Эти слова я чаще всего слышала в свой адрес. Я была круглой сиротой и сколько себя помню, за мной всегда ухаживала бабушка Кларисса. Сначала она говорила, что я ее внучка, но когда я немного подросла, то по поведению местных жителей и нашим с ней физическим различиям я поняла, что мы не родственники друг другу. Я долго упрашивала ее рассказать правду, и однажды она все–таки сдалась. Правда оказалась в том, что бабушка подобрала меня на торговом тракте, проходившем в небольшом отдалении от деревни. На караван напали какие–то бандиты и разграбили его. Они убили всех, кроме одного спрятанного в корзинку для еды ребенка. Это было еще в эпоху последней войны. Бабушка, проходя рядом с местом, где произошел бой, услышала мой плач и забрала к себе. Она была травницей и знахаркой, которая помогала жителям деревни, делая для них различные целебные настои и принимая роды. У нее была добрая натура, и конечно пройти мимо плачущего ребенка она тогда не смогла. Интересно, что бы было, выбери она в тот день другой маршрут?

Все те годы, которые я провела в деревне, сопровождались постоянными унижениями и болью. Даже первое детское воспоминание нельзя назвать приятным. Бабушка жила на небольшом пригорке. Оттуда в деревню вела узкая тропинка. Однажды она отправилась в близлежащий лес за травами, оставив меня на хозяйстве. И вот, выбравшись, первый раз за пределы дома, я бегу по этой тропинке вниз. Мне часто попадаются кочки, но я их перепрыгиваю. Добравшись до самого низа я, не останавливаясь, бегу дальше уже по деревенской улице. Огибая попадающихся мне на пути удивленных прохожих, я будто танцую. Беленькая юбочка сшитого бабушкой сарафана развевается на ветру, а я все не снижаю темпа пока, наконец–то мой забег не прерывается резкой остановкой. Совсем позабыв смотреть на дорогу, я врезаюсь в местного жителя, неожиданно вставшего на моем пути. Сбив себе при падении дыхание, я спешно пытаюсь его восстановить, но в это время местный житель мне говорит:

– Кто пустил это отродье в деревню?

После этого он берет меня за шею и тащит обратно в дом к бабушке как какое–то нашкодившее домашнее животное. Я вырываюсь и постоянно кричу, но чтобы успокоить меня, он бьет кулаком в живот, после чего я начинаю судорожно кашлять. В таком состоянии он и приволок меня обратно к дому знахарки.

– Не появляйся больше в деревне без Клариссы.

Я еще долго не могла прийти в себя после его удара, но испугавшись, что у бабушки могут быть проблемы и она тоже рассердится на меня, я ничего ей не рассказала. Дальше все становилось только хуже. Отношение ко мне местных жителей было крайне плохим, и я старалась при любой возможности их избегать. Но скоро у бабушки испортилось здоровье и мне пришлось вместо нее собирать травы для зелий. Уже тогда я понимала, что если не буду приносить хоть какую–то пользу, то меня попросту выгонят из деревни или того хуже, продадут в рабство. Про него мне тоже рассказывала бабушка. У нее было много книг. Она научила меня не только разбираться в растениях, но так же читать и писать. Когда пошел двенадцатый год моей жизни в этой деревне, в лесу на меня напал медведь. Тогда я первый раз высвободила скрывающиеся во мне силы. Сильно испугавшись, я даже не поняла сначала, что же на самом деле произошло. Но так как бабушка уже рассказывала мне про существование магии, быстро сообразила, что я тоже могу колдовать. После это случая я часто убегала в лес и старалась тренировать свою магию втайне от всех, из–за чего первый раз не успела собрать нужное количество трав. Тогда староста деревни сильно разозлился на меня, пригрозив продать в рабство, если не стану относится к делу более серьезно. Я привыкла уже к таким угрозам, но попросту не могла бросить бабушку, ставшую мне по–настоящему родным человеком.

Время шло, а отношения с жителями деревни никак не получалось наладить. Местные дети, только лишь увидев меня вдалеке, тут же догоняли и пытались закидать камнями. Когда они попадали в голову, было очень больно. Но я не хотела их винить. Ведь это их родители были виноваты в том, что рассказывали своим детям всякие гадости про меня. Я не понимала, чем так перед ними всеми провинилась? Пусть у меня были красные волосы и необычные зрачки голубого цвета, но ведь в остальном я ничем от них не отличалась. Со временем я нашла безопасный путь в лес, в обход деревни. Он занимал намного больше времени но, по крайней мере, на нем я не встречала местных жителей.

Как–то раз меня поймали в лесу охотники. Они зарабатывали на жизнь тем, что добывали мясо и шкуры, а потом сбывали их в ближайшем городе торговцам. В тот раз они громко жаловались, что в последнее время зверь из этих мест ушел, и именно в этот момент им попалась я.

– Это из–за тебя проклятье пало на нашу благодатную землю, и все звери мигрировали на север.

Сказал один из них, ударяя меня носком сапога под ребра. Я уже давно привыкла к побоям, но боль все равно была довольно сильная. Стараясь не издавать лишних звуков, я ждала удобного момента, чтобы убежать, вот только он так и не подвернулся.

– Смотри Кейдж, у нее в сумке какие–то травы. Может вместо шкур, попробуем продать их в городе?

– И то верно. Слышишь девчонка, мы забираем траву в качестве компенсации!

Сказав это, он еще пару раз ударил меня ногой, и они ушли в сторону деревни, оставив меня в одиночестве кашлять кровью. В этом мире проживает большинство таких людей как Кейдж, которые получив чуточку силы, тут же применяют ее на тех, кто слабее. Но я давно уже сроднилась с болью, а жестокость стала моим лучшим другом. В такие моменты я успокаивала себя словами, что ради бабушки я смогу вытерпеть все что угодно. Банде Кейджа, похоже, неплохо заплатили в городе за мои травы, потому что буквально через два дня они нашли меня в том же лесу, и снова избив, сказали, чтобы я приносила теперь им такое же количество, которое они у меня отобрали, каждые пять дней. Теперь все мое время стало уходить на собирание трав. Дома я успевала лишь поспать кое–как и перекусить тем, что готовила бабушка. Но даже так, ей я всегда старалась улыбаться и на вопросы о своем самочувствии отвечала – превосходно.

Запросы уже бывших охотников постоянно возрастали, и когда я уже стала не справляться с работой, они попытались меня изнасиловать, сказав, что это компенсирует им финансовые потери. Тогда я не сдержалась и сожгла их, оставив лишь горстку черного пепла. В ужасе думая, что же теперь будет со мной и бабушкой, я напрочь забыла о своих обязанностях и прибежала домой. В деревню в этот день прибыли какие–то странно одетые люди. Они были в светлых балахонах и с цилиндрообразными шапками на головах. С ними так же пришло двое закованных в блестящие доспехи воинов. Они объявили мою бабушку еретиком, использующим темную магию, и собирались казнить ее, отрубив голову у всех на виду в центре деревни. На все замечания местных жителей о том, как же им теперь лечить свои болезни, они говорили, что в ближайшем городе открылся храм церкви пяти начал, и что все могут там вылечиться за небольшую плату в виде пожертвования на его развитие. Доводы о том, что город очень далеко, а население деревни бедное и живет лишь за счет земледелия, их не волновали. Не знаю, что меня побудило к использованию магии. Вид находящегося на краю гибели родного человека или то, что я уже познала вкус убийства, но так или иначе, я снова это сделала. Призвав все таящиеся внутри меня силы, я в буквальном смысле устроила на деревенской площади огненный шторм, пламя от которого поднималось выше крыш домов. Местные жители в панике разбежались, бросившиеся ко мне рыцари сгорели прямо в своей броне, вместе с несколькими священниками. Я не контролировала свою магию, да и не знала, как это делается. После своего спасения, бабушка дала мне какую–то старую книгу и сказала, что это моя награда. В ней находятся основы магии огня, и раз мои силы уже проснулись, то мне следует ее изучить. Местные очень сильно разозлились на нас за убийство церковников и, ворвавшись ночью в дом, убили бабушку, отрезав ее голову, а меня попытались пленить и сдать церковникам, в качестве основной преступницы, напавшей на их священников.

Увидев, как умирает единственный в этом мире человек, который относился ко мне хорошо, во мне что–то сломалось. Все остальное происходило будто бы во сне. Крики боли сгорающих в огне жителей деревни казались музыкой для моих ушей. Наутро на месте бывшего поселения не осталось ни одного целого дома. Я осознала себя стоящей посреди этого пепелища, сжимающую в руке подаренную бабушкой книгу. После этого я ушла в лес, и использовала для жизни землянку охотников. Прибывший карательный отряд церковников решил, что все погибли в пожаре устроенном мной, и не стали продолжать расследование. А я же следующие два года практиковалась в магии и выживала в лесу как могла, питаясь в основном ягодами, фруктами и редкими убитыми с помощью своих навыков животными. Для человека, проведшего в лесу половину жизни, выжить в нем не проблема. Изучив досконально подаренную книгу и основательно повысив свой контроль в магии, я смогла отправиться в город, чтобы покарать виновников моих бедствий. Все это время чувство мести буквально выжигало меня изнутри. Успешно преодолев двухметровую изгородь, я ночью напала на местный храм и сожгла всех спящих прислужников этой жестокой веры. Использовав всю свою ману, я до основания разрушила эту обитель боли и страданий, после чего меня, зашедшуюся в диком припадке смеха и схватили местные стражники. Нацепив на меня рабский ошейник, который без приказа запрещал мне использование магии, они отдали меня прибывшему из другого города отряду церковников, которые вместо казни повели меня к огненной горе. К тому моменту я уже успела узнать из книги, что именно к народу, проживающему там, восходит моя родословная. Возможно, они хотели убить меня именно на земле моих предков. Эта гипотеза вскоре и подтвердилась. Ужасная серебристая вода, медленно приближающаяся к телу, растянутому в какому–то ритуальном круге, была тому лишним доказательством. Ну и пусть, я ведь отомстила, а значит, прожила свою жизнь не зря. Единственное о чем жалею, так это о том, что не могу отправить еще хотя бы нескольких церковных ублюдков на тот свет. Обратно в лоно их жестоких богов.

Действительно, собаке – собачья жизнь.

***

Расстояние до паладинов было около пятнадцати метров, его я смогу преодолеть за один прыжок. Быстро справится со всеми, мне не удастся, за это время элементаль сможет поглотить хоть десять уготованных ему жертв. Нужен другой план. Недавно я хорошо использовал природный ландшафт и обитающих рядом хищников для устранения подобной группы. Возможно, здесь удастся сделать что–то подобное. Главное, задержать их на какое–то время, и когда расправлюсь со священниками, отвлечь внимание вышедшего из–под контроля элементаля на себя. Раз он относится к стихии воды, то буду применять то, что мне удается лучше всего.

Сосредоточившись сначала на магии ветра, я одним прыжком преодолел более двадцати метров и приземлился точно на край каменной чаши, рядом со священниками. Развернувшись лицом к ошарашенным паладинам, я прямо перед ними призвал огненную стену. Наряду с огнешарами и струей огня это заклинание мне удавалось очень хорошо и не требовало какого–то длительного времени для активации. Повернувшись обратно к колдующим священникам, я выхватил свой меч и первым же ударом разрубил напополам стоявшего ближе всех ко мне светлого эльфа. Заполняя меч магической энергией, я делаю его тяжелее, и одновременно с этим так же повышается прочность оружия. Благодаря такому навыку, можно во много раз увеличить мощность своей атаки. Конечно, мой нынешний меч не идет ни в какое сравнение со священным мечем, выданным мне церковью перед войной. То была настоящая реликвия древних. К сожалению, когда я вернулся в зал, где произошла наша финальная битва, залечив все свои раны, меча там уже не было. Вероятнее всего его забрала церковь вместе с фальшивым телом Владыки темных. То оружие, которым я пользуюсь сейчас, я взял в комнате старика, оно так же относится к типу магических мечей, но чтобы провести атаку я наполняю его магической энергией прямо перед самым ударом, потому что оно не способно надолго задерживать в себе ману. Из–за этого мои затраты магической энергии в разы увеличиваются. Я потратил почти год на тренировки, чтобы привыкнуть к нему.

Два других главных заклинателя так же становятся моими жертвами в следующую секунду. Паладины, кажется, пришли в себя и стараются преодолеть стену огня, но она уже выполнила свое главное предназначение – подожгла перекинутый от берега к чаще мостик. Пять метров в тяжелых доспехах не преодолеть по воздуху, и в воду они тоже не сунутся, так как, по сути, это препятствие является глубоким рвом с вертикальными каменными стенами. Свита мертвецов так же опомнилась и начинает творить какую–то магию. Прекрасно, струя огня накрывает всю их группу. После этого я, не прекращая действия заклинания, направляю его в спину уже практически подошедшему к жертве элементалю. Не знаю, как на самом деле кричат одухотворенные стихии, и есть ли у них вообще какие–то чувства, но этому серебристому товарищу явно не понравилась моя атака. Развернувшись ко мне лицом, он тут же выпустил струю воды из своего тела, которая трансформировавшись в руку, попыталась меня схватить. Увернувшись от нее, я повторил свое заклинание и, применив пространственную магию, прыгнул прямо на паладинов. Из тела элементаля сформировалось еще три руки, которые со скоростью молнии устремились за мной. В этот раз я не стал уклоняться и позволил им пройти сквозь меня. Вода, пущенная с такой скоростью, будь она серебристая или обычная прошила тела паладинов насквозь, вместе с их хваленой броней. Это вам не мифриловые доспехи, которые носят только элитные части гвардии. Поняв, что снова промахнулся, элементаль перетек через каменный борт чащи и, преодолев ров, ринулся в лобовую атаку. Тут уже под раздачу попали все остальные паладины. Поняв, что против такого монстра им не выстоять, они стали разбегаться в разные стороны, но атаки элементаля были намного стремительнее. Лишившись контроля, он больше не отличал своих от чужих, атакуя всех подряд.

Несмотря на то, что я применял пространственную магию, он и меня четко определял как цель, еще трижды выстреливая своими бронебойными струями. За то время, которое ему потребовалось на устранение всех паладинов, я успел отбежать на безопасное расстояние и прекратить действие магии. Сейчас я был полностью пуст, и не представлял какой–то опасности для элементаля, но и его силы были на исходе. Так как он еще не был завершен, то без постоянной магической подпитки мог существовать только в специально приспособленном для этого резервуаре с водой. Именно таким резервуаром и являлась та каменная чаша. В нее было встроено несколько поддерживающих элементаля постоянным притоком маны артефактов. Это после завершения он сможет накопить достаточное количество магической энергии для того, чтобы свободно разгуливать по суше, сейчас же, пускаясь за мной в погоню, он был обречен на скорую смерть. Не имея своего сознания и никем не управляемый, он брел за мной еще с полкилометра, прежде чем окончательно распасться. Все это время я держался на почтительном расстоянии от него, и даже после того, как он самоуничтожился, я еще какое–то время не решался к нему подходить, пытаясь ощутить на том месте даже малейшие возмущения магического фона. Убедившись, что это богомерзкое создание окончательно померло, я осторожно его обошел, и направился обратно к алтарю. Красноволосая девушка по–прежнему находилась в кругу, ожидая своей участи. Перепрыгнув с разбегу ров, я подошел к алтарю, и мечом срезал удерживающие ее кожаные ремни.

– Я думала то чудовище и до тебя добралось.

Это были первые ее слова, после того, как я снял с нее рабский ошейник. Хриплый голос никак не подходил ее юному возрасту. Ничего ей не ответив, я с разбегу ударил ногой вплавленный в камень символ церкви пяти начал, являющийся одновременно и жертвенным алтарем для искусственного элементаля воды. После моего удара он лишь покосился, тогда пришлось повторить это действие еще несколько раз, пока он окончательно не рухнул в воду.

– Надо уходить, сюда могут прийти еще группы церковников.

– Согласна, но я плохо знакома с этой местностью, моя деревня находилась в двадцати километрах на восток.

– Ничего, исходя их полученных мной вчера сведений, тут полно пещер. Пока я обследовал эту гору, смог отметить для себя несколько наиболее укромных. Спрячемся в одной из них и восстановим силы. Пока все разговоры предлагаю отложить на потом.

Так как спасенная все еще была голой, я стал осматривать тела лежащих рядом священников. У того, которого я убил последним, отрубив голову, под рясой была черная мантия мага. Ее я и отдал красноволосой представительнице народа огня. Та без пререкательств приняла ее, и тут же одела через голову. Сразу видно, что комплексы у этой девушки отсутствуют напрочь, и это радует. Взяв ее на руки я, разбежавшись, перепрыгнул внешний ров, и мы направились к ближайшим кустам, следовало замести следы. Отойдя на двести метров от дороги, мы двинулись параллельно ей и уже вскоре вышли к тому месту, где я оставил своего кевлара. Дальше, на ездовом животном вернулись в последнюю посещенную мной бывшую деревню ее народа, и уже оттуда стали подниматься к вершине. Пройдя примерно две трети пути к ней, мы наткнулись на замеченную мной ранее пещеру. Она находилась достаточно высоко, а ее вход можно было замаскировать кустарником. Если поисковые отряды, посланные по нашу душу и обнаружат ее, то еще не скоро. К тому же, используя последние крохи оставшейся во мне маны, я магией ветра старался стирать все следы нашего присутствия. Нам этого времени точно хватит на восстановление. Тем более что больше чем на ночь я тут задерживаться и не планирую. Пещера оказалась довольно маленькой и к тому же с низким потолком. Заведя кевлара внутрь, я тут же принялся маскировать вход росшим в округе кустарником, и только убедившись, что мы в безопасности, смог успокоиться. Вернувшись обратно, я увидел, что девушка сидит возле моего ездового животного, прислонившись к его ноге спиной и обхватив руками свои тоненькие ножки.

– Меня зовут Вайл. Выпей это, оно тебе поможет восстановиться и залечить раны.

Порывшись в заплечной сумке, я отдал ей зелье исцеления, запас которых мне удалось пополнить еще в пещере старика. Там было достаточно ингредиентов, практикуясь в алхимии, я сделал их около сотни. Благодаря магическому происхождению, они практически не имели срока годности, со временем теряя лишь свою исцеляющую силу. Да и то, чтобы полностью ее утратить, им нужно простоять на полке больше сотни лет. Но в большом мире такие зелья ценились на вес золота. Сейчас, как и в случае с эльфийкой, мне некогда было ждать, пока тело девушки восстановится естественным путем. Нам нужно было пройти подземелье и чем скорее мы туда отправимся, тем лучше для моего плана.

– Меня зовут Лия, точнее так меня звал дорогой мне человек. Ты вроде бы не похож на выходца из моего племени, зачем тебе было вступать в конфликт с церковниками? – Выпив зелье, она наконец заговорила.

– Я хочу тебя, поэтому и спас.

– В смысле, хочешь меня?

Услышав такой странный ответ, девушка немного смутилась.

– Церковь пяти начал. Их лагерь недалеко отсюда. Ты в курсе, что они вырезали под корень все деревни племени огня, которые были расположены вокруг огненной горы?

Когда я начал говорить про церковников в ее глазах на миг снова вспыхнуло пламя, но при упоминании о ее убитой родне оно тут же потухло и на мой вопрос она лишь покачала головой. Значит они ей не родня, тогда надо зайти с другого конца.

– Ты сказала, что дорогой тебе человек называл тебя Лия, его больше нет?

– Она умерла по вине церковников и тварей, которые их испугались. – Сквозь зубы процедила Лия.

Вот оно! Ее буквально трясет от ярости. Такая реакция мне и нужна. Она уже дала достаточно подсказок. Пока я ходил возле пещеры, мой резерв маны немного восстановился, пора снова поколдовать.

– Значит, ты Лия проклятый ребенок, так тебя называли жители твоей деревни? Или может быть еще более ужасными словами? Тебе постоянно приходилось терпеть исходившие от них оскорбления и побои. Тебя считали за низшее богопротивное существо и в те моменты, когда ты хотела умереть лишь мысли о родном человеке поддерживали в тебе волю к жизни. Но потом пришли церковники и отобрали у тебя его.

Говоря все это, я внимательно наблюдал за ее реакцией. Безумные глаза пылали яростью, тонкие руки тряслись от гнева. Ее лицо, охваченное такими сильными эмоциями, было неимоверно притягательным. Оно возбуждало меня. Она даже переборола на время эффект снотворного, который оказывало на нее зелье.

– Всеми ненавидимый ребенок, оставшийся совсем один против этого жестокого мира, обагривший свои руки в крови сотен жертв. Все ненавидят тебя. Все презирают тебя! В твоей душе уже давно поселилась настоящая тьма, и она все настойчивее требует новой крови. И сколько бы ты не убиралась, тебе уже никогда не удастся стереть тот толстый слой налета, который осел на твоем сердце. Лагерь церковников недалеко отсюда, ты хочешь их крови?

– Да! Я хочу их крови. Хочу убить их всех, сжечь дотла, уничтожить, стереть с лица земли весь этот мусор! – Вскочив на ноги, прокричала обезумившая Лия.

– Тогда повторю еще раз. Я хочу тебя Лия! Твое преисполненное ненавистью сердце, пылающие яростью глаза, бушующую внутри тела огненную силу.

Говоря это, я дотронулся до ее лица, потом опустил руку на грудь. Задержавшись там на секунду, продолжил движение слегка касаясь распаленного тела и остановился только внизу живота.

– Отдай все это мне. Эти прекрасные черты не должны пропасть даром. Только лишь увидев тебя издалека, я понял, насколько красиво твое черное сердце и пылающая ненавистью душа. Но сначала нужно выбрать, что ты ценишь больше всего, себя или этот мир? Потому что твоя ненависть лишь средство, но никак не цель. Что предпочтешь ты в будущем? Сгоришь в пламени своей ярости и растворишься в этом мире без остатка или разрушишь и подчинишь его себе?

– Мир, в котором существует церковь пяти начал мне не нужен! – Твердо сказала она, смотря мне в глаза.

– Прекрасно. Тогда поклянись мне в верности и стань моей последовательницей и вместе мы разрушим этот мир!

– Я, Лия, потерянная дочь народа огня клянусь тебе в верности мой Господин. Отныне наши судьбы связаны. Если вы пойдете сквозь толпу, я проложу вам дорогу, усеяв ее горами трупов. Пусть реки крови омоют наш проклятый путь. – Вытянув правую руку вперед, она призвала над своей ладонью маленький огонек.

– Унн доминус Салазар Хааг!

Призвав из последних сил такое же пламя, я накрыл ее ладонь своей. Когда наши руки соприкоснулись, у нее на шее расцвел сопровождающийся ярким светом черный узор печати.

– Отправляемся? – С возбуждением в голосе спросила она, когда все магическое действо закончилось.

– Завтра ночью. Сейчас нам следует восстановиться и прийти в себя после прошлой битвы. Имей терпение Лия.

– Как прикажете Господин. – Сказав это, она зевнула и снова села на свое прежнее место.

Все же эффект от зелья пересилил ее ярость и взял свое. Это и к лучшему, огонь на руке при клятве я создавал, используя свои жизненные силы, так как маны в моем теле после психического вмешательства не осталось ни капли. Так что впереди меня в любом случае сначала ждет Круг бытия.

Из медитации я вышел ближе к обеду следующего дня. Так как Лия до сих пор спала, закутавшись в мантию церковника, то я решил разведать обстановку. Рядом с пещерой, да и вообще во всей округе не было никого. Либо пропажу отряда до сих пор не заметили, либо до этих мест еще не добрались.

– Доброго утра Господин. Нет ли у вас случайного чего–нибудь съедобного?

Таким было приветствие Лии, когда я вернулся обратно. Такой реакции я ожидал, и коротко поприветствовав ее в ответ, выдал ей порцию вяленого мяса с сыром, и половину уже подсохшей лепешки. Вторую половину вместе с остатками сыра я съел сам. Мяса в дорогу я взял слишком мало, потому как не думал о том, что могу задержаться на горе больше чем на один день.

– На лагерь церковников нападем ночью. Я планирую сделать это с двух сторон, дабы дезорганизовать противника. Пусть думают, что они в окружении. Судя по тому, о чем ты говорила вчера, навыки магии огня у тебя развиты на приличном уровне?

– Все верно. Хватит, чтобы спалить к чертям собачьим весь их гадюшник. – Радостно сказала она, сверкнув глазами.

– Тогда я уберу часовых в двух местах, и как только услышишь мой сигнал, начинай атаку. В первую очередь поджигай палатки, на отдельных людей обращай внимание уже после этого. В приоритете уничтожение как можно большего количества церковников.

– Как прикажете Господин. И каким же будет сигнал? – Нездоровый блеск в глазах Лии после этого вопроса лишь усилился.

– Крики, боль, страдания и море огня, – подражая ее манере, я тоже изобразил на своем лице коварную улыбку. – Пока же тебе придется подождать меня в этой пещере. Так как после нападения на их лагерь, мы больше не сможем вернуться в поселение авантюристов, мне нужно забрать оттуда кое–какие вещи и купить продовольствия для предстоящего рейда.

Она лишь кивнула в ответ, даже не спросив о каком рейде шла речь в последней части моего монолога. Нравятся мне такие разумные. Лия видит перед собой только текущую цель и не задумывается о том, что будет дальше. В ее ситуации такая модель поведения самая правильная, потому что для того, чтобы наступило это пресловутое “дальше” сначала надо пережить сегодняшнюю ночь. Когда все текущие вопросы были решены, я запряг кевлара и вывел его на главную дорогу. Отсюда уже можно было ехать верхом, что я и сделал. Для того чтобы не навлекать на себя лишних подозрений, я вернулся тем же маршрутом, по какому проезжал вчера. В деревне авантюристов был небольшой переполох. Здесь все время туда–сюда сновали паладины и священники, опрашивая всех подряд о пропавшем отряде. Значит, пропажа обнаружилась, но до места преступления они еще не добрались. Хотя может быть все как раз наоборот, и они делают вид, что ничего не знают, дабы не спугнуть настоящих преступников. Но в любом случае меня к этой истории они могли приплести только косвенно, ведь вчера утром я сказал хозяйке гостиницы, что отправляюсь в ближайший город навестить родственников, раз пока все рано подземелье недоступно. Сдать меня могла только та тройка начинающих приключенцев, но их, похоже, в деревне сейчас не было. Зайдя на постоялый двор, я попросил повара приготовить для меня еду в дорогу, а сам пока собрал оставленные в комнате вещи. Тепло попрощавшись с хозяевами, я еще раз посетовал на то, как жаль, что подземелье недоступно и ненароком обмолвился о назойливой родне, которая не видела меня уже много лет и попросила остаться у них подольше. Когда я уже выходил с постоялого двора, ко мне подошли два паладина и задали несколько стандартных вопросов, на которые я так же стандартно ответил. Не видел, не знаю, не привлекался. Показав им для верности, черный жетон гильдии авантюристов, я пожелал парням удачи в их нелегком деле и, запрыгнув на кевлара, направился прямиком к пещере.

Лия тоже пока меня ждала не сидела без дела. Поймав неизвестно как какое–то мелкое животное, она его освежевала оставленным мной на всякий случай ножом, и в данный момент обжаривала тушку на углях. Так как сейчас был день, и ее костер каким–то волшебным образом не производил никакого дыма, то за секретность нашего места временной дислокации пока можно было не волноваться.

–С возвращением Господин. Не желаете ли пообедать со мной? – Спросила она, когда я завел кевлара в пещеру.

– Нет, я перекусил по дороге. Вижу, ты обладаешь еще и прекрасными охотничьими навыками.

– Удивлены? Я, между прочим, почти два года жила одна в лесной землянке, успешно скрываясь от патрулей церковников.

– Ух ты. Мне действительно повезло с напарницей.

Когда начало темнеть, мы с Лией выдвинулись к лагерю церковников. Он располагался недалеко от деревни авантюристов, немного в стороне от горы. Оставив кевлара с вещами и большим запасом воды, наколдованным мною с помощью магии в пещере, мы прошли до нужного места вдоль склона и уже там спустились к подножию. Отсюда до лагеря было примерно полкилометра, так как вечерние сумерки уже давно сменились ночью, пройти их незамеченными труда не составило. Спрятавшись в зарослях кустарника у северной границы лагеря, мы дождались пока бодрствовать останутся только патрули. За это время удалось узнать, что их было всего два. Да еще плюс часовые с северного и южного входов. Несмотря на случившуюся трагедию, эти святоши были на редкость беспечными. Незаметно подкравшись к явно уже клюющим носом часовым, я убил их метательными ножами, попав обоим паладинам точно в лицо. После этого настала очередь патруля. Это было еще легче, потому как факелы горели только возле входов. Не знаю, чем это было обусловлено, я бы в целях безопасности приказал установить их по всему периметру лагеря, вдоль двухметрового забора. Подкравшись к патрульным со спины, я двумя ударами лишил их обоих головы. После этого та же участь постигла и часовых на южном входе, а после и второй патруль. На все эти шпионские действия у меня ушло около двадцати минут. Я специально дождался, пока все они сменятся, чтобы не дать церковникам ни единого шанса на раскрытие нашего плана. Лия все это время ждала в кустах у северного входа.

Еще раз, осмотрев для верности южную оконечность лагеря и не заметив там никакого движения, я ворвался внутрь. Пора уже и пошуметь. Сосредоточившись, я создал с помощью магии струю огня и стал ей поджигать все находившиеся в радиусе поражения шатры. Не прошло и десяти секунд, как первые крики боли разорвали тишину ночи. Вскоре из шатров стали выбегать полуголые напуганные люди и светлые эльфы. В это же время с другого конца лагеря послышались такие же крики, к ним добавился пятиметровый огненный вихрь, сжигающий все на своем пути. Ага, значит, и Лия тоже вступила в игру. Решив больше не тратить маны, я выхватил свой меч и стал убивать всех подряд. Со стороны это действительно наверно смотрелось как ад. Выбегающие из горящих шатров в надежде на спасение мужчины и женщины погибали от моих рук один за другим. Увидев это, несколько паладинов успевших спасти из огня свое оружие, постарались вступить в бой, и тут же были сожжены дотла вихрем Лии. Главная дорога, проходящая через весь лагерь с севера на юг, была просто завалена обгоревшими и изрубленными трупами. Видя, как моя последовательница сжигает очередную группу женщин, я испытывал удовлетворение, ведь если бы у них был шанс, они бы поступили с нами точно так же. Сейчас перед моими глазами стоял не лагерь церковников, а деревни народа огня. Я представлял, как отряды паладинов убивают местных аборигенов, а священники отлавливают убегающих, чтобы уже вскоре распять их на символе своей веры.