Универсальный ключ успеха

Сияние четырех светодиодов смешивалось в сочную палитру.

– Сам знаешь, предполагаешь одно, видишь другое, – сказал Порфирий голосом ноута.

– Я вот, что думаю: ты начал говорить лишь с помощью нашей. Каким же образом мне протереть глаза, надеть какие-то специальные очки, чтобы уметь видеть, как ты. А то, понимаешь ли, пытаю тебя расспросами каждый раз! Вдруг ты лукавишь, рассказываешь басни, как сказочный кот Баюн?

– Не знаю про такого кота. Я знаю лишь что вокруг.

– Ах да, возможно, в этом несовершенство моего переводчика. Сигналы родовой памяти оно не может распознать.

– Ну-у, ты там сам решай, что совершенно, а что нет. Мне порой хочется сорвать корону, чтобы не мучить тебя моими, э-э-э… ощущениями, впечатлениями, короче – интимной жизнью.

– Ха! Интимной жизнью?! Удачное слово! Твои ощущения человечны, мне не надо входить в твой образ, как пишут книги, где животные говорят человеческими голосами.

– Мы животные, всегда говорим. У вас это называется телекинез, телепатия, ясновидение и прочая хрень. Ты, впрочем, близок к этому.

– К чему? К умопомешательству?

– Ты не живешь обычной человеческой жизнью, как те, что наверху. Твоя необычная жизнь, открывает чудесную жилку в тебе.

– Ты знаешь, чем отличается человек от животного?

– Догадываюсь, но… Не могу подобрать человеческого слова.

– Я тебе скажу: у меня есть цель!

– Мур-р! А у меня сметана из твоего сухого молока.

– Вот до чего договорились: мне всегда нужно то, чего у меня нет. Ты довольствуешься существующим.

– Потому что всё уже давно есть. На любой цвет и вкус. Научись это видеть.

– Тебе ли учить меня, Порфирий?

– Я и не учу. Тебя научит, кто ломиться в шлюзовую камеру.

– Кто или что это?

– Скоро только сказка сказывается. Оно бесформенно. Оно даже не оно – это они. Я назвал их Они-я – они так взвывают.

– Кто они?

– Понимаешь ли, хозяин, Они-я сделано… как бы тебе понятнее сказать… Они-я сделано из остатков вашей жизни. Всегда были люди, которые после смерти своего тела, не могут найти другой форму, перескочить на другой уровень. Ведь многие не верят, что жизнь, мой друг, бесконечна, бессмертна что ли. И как ты знаешь, эти многие не понимают бесценного дара жизни и все делают с тонностью наоборот. Вместо добра – зло, вместо любви – распри, интриги… ну и так далее. И когда они умирают, их души, как тлеющие огоньки, как мерцающие сгустки скованной энергии. Как цветные магнитики, не знающие к чему прицепиться. Когда-то, в какие-то времена их становится так много, что они цепляются друг за друга. Представляешь, их притягивает не Бог, как ты частенько называешь единосущное начало. Они притягиваются к подобному, то есть к себе подобным. Эта масса хилых огоньков нарастает, сплачивается, между ними возникают какие-то связи, которые делают это существо сильнее, способность к новой жизни возрастает. Так рождаются чудовища. Им вообще на небеса вход закрыт. Тогда Они-я ищут новую форму здесь. Входит в реально живущих, через страх и ужас, через мечты и фантазии о сверхвозможностях, о сверхчеловеке.

Порфирий замолчал. Светодиоды излучали густой красный свет. Цвет свежепролитой крови.

– Так вот, им стало нужен наш подземный дом. Это чудовище разрослось до таких размеров, что начинает отвоевывать куски реального пространства. И, похоже, начнет с нашего пограничного мира. Его не столько интересует наши запасы еды (Они-я пополняет энергию другим способом: за счет творимых бед ужасом и страхом выбивает из привычной колеи). Ему нужен дом.

Старлей, усмехнувшись, проронил:

– Подземная обитель зла. Есть такой фильм «Обитель зла».

– И что? Я ваши фильмы не смотрю, или очень редко. У меня свои фильмы. Это ты как раздобыл себе ноут, так часами глазами приклеиваешься к нему.

– Многие художественные вещи построены исключительно на реальном. И весь художественный задел (некоторые говорят вымысел) – это дополнительный свет в комнате, что позволяет заглянуть во все углы.

– Хозяин, слушая тебя, выискивал в башке способ защиты, или не в башке, а как ты говоришь – в родовой памяти. Ведь если Они-я пролезет через шлюз в экспедицию, нам кранты: ты никогда не сможешь выбраться наружу. Я ещё могу выбраться по воздуховоду. Но ты останешься здесь, а наши псы – снаружи без кола и двора.

Старлей, закинув ногу за ногу, откинулся на спинку кресла. Длинными пальцами правой руки массировал виски. Как-то вдруг всё ускорилось и все направлено против. Реанимируется проект по запуску нового типа оборудования. Новые корпуса зайдут на территорию подземных складов. Соответственно, при земляных работах наткнутся на бетонные плиты. Примут их за старый фундамент (это территория почти сотню лет используется как производственная площадка) начнут долбить сдуру и отверзнется россыпь богатств, копи царя Соломона.

Допустим, он сможет притормозить реализацию проекта, изъяв их архива всю проектную документацию. Но как дать отпор мифическому Они-я? Кому перепоручить Порфирия, собак? Не бросать же их на произвол судьбы? Тем более, что неведомый лик её ломится в дверь. Оно готово смести, поглотить. И мы всего лишь станем одной из клеток разрастающегося чудища. Второй вариант судьбы – Борисович. С его помощью можно ускорить давнюю задумку…

Старлей с Порфирием двинулись к шлюзу – пограничной зоне, где призраки реальны. Шлюз одновременно соединял пространство, что под куполом неба и что глубоко под слоем плодородного гумуса с сетями подземных инженерных коммуникаций.

Сбросной водовод диаметром около полутора метров когда-то использовался для отвода отработанной промышленной воды. В прошлом веке здесь кипела масштабная производственная жизнь. Для химических производств требовался немалый объём охлаждающей воды. В качестве которой использовали природную прудовую воду. Сбросные водоводы (рукотворное русло подземной реки) – подземные каналы, проложенные с уклоном в сторону водохранилища.

Во времена перестройки, «лихих девяностых» происходила масштабная остановка производств. Корпуса химического сектора завода остановили. Что было наверху металлического, демонтировано и сдано в переплавку. Но разветвленная сеть коммуникаций осталась. Осталась в заброшенном состоянии. О ней просто забыли.

Главный проход подземного склада плавно входил в тоннель Через сто двадцать метров тоннель заканчивался массивной металлической перегородкой с двухстворчатыми воротами. Это так называемая транспортная экспедиция. В ней устроена вертикальная шахта, куда подъёмниками перемещали сначала стройматериалы, затем оборудование, провиант. После чего вход закрыли бетонными плитами, завалили грунтом.

О шахте, шлюзовой камере не знает никто. Кроме Старлея, Порфирия, охранно-розыскной бригады псов и нового подземного сверхсущества, многорукого и многоликого.

***

Гулким эхом раздался лай. Порфирий насторожил уши. Чудовище научилось маскироваться. Да так искусно, что лишь Порфирий мог уловить фальшивые отголоски в радостном лае. По стенам тоннеля электрические лампы, заключенные в герметичные светильники, мерцали двумя путеводными нитями. В руках Старлея поблескивала сталь именного пистолета.

Тоннель уперся в металлические ворота, упрочнённые бронированной сталью с двойной изоляцией. Открыть их под силу лишь троим, одновременно воздействующим на массивные запоры. Для одиноких стражей предназначен вмонтированный в дверь поворотный механизм с маховиком посредине.

Старлей взялся за маховик. Исхудалая рука уверено вращала чугунное колесо в сторону открытия, приводя в движение запорный и уплотняющий механизмы двери. Со скрежетом дверь выходила из прочного зацепления с железобетонной рамой. Свежий ветерок ворвался в подземелье.

Порфирий чихнул раз, другой, третий: новые запахи раздирали ноздри. Курьёзный вид чихающего Порфирия ободрил Старлея. Маховик запорного устройства двери завращался быстрее. Вскоре дверь плавно повернулась. В шлюзовой камере повизгивали от радости четыре здоровых псины. Они волнами радости окружили Старлея. Каждого пса погладил, каждому заглянул в глаза, на мгновение сжимая в ладонях умильную мордашку. Это в его ладонях мордашки умильные. Там наверху, псы являют лик беспощадного зверя.

Запустив собак в подземелье, Старлей захлопнул дверь. Быстрыми движениями проворных рук штурвал закрутился как колёса стартующего автокара. Засовы с жутким скрежетом зашли в упрочненные гнёзда рамы.

В тоннеле соблюдали меры предосторожности: никакого визга, никаких отвлечений. Выстроились в линию. Впереди рысцой бежали собаки, следом шел Старлей. Замыкал крепкий отряд хранителей подземелья Порфирий. Он то и дело настораживался, оглядываясь назад. Только он слышал пульсирующий напор на основные ворота. Это сосредотачивался клубок элементёров. Что-то ему пока не хватает, чтобы проломить ворота. Одним махом снести с пути. Это чудище, похоже, боится собак.

Собаки – живые орудия возмездия. Они, не задумываясь, погибнут, исполняя волю хозяина. Брызнет кровь. И в ней погибель для элементеров. Это знал Порфирий. В далекие времена не было ни городов, ни заводов. А был очаг на костре, такая же пещера вместо дома. Люди приносили кровавую жертву. В теплой крови что-то есть такое, отчего веками живут вампиры и чего боятся элементёры. Боится любая нечисть.

Собак пятеро. Если поочередно они будут жертвовать собой, дойдет очередь и до него, Порфирия. Кот присел, лапой почесав за ухом. Умирать, блин, не хочется.

– Порфирий, не время выискивать блох, – сказал хозяин.

– Знал бы ты, какие блохи сгребут мне башку. – От гулких ударов шерсть у кота встала дыбом. Зарычали собаки. В их глазах вспыхнул кровавый огонь.

– Это гидромолотом неподалёку роют котлован, – сказал хозяин насторожившимся псам

– Какой, нахрен, котлован. Это рвутся к нам, чтобы похоронить заживо. На этот раз навсегда, – буркнул Порфирий.

– Какой сегодня с утра супец вам приготовил! Выварил натуральные кости, которые вы в прошлый раз приволокли в шкуре двух зайцев. Заправил овощами, которые в мясном бульоне стали лучше свежих. На второе блюдо – по банке тушенки.

– Откармливай, откармливай, чтобы крови в каждой псине было больше.

– Ты чего, Порфирий, бурчишь? И тебе пшенная кашка на молоке с витаминами сварена.

– Кашка?! Тьфу! Я вот пойду наверх и мышей наемся. Вот это благость, шик. Пока ловлю, душевно отдохну. Потом эту мягкую мышку с хрустящими косточками и розовой потешной мордашкой чуть придушу. И начну поедать заживо. Сначала выгрызу хребет. И выпью всю кровь. До капельки высосу. Мышка трепыхнется в последний раз – а я скорее сомкну клыки точь-в-точь по ушкам. Раскушу надвое головку и втяну в себя сладкие мозги. Правда, мало, их у мышки. Бывает, что съедаю всю. Остаются лапки, да хвостик… Точно также нас будет поедать чудовище.

– Не паникуй! – Старлей выключил ноут.

На кухне Старлей вынул пять одинаковых по размеры чашек, но разного цвета. За каждой собакой закреплена чашка определенного цвета. Бытуют мнение, что собаки не различают цветов. Живут в черно-белом мире. Однако ни одна из его собак никогда не путала чашки. А, быть может, это очередное упражнение по развитию сверхспособностей, каких в арсенале Старлея немало.

Псы по команде «сидеть» замерли в одной линии. Кот фыркал от смеха. Ему никто не скомандует «сидеть», «стоять», «фу», «фас» и т. д. Никто не управляет им. Разве что звуки параллельных миров. Шерсть до сих пор топорщится от напора клубка элементёров. Шлюзовая камера пропитывается ужасом. Стены впитывают боль и страдание. Страх от немощи реализовать задуманное переходит в ярость. Там в шлюзовой камере дрожат стены, рождая новую реальность, готовую поглотить, растерзать, размазать по стенам кровавым пятном… Эти же чудики, псы, ждут команды «кушать»!

Порфирий, подрагивая кончиком хвоста, обходил чашки. Прямо вслед за Старлеем, чья рука с половником разливала ароматную похлебку по чашкам. Принюхивался, окуная усы в чашки. Псы обалдевали от всёдозволенности кота. Когда хозяин до краёв заполнит посудины, Порфирию главное – отскочить прежде, чем прозвучит команда «кушать». Иначе псы сметут его как былинку в поле, а то и сожрут, не заметив.

Команда Старлея прозвучала как выстрел стартового пистолета. Псы ринулись к чашкам. Клыкастые пасти с громким чавканьем поглощали похлебку. Старлей уселся поодаль, наблюдая за трапезой. Улыбка блуждала по лицу, разглаживая морщинки, прогоняя нелегкие мысли. Так мать не нарадуется аппетиту малыша. Любовью и надеждой полнится сердце.

Вдруг кот с рёвом вспрыгнул на стол, словно пол превратился в раскаленную сковороду. Глаза Порфирия расширились от ужаса, хвост расшеперился, волосы по хребту встали гребнем. Мощный гул толчками прошел по стенам, ударил в пол. Миски с похлебкой заходили ходуном. Собаки оторопели. Присев на задние лапы, бесстрашные псы уставились на Старлея. Они ждали команды, готовые по одному слову хозяина разорвать любого. Старлей, не выказывая в лице минутного замешательства, метнулся в диспетчерский пункт. Следом кинулись собаки.

Эта комната напичкана средствами контроля и связи. Здесь стояла военно-полевая радиостанция, кстати, способная выдать сигнал в космос, также и принять сигнал, пульт управления охранной системой, в основном состоящей из акустических датчиков. Имелись незадействованные видеокамеры, два канала с датчиками ночного видения.

На дисплее, показывающем спектр частот, улавливаемых акустическими датчиками, полоса нижних частот зашкаливала. Причем, низкочастотные колебания уходили за предел слышимых частот. Это тот звук, что сводит с ума, что является предвестником аварий, катастроф. Этот звук лишь ощущается клеточками тела, приводя в смятение разум на подсознательном уровне.

Так сдвигается земная твердь в начале мощного землетрясения.

Так съезжают с опор громадные агрегаты, зачиная техногенные катастрофы.

Так является нечто ужасное, чему пока нет названия.

На дисплее обозначилась зона с крайне высоким уровнем гула. Это шлюзовая камера. Датчики, установленные в ней, казалось вот-вот выйдут из строя, судя по хаотичному провалу сигнала.

Старлей, сжав кулаки, двинулся к источнику сигнала. Псы бросились вслед. Порфирий шел по пятам Старлея, временами лапой ударяя по голенищу сапог. Хозяин приостановился. Обычно насмешливое выражение Порфирия сменила маска отчаяния и боли. Кот с воплем ринулся в обратную сторону, поминутно оглядываясь. Старлей понял: его направляют в оружейную комнату.

Устроители подземного склада предусмотрели вооруженную охрану. В окрестностях завода располагалась воинская часть внутренних войск. В случае ядерного конфликта элитный спецвзвод должен переместиться в подземное защитное сооружение. Разумеется, где военные, там и оружие. Оружейную комнату замаскировали под одну из секций склада. Старлей подобрал ключи к мощному замку. На всякий случай держал оружейную комнату запертой.

За первой, обычной на вид, двери располагалась подвижная решетка из металлических прутьев толщиной в двадцать миллиметров. Решетка опиралась на ролики. Как только рука Старлея разомкнула запорное устройство, решетка от легкого толчка скользнула по направляющим. Вспыхнул свет и глазам предстал арсенал, устрашающей мощи. В пирамидах поблескивала вороненая сталь автоматов АК-74, ручных гранатометов… На отдельном щите – пять снайперских винтовок. Ящики с патронами аккуратно сложены штабелями.

Старлей, не раздумывая, выхватил два автомата, взвалил на плечо сумку с патронами. Вновь повернул к шлюзовой камере.

По мере приближения к точке, связывающей пространство (и миры), видимая дрожь пробегала по ногам. Не от страха – от бьющегося взаперти чудовища.

Тоннель, соединяющий подземную базу с выходом наружу, составлял 115 метров. Это 250 шагов. И это 250 мгновения отборного ужаса. Шаг за шагом, мгновение за мгновением приближались к первому охранному рубежу. Усилился поток воздуха.

Старлей не включил освещение тоннеля: пусть ничто не искажает и не сглаживает. Пусть это Они-я явится в первозданном виде, когда только Тьма властвовала над миром, когда из воды, затопившей твердь, вздыбился первый Бог Атум…

Воздух казался ионизированным, точно шел разряд оголенного электрического кабеля. Старлей приостановился. Псы замерли, наклонив головы. Ноздри подрагивали, по полу разливался смертельный яд. С каждым мгновением инородного газа становится больше.

Не стоять, – читалось в свирепых мордах.

Бежать навстречу! Рвать, кромсать, размазывать по стенам.

Старлей передернул затвор автомата. В камере полнится нечисть. Звуки сверхнизкой частоты – это набат нечисти. Так идёт призыв её к сбору. Так оглашается окрест началом шабаша. С каждым мгновением их становится больше. Удары – это вливание новых сил. Черти, ведьмы, упыри сплачиваются в единого кроваво монстра. Когда их станет так много, рухнет преграда. Бетонная стена, способная противостоять ударной волне ядерного взрыва, превратится в песок от наплыва нечисти. Видимо, наверху дела обстоят еще хуже, чем в тот памятный день, ровно тридцать лет назад.

Единственная защита – разъединить. Мгновенно в голове обрисовался план. Пуля калибра 7,62 вошла в патронник. Последние метры к цели растворила ярость. Псы, чувствуя настрой хозяина, с каждым мгновением словно теряли телесную форму. Псы словно превращались в ударную волну отмщения.

У массивных ворот шлюзовой камеры воздух до предела насыщен озоном. По ту сторону ворот уже начался распад реальности. Эта страшная реакция – один из сценариев загадочных смертей, нового оружия ликвидации очагов сопротивления. Вместе со всем: с людьми, животными, сооружениями. Тот благостный воздух, без которого любая жизнь остановится через четыре минуты, стал сырьем для отравляющего заряда. Молекулы кислорода под воздействием непонятной энергии распадались на атомы. На озон, который сразу вступая в соединение с азотом, образовал смертельный туман из паров азотной кислоты, закиси и окиси азота, не менее опасных. Контур двери светился желтой линией – это прорывался яд сквозь уплотнение.

Старлей повернул рубильник мощных вентиляторов, предусмотренными проектировщиками, как раз на случай выхода в среду с чрезвычайно опасной концентрацией распыленного яда.

Загудели двигатели вентиляторов. Желтый контур двери растаял, как иней.

Во входной двери имелось смотровое окно, через которое мог пролезть лишь Порфирий. Это окно также уплотнялось винтовым зажимом. Старлей крутанул штурвал зажима. Окошко вышло из рамы, плавно повернулось на шарнирах. Черный квадрат отобразил блики громадного фиолетового осьминога. Так вот каков облик чудовища! Старлей сбросил с плеч ранец с патронами два автомата АК, взял наперевес ручной пулемет, расправил ленту с патронами.

Получай же, гад, порцию горячего! – вороненое дуло вошло в окошко. Щелкнул предохранитель. И палец Старлея до упора надавил на гашетку. В шлюзовую камеру ворвался вихрь огня. Огня нашего, рукотворного, отлитого в пули.

Прошил Они-я сверху вниз, слева направо, по диагонали. Снова сверху вниз, слева направо, по диагонали… Пули рикошетом дважды, трижды прошивали чудище. Бетонный пол собирал обильный урожай пустых гильз. Вскоре лента пулемета кончилась. Старлей отбросил в сторону разгоряченный ствол, воткнул в окошко два дула автомата. Один ствол взяв правой рукой, другой левой. Пальцами на обеих руках одновременно надавил на спусковые крючки.

Автоматная очередь дуплетом полетела в шлюз. Гул стихнул. Наступила привычная абсолютная тишина, если не считать мощные раскаты двух автоматных стволов.

Отвел душу. Давно так не стрелял, разве что в Афганистане в 1984 году. Автоматные очереди расчленили Они-я на сотни клочков. Отработав по пять рожков с патронами, Старлей швырнул на пол дымящиеся автоматы.

Вслед за тишиной наступила тьма. В черном квадрате окошка на полу шлюзовой камеры словно тлели угли от пожарища, разнесенного другим ураганным огнём.

Но эти крохотные сгустки разорванного чудовища вдруг обрели подвижность. Из каждого огонька вырастала нечто такое, от чего зашевелились волосы. Черный квадрат стал экраном, и картина, развернувшаяся в нём, потрясла. Перед глазами с феноменальным ускорением развивалась эволюция живой жизни. Из зарева пожара вылетели искры. Они словно намагничены. Они притягивали частицы окружающего. Они превратились в младенца, на котором различим гребень дракона, затем в крупноголового ящера, где гребень уже простирался от головы до хвоста. Вдруг тысячи ящеров взлетели, ударились в стену и рухнули вниз. Но это не смерть – это начало укрепление зла.

Рухнувшие ящеры обрели четыре лапы и багровую шерсть. Гребень драконы вырос в пылающей пасти. Четвероногое воинство вновь кинулось грызть бетон стен. С умопомрачительным остервенением выбивали щербины в монолите бетона. Отгорев яростью, сползали на пол. И следующая волна – нашествие огненных обезьян, где драконье клеймо вылилось в устрашающие клыки и перепончатые крылья. Они с визгом, разрывающим слух, облепили стены, потолок.

Старлей отшатнулся, подхватил остывший пулемет. Зарядил. Вороненое дуло вновь вошло в смотровое окно. Палец уверенно лег на курок.

Вытаращенный зрачок пулемета возымел действие. Огненное отродье ухнуло на пол, словно дьявольский котел принял новую порцию плоти. Взметнулся огонь. Какие-то мгновения котел бурлил, метая огненные блики. Лицо Старлея побагровело. Он выпустил из рук пулемет, схватившись руками за лицо. Острая боль прошила тело. Казалось, кожа на лице обгорела. Теперь он и есть Красная Маска Смерти из прозрений Эдгара По, перешедшая в другой мир.

Тревожась, что это действительно так. Действительно, на лице обгорела кожа, оголив пропитанные кровью мускулы лица, Старлей опустил руки, отвернулся от окна, поднял веки. Короткий вздох вырвался из коченеющей груди: глаза не лопнули. Он видит! Псы, точно по команде, сидели в линию, как второй рубеж охраны. У Порфирия зрачки мерцали тем же огнем, что бушевал в камере. Взгляд гипнотизировал. Старлей впился в эти зрачки. Вдруг багровые оттенки пропали, осталось обычное сияние кошачьих глаз. Бледно-голубое сияние звездного неба.

Старлей повернулся к окну. В бледно-голубом сиянии копошились фигурки. Маленькие человечки с огромными руками-клешнями. Вдруг они разом повернули головы. Старлей в ужасе отпрянул. Эти лица искажены смертельной агонией. С выражением отчаяния, злости, жаждой мщения многие уходят из жизни.

Старлею довелось лицезреть на ужасающие минуты смерти. Мало кто умирает с любовью к прожитой жизни с надеждой на трансформацию этой любви, словно она и есть то русло, что вынесет душу в райские кущи благостной вечной жизни.

Умирают со злостью, с надрывом, со скрежетом зубов. Кто-то в беспамятстве, захлебываясь рвотной массой, кто-то с пеной в глотке, закатив глаза. Их не ждут в благостной вечной жизни. Их держит реальный мир. Держит богатством, роскошью, высшим набором физических наслаждений. Держит незавершенными делами по ликвидации конкурентов и врагов, вознамерившихся вырвать лакомый кусок жизни. Они не могут уйти – они поселяются рядом как призрак грядущей беды.

Такого отвратительного сосредоточия фигур, захлебывающихся в злости, Старлей не видал. Безумные взгляды, лязгающие челюсти, искаженные лица… Ба! Да тут полно знакомцев. В реальной жизни они были отъявленными негодяями, первостатейной сволочью, хладнокровными убийцами, гадкими лицемерами. И сколько еще не менее отвратительных морд, пусть не знакомых, но схожих по обуреваемой злости, безумной страсти крушить остатки доброго. Словно это доброе – причина безвременной кончины.

Старлей захлопнул окно. Голос дрогнул:

– Получилось еще хуже, страшнее, опаснее. Если они проникнут сюда, нам точно копец.

Псы окружили Старлея. Кот прыгнул на руки. И припадая к груди хозяина, обхватил лапами шею. Влажный нос уткнулся в человеческую кожу.

Они вместе. Но этого мало.