, студент пятого курса института геодезии? Этот вопрос Игорь задавал себе по двести раз на дню. Последнее, что он помнил, – это поездка группой на пикник. Погодка в конце мая выдалась замечательная, всем перед госами и дипломом требовалось развеяться. Так родилась идея посетить озеро Великое. Там и рыбакам раздолье, и парочкам уединиться есть где, и костёр, несмотря на все запреты, разводить можно.

И никакой ядерной войны! Ни на пол-ракеточки, понимаете? Понимал Игоря только солист какой-то металл-группы с плаката на стене. Важно скрестив руки на груди, он словно соглашался с доводами бункерного узника, но подсказать, по понятной причине, не мог.

Игорь снова завалился на продавленный диван и принялся в миллионный раз изучать трещинки на потолке. И вспоминать.

После того, как первое любопытство прошло, Игоря охватила паника. Он очень хорошо помнил это липкое неприятное чувство, забравшееся в каждую пору его тела. А потом пришёл ужас. От осознания, что Игорь оказался заперт. Нет, дверь имелась. Классическая бронированная махина с тяжёлым замком-колесом. Но механизм был сломан, застопорен. И выхода не имелось. Игорь перепробовал всё, что находилось под рукой, но так и не смог открыть дверь.

Впоследствии ужас и паника отступили. Пришли апатия и отрешённость. Ну, посудите сами: кислород есть, еда есть, даже развлечение в виде телевизора и книг имеются. Чего же ещё надо? Рок-вокалист с плаката всем своим видом показывал, что такой ход мыслей всецело одобряет.

А Игорю не хватало живых людей. Требовался человек, хотя бы один, неважно, – женщина или мужчина, пусть даже ребёнок. Но чтобы живой, чтобы мог ответить на его вопрос или задать свой. Мог пожаловаться на что-то или чего-либо попросить. Или просто чтобы подпевал клипам из телевизора…

Связь с внешним миром отсутствовала полностью. Да и вообще были крепкие сомнения, что этот мир ещё существовал. Может быть, на тысячи километров вокруг лишь мёртвые города, бездушные пустыни и полное отсутствие биологической жизни.

Но это тоже была лишь теория. Есть жизнь на Земле или он последний человек на планете – оставалось загадкой. Игорь часто подходил к толстенному тройному окошку на двери. Оно было чем-то запачкано снаружи, и все силуэты по ту сторону казались размытыми. Угадывался какой-то коридор, но освещение было тусклым, и разглядеть подробности никак не удавалось…

Когда отчаяние в очередной раз доходило до своего края, Игорь срывался. Он стучал, кричал и даже грыз дверь. Безрезультатно. Впрочем, он уже почти смирился, что за ним никто не придёт и остаток свой жизни молодой человек проведёт здесь, в запертом бункере…

Часы негромко бренькнули – наступил полдень. Неожиданно телевизор резко выключился – Диму Билана прервали на полуслове.

Это что-то новенькое. Игорь рывком вскочил. Ему показалось или он действительно слышал голоса? Кто здесь? За ним пришли? Его хотят спасти? Вот это да!

Игорь в два прыжка преодолел расстояние между диваном и дверью. Приложив ухо к холодному металлу, он прислушался. От напряжения на лбу выступил пот. Но ведь и правда – снаружи слышен звук. И он чрезвычайно похож на человеческий голос.

Игорь прижался к мутному окошку. Боясь моргнуть, он ощупывал всё доступное его взору пространство. Сначала он сумел распознать мелькавшие тени, а потом… Потом он увидел лица. Размытые, будто призрачные, они были чётко различимы по ту сторону бункера.

Словно в припадке, Игорь принялся барабанить по двери. Удары гулким эхом отражались в комнате бункера, но снаружи их явно не слышали. Игорь закричал от бессилия и сполз на пол. Его не видели и не слышали. Хотя помощь была здесь, рядом, на расстоянии вытянутой руки. Это был конец. Воспалённое сознание Игоря отметило этот факт как непреложный.

Люди снаружи приблизились вплотную к бункеру. Игорь даже смог различить отдельные фразы, которыми перекидывались гости. Ну почему он может их слышать, а они его – нет? Это несправедливо. Игорь снова замолотил кулаками по двери, разбивая их в кровь. Без толку. Тогда он прислушался:

– …мёртвый город…

– …шансов практически не осталось…

– …найти выход чрезвычайно сложно…

– …зависит от него самого…

– Эй!!!!! – завопил Игорь. – Я здесь? Слышите меня, откройте! Спасите!!!

Но люди снаружи оставались глухи и слепы. Они провели у двери бункера каких-то пять минут и исчезли, оставив после себя больше вопросов, чем ответов. Сразу после их ухода снова заработал телевизор. Всё тот же музыкальный канал с отечественной попсой.

– Я сойду здесь с ума, – кивнул Игорь металлисту с плаката и рухнул обратно на диван.

Выхода нет. Да и неизвестно, нужно ли его, этот выход, искать. Судя по услышанным обрывкам фраз, во внешнем мире действительно произошёл какой-то катаклизм навроде ядерной войны. Просто Игорь не помнит всех подробностей. Возможно, война длится уже не один месяц, а то и год. А он, бывший студент, в составе бригады сталкеров вляпался в какую-то авантюру – возможно, попал в засаду. В любом случае, теперь он заперт здесь. И когда закончится его заточение, никому не известно.

Игорь трижды глубоко выдохнул и привычно стал выстраивать трещинки на потолке в новую картинку. Кого бы сегодня изобразить?

* * *

Светочка затаила дыхание от восторга. Сергей Петрович, возглавлявший комиссию, был великолепен. Серый костюм тройка, выглаженный с иголочки, модные узкие туфли, гармонирующие по цвету с тёмно-фиолетовым галстуком, и белоснежная рубашка – ну прямо Джеймс Бонд во плоти. Или супергерой из марвеловских комиксов: медицинский халат, небрежно накинутый на плечи, в Светочкиных глазах выглядел как минимум плащом Супермена.

Остальные члены комиссии – врачи из других клиник и чиновники из департамента – и в подмётки не годились Сергею Петровичу. Ах, какой мужчина. За таким на край света была готова побежать не только младший научный сотрудник НИИ мозга, но и вся женская популяция института, включая восьмидесятилетнюю консьержку Клавдию Семёновну.

Впрочем, сейчас именно Сергей Петрович величественно шёл за Светочкой. А ещё точнее – это Светочка бежала впереди паровоза, чтобы вовремя открыть дверь в нужную палату. Конкретно в это мгновение важные дяди и тёти направлялись в пятнадцатую.

Светочка мышкой прошмыгнула внутрь первой, оставив дверь открытой. Подлетела к телевизору и щёлкнула тумблером. Нечего Диме Билану прерывать своей болтовнёй разговоры научных мужей. А Сергей Петрович, тем временем, уже разливался соловьём.

– Позвольте вам представить, дорогие коллеги, Игорь Масленников, двадцати трёх лет от роду. Жертва автомобильной катастрофы. Ехали на пикник большой компанией. Как это водится, не удержались, выпили – трезвых водителей не осталось. Микроавтобус со студентами на огромной скорости влетел в придорожный столб. Восемь человек наглухо, а вот Игорю – повезло. Или не повезло – с какой стороны посмотреть.

– Мозг повреждён сильно? – спросил бородач в очках.

– Его мозг, Иннокентий Павлович, с научной точки зрения сейчас больше напоминает мёртвый город. Или выжженную пустыню, как вам больше нравится. Он нас не видит, не слышит, но по-прежнему существует. Самая глубокая кома, которая мне встречалась. Но он живой, это медицинский факт. А по некоторым показателям – живее наших с вами нервных систем. И это удивительно! При этом вернуться к нормальной жизни у Игоря шансов практически не осталось. Но это сугубо моя точка зрения. Я дам вам результаты всех исследований, чтобы с удовольствием ознакомиться с вашим диагнозом, коллеги.

– То есть мозг живой, он работает, так, Сергей Петрович? – не унимался бородач. – Но все внешние факторы для него более не интересны. Что же происходит в голове у молодого человека прямо сейчас?

– Моя теория такова: мозг, в целях самосохранения, придумал для своего носителя новый мир, в котором тот находится в безопасности. Или наоборот – пребывает в центре важных событий. Причём это может быть абсолютно любая локация. От цитаделей Мордора или корабля Люка Скайуокера до кабинета нашего мэра или павильона, где снимают порно.

Светочка не удержалась и прыснула. Сергей Петрович строго на неё посмотрел.

– То есть вы считаете, что мозг Игоря Масленникова придумал для него новую Вселенную, переписал, так сказать, жизнь вчерашнего студента заново? – спросила женщина в строгом брючном костюме. Наверняка, чиновница.

– Именно так. Игорь заперт внутри себя. Мозг перепрограммировался, и молодой человек живёт в другой реальности. Повторяюсь: он заперт, и из такой темницы, скажу я вам, найти выход чрезвычайно сложно. Всё зависит лишь от него самого.

– Какая трагедия, – всхлипнула сердобольная старушка в очках с дорогой оправой и бриллиантовой брошью на груди. – Ведь такой ещё молоденький.

– Елизавета Добролетовна, у нас каждый пациент – это огромная трагедия. Без этого диагноза к нам не попадают, – развёл руками Сергей Петрович. – Пытаемся сделать всё от нас зависящее, но, как ни странно это прозвучит, не всё зависит от нас. Вот, например, мы пытаемся на Игоре применять новые методы лечения. Кстати, Светочка, а почему не работает телевизор? После нашего ухода обязательно включите.

– Опять музыкальный канал? – уточнила младший научный сотрудник.

– Светочка, ну, конечно же, зачем ты спрашиваешь? Наукой давно доказано положительное влияние музыки на клетки головного мозга.

– Что-то я сомневаюсь, что выведшие эту формулу великие учёные когда-нибудь слышали Моргенштерна, – пробормотала Светочка, но очень-очень тихо.

– Вот такие дела, коллеги, – продолжил беседу Сергей Петрович. – Впрочем, дальше вас ждут не менее увлекательные истории. Я прошу вас: пройдёмте в следующую палату. Здесь тоже довольно уникальный случай: мозг пациента уже два года не может поверить, что тело лишилось своих конечностей. И с этим связано масса любопытных подробностей… – хозяин института махнул рукой, приглашая остальных следовать за собой.

Последней из палаты вышла Светочка. Перед уходом она хозяйским взглядом окинула помещение – всё ли на месте, всё ли хорошо? В следующий раз она придёт сюда лишь в восемь вечера, чтобы выключить телевизор. За питанием по расписанию отвечают другие.

А здесь, пожалуй, на сегодня всё. В конце концов, у неё в отделении таких «Игорей» два с половиной десятка лежит. И каждый обитает в своём собственном мире…