Канцелярская резинка

– Прости, – задыхаясь извинился он. Чего то у меня накипело на этих гадов.

– Накипело? Вы посмотрите вокруг! Охренеть можно. Да тут же все нахрен залито кровью, – пытался не закричать я, – ваш чертов план, ни хера не сработал.

– Перестань ругаться, я все сейчас улажу.

– Улажу? Да вы в своём уме? Здесь нужно клининговую службу вызывать, чтобы уничтожит все улики. Хотя лучше сровнять это место с землёй. А там у нас ещё и пьяный посетитель спит. Может разбудим его? Нам то лишние руки не помешают! А потом отравим на хрен, или забьем к чертям до смерти, этой вашей кочерыжкой? Чего уж нам терять? Одним больше одним меньше.

– Остынь говорю! Лучше давай приниматься за дело, пока он и впрямь не проснулся, – сердито фыркнул он.

– Какого черта вообще произошло? Вы же говорили, что все пройдёт быстро и безболезненно. Но если это было безболезненно, то я боюсь представить, что для вас боль. Они же мучились как больные раком мозга последней стадии. У них кровь текла даже из ушей. Что это было? Я чуть с ума не сошёл, – продолжал возмущаться я.

– Я не знаю что пошло не так? Этого не должно было произойти. Может они чего то наглотались перед этим, поди их разбери. Этот же спокойно отдал дьяволу душу, – он указал на того, что сконал первым.

– Он подыхал прямо у меня на глазах, понимаете? Тот парень. Он смотрел на меня, не в силах произнести не слова, пока из его ноздрей кровь хлыстала! Я стоял и молча смотрел как он умирает.

– Нужно было ему помочь.

– И чем же? Добить как вы вот этого?

– Хотя бы и так. Мне наплевать на их страдания перед смертью, как им до этого было наплевать на мои. Так или иначе они получили по заслугам, а нам пора приниматься за работу. У тебя здесь есть швабра, или может тряпьё какое? – говорил он так, словно занимался подобным каждый день.

– Есть конечно, вот только я боюсь этого будет не достаточно, – рассматривал я кровавый узор на полу, на стенах, и даже у меня за баром.

– Сейчас нет времени на предположения. Ты давай тащи все сюда, и захвати там какой – нибудь химии. Да поскорее, – я продолжал стоять как вкопанный.

– Вы что, каждый день людей на тот свет отправляете? Вас это все и правда совсем не волнует?

– Давай поторапливайся! На это нет времени, – повторил он, пытаясь меня растолкать, – я пока внучку в машину отнесу, потом возьмёмся за остальных, нужно поскорее их отсюда убрать, пока боров не проспался.

Оказалось, старик только выглядел немощным и слабым. Ловко обхватив девушку за талию, он одним лёгким движением взвалил её себе на плечи и поковылял к чёрному выходу без своего деревянного орудия смерти.

– Открой мне дверь. Я машину здесь поставил, – для этого нужно было вернуться за бар, где откинулся бедняга Ганс, – ну чего ты там копошишься? Думаешь мне легко вот так стоять?

– А ты думаешь мне легко соображать после пережитого? Или может тебе кажется, что меня совсем не пугает дохляк, прямо под ногами? – возразил я ему полушепотом, – не помню куда их подевал.

На привычном месте связки с ключами не было, и тут я вспомнил, как клал их себе в карман, когда закрывал парадный вход. Ударив себя по карманам, я услышал их звон.

Старик кряхтел и матерился, пока я нервничая попадал в замочную скважину, и лихо вскочил на ступеньки, ведущие наверх к его машине.

– Неси все, что я тебе сказал, – ещё раз твёрдо настоял он, и торопливо поскакал к старенькому фургону.

Я вернулся назад и вновь сильно запаниковал. Голова закружилась будто лотерейный барабан на шарнирах и я захотел выпить.

Я обошёл бар с другой стороны, к тому месту, где сидел старик, чтобы лишний раз не смотреть на убитого мной наркомана. Отсюда можно было дотянуться к краю витрины, где стояла бутылка ирландского виски слабой выдержки. Я всегда ненавидел этот вкус, но сегодня он мне пришёлся по нраву. Мне не хватало резинки на трясущихся пальцах, но до них было не дотянутся отсюда.

В подсобке я взял все необходимое. Сгрёб с полок всю химию в ведро, схватил швабру и прихватил целый рулон тряпок, чужих лохмотьев, забытых в баре пьяными посетителями, и всего прочего, что только смог найти.

Когда я вернулся в зал, старика там ещё не было. Первым делом я принялся отмывать багровые брызги на стенах. Кровь смывалась на удивление хорошо и быстро. Если бы ещё не так сильно тряслись руки.

По истечении следующих пяти минут, я начисто отмыл стену до единого пятнышка, а старик все не появлялся. В тревоге я взялся за швабру и принялся отмывать пол, который проще было перекрасить, или покрыть новой доской, а ещё лучше сжечь здесь все дотла и на руинах построить церковь. Елозя шваброй по сторонам, я лишь размазывал лимфу, забрызгав свои ботинки и штаны, будто находясь на поле боя после жестокого сражения варваров. Мне следовало давно уж выйти и проверить, где запропастился этот старпёр, но мне было до чертиков страшно. Страшно, не обнаружить там его фургончик. Страшно, что он уже уехал, воспользовавшись мной, он получил то, за чем приходил. Может это входило в его план? Но вопреки здравому смыслу, который все твердил мне, что меня одурачили, я отговаривал сам себя. Интуиция подсказывала, что ему нельзя верить, и что я зря нарушил свои принципы. Но я продолжал упорно растирать кровь по полу, ведь если это так: то что мне тогда оставалось? Может моего подельника все же хватил радикулит, или прочая болячка, которыми они страдают в таком возрасте. Но сомнения мои развеял звук отъезжающего фургона, барахлящий двигатель которого наверное был ещё старше водителя.

Мысль о том, что я вляпался по уши, уже давно пришла мне в голову, но когда я увидел, что столик, за которым сидел усатый толстяк пуст., меня окончательно озарило. Я крупно влип.

Остолбенев со шваброй в руках, я осмотрелся. Его нигде не было. Ну не мог же он просто встать и уйти, не заметив окружающего бесчинства и гору трупов под ногами. Или он как раз поэтому и ушёл, а точнее сбежал испугавшись, и в данный момент усердно вызывает полицию за углом с телефона автомата. «Вот проклятье. Мне нужно срочно избавиться от тел» – подумал я, и решил начать с того, которого дубасил старик. Если успеть спрятать этого, то все будет выглядеть не так уж страшно, на первый взгляд. Один якобы вздремнул перебрав. Другой не так уж бросается в глаза. Нет мне конец! Я никогда не выпутаюсь из этого! Толстяк уже сдал меня и прямо сейчас, сюда направляется весь ближайший полицейский участок.

Я не знал что мне делать, и это бездействие пугало ещё больше возможных дальнейших действий. « Нужно спрятать тела. Или лучше бежать прочь пока полиция не нагрянула? Невозможно это все устранить до их прихода. Нереально!».

– Черт! Черт! Черт! Старый черт! – истерично выкрикнул я в адрес пенсионера афериста, целиком охваченный паникой.

Я схватил одного из них за ноги и попытался тащить в направлении бара. Делать это было не сложно, по залитому кровью в перемешку с моющим средством полу, ровно до тех пор, пока я не поскользнулся.

Падая, я крепко держался за ноги покойника и потянул настолько сильно, что с него слетел один ботинок, а я приземлился на спину, взвалив убитого поверх себя. Я немедленно предпринял попытку освободиться, но ерзая по скользкому кровавому месиву, выбрался из под него не сразу. Когда я повернул голову, его пустые отрешенные глаза, были прямо напротив моих. Они все ещё выражали всю ту боль, которую испытывали перед мучительной смертью. Рот был приоткрыт, из него все ещё понемногу, лавой извергалась кровь. Будто бы её и так здесь было мало.

По-моему я разбил себе затылок при падении, но как это можно разобрать, если руки уже и так по самый локоть.

Пришлось облачиться в фартук, чтоб дотащить тело к бару. Я стал похож на мясника, который волочет свежую тушу на разделочный стол в своей лавки, что тоже соответствовала антуражем. Питейным заведением это теперь не назовёшь. Но я не унывал, и не опускал рук до тех пор, пока не дотащил восемьдесят с лишним килограммов мертвого веса до пункта назначения, держа труп всего за одну ногу. Так было проще передвигаться по скользкой поверхности.

Затащив тело за бар, я взглянул на картину в целом, и не понял на что же все таки надеялся. У меня был только один выход, и он был прямо у меня за спиной. Пришло время ним воспользоваться, пока ещё не стало поздно.

Сорвав с себя фартук и перчатки, я бросился к чёрному выходу тяжело дыша и поскальзываясь на мокром полу. Остановился. Идея с пожаром вдруг показалась не такой уж и глупой. Одна спичка и несколько литров спирта, теперь могли исправить то, что я натворил, на поводу у чужого, незнакомого мне старика, исключительно из добрых побуждений, которые были несвойственны мне доселе.

Я схватил свой телефон, что лежал на стойке, спрятал его в карман, набросил куртку и принялся за дело.

Сначала я разбил одну бутылку водки повышенной крепости прямо возле двух остывших трупов. Вторую, я прежде надпил, даже не почувствовав такого обжигающего эффекта, который чувствовал когда пил её прежде. Сильно швырнул прямо в стену перед собой, добавив к прочему еще немного хаоса. Разлил абсент, и тот бренди, что не допил подлый старикан. Я оглянулся перед тем, как сбежать. Ещё раз облюбовал кошмарное зрелище своего самого феноменально промаха в жизни, и когда зажег спичку, вдруг почувствовал неладное. Точнее я его заметил, но сперва не придал значения…

Раньше я частенько слышал фразу «череда неудач», но всегда мнил её мифической. Мне казалось такое случается только с полными кретинами и законченными болванами. И вот теперь, я ощутил себя одним из них. Удача никогда не преследовала меня повсеместно, ровно как и не отворачивалась от меня навсегда. До этого самого дня.

Я стоял в немом оцепенении, пока догорающая спичка не обожгла мне кончики пальцев, вытаращившись на закрытую дверь чёрного выхода, не веря своим глазам. Погасшая спичка упала в лужу разлитого мной спиртного, издав при этом характерный звук. Моя реакция была вызвана ничем иным, как отсутствием ключей, в замочной скважине. Анализируя все произошедшее, я пытался трезво оценить шансы на то, что дверь все таки не заперта. И понимал, что они практически равны нулю.

– Дверь заперта! Я уже вызвал полицию! – донеслось снаружи, когда я все же намерился дернуть за ручку.

– Откройте, и я вам все объясню, – безнадежно промямлил я.

– Расскажете все полицейским! Я ни за что ни открою вам дверь! – испуганно угрожал голос снаружи, очевидно принадлежавший усатому толстяку, ведь дряхлый комбинатор уже небось наслаждается обществом ненаглядной внучки.

– Поймите, я жертва обстоятельств. Настоящий преступник скрылся! – продолжал оправдываться я.

– Прекратите! Это бессмысленно! Я не выпущу вас! По вашему я глупец?! Думаете я вам поверю?

– Но это ведь правда! Выслушайте меня!

– Вам не стоит больше со мной говорить! Я не обмолвлюсь с вами и словом с этой самой минуты, – договорил он и сдержав обещание, больше не издал ни звука.

Смирившись со своим непростым положением, я присел покурить на ступеньках у запертой двери, обдумывая как мне оправдываться перед полицейскими. Но все, что я видел перед собой, не подлежит никаким оправданиям. Этого уже не исправить.

«Разве что фото? Я ведь сделал его фото!» – обрадовался я хватаясь за телефон, как за свой последний шанс. Но старик и здесь меня опередил. Среди нескольких сотен бесполезных фотографий девушек, имён которых я уж и вспомнить не мог, посиделок за картами, где играл довольно посредственно и спустил немало денег, не оказалось одной единственной, что была действительно важна. Как же он все таки проворен. И здесь меня обставил. Кем же нужно быть, чтоб спланировать подобное и подставить, совершенно невиновного человека? Обычного бармена, вполне заурядного ночного заведения.

Теперь мне точно никто не поверит. Неужели больше нет никакого способа выбраться из этого проклятого полуподвального помещения, ставшего местом моей жестокой расправы над тремя несносными наркоманами?

Парадную дверь не выбить. Однажды уже пытались. Ревнивый муж искал здесь свою неверную жену, которую я в это время выпускал через чёрный ход с пьяным в стельку любовником, опасаясь за жизнь их обоих. А ведь он был здоровенным подводником. И это напрочь исключает возможность того, что мне удастся его переплюнуть в выколачивании дверей. Кованную стальную дверь чёрного входа, я вряд ли смогу снести даже находясь за рулем немецкого танка.

Нелепо, но в этот самый тяжелый момент своей жизни, я почему то подумал, что больше никогда не буду работать в баре где нет ни одного окна. Я ещё раз на всякий случай окинул взглядом кирпичные стены, которые лицезрел уже на протяжении нескольких лет, день за днём. Ни одного окна. Даже самого маленького.

«Может все же пожар?» – подумал я про себя, разглядывая гаснущий окурок у себя в руке. Оставалось его только бросить… и все вспыхнет синим пламенем, – « и я тоже вспыхну».

От самоубийства меня отделяли лишь несколько глотков спиртного, и еще одна сигарета, которую я смог бы использовать для поджога. Впрочем ещё одна выкуренная сигарета могла бы стать для меня губительней пламени пожара, ведь за последние два часа я выкурил их больше чем самый заядлый курильщик за неделю.

Я прислушался, не раздаётся ли вой приближающейся сирены. Но услышал лишь приглушённый гул в голове, от количества выпитого и ужаса пережитого.

Прихватив ещё одну бутылку, я уселся за столик прямо напротив лысеющего трупа, принявшись пить из неё без стакана. И только теперь, я увидел ещё одну большую лужу крови, прямо под его ногами. Она постепенно увеличивалась, наполняясь прямо из его засаленных штанов. Что же за дрянь я им подсыпал? Есть ли этому предел? Когда же я наконец умру от сердечного приступа? Мне становилось хуже, алкоголь просился наружу. А может быть сказался стресс.

Я едва успел добежать до уборной, как меня стошнило в ближайшей кабинке. Здесь же в продуктах собственного пищеварения, я увидел два использованных шприца, и меня стошнило ещё раз.

Сирены раздались когда я уже умывался над пожелтевшей раковиной, где плавали чьи-то длинные волосы. Я подумал что это вполне могут оказаться волосы той девушки. Внучки преступного гения и махинатора. Но скорей всего мне просто так хотелось. Ведь они могли принадлежать кому угодно. И только потом я понял почему я слышу вой сирен.

Здесь, все же было одно оконце, хоть и очень маленькое.

Времени оставалось совсем мало, нужно было действовать, и я, растерянно схватился за смеситель пытаясь его оторвать. Кран был старым и расшатанным, но все не поддавался, как на зло. Я шарпал и тянул со злостью проклиная не то старика, не то самого себя.

Во все стороны захлестала вода, как только кран оказался у меня в руке. Я разбил стекло и осторожно очистил раму от осколков.

Окно находилось высоко. На уровне среднего человеческого роста. И хотя я был выше среднего, забраться в него будет вовсе не просто. Да ещё и размеры окошка были настолько малы, что плечи едва умещались по диагонали. Я подумал что в таком состоянии, мне ни за что сквозь него не протиснуться и бросил всяческие попытки.

Не смотря на шум струящейся воды, было слышно как вошли полицейские.

– Выходите с поднятыми руками! – услышал я, насквозь промокший водой, из сломанного крана.

– Лицом в пол, и руки за спину! – приказал один из полицейских, направив на меня оружие, как только я показался с поднятыми вверх руками.

С меня капала и стекала вода, я встал на колени, приготовившись выполнить приказ, как вдруг увидел размазанную кровь.

– Не то чтобы я боялся намочиться, но испачкаться не хотелось бы, – пытался оправдать свое неповиновение я.

– Я сказал в пол! – с этими словами, он насильно уложил меня лицом прямо в кровавое пятно, и наступил коленом на шею, – руки за спину!

Я почувствовал холодную сталь на запястьях, как только сомкнул руки сзади. В этот момент у меня хрустнула ключица, от сильного давления на спину. Я изо всех сил выворачивал голову так, чтобы не прикоснуться губами к полу, опасаясь что меня снова стошнит от соленого привкуса крови.

Из приоткрытого дверного проема, трусливо выглядывала голова усатого толстяка, огромными испуганными глазами. Казалось он полностью протрезвел, когда смотрел на мое окровавленное лицо. Может я и впрямь был похож на серийного убийцу, ведь в тот момент мне больше всего хотелось его смерти. Наверное даже больше, чем смерти того старого негодяя, которого был готов задушить собственными руками, попадись он мне ещё хоть раз.

Один из полицейских, тем временем ощупывал тело первого наркомана, того что остался за столиком. Коп делал это осторожно, опираясь о спинку дивана, ведь его лакированные туфли были наверняка не для боулинга, одну из дорожек которого сейчас напоминала поверхность под его ногами.

– Он мертв, – констатировал он, вероятно из-за отсутствия пульса у жертвы. Хотя не нужно было иметь особых медицинских навыков, чтобы установить очевидное.

– Там ещё двое. Проверь, – говорил ему напарник, все ещё сильно прижимая меня коленом к полу.

– Черт возьми! Здесь что бомба взорвалась? – он осторожно добрался до стойки, за которую теперь мог уверенно держаться. Где он смог вновь, проявить талант опытного патологоанатома, и наредкость точно отличив живых от мертвых, констатировал ещё две смерти. Если бы кто – нибудь из этих парней выжил, я бы наверное принял обет молчания. Просто потому, что непременно бы потерял дар речи и онемел навеки.

– Свидетель войдите! – выкрикнул он толстяку, что испуганно наблюдал за происходящим снаружи. Тот послушно, хоть и очень неохотно переместился внутрь, соблюдая безопасную от меня дистанцию.

– Этого мужчину вы видели? – мне было не разглядеть, но уверен, они говорили обо мне. Толстяк молча кивнул, взглянув на меня как на самого дьявола, подтверждая мои догадки.

Меня наконец подняли в вертикальное положение, и я смог сделать долгожданный, полноценный вдох. Толстяк немного попятился назад, хотя мои руки были скованны за спиной, и их крепко держал тренированный страж порядка.

Но как быть если это только импульс? Как дать ему об этом понять? Окажись мы сейчас с ним наедине, я бы не причинил ему особого вреда, будучи даже вооруженным до зубов, а он в это время спал в отключке, находясь в полном одиночестве, изолирован на сотни километров, в лесном домике, где-то высоко в горах. Обернись все так, я бы не посягнул на жизнь и без того обременённого ожирением бедняги ни при каких обстоятельствах. Хотя возможно бы немного поиздевался. Попугал слегка, или разбавил бутылочное пиво собственной мочой, и не более. Ведь он не просто вызвал полицейских, но ещё и запер меня, тем самым лишив всякой возможности улизнуть.

С другой стороны – он выполнил свой гражданский долг. Хоть оказался слишком скрупулёзным в своём подходе. Как бы поступил я, очнись с похмелья, среди кровавого побоища? Скорее всего просто сбежал бы, будь у меня такая возможность. Возможно позвонил бы в органы, уже когда оказался бы далеко отсюда. А может быть струсил бы, и никому не дал знать об увиденном. Ведь тот, кто все это сотворил меня скорей всего видел, и мог бы прийти за мной.

Таким образом, поставив себя на место усатого толстяка, я выяснил, что он оказывается смельчак, хотя сейчас таким и не казался. Он боялся меня настолько, что казалось подойди я ближе, он утратит сознание в тот же миг.

– Сэр, вы задержаны по подозрению в тройном убийстве. Вы в праве хранить молчание, все что скажете…. – дальше я его не слушал, ведь знал эту фразу наизусть. В фильмах она всегда звучит сурово, и в то же время победоносно. Ведь добро восторжествовало, а зло наконец повержено. Но сейчас; она прозвучала зловеще. К горлу подступил ком ужаса. Ведь это все случилось со мной. И мне так не хватало обычной канцелярской резинки.

***

В зеркало заднего вида полицейской машины, я наблюдал как толстяк, провожает меня все тем же, испуганным взглядом.

На переднем сидении лежал протокол задержания. В строке свидетеля было имя, но я никак не мог разглядеть его, сквозь стальную решетку к которой был пристегнут наручниками. Я попытался представить как бы его могли звать. На ум не приходило ничего кроме обидного Лаврентия.

Итак, я задержан за тройное убийство, которого не совершал, а лишь стал орудием в руках талантливого седого и сморщенного манипулятора, который наверное уже разлагается ниже пояса. Теперь направляюсь в место лишения свободы, будучи схваченным на месте преступления, нелепым жирным алкоголиком, с бесформенными усами по имени Лаврентий. Слишком иронично, чтобы быть забавным. И слишком забавно чтобы походить на правду. Но мысли и надежды о том, что это лишь дурацкий сон уже покинули меня окончательно.

Машина остановилась в какой- то мрачной подворотне, возле железной двери, с маленькой решеткой на окне.

– Руки за спину, – скомандовал офицер полиции, как только я покинул салон автомобиля. Другой уже громко стучался в дверь.

В окне за решёткой, показался ещё один полицейский в форме. Он впустил нас внутрь, и все трое повели меня темными коридорами тюремного участка в полной тишине, лишь под стук своих твёрдых каблуков.

В помещении, нас ждал ещё один служитель закона. Те что меня доставили, отдали ему честь.

– Статья? – спросил он без лишних церемоний. Я услышал лишь «часть вторая» настолько быстро прозвучал номер статьи, – с особой жестокостью, – затем добавил офицер.

– Звонок? – обратился главный ко мне.

– Что простите? – едва промямлил я недоумевая.

– Право телефонного звонка. Желаешь им воспользоваться?

– Пока нет, – ответил я, даже не представляя кому позвонить.

Друзей у меня не то чтоб не было совсем. Но если поразмыслить, то сейчас никто из них не бросится мне на выручку. Такой уж я человек – слишком близко к себе никого не подпускал. Родственников не осталось. Было несколько влиятельных посетителей, но сейчас я не готов был ни с кем разговаривать. Мне нужно было побыть одному. Все обдумать.

Камер с решетками было всего две. И от одного их вида, у меня потели ладони.

«Неужели я проведу в одной из таких остаток своей жизни?»

Меня завели в ту что была слева. Она была гораздо меньше, и я сразу подумал что это хорошо: « Скорее всего это одноместный номер».

Я невольно вздрогнул, когда дверь за мной громко захлопнулась. Мои запястья освободили от тяжелого, не драгоценного, а скорее наоборот украшения, от которого остались тонкие красные следы.

Я долго стоял в темноте, все не решаясь сделать ни шагу. Когда зрение немного адаптировалось к местным условиям освещения, источником которого оказалось лишь небольшое обрешетчатое оконце, под самым потолком, я разглядел ржавую двухэтажную кровать.

– Простите, – обратился я к полицейским, – у вас случайно не найдётся обычной канцелярской резинки?

– Какой резинки? – переспросил меня главный.

– Канцелярской, – вежливо уточнил я дрожащим голосом.

Он принялся копошится в ящике служебного стола.

– Есть только такая, – он подошёл к двери моей камеры, с резинкой синего цвета в руках, соблюдая безопасную дистанцию.

– Это именно она. Это то что мне нужно, – я протянул измазанную кровью руку сквозь отверстие между решёток.

– Зачем она тебе? – недоверчиво спрашивал офицер полиции.

– Это меня успокаивает.

– Заключённым запрещено передавать посторонние предметы.

– Неужели вы считаете, что это может представлять какую-либо опасность. Что по вашему, я смогу сделать вооружившись ею? Сбежать отсюда, передавив железные прутья этой безделушкой?

– Не знаю. Возможно. А может ты хочешь покончить с собой с помощью этого?

– Я конечно немного слащаво выгляжу, но сомневаюсь, что смогу с её помощью повеситься, воспользовавшись вашим советом.

– Передавить вены.

– И как же это работает?

– Точно не знаю, но я о таком слышал, – он бросил резинку мне под ноги, – держи. Развлекайся. И это называется резинка для денег, да будет тебе известно.

– Спасибо, я постараюсь запомнить, – немного насмешливо ответил я, наклонившись к полу, – мне бы немного отмыться не помешало.

– Камеру нельзя покидать до окончательного выдвижения обвинений.

– Но я же тут все испачкаю.

В ответ я был удостоен лишь презрительным взглядом всех троих полицейских.

Темница, узником которой, я неожиданно для себя оказался, меня чертовски пугала. А ещё запах. Непередаваемая амброзия сырости и дешевого вонючего одеколона. Очевидно, что предыдущий постоялец этой отсыревшей за долгие годы камеры, совершенно не имел вкуса.

– Вот, – брякнул сзади начальник этого захудалого местечка, поставив перед решеткой железную миску с водой, – отмой хотя бы лицо. Выглядишь как настоящий психопат.

Холодная вода колола мне руки. Умывая лицо, я вдруг непроизвольно задумался о предназначении этой старой непригодной посудины, до того как мне принесли в ней воду. А ещё о том, что я мог бы схватить эту миску и затащить её в камеру, но они посчитали, что опасней будет дать мне канцелярскую резинку, которая к слову, сейчас очень помогала, тесно вплетаясь между мокрых пальцев.

Я расположился на скрипучей ржавой кровати намереваясь немного подумать над случившимся. Как вдруг из дальнего темного угла, донёсся знакомый голос, напугав меня едва ли не до смерти:

– Ну что вляпались мы с тобой, да?

– Кто здесь? – выкрикнул я схватившись на ноги. Я обернулся к источнику звука, которого не было видно, за блёклыми лучами пыли из окошка.

– Не думал что так все обернётся. Ты уж не серчай на меня, Платон, – я узнал голос, но никак не мог поверить своим ушам.

– Выйдите на свет. Я ничего не вижу, – все ещё опасаясь, что ошибся просил я.

– Боюсь встретить не совсем радушный приём с твоей стороны.

Я увидел это лицо, освещённое тусклыми лучами света и сразу узнал его. Это был старик. Обветшалый и немощный. Он смотрел на меня виновато и растерянно.

– Ах ты старый, мерзкий предатель! – я схватил его за шиворот и с силой прижал к стене. Я услышал как хрустнули его лопатки, и на секунду подумал, что мог их сломать или вывихнуть. Дед то поди уж не вчера родился. Он уже выглядит как ходячая реликвия. Если бы ударился затылком, то я лишился бы единственного человека, если можно его так называть, который знает как все было на самом деле. И возможно единственного шанса покинуть это жуткое место.

– Ты что здесь делаешь? – рявкнул я ему в лицо, перекошенное от боли, которую я ему причинил.

– То же что и ты.

– Что это значит? Почему тогда я здесь? Ты должен пойти и все им рассказать. Все до мельчайших деталей, слышишь! И про шантаж не забудь. Ты меня слышишь?!

– Слышу, слышу, – спокойно ответил он, – но только они мне не поверят.

– Что значит не поверят? Ты что несёшь старый маразматик? Ты убил тех людей! А я здесь из-за тебя, понимаешь?

– Понимаю. Поэтому я и здесь. Отпусти меня наконец! – он ещё смеет поднимать на меня тон.

– Тебя то как поймали? Криминальный ты сухофрукт. Склероз подвёл?

– Да, забыл дома свой криминальный завет, – с нескрываемым сарказмом в голосе произнёс он.

Я неохотно отпустил его, и старик медленно сполз по стене, присев на холодный грязный пол. Он выглядел жалко и несчастно. А еще мне показалось, что он сожалеет о содеянном и его мучает сильное раскаяние. Но не смотря на все его душевные терзания, я больше не намерен повторять своих ошибок. Ему меня больше не пронять.

– Ты не представляешь, что мне пришлось пережить, – мне снова захотелось его придушить.

– Представляю, поверь. Иначе как я по твоему здесь очутился? Или ты и впрямь думаешь, что они меня поймали?

– А что тогда? – с нетерпением взывал я.

– Потому что не смог я. Думал что смогу, но не смог. В теории ведь все легко. И я все сделал согласно плану. Отступать было нельзя ни на шаг. Но оказалось, что все не так просто.

– О чем ты, старик? – все недоумевал я.

– О том почему я здесь!

– И почему же? Скажи наконец!

– Да из-за тебя, болван! – крикнул он укоризненно, – потому, что не смог бы я прожить остаток своих дней, зная что вместо меня кто-то сидит в подобном месте.

– Ты о чем это? Ты сам что ли сдался? – начинал я улавливать суть.

– Дошло наконец. Я увёз внучку домой, а когда она очнулась… – он задумчиво прервался, – я посмотрел на неё и все понял. Мне нужно во всем сознаться. Ведь я точно знал, что тебя схватят. Даже если бы ты сбежал, то пришлось бы тебе скрываться неизвестно сколько. А я не желал такой жизни для тебе. Просто надеялся, что смогу забыть. Но ты оказался хорошим парнем. Ты помог мне, а я бросил тебя там одного. Да и она теперь я думаю в безопасности будет, когда этих подонков не стало. Миссию свою я выполнил. И теперь спокоен. Осталась только одна проблема, – он снова виновато опустил голову.

– И какая же?

– Осталось доказать, что во всем повинен лишь я один. А ты ничего не совершал.

– Доказать? Мы оба расскажем свои версии происходящего, когда поймут, что они полностью совпадают – меня отпустят. А ты догнивай свой остаток за решёткой, старый негодяй.

– Все это так. И даже то, что я старый, дряхлый негодяй, который испортил тебе жизнь. Ты везде прав. Но есть одна деталь, которую ты все же упускаешь. Они мне не верят, – огорчённо произнёс он.

– Не верят? Это ещё почему? – возмущённо произнёс я.

– Да ты посмотри на меня! Разгляди повнимательней, если ещё не понял. Я же столетняя развалина! Кому придёт в голову, что мне удалось содеять подобное? Я никогда не переступал закон. Всю жизнь прожил в страхе, от самой мысли о преступлении. Даже самом мелком, – с каждым его словом, мне становилось все тревожней, ведь я понимал к чему он ведёт. Резинка на напряженных пальцах едва не лопнула, прежде чем я расслабил хват.

Я не заметил, как оказался на ржавых скрипучих нарах. Старик все так же сидел на полу, виновато поглядывая в мою сторону. А я все пялился на строгого вида решётки, пытаясь вразумить, как мне все же удастся привыкнуть к подобному виду, просыпаясь по утрам. Мне ни за что не достать здесь нужное количество резинок.

– Почему же ты тогда здесь? Если они тебе не поверили, зачем тогда закрыли?

– До выяснения обстоятельств дела. Так сказали. Пока не будет доказана чья – либо вина, под подозрением все, кто имеет к этому отношение.

– Значит они тебя все же не исключают из подозреваемых?

– Возможно. Но если и так, то в этом списке, я самый последний.

– Нас всего двое.

– Есть ещё толстяк. Забыл о нём?

– Он то почему в него попал?

– Он был там. Этого достаточно.

– Он тоже задержан? – удивился я, как вдруг мне в голову, пришла единственная адекватная мысль за последний час, – твоя внучка. Она была там.

– Не смей её впутывать в это! Даже не думай о ней заикнуться! – вспылил он тот час же.

– Свидетельские показания! Я говорю лишь об этом. Она ведь сможет все рассказать.