И ВСЕ ДЕЛА. рассказы, повести

НЕНАСТЬЕ

Я неоднократно бывал в посёлке Сокольское. Этот небольшой районный центр находился в ста пятидесяти километрах от Горького, на левом берегу Горьковского моря. Автобусы ходили туда несколько раз в день. Обстоятельства этой поездки в Сокольское стали для меня неприятным сюрпризом: плохая погода сначала помешала мне попасть в посёлок, а потом – вернуться домой.

Я приехал на автовокзал за пять минут до отправления. Автобус уже был подан на посадку. Я сел на своё место, снял шапку, расстегнул куртку, откинулся на спинку кресла. И ощутил себя счастливым человеком: не опоздал на автобус! А шофёр, толстый мужчина с двойным подбородком, вдруг объявил, что довезёт нас до Заволжья. А там посмотрит. Вчера автобус не пришёл из Сокольского: дорогу замело снегом. Я посмотрел в окно. Действительно, падал снег – крупный, пушистый, застилал белой пеленой дома, деревья.

У нас было две остановки – в Балахне и Заволжье. На автостанции в Балахне, крупном районном центре, шофёр удовлетворённо объявил нам:

– Всё! Возвращаемся!

Оказывается, мы должны встретиться в Балахне с автобусом из Сокольского. Но не встретились. Значит, дорога по-прежнему заметена снегом. Автобус не проехал. Мы тоже не проедем. Нам надо возвращаться.

Его слова совершенно не вязались с тем, что я видел: снег падал слабо, дорога была чистая. Создавалось впечатление, что шофёру не хочется ехать, и он специально нагнетает страсти.

– Он, может, сломался! – сказал кто-то.

– Не проехал он! – убеждал шофер.

– Поехали, дорогой встретимся!

– Говорю же вам, – шофёра раздражало, что его не слушают, профессионала, человека, который на этом деле собаку съел, и вдруг психанул: – Не хотите сейчас – вернётесь из Заволжья!

Летели навстречу снежинки. Я обращал на них внимание только потому, что был под впечатлением от разговора с шофёром. В Заволжье снег совсем, казалось, перестал падать. Дорога была оживлённой, как в любой другой день. Если при такой погоде нельзя доехать до Сокольского, то при какой тогда можно? У вокзала было много автобусов – похожие на кирпичи «Пазики»; вытянутые, как батоны, «Львовские» – из Ковернина, Городца, Чкаловска, Пучежа. Узнав у диспетчера, что автобуса из Сокольского не было, шофёр категорически отказался ехать дальше. Поворот на Сокольское находился на полпути между Заволжьем и Ковернином. Ковернинские автобусы шли, а мы вернулись.

Следующим утром я опять пришёл на автостанцию. Опять сыпал снег. Шофёр был прежний. На мой вопрос о том, доедем ли мы сегодня, он уклончиво ответил: «Не знаю». На его лице читалось, что он предпочёл бы остаться.

Свободных мест не было: ко вчерашним пассажирам добавились новые. Наконец мы поехали. Многоэтажные дома, узкие улицы сменились белым пустырём с редкими деревьями, одиночными строениями, кустиками, торчащими из сугробов, как засохшие прутики. Снег несло поперёк дороги стеной. После невыразительного снегопада среди домов эта картина повергла шофёра в уныние.

– Опять придётся возвращаться, – обречёно сказал он.

Сразу за городом на широкой дороге, по обе стороны которой был сосновый лес, мы опять попали под сплошной снегопад.

– Нет, надо возвращаться, – шофёр убрал ногу с педали газа, и мы начали останавливаться. – Как чувствовал, не хотел уезжать с автостанции!

Пассажиры возмутились:

– Поехали дальше!

– До затора!

– Снега он испугался!

– Какой же это снег?! – досадовал шофёр на то, что ему приходится объяснять очевидное. – Это метель!

– Это чепуха, а не метель!

– Чепуха?! – разозлился шофер. – Не хотите сейчас – вернётесь из Заволжья! Все вернётесь!

Дальше ехали молча. Чувствовалось общее недовольство, раздражение – у пассажиров, потому что они, возможно, опять не доедут до места, а у шофёра из-за того, что его не послушали: возвращаться всё равно придётся.

На автостанции в Балахне встретился автобус из Сокольского. Водители радостно поздоровались, поговорили. Наш шофёр, вернувшись в автобус, сообщил, что дорогу очистили. Проехать можно. Пассажиры заулыбались. Шофёр тоже повеселел. Он, разве, против? Пожалуйста, если дорога свободная.

В Сокольское приехали с опозданием: простояли в заторе – в поле. Дорогу чистили грейдером, но её всё равно переметало. От широкой дороги осталась узкая колея с сугробами до середины окон автобуса.

Магазин, по телеграмме которого я приехал в Сокольское, завысил количество брака. Неисправных телевизоров было всего пять штук. А они сообщили о двадцати! Они это сделали для того, чтобы завод быстрей прислал представителя. Напугали штрафом. Я думал, что завтра вернусь домой. Вернусь сегодня на последнем четырёхчасовом автобусе: у меня не было желания ночевать в гостинице.

Ничто так не радует, как неожиданная хорошая новость, и так не расстраивает, как новость плохая. Я пришёл на автостанцию за час до отправления автобуса. А кассир сказала, что автобуса не будет из-за погоды.

Я настолько свыкся с мыслью, что сегодня буду дома, что перспектива остаться здесь на ночь мне показалась ненормальной, дикой, неким извращением, мазохизмом. Всего несколько часов отделяли меня от дома! Я решил уехать на попутной машине. Может, кто-нибудь поедет в Горький?

На окраине Сокольского, на перекрёстке дорог, в чистом поле, продуваемом ветром, прошиваемом снегом, я замёрз, превратился в снеговика, прежде чем остановился какой-то грузовик.

Шофёр, пожилой мужчина, ехал в посёлок Бриляково.

– А это где? – я впервые услышал об этом посёлке.

– На ковернинской трассе, – терпеливо пояснил он: в открытую дверь кабины неприятно дуло. – А там сядешь на горьковский автобус, который идёт из Ковернина.

Его предложение мне показалось разумным.

– А во сколько он будет? – я торопливо сел в машину.

– В шесть.

До шести было два с половиной часа.

– А мы успеем?

– Успеем.

Ехали нормально недолго: попали в затор – на том же участке дороги, пролегающем через поле. Снег несло, как из рога изобилия. Дорогу не успевали чистить. Она стала узкой, с огромными сугробам, односторонним движением. По ту и другую сторону от затора скопилось десятки машин. Застрявшие машины дёргали трактором. В заторе мы потеряли час. Плохих участков больше не было. В Бриляково, небольшой посёлок, разделённый трассой на две половины, приехали в начале седьмого. Шофёр высадил меня на остановке, у каменной будки.

Больше никого на остановке не было. Было две причины, почему я один. Или автобус забрал всех пассажиров, или больше никому не надо ехать. Меня устраивал второй вариант. В самом деле, кому надо ехать в Горький из Брилякова на ночь глядя? Этот посёлок был маленький, крошечный. Вот почему никого нет на остановке. Автобус ещё не пришёл. Они постоянно опаздывают.

– Не подскажете, – я спросил старика в полушубке и валенках, который проходил мимо, – автобус в Горький был?

– В Горький? – он задумался. – Не было.

Ответ старика обнадёжил меня. Я ждал автобус и ловил попутную машину: одно другому не помешает. Попутки не останавливались. Время приближалось к семи. Было темно, как ночью. Светились окна домов.

– Не знаете, автобус в Горький был? – спросил я пожилую женщину.

– Давно прошёл, – подтвердила она моё опасение.

– А гостиница здесь есть?

– Нет.

В таких поселках гостиниц не бывает.

Было холодно ни столько от мороза, сколько от ветра. Я прятался от ветра в каменной будке, приплясывал. У меня даже перчаток не было.

Машина осветила дорогу. Я вышел из будки, поднял руку. Машина не остановилась.

Уже был девятый час вечера. Возможно, первый раз в жизни мне придётся ночевать на улице. Как такое могло случиться со мной? Почему я не остался в Сокольском? Я обманулся близостью дома. От Сокольского до дома было всего сто пятьдесят километров.

Очередная попутка проехала мимо. Это стало для меня, как похоронная музыка. Другая будет нескоро. Если вообще будет. Сначала они шли с интервалом десять минут, потом двадцать. Эту я ждал полчаса. Неужели придётся ходить по домам? Никогда не ходил. Ещё только этого со мной не было!

По дороге шёл мужчина в фуфайке, ватных штанах и валенках, – его осветила машина, идущая в Ковернино.

– Извините, здесь есть гостиница?

– Нету.

– А где можно переночевать? Еду с Сокольского. Опоздал на автобус. Не знаю, как быть, – и посмотрел на него с надеждой: может быть возьмёт к себе?

– Можно в пожарке, – подозрительно посмотрев на меня, он указал куда-то в темноту на пожарную часть. – Окошко светится. Вишь? Или в больнице. Ещё ближе. Вот она, – он указал на двухэтажное здание.

Попутку мне не поймать. Для меня это стало ясно. Кроме того, я замёрз. Я больше не мог оставаться на улице! Окна больницы маняще светились. В приёмной всегда стоят диваны. Мне больше ничего не надо.

В приёмной, действительно, были диваны. Я поднялся на второй этаж, где слышались голоса. Разговаривали больные – несколько мужчин. Они позвали медсестру, молодую приятную женщину в белом халате. Я объяснил ей ситуацию и спросил разрешения переночевать в приёмной на диване.

– Пойдёмте, – сказала она.

Мы спустились на первый этаж.

– Это всё, что мне нужно, – я указал на диван.

Она открыла дверь в комнату, в которой была кровать, с матрасом, подушкой, одеялом. А потом принесла винегрет, хлеб, чай. Я был ей очень благодарен.

Уехал я рано утром на первом автобусе.

ПОЛНОЦЕННЫЙ ОТДЫХ

Большой междугородний автобус с затемнёнными окнами остановился у автовокзала. Игорь Макаров первым вышел из автобуса, держа перед собой дорожную сумку и «дипломат». Весь его вид говорил о том, что он торопится.

Небо налилось густой синевой. Полуденный зной спал. Расслабленно шелестела листва. Над дорогой в город струилось марево.

Игоря утомила «бездомная» командировочная жизнь: города, которые он объехал за эти две недели, очереди за билетами на поезд, автобус, местом в гостинице; столовые с казённой едой. Сегодня был последний день командировки. Завтра – суббота. Ему хотелось полноценно отдохнуть два выходных дня дома.

Он управится с работой за час: надо отремонтировать всего два телевизора. И вечерний поезд доставит его завтра утром домой. Дело осложнялось тем, что магазин, по телеграмме которого он приехал сюда, закрывался через пятьдесят минут. Если он не успеет, значит, домой он попадёт только в воскресенье. А в понедельник опять на работу. Полноценного отдыха не получится.

Автобусы в город отправлялись с остановки напротив автовокзала. Минута проходила за минутой, а автобуса не было. Подъезжали другие автобусы. Остановка пустела, опять наполнялась людьми. Посмотрев на часы, он выругался: магазин закрывался уже через полчаса! И вдруг понял, что не успеет отремонтировать телевизоры до закрытия магазина. Он попросит продавцов задержаться. Если откажут, он потребует помочь поселиться в гостиницу.

Переполненный автобус ехал медленно. Игоря окружали разгорячённые пассажиры. Было душно. Его руки лоснились от пота. Автобус, как специально, долго стоял на остановках, у светофоров. Голодный, уставший, он тупо смотрел в окно, за которым медленно проплывали дома, перекрёстки, деревья.

Завтра выходные – суббота и воскресенье. Пожелав отдохнуть дома, Игорь не потребовал лишнего, невозможного. Когда все нормальные люди были вечером у себя дома, пили пиво и смотрели по телевизору футбол, – он в это время стоял в потных очередях за билетом на поезд, автобус, местом в гостинице. Любой согласился бы, что он имел право отдохнуть эти два дня дома!

Игорь смирился, что не успеет отремонтировать телевизоры. Он мог опоздать в магазин, до окончания работы которого осталось уже пятнадцать минут! А он рассчитывал, что ему помогут поселиться в гостиницу.

Он забежал в магазин, большой, с высокими витринами. Его тело покрылось испариной; рубашка, брюки неприятно прилипли к телу. В секции радиотоваров у кассы стояли две продавщицы. Они собрались идти к выходу.

– Уже закрыто, – увидев Игоря, сказала высокая крупная женщина.

Он поставил «дипломат» и сумку на пол, представился.

– У вас всего два телевизора. Я быстро отремонтирую!

– Мы согласны, но в магазине знаете, сколько секций? Другие продавцы не согласятся ждать. Надо им больно. Приехали бы пораньше.

– Хороший совет.

– Приходите завтра утром!

– Тогда устраивайте в гостиницу.

– А вы сами не можете?

– А вам позвонить трудно?

– Ну, тогда я не знаю. У нас заведующая устраивает.

С ним говорила всё та же высокая женщина. Другой продавец, женщина лет пятидесяти, стояла молча. Из глубины зала присоединился к ним третий продавец – молодая женщина в цветном платье.

– А заведующей уже нет, – продолжала высокая.

– Тогда берите к себе домой, – сказал он и удивился своей наглости: в гостинице, как всегда, мест не будет, нужно ждать – стоять в очереди – до позднего вечера, когда снимут забронированные места.

– Ага, домой!

– А чего мне остается делать? На улице ночевать?

– Слушай, Степановна, – высокая продавщица обратилась к женщине, которой было лет пятьдесят, – у тебя дочь молодая. Бери парня к себе!

Степановна, отрицательно качая головой, тихо засмеялась.

– Галя, а ты что молчишь? У тебя отдельная квартира.

– Нет, нет, – серьёзно поджав губы, молодая женщина в цветном платье тоже отрицательно закачала головой.

Они пошли к выходу, где собрались многие продавцы.

– А человек должен ночевать на улице, – не сдавался Игорь. – Так чего будем делать, товарищи? Я серьёзно говорю.

– Сказали же тебе, у Гали переночуешь. А чего, Галя? Куда ему деваться? Сама посуди.

Галя опять отрицательно закачала головой, но уже с раздумьем.

– Я тоже не могу, – у меня вон сколько человек.

– Ну, хорошо, уговорили, – сдержанно согласилась Галя.

Высокая спросила Игоря, как его зовут, а когда все вышли на улицу, тихонько спросила:

– Ты, случайно, не женатый?

– Нет, – тоже тихонько ответил Игорь.

– Видишь, как хорошо, Галя тоже не замужем!

Они шли на автобусную остановку. Время от времени Галя с любопытством смотрела на Игоря. В эти субботу и воскресенье она не работала. И хотела сегодня вечером уехать на дачу. Если бы ей сказали час назад, что у неё будет ночевать незнакомый мужчина, она не поверила бы. Игорь был высокий и стройный, с сильными руками. Ей такие нравились.

– А твои родители, что скажут? – спросил Игорь.

– Я живу одна.

Игорь предложил зайти в продуктовый магазин. Он угостит её своим фирменным блюдом – отбивной жареной курицей. Кроме курицы он купил ещё вина, сказав, что курица и красное вино прекрасно дополнят друг друга.

Микрорайон, где она жила, был кучно застроен пятиэтажными кирпичными домами. Старушки, сидевшие у её подъезда, проводили их любопытными взглядами. Они скучали от безделья. Появился повод обсудить. А Галька-то с двадцать седьмой квартиры привела к себе незнакомого мужика, – на ночь глядя!

Однокомнатная квартира у Гали была небольшая – с узким коридором, маленькой кухней.

Ужин готовили вместе. Он занимался с курицей. Она почистила картошку, приготовила салат из помидоров и огурцов.

Игорь отделил мясо от костей, отбил мясо кухонным молоточком, обсыпал специями, облил взбитым яйцом и обвалял в муке.

Наблюдая, как он жарит курицу, она вдруг подумала, краснея, что у неё давно не было мужчины. Сергей не звонил ей уже два месяца. Она тоже не звонит ему: не хочет навязываться, унижаться.

Курица получилась суховатой. Вино было вкусным.

После ужина Игорь вымылся в душе.

Этот вечер спрессовался для него в одно мгновение. Утомительная, потная езда по городу, бесконечные переживания, что можно опоздать в магазин и так далее. И вдруг он оказался в уютной квартире с женщиной. Смена обстановки была настолько неожиданной, что он до сих пор не мог привыкнуть.

Игорь с наслаждением стоял под упругими струями воды. Насколько он переживал и нервничал в автобусе, настолько сейчас был умиротворён. Если бы он опоздал в магазин, сейчас бы стоял в очереди к администратору гостиницы.

Она была красивая, эта Галя: среднего роста, тонкой талией, крупными грудями, налитыми, как спелые яблоки, выпирающими из разреза платья. Куда бы он ни посмотрел, его взгляд неизменно возвращался на её груди.

Он опять вспомнил, как ехал в переполненном автобусе, как торопился и нервничал. И ещё раз удивился тому, что оказался в этой квартире.

Игорь вошёл в комнату с влажным голым торсом, сырыми волосами, пахнущий шампунем. Галя сидела на диване – смотрела по телевизору фильм. Пока он мылся, она переоделась: была в халате. Он вдруг понял, что под халатом нет лифчика: соски оттопыривали тонкую материю. Перед телевизором стояла раскладушку, с белой простыню, пододеяльником, пухлой подушкой.

– А я думал, мы поместимся на одном диване! – он сел рядом с ней.

– Не поместимся! – она засмеялась, краснея: её диван был широким, как футбольное поле.

– Я много места не займу – на боку, у стенки.

Игорь уехал домой в понедельник на вечернем поезде.

СМЕНА ОБСТАНОВКИ

Мастер участка предложил мне съездить в командировку в Балаково с Игорем Макаровым, регулировщиком с другого участка. Наш отдел разделён на два подразделения. Они ремонтируют забракованные телевизоры в магазинах, на торговых базах. Мы ремонтируем телевизоры, которые они не успели отремонтировать – возвращённые на завод. Я согласился. Давно я никуда не ездил! Надоело работать с восьми до пяти, видеть одни и те же физиономии. Захотелось отдохнуть, сменить обстановку, разнообразия, новых приятных впечатлений. Я не бывал в городе Балаково и даже не подозревал о его существовании. А это был крупный районный центр Саратовской области. Здесь даже был свой аэропорт.

Игорь переписывал в тетрадь телеграммы – адреса магазинов, количество забракованных телевизоров.

– А куда четвёртый кинескоп? – он обратился к Любе Авдониной, начальнику подразделения, сидевшей за своим персональным столом.

– Тоже в «Культтовары».

– А где телеграмма?

– Они прислали претензию.

– Претензию? – он посмотрел на Любу, как на человека, который не понимает очевидного. – Значит, и телевизоры отправили!

– Не отправили.

– Говорю тебе!

– Больно скоро! Стоят где ни то на складе.

– А адрес магазина?

– Да там одни «Культтовары». Найдёте!

Смысл их разговора состоял в том, что магазин «Культтовары» хочет вернуть телевизоры с неисправными кинескопами, о чём уведомил претензией – документом, по которому завод должен выплатить штраф, вернуть деньги за телевизоры, возместить транспортные расходы. Игорь предположил, что «Культтовары» уже отправили телевизоры на завод, что мы напрасно повезём кинескопы. Люба не согласилась. По её мнению, телевизоры ещё стоят на складе магазина.

Для меня стало неприятной новостью, что мы повезём кинескопы. Ладно бы один кинескоп. Но четыре! Игорь сказал Любе: «А куда четвёртый кинескоп?» Его слова означают, что мы повезём четыре кинескопа. Мастер участка не сказал мне про кинескопы – умолчал, а может быть, и сам не знал. Я бы отказался от такой командировки. По весу и объему упакованный в коробку кинескоп не отличался от телевизора. Совершенно не представляю, как мы их повезём?

Люба поднялась из-за своего стола и пошла через комнату в коридор, чем-то озабоченная, с мыслью на лице.

– Командировку выпишем с понедельника, – сказал Игорь, когда мы остались одни. – Улетим в Балаково во вторник. В понедельник на работу не пойдём. Отдохнём дома. Потом никто не обратит внимания, что мы улетели во вторник. Я делал так много раз. Ну, вот, скажем, мы улетели двадцатого числа прошлого месяца. Какой это был день недели, – понедельник или вторник, помнишь? А смотреть специально никто не будет. Хороший был мужик – Захаров, – на лице Игоря появилось тёплое выражение.

Прежний начальник Захаров ушёл на пенсию, – ещё недавно, казалось, вечный, как горы, привычный, как родной пейзаж за окном. Регулировщики отзывались о нём хорошо. Он сам когда-то ездил в командировки, знал по чём фунт лиха. На его место назначили никому неизвестную Любу Авдонину, женщину средних лет, с глазами навыкате, загнутым в сторону носом.

– Четыре кинескопа – не много? – спросил я.

– Отвезём как-нибудь, – без энтузиазма ответил он. – Позвоню в Балаково, чтобы нас встретили в аэропорту. А из Балакова позвоню в Вольск. Тоже договоримся, чтобы не тащиться на автобусе.

– Куда ты ещё хочешь позвонить? – не понял я.

– В Вольск, – это рядом с Балаково. Полтора часа на автобусе. Два кинескопа в Балаково, два кинескопа в Вольск – в «Культтовары».

Игорь оценивающе посмотрел куда-то поверх меня. Я обернулся и увидел Любу, которая вернулась на своё место.

– Командировку со вторника выписывать? – спросила она.

– С понедельника, – сказал Игорь.

– Почему с понедельника? Самолёт в Балаково во вторник! – она повернулась к стене, на которой висело расписание.

– Это расписание рекламное, возможны изменения. Почитай внимательно. Я звонил в аэропорт. Сказали, что рейс в понедельник.

Люба опять вышла из комнаты.

– Точно есть рейс в понедельник? – спросил я.

– Во вторник.

– А если она позвонит в аэропорт?

– Пусть звонит. Скажу, мне так ответили.

Игорь позвонил в Балаково.

– Здравствуйте! Это магазин?.. С вами говорит представитель Горьковского телевизионного завода. Мы везём вам кинескопы, прилетим седьмого. Нас надо встретить в аэропорту, с машиной… Хорошо. – А затем сказал мне: – Говорил с продавцом. Сейчас позовёт директора.

Вернулась Люба, села за свой стол.

– Здравствуйте, – опять сказал Игорь. – Это представитель Горьковского телевизионного завода. Мы привезём кинескопы. Вы можете встретить нас в аэропорту с машиной?.. Как почему? Мы везём вам кинескопы, – уверенно говорил он, но вдруг замялся. – Седьмого… Седьмого числа, говорю. Да, седьмого.

– Постой, – сказала Люба, – почему седьмого? Седьмое – вторник. А у вас командировка с понедельника!

– Самолёт прилетает утром, – сказал Игорь.

– Нет, мальчики, почему седьмого? Решили сочка погонять?

– Да там один самолёт будет-то… Да. В десть утра.

– Мальчики, почему молчите? – допытывалась Люба. – Обмануть хотели?

– Значит, пришлёте. Спасибо! – Игорь положил трубку. – Чего обмануть?! Я звонил в Вольск!

– В Вольск?

– Да.

– А я думала в Балаково.

– Шестого будем в Балакове, седьмого – в Вольске!

– А почему встречать в аэропорту?

– Там Ан-2 летает – из Балакова в Вольск. «Кукурузник»!

Я подошёл к большой карте СССР, которая висела на стене. Вольск и Балаково разделяла река Волга. Они находились напротив друг друга, между ними было километров сорок. На такие расстояния самолёты не летают. Игорь объявил, что мы полетим на «Кукурузнике» настолько убедительно, правдоподобно, что я невольно засомневался.

– Точно полетим? – спросил я, когда мы опять остались одни.

– Поедем на автобусе! – засмеялся он.

Весна в Балакове опережала нашу весну, может быть, на неделю. У нас ещё лежал снег, грязный, ноздреватый, в затенённых дворах, парках. В Балакове снега уже не было.

Нас не встретили в аэропорту. Меня это нисколько не удивило. Добирались до города самостоятельно. У автобуса не было багажного отделения. Водитель категорично заявил, что не пустит нас с таким грузом, – с четырьмя кинескопами! Игорь дал ему три рубля, и он сразу согласился. Проход был узким для кинескопов. Мы поставили их на большом длинном заднем сидении.

Директор магазина, чувствуя за собой вину, что не прислала за нами машину, проявила участие: подсказала нам номер телефона магазина «Культтовары» в Вольске и разрешила звонить из своего кабинета.

Старший продавец магазина в Вольске сообщила Игорю, что директора сегодня не будет, и предложила позвонить в торговый отдел Вольского горторга. У них много машин. Они помогут нам привезти кинескопы. В горторге ему сообщили, что они уже отправили машину в Балаково на птицефабрику, предложили позвонить туда и найти экспедитора. Из Балакова Игорю дозвониться быстрее, чем им из Вольска. Короче говоря, он позвонил на птицефабрику, ему называли телефоны, он перезванивал, наконец, выяснилось, что экспедитор уже уехал.

Автобусы ходили в Вольск «жёсткие» – без багажника. Если водитель упрётся, опять давать ему трёшницу? Для отчета нужна квитанция. Шофёр квитанцию, естественно, не даст. Нам не возместят наши расходы. Почему мы должны платить из своего кармана? Сюда ехали с пересадкой: аэропорт – автостанция – магазин. Казалось, мы никогда не сможем уехать с автостанции в магазин: автобусы были настолько переполненными, что мы не могли войти. Выйти из переполненного автобуса тоже оказалось не просто – с четырьмя кинескопами!

Я думал, что кино закончилось. Началась вторая серия.

– А почему бы вам не заказать машину в «Трансагентстве»? – предложила директор, которая была уже не столь великодушной. Заняв её телефон, мы не давали ей работать, нарушили её планы.

У нас не было уверенности, что нам оплатят машину до Вольска. Должны оплатить, – никуда не денутся. А может быть, не оплатят. Завод не оплачивал такси, номера люкс, двухместное купе поезда. Машина до Вольска стоила тридцать рублей, – по пятнадцать рублей с носа. Мы решили рискнуть.

Вольск производил впечатление города неожиданно увядшего. Построенные до революции капитальные здания выглядели облупленными, обветшалыми. Центральная гостиница называлась «Цемент».

Мы опоздали: магазин «Культтовары» отправил телевизоры на завод.

– Я же сказал ей, что отправят! – возмутился Игорь. – Если претензия, значит, всё, – жди контейнер!

– И что будем делать? – я растерялся: неужели придётся везти два кинескопа назад – на завод, опять потеть, надрываться?

– Оставим в магазине, – сказал Игорь. – На хранение.

Мы были на складе магазина. Один угол склада был забит рулонами материи, коробками с обувью, одеждой; другой угол – канцтоварами, радиоаппаратурой. Он сказал женщине, товароведу, которая сидела за столом у телефона, что ему надо позвонить в Горький, и она разрешила.

– Ты знаешь, что они отправили телевизоры? – Игорь раздражённо сказал Любе. – Я же говорил тебе!.. Я заказал машину в «Трансагентстве». Мне оплатят?.. Из Балакова до Вольска. Отвезли кинескопы… Что?! Кого ты умником назвала?! – он вдруг взорвался. – Ни один автобус не сажает! Я видал в гробу твои кинескопы! Понятно?.. Если не оплатите, больше не повезу!

Игорь пересказал разговор с Любой. Она не знает, оплатит ли нам завод машину из «Трансагентства». Назвала его умником. Мы заплатили тридцать рублей. А на автобусе багаж стоит рубль. Говорит, ещё такси заказали бы. Он предположил, что оплатят: если оплачивают за доставку груза на самолёте, значит, на машине тоже должны оплатить! Ему добавили два города – Петровск и Аткарск. А мне надо возвращаться домой. Люба сказала, что меня заждались на заводе.

Утром я проводил его до автовокзала. Блестели замёрзшие ночью лужи. Уже скоро наступят настоящие, погожие дни с тёплыми ливнями, грозами, распустившимися деревьями, буйством трав и цветов, дурманящими, забытыми за зиму запахами. Весь комплекс эмоций, навеянный весной, чудесным образом совпал с чувством облегчения, что не надо тащить кинескопы, потеть, надрываться. Мы пожали друг другу руки. Игорь вошёл в автобус, невесёлый, грустный. Ему надо в Петровск и Аткарск, непонятные для меня города, о которых я никогда раньше не слышал. А я сегодня буду дома. Улечу во второй половине дня. Поцелую жену, обниму детей, приму душ. Помыться надо обязательно. Если мои носки сейчас в котёл и сварить, можно отравить всё Балаково.