«Сухой закон» в России в воспоминаниях современников. 1914-1918 гг.

С целью популяризации займа массовыми тиражами были выпущены афиша «Что нужно знать о военном займе 1915 г.», агитационная брошюра «Военный заем 1915 г.», а также отпечатан специальный плакат. Он содержал выразительное, подчиненное единой политической идее изображение молодого рабочего, вытачивающего на станке снаряды, и призыв: «Патриотично и выгодно! Покупайте военный 5 */₂ % заем». Исключительно важное значение в деле «демократизации» займа придавало Министерство финансов участию 3 тыс. учреждений мелкого кредита, впервые привлекаемых к подписке.

Несмотря на рост объема публичной подписки, достигшей 340 млн руб., правительству так и не удалось привлечь к ней широкие слои населения и, главное, крестьянство. По признанию самого П.Л. Барка, удалось реально разместить лишь около 800 млн руб., так как к окончанию подписной кампании у коммерческих банков, входивших в синдикат и взявших на себя 600 млн руб., оставалось на руках более 200 миллионов. В дальнейшем вся эта сумма была отчасти отдана банкам по более низкому курсу, отчасти списана на счета государственных кредитно-финансовых учреждений.

Таким образом, большая часть облигаций четвертого военного займа, как, впрочем, и всех остальных, оказалась сосредоточенной в руках крупной буржуазии. Участие ее капиталов по-прежнему оставалось решающим условием успеха внутренних кредитных операций царского правительства.

1916 г. был ознаменован выпуском в феврале и октябре очередных двух военных займов на 2 и 3 млрд руб. соответственно. Официально подписка на пятый военный заем начиналась 15 марта и должна была закончиться 22 апреля. На деле же из-за огромного размера реализуемой суммы и недостаточной подписной активности кампания продолжалась вплоть до середины июня. Аналогичная картина наблюдалась и при проведении следующего займа. Открытая 1 ноября сроком на два месяца, подписка фактически продлилась вплоть до Февральской революции. Задолго до опубликования указа Николая II о выпуске пятого военного займа, получившего несколько позже полуофициальное название «Заем Победы», Министерство финансов развернуло массированную пропагандистскую кампанию в печати. По примеру союзников к популяризации займов был привлечен и кинематограф. В марте 1916 г. фирмой «Русская лента В.С. Глаголин и К°» по заказу Министерства финансов были отсняты две «кинематографические пьесы» пропагандистского характера – «Заветная кубышка» и «Все для войны». Рекомендуя губернаторам и градоначальникам лично содействовать организации широкого показа этих кинолент, директор Департамента полиции генерал-майор Е.К. Климович сообщал, что ввиду «исключительных целей» Синод дал разрешение на их «повсеместное демонстрирование» даже в последнюю неделю великого поста. Позже, к концу года, число подобных кинолент существенно возросло, причем их создание было налажено даже на периферии^[143].

Пропаганда займов 1916 г. велась также с помощью воззваний и обращений, авторами которых были видные политики, общественные деятели, военачальники, руководители различных ведомств и учреждений, губернаторы и т. д. В конце февраля с воззванием, обращенным к многонациональному населению Кавказа, выступил наместник, великий князь Николай Николаевич. По сообщениям прессы, отпечатанное на русском и «туземных языках», это воззвание якобы немало способствовало успеху подписки на Кавказе. Почти сразу после вступления в конце марта 1916 г. в должность командующего Юго-Западным фронтом с пространным обращением на эту же тему выступил А.А. Брусилов. Широкое распространение в тылу и на фронте имело и обращение к «русским людям» начальника штаба Верховного главнокомандующего М.В. Алексеева. По рекомендации Министерства внутренних дел накануне выпуска шестого займа со специальным воззванием к мусульманскому населению обратилось руководство магометанского духовенства. С соответствующим обращением выступил и лидер ламаистов Доше Доржиев.

Важное значение в ходе пропаганды займов придавалось плакатам. По данным отчета Государственного банка, в 1916 г. было выпущено более двух миллионов красочных плакатов и свыше 10 млн экземпляров популярных брошюр, в том числе на «местных языках» империи. Кроме того, по сюжетам плакатов в конце года Главное управление почт и телеграфов отпечатало 1 млн почтовых карточек и значительное количество марок-виньеток.

Немало усилий прилагалось для привлечения к подписке на займы крестьянских масс. «С прекращением продажи питей, с выгодной реализацией урожаев последних лет и вообще с притоком в деревню крупных сумм по реквизициям, по военным поставкам и по выдаче пайков, можно с уверенностью сказать, – подчеркивалось в одном из подписанных П.Л. Барком циркуляров, – что сумма сбережений, а вместе с тем и непроизводительно лежащих бумажных денежных знаков, возросла в сельской России до очень крупных размеров, исчисляемых не десятками, не сотнями миллионов, а миллиардами рублей»^[144].

С января 1916 г. Министерство финансов привлекало к проведению пропагандистских акций сельских учителей, обещая им «особое вознаграждение». То же делал и Синод. Согласно его предписанию, духовенству, особенно сельскому, а также учителям церковно-приходских школ ставилось в обязанность «всемерно способствовать ознакомлению народа с целями, важностью и выгодностью» подписки на военные займы. Вести пропаганду среди жителей деревни должны были и земские начальники, служащие казенных палат, уездных раскладочных присутствий, почтово-телеграфного ведомства. Наибольшую активность проявляло Управление по делам мелкого кредита и подведомственные ему структуры на местах. Объяснялось это тем, что по распоряжению министра финансов на них была возложена основная работа по популяризации займов и проведению подписки в сельской местности.

Именно при губернских (областных) комитетах по делам мелкого кредита, подчинявшихся непосредственно губернаторам (начальникам областей), в сентябре – октябре 1916 г. во многих регионах империи (Киев, Ростов, Симферополь, Рязань, Тамбов, Воронеж, Саратов, Самара, Казань, Вятка, Красноярск, Иркутск, Чита и т. д.), согласно указаниям министра внутренних дел А.А. Хвостова и его преемника А.Д. Протопопова, были образованы специальные Совещания (особые заседания), занимавшиеся объединением усилий государственных учреждений, должностных лиц и «местных деятелей» по популяризации и размещению военного займа. Совещания должны были придать этой совместной деятельности «надлежащее направление». «Особенно важно» было, как подчеркивалось в одном из министерских циркуляров, «привлечение к подписке на предстоящий заем сельского населения». В целях «демократизации» подписки Управление по делам мелкого кредита в последние месяцы 1916 г. выпустило для бесплатной раздачи сборник под названием «В годину Великой войны. Календарь на 1917 г.». Изданный миллионным тиражом, он был адресован «широким слоям населения, преимущественно сельского».

И все же в масштабе всей страны пропаганде военных займов в 1916 г. среди крестьянства так и не удалось придать широкий и систематический характер. Более того, в ряде губерний, особенно удаленных от центра, она почти не проводилась. Несмотря на содержавшиеся в правительственных циркулярах предложения и рекомендации, которые осенью 1916 г. принимали тон категоричных требований, должностные лица на местах зачастую их просто игнорировали. Как писал после февраля 1917 г. министр финансов Временного правительства первого состава М.И. Терещенко, «успешность пропаганды займа в провинции зависела в значительной степени от отношения к этому вопросу губернаторов, причем, как показал опыт, многими из них не было проявлено достаточного интереса к делу популяризации военных займов»^[145].

Драматизм ситуации заключался еще и в том, что с началом войны Россия крайне остро нуждалась в иностранных займах как таком источнике доходов, который, по сравнению с остальными их источниками, мог быть получен быстрее всего, причем не у Франции, традиционного кредитора царского правительства, а у Англии, чей кредит находился на более прочной основе, поскольку она, в отличие от союзников, сохранила золотое обращение. В то же время к началу 1915 г. золотые запасы Франции, России и Англии равнялись, по нисходящей, 168, 150 и 90 млн фунтов стерлингов соотвественно, а потому в связи с необходимостью поддержания британского кредита неизбежно вставал вопрос о пополнении золотого запаса Английского банка за счет его должников.

К 1914 г. Российская империя накопила свыше 1 533 тонн золотого запаса, из которых треть находилась в обращении монетами у населения. Уже в июле 1914 г. посол России в Англии граф А.К. Бенкендорф и агент Министерства торговли и промышленности в Лондоне М.В. Рутковский выступили за высылку русского золота в целях получения первого займа, получив поддержку министра иностранных дел С.Д.Сазонова и военного министра В.А. Сухомлинова. Через А.К. Бенкендорфа английское правительство предложило гарантировать размещение в Англии краткосрочных обязательств Государственного казначейства в сумме, не превышающей 15 млн фунтов стерлингов, при условии доставки в Лондон золота, которое служило бы гарантией исправности платежей, в количестве 50 % учетных обязательств. Одновременно английское правительство желало, чтобы половина суммы займа была бы предназначена для урегулирования в Англии обязательств российской торговли и промышленности по прежним и новым закупкам. П.Л. Барк признал предложение англичан совершенно неприемлемым, тем более что по этому предложению реальный кредит составил бы не 15, а 7,5 млн фунтов стерлингов, и настаивал на улучшении условий займа.

Согласно новому предложению Лондона, сумма учитываемых обязательств равнялась бы 12 млн фунтов стерлингов при условии доставления золота на 8 млн, причем последнее осталось бы в распоряжении русского правительства для производства необходимых ему закупок, и оно располагало бы в Англии суммой не в 7,5, а в 20 млн. Кроме того, британское правительство согласилось уменьшить отчисления на нужды промышленности и торговли до 40 %, реализовать обязательства из того же процента, что и для себя самого, и без комиссии и куртажа (куртаж – вознаграждение, получаемое биржевым брокером, маклером за посредничество в биржевых сделках) для посредника – банкирской конторы «Братья Бэринг и Кº», а также, в случае необходимости, произвести дополнительные краткосрочные кредитные операции на тех же основаниях.

Несмотря на то что П.Л. Барк являлся сторонником сохранения золота в России, под давлением Министерства иностранных дел, а главное – Военного ведомства и, косвенно, Ставки Верховного главнокомандующего, он был вынужден 27 сентября 1914 г. распорядиться о высылке в Англию через Архангельск золота на 8 млн фунтов стерлингов в монетах и слитках. Первое англо-русское финансовое соглашение подписали 17 октября 1914 г. в Лондоне А.К. Бенкендорф и лорд Д. Ревельсток, директор банкирской конторы «Братья Бэринг и Кº». В конце декабря 1914 г. (начале января 1915 г.) английское правительство предоставило России кредит в 20 млн. На время первоначальный валютный голод был утолен, и П.Л. Барк 1 января 1915 г. получил заслуженную награду – чин тайного советника.

Предстояло, однако, бороться за более выгодные условия внешних займов, и полем битвы стала первая финансовая конференция министров финансов трех союзных держав – Великобритании, России и Франции – Д. Ллойд Джорджа, П.Л. Барка и Л. Рибо, которая происходила в Париже 20–23 января (2–5 февраля) 1915 г. В начале конференции П.Л. Барк 20 января встретился с президентом Франции Р. Пуанкаре, который описал его так: «Это толстый, улыбающийся человек, еще молодой, очень хорошо говорящий по-французски и, видимо, большой специалист в области финансов. Я спрашиваю его, как обстоит дело с ружьями и снаряжением. Он ничего об этом не знает. Русский военный министр ни разу не сообщал своим коллегам детали относительно состояния вооружения, характер которых мог бы внушить им беспокойство. Ни разу он не говорил им, что великий князь Николай Николаевич и генеральный штаб обращались к нам с настоятельными и спешными просьбами о посылке оружия. Барк имеет лишь поручение просить у англичан и у нас финансовой помощи. Я напоминаю ему, что ни текст союзного договора, ни дух его не позволяли нам предвидеть, что Россия в один прекрасный день обратится к нам с просьбой поставить наш кредит на место ее кредита или же будет заклинать нас предоставить в ее распоряжение наш военный материал. Мы хотели сделать все, что в нашей власти. Но надо, чтобы нам дали сведения о состоянии русского снаряжения и производства, сведения, которых мы тщетно требовали. Вполне соглашаясь с правильностью моих замечаний, Барк ограничился тем, что обещал довести их до сведения царского правительства»^[146].

Хотя переговоры велись между главными союзниками по Антанте, они осложнялись казавшимися непримиримыми позициями английского канцлера казначейства и французского министра финансов: Д. Ллойд Джордж обусловил довольно жестко предоставление Англией займов России и Франции высылкой ими в Английский банк золота, против чего решительно выступил А. Рибо. Помощник агента Министерства финансов во Франции П.Н. Апостол не видел, и вполне резонно, никаких оснований ставить под вопрос справедливость требования, чтобы Россия доставляла свое золото для операций, предпринятых британским правительством на американском рынке в интересах союзников, включая Россию. В позиции Д. Ллойда Джорджа была железная логика, выраженная позднее, в 1916 г., в Палате общин Д. Брайсом, который заявил: «Франция и Россия имеют по 200 млн фунтов золота. Зачем оно им? Они говорят: для поддержания своего кредита после войны, но в настоящее время их кредит поддерживается не ими самими, а нами, потому что платим мы. Почему же им не дать нам часть этого золота в беде? Я нахожу чудовищным такое положение, когда мы финансируем страны, две из которых накопляют золото, не оказывая нам никакой помощи при нашей крайней нужде в золоте. Я хочу, чтобы канцлер казначейства внушил этим странам необходимость сделать это»^[147].

В данной ситуации П.Л. Барк предложил поистине соломоново решение – надо согласиться с необходимостью высылки золота в Англию, но в виде не оплаты займов, а временной ссуды, возвращаемой по окончании войны, оговорив это в договоре между тремя странами. В начале 1915 г., как и на двух последующих финансовых конференциях, П.Л. Барк, отмечал П.Н. Апостол, упорно отстаивал ту точку зрения, чтобы Россия оказывала Английскому банку поддержку золотом «на следующих двух условиях: во-первых, она должна носить характер займа, подлежащего возвращению в определенный срок; во-вторых, она должна быть совершенно независима от кредитов, которые Англия предоставит России, другими словами, эти кредиты не должны определяться суммами золота, данного Россией». П.Л. Барку удалось добиться уступок и от А. Рибо, т. е. его согласия на выдачу России максимальной суммы займа в 625 млн франков.

Комментируя это обстоятельство и подразумевая провозглашенную конференцией, по инициативе канцлера казначейства, финансовую и экономическую солидарность союзников, Р. Пуанкаре рассерженно записал 21 января 1915 г.: «Рибо докладывает мне о беседе по финансовым вопросам, которую он вел с Барком и Ллойд Джорджем… Канцлер казначейства не желает и слышать о коллективном займе в пользу трех союзных наций. Зато он желает, чтобы металлическая наличность Французского банка могла быть предоставляема к услугам Англии в случае сокращения золотого запаса Английского банка. Рибо совершенно правильно выступил решительным противником этой комбинации, которая могла обесценить нашу валюту. Самое большее, он соглашался на то, что в случае непосредственной опасности мы ссужаем Англии определенную сумму, например сто пятьдесят миллионов. Взамен этого он требовал, чтобы Англия открыла свой рынок для наших фондов и, во всяком случае, не запрещала своим банкам принимать наши боны национальной обороны. Кроме того, Рибо высказался в том смысле, что Антанта должна сообща выпустить или, по крайней мере, гарантировать займы, необходимые Бельгии, Сербии, Греции, Румынии. По этим последним пунктам еще ничего не решено. Однако установлены некоторые положения и приняты некоторые меры. По инициативе Ллойд Джорджа конференция провозгласила финансовую и экономическую солидарность союзников. В силу этого и в ожидании того, что обстоятельства позволят России разместить свои займы на рынках Франции и Англии, каждое из обоих правительств, английское и французское, выдают русскому правительству ссуды размером до двадцати пяти миллионов фунтов стерлингов. Таким образом, первый кредит, открытый в 1915 г. Францией для России, был установлен в максимальную сумму – в шестьсот двадцать пять миллионов франков. Та солидарность, которую придумал Ллойд Джордж, обращается пока только против нас»^[148].

В развитие финансового соглашения от 23 января 1915 г. П.Л. Барк адресовал А. Рибо два письма (ноты) – от 24 января и 31 января. Письма зафиксировали условия получения Россией французской части займа, оказавшиеся весьма выгодными для нее. После окончания парижской конференции П.Л. Барк находился два дня в Лондоне, где 27 января 1915 г. подписал контракт с банкирским домом «Братья Бэринг». По этому контракту Россия получила еще 20 млн фунтов стерлингов. Займы, полученные царским правительством во второй половине 1914 г. – первой половине 1915 г. от Англии и Франции, составляли 120 млн фунтов стерлингов и 625 млн франков. Огромные заслуги П.Л. Барка в области финансового обеспечения ведения войны были бесспорны и для Николая II, который 22 марта 1915 г. наградил его орденом Святой Анны I степени.

Причем никакого золота в дальнейшем за них высылать не пришлось. Но заслуга в этом была не П.Л. Барка, а министра торговли и промышленности в 1915–1917 гг. В.Н. Шаховского, который впоследствии вспоминал, как союзники России начали требовать вывоза российского золота за границу: «С объявлением войны Государственный банк естественно приостановил золотое обращение. Последовавшие громадные расходы на войну и снаряжение потребовали сильнейшего напряжения государственных средств. Для производства этих расходов правительству пришлось неоднократно увеличивать эмиссионное право Государственного банка, что, естественно, вызывало падение покупной способности рубля, так как он все менее и менее имел обеспечение золотым запасом. В конце июля 1915 г. в секретной части заседания Совета министров на Елагином острове, летней резиденции председателя, министр финансов П.Л. Барк сделал Совету министров сообщение о полученной им от агента Министерства торговли и промышленности в Лондоне секретной телеграмме… Он сообщал, что министры финансов Англии и Франции решили сделать заем в Америке с привлечением к нему в равной доле и России, причем Россия должна, для гарантии платежей, перевести в Англию 250 млн золотых руб. Рутковский просил телеграммой ответа Барка о согласии русского правительства на предложенную комбинацию. Барк уже заготовил и прочитал проект своего ответа с принципиальным согласием… При этом Барк просил Совет министров одобрить его ответ. Как ни странно, но члены Совета отнеслись к этому делу крайне равнодушно и были готовы одобрить. Тогда я выступил решительно против этого предложения… Мне горячо возражали Барк и Сазонов… П.Л. Горемыкин приступил к голосованию. Напротив меня сидел А.В. Кривошеин, который очень хорошо понял серьезность моих доводов, но поддерживал всегда Барка, он и на этот раз не пожелал идти против него. Присоединиться прямо к мнению Барка было неловко: слишком мои доводы были ясны. Он вышел из этого положения тем, что заявил: „Я не финансист, я, право, в этих вопросах не разбираюсь“. Когда баллотировка оказалась небольшим числом голосов в пользу предложения Барка о посылке согласительной телеграммы, то я решил употребить последний довод, который произвел эффект разорвавшейся бомбы. Я заявил следующее: „Прошу Совет министров иметь в виду, что я в сегодняшнем постановлении не участвую, а кроме того, что на такого рода меру Совет может еще пойти только три раза“. Фраза эта не сразу была понята, но когда я разъяснил, что предполагаемое к высылке золото составляет почти 1/4 часть нашего золотого запаса, то старик Горемыкин понял первый серьезность только что вынесенного постановления и предложил сам Совету: „А правда, господа, не подождать ли поездки Петра Львовича заграницу?“. Возражений не последовало, и, таким образом, этот первый порыв союзников начать транспортировку нашего золота в свои кладовые был отпарирован». Впрочем, они скоро его возобновили с успехом для них»^[149].

19 августа 1915 г. состоялось новое заседание Совета министров, где также рассматривался и вопрос внешних займов. После одобрения представленного А.В. Кривошеиным проекта высочайшего обращения при открытии особого совещания по обороне весь конец заседания был посвящен беседе о требовании союзников отправить в Америку русское золото для обеспечения платежей по заказам и для кредитных операций. Беседа эта в значительной степени носила технический характер. Но отдельные выступления касались общего вопроса об отношениях к нам со стороны союзников.

По свидетельству помощника управляющего делами Совета министров А.Н. Яхонтова, первым слово взял государственный контролер П.А. Харитонов: «Значит, с ножом к горлу прижимают нас добрые союзники – или золото давай, или ни гроша не получишь. Дай бог им здоровья, но так приличные люди не поступают». Ему ответил главноуправляющий землеустройством и земледелием А.В. Кривошеин: «Надо откровенно сознаться, что в отношении финансовом союзники к нам некорректны. Это мнение становится все более распространенным, особенно с той поры, как Государственной думе правительством были конфиденциально сообщены разъяснения по этому вопросу. Даже сам Шингарев не одобряет поведение Лондона и Парижа. Они восхищаются нашими подвигами для спасения союзных фронтов ценою наших собственных поражений, а в деньгах прижимают не хуже любого ростовщика. Миллионы жертв, которые несет Россия, отвлекая на себя немецкие удары, которые могли бы оказаться фатальными для союзников, заслуживают с их стороны более благожелательного отношения в смысле облегчения финансовых тягот. Неужели нельзя воздействовать на них дипломатическим путем». П.Л. Барк сказал что-то невнятное: «Трудно добиться от них реальных результатов, тем более, что сейчас вопрос идет о платежах в Америке, а не у союзников, которые сами вывозят для этого золото». А.В. Кривошеин ответил ему: «Хорошо, не буду спорить в данном случае, раз дело касается Америки, в войне не участвующей и пользующейся удобною обстановкою нажиться на несчастии Европы. Но ведь этой операцией не исчерпывается вопрос о деньгах на продолжение войны. Пусть господа союзники заранее подумают и позаботятся об оказании финансовой нам поддержки, раз они переносят на нас все бремя военных невзгод, а сами ведут себя на фронте за наш счет чрезмерно благоразумно»^[150].

Министр иностранных дел С.Д. Сазонов посочувствовал союзникам: «Ну и мы тоже благоразумно отступаем, когда наши неисчерпаемые резервы допускают риск сражения, даже не одного, а нескольких. У французов же все в окопах, резервов у них нет, и риск для них равносилен гибели». Министр торговли В.Н. Шаховской поставил вопрос прямо: «Насколько могу судить, мы, говоря просто, находимся под ультиматумом наших союзников». П.Л. Барку пришлось признать: «Если хотите применить это слово, то я отвечу – да. Если мы откажемся вывезти золото, то мы ни гроша не получим в Америке и с нас за каждое ружье американцы будут требовать платы золотом». А.В. Кривошеин поддержал П.Л. Барка: «Раз вопрос зашел так далеко, то приходится подчиниться, но я сказал бы – в последний раз. Впредь надо твердо заявить союзникам: вы богаты золотом и бедны людьми, а мы бедны золотом и богаты людьми; если вы хотите пользоваться нашею силою, то дайте нам пользоваться вашею, иначе не будет соблюдено равновесие. Не следует забывать, что Отечественная война и вообще вся борьба с Наполеоном велась в значительной степени на английские деньги. Графу Бенкендорфу следовало бы напомнить об этом в Лондоне». П.А. Харитонов косвенно также подхватил мысль министра финансов: «Конечно, и нам нужно поприжать хорошенько союзников. Должен только по чувству справедливости отметить, что едва ли возможно отрицать заслуги Англии в отношении к нам – без ее флота Петроград давно бы не существовал»^[151].

Председатель Совета министров П.Л. Горемыкин высказался примирительно-обтекаемо: «Лучше не затрагивать щекотливый вопрос об отношениях с союзниками. Практически это нас ни к чему не приведет. Надо окончательно выяснить, насколько вывоз золота неизбежен и насколько этот вывоз отразится на нашем рубле». В.Н. Шаховской парировал: «Я считаю вывоз золота недопустимым, ибо это должно самым тяжелым образом отразиться на нашем денежном обращении». П.Л. Барк возразил: «Стоимость рубля находится в зависимости не от обеспечивающего его золота, а от перегруженности страны бумажными знаками и, больше всего, от удачливости военных действий. Охрана золотого запаса при запрете свободного размена – фетишизм. Нельзя ради отвлеченного принципа тормозить покупку шрапнелей и ружей. Если Совет министров откажет в согласии на вывоз золота, то я слагаю с себя ответственность за платежи в сентябре. Предвижу неизбежность катастрофы». П.А. Харитонов опять поддержал П.Л. Барка: «Несостоятельность России по американским платежам повлечет за собою такое падение курса, что рубль наш и 10 коп. не будет стоить. Как ни печально, но в данном вопросе приходится идти в хвосте у англичан и французов». А.В. Кривошеин вдруг обеспокоился реакцией общества на вывоз золотого запаса России за границу: «Я думаю, что вопрос этот полезно провести через Комитет финансов при участии финансовых и общественных деятелей. Надо застраховаться таким путем против законодательных учреждений, которые могут поднять скандал и встревожить общественное мнение. Опасен скандал и с точки зрения наших отношений с союзниками». П.А. Харитонов тоже высказался по этому вопросу: «В число сведущих лиц попадет, несомненно, и Шингарев с его, по меньшей мере, своеобразною оценкою финансово-экономических вопросов». А.В. Кривошеин посетовал: «Приходится мириться и с присутствием Шингарева. Человечество требует, прежде всего, не знаний, а вывески»^[152]. Складывалось впечатление, что их пугал не сам факт вывоза российского золота за рубеж, а негативная реакция на это событие внутри страны.

В сентябре 1915 г. П.Л. Барк вел переговоры уже не с Д. Ллойд Джорджем, с его преемником на посту канцлера казначейства Р. Мак-Кенной, оказавшимся менее сговорчивым, тем более что в центре дискуссии снова находился вопрос о золоте. На этот раз его актуальность объяснялась Булонским финансовым соглашением, заключенным А. Рибо и Р. Мак-Кенной 9 августа 1915 г., согласно которому для обеспечения запланированного Лондоном займа в США в 120 млн фунтов стерлингов союзники должны были предоставить Англии, для последующей высылки в Америку, золота на 40 млн каждый. П.Л. Барк добился получения займа в 300 млн и согласия Р. Мак-Кенны на высылку золота не сразу и полностью, а в рассрочку и по частям. Подписанное ими 17 сентября 1915 г. англо-русское финансовое соглашение свидетельствовало о переходе роли главного кредитора России от Франции к Англии. В результате золото высылалось через Владивосток в канадский Ванкувер, по распоряжениям П.Л. Барка от 25 ноября 1915 г. (10 млн фунтов стерлингов), 19 мая (10 млн) и 7 декабря (20 млн) 1916 г., т. е. по окончании действия соглашения 17 сентября 1915 г.

Общение П.Л. Барка с А. Рибо осложняло только одно обстоятельство – стремление последнего к обеспечению займов, даваемых России Францией, если не золотом, то зерном и спиртом. Согласно русско-французскому финансовому соглашению, подписанному П.Л. Барком и А. Рибо 21 сентября 1915 г., Франция приняла на себя обязательство продолжать, как и ранее, давать России ежемесячные беспроцентные авансы по 125 млн франков. Французы, однако, не получили ни хлеба, ни спирта. Всего по сентябрьским финансовым соглашениям 1915 г. Россия получила 300 млн фунтов стерлингов в Англии и 1 500 млн франков во Франции.

Помочь П.Л. Барку пыталась Русская заграничная парламентская делегация, находившаяся в Англии с 22 апреля по 7 мая 1916 г. После отъезда делегации ее член А.И. Шингарев 14 мая 1916 г. имел беседу с Р. Мак-Кенной, которому сказал: «Разрешите мне мой недоуменный вопрос, почему вы так настойчиво и так упорно и в соглашениях и дальше просите высылки нашего золота?». В ответ канцлер казначейства заявил: «Золото мы требуем потому, что от нас его требуют. Каждую неделю я должен вывозить от 2–3 млн фунтов золота в Оттаву и Канадский банк для расчетов с Северо-Американскими Штатами… Как мы ни богаты, но тем не менее это продолжается второй год, и вы сами понимаете, что наши ресурсы весьма ограниченны. Если мы не будем получать поддержки с вашей стороны, со стороны Франции и Италии, то что же получится? В настоящее время все союзные державы имеют нашу помощь. Франция у нас берет деньги, вы берете у нас деньги. Италия берет деньги, Бельгия и Сербия берут деньги. В конце концов, мы ведь одни, что же вы хотите, чтобы мы прекратили платежи золотом в Америке? Ведь тогда не только мы, но и все вы начнете страдать. Получится общее финансовое расстройство, и ответственности за это я брать на себя не могу». Сообщив далее, что он «скупил все бумаги американские, какие есть в Америке», Р. Мак-Кенна заявил: «Я плачу постоянно этими бумагами. Если бы я не платил этими бумагами, мы бы давно все наше золото отдали, но я все время покупаю процентные бумаги американские железнодорожные, промышленных предприятий, банков, которые обращаются в Англии, и этими бумагами оплачиваю наши долги в Америке. Но их становится на рынке все меньше и меньше. Как ни богаты мы этими бумагами, но за два года войны мы значительную часть вычерпали. Наконец, мы обложили специально американские бумаги, с тем чтобы их было выгоднее нам отдавать. Мы покупаем их по высокой цене, но бывает время, когда я не могу купить на рынке бумаг: их нет, тогда нужно везти золото, и так как приток золота в данный момент очень слаб, так как все страны, которые нам его платят, до известной степени задерживают или не присылают его вовсе, тогда наступает острая необходимость оплаты золотом. На этот случай я держу обязательство ваше, французское, итальянское, чтоб иметь это золото для расплаты. Но вы еще не заплатили и половины, мы не получили по соглашению с вами и половины того, что вы обязаны дать»^[153]. Действительно, из 40 млн фунтов стерлингов золотом, которые по англо-русскому соглашению 17 сентября 1915 г. Россия обязалась передать Англии, к 14 мая 1916 г., когда происходила беседа между А.И. Шингаревым и Р. Мак-Кенной, в Канаду были переправлены лишь 10 млн.