Кий и Киборг

Например, влюбленная парочка. Оба студенты училища искусств. Она попала в аварию, травмировала ногу. Загипсовали, отправили домой. А он навещал её каждый день, не давая грустить. Однажды принес краски и целый вечер прямо на гипсе старательно выписывал подсолнухи её любимого Ван Гога.

Или старшеклассница Рита. Девушка так любила кататься на роликах, что повредив ногу, не стала ждать пока она окончательно окрепнет, – надела коньки, и, взяв костыли для страховки, выкатила на проезжую часть.

Бедные водители совершенно растерялись. Кто-то дал по тормозам. Другие забыли про светофор и проехали на красный. Надо было видеть их ошеломленные лица. Повстречай они на дороге жирафа на лыжах, удивились бы меньше. В автошколе к подобным ситуациям их явно не подготовили.

Ну а как забыть чудесное исцеление старого Митрича. В первый же день после выписки, вопреки уговорам родных, собрался и поковылял в церковь. Вошел в неё с костылями, а вышел без.

А каменщик Серёга бросил пить и начал писать стихи. Первое время после перелома лодыжки, затосковал он в своей тесной квартире. Метался от окна к окну на костылях, места себе не находил. И все дружки куда-то разом пропали, выпить даже не с кем. Швырнул как-то костыль в стену от отчаяния, с полки упала книга. Это был томик Есенина. Открыл его Серега, да и зачитался к своему собственному удивлению. А потом и сам стихосложением увлекся. И так, что про выпивку забыл начисто.

Кий и Киборг весь день напролет по очереди рассказывали о судьбах своих старых знакомых. Братья помнили каждого подопечного, как учителя помнят всех своих учеников даже спустя годы. О ком-то они вспоминали с грустью, но чаще с радостью и гордостью.

– Иногда мне кажется, – весело произнес Киборг, – что мы и впрямь не костыли, а волшебные палочки. Проходит человек с нами месячишко и преображается – не узнать.

– Ага, – буркнул Кий, – вот только благодарности от людей не дождешься. Мы их единственная опора в немощи. Поддерживаем бедолаг каждый день, пока не срастутся кости. А станем ненужными, выкидывают нас в затхлый чулан, и больше никогда не вспоминают. Только мы помним каждого из них, запах их рук, их голоса и стоны – всё в нашей памяти.

– А может и хорошо, что люди нас забывают, а, Кий! Как говорила баба Нюра: «Главное, чтобы о Боге помнили». На самом-то деле это Он их преображает. А мы лишь Его инструменты. Причем инструментов таких у Него много и самых разных.

– Нет, всё-таки здорово тебя баба Нюра обработала со своей Библией. Тебя надо было не Киборгом, а Клириком прозвать.

– Кстати о прозвищах! – сказал Киборг, обращаясь к обитателям кладовки – Одному нашему подопечному забавное прозвище дали – «Вертолет». Помнишь, Кий?

– Ты про Романа Евгеньевича? Ещё бы не помнить!

– Был он когда-то бравым воякой. До майора дослужился. Нам о нём много его офицерский ремень рассказывал. Вот уж поистине интересная судьба у человека. Жаль только семьей так и не обзавелся. Впрочем, жалеть об этом ему было некогда с его-то бурной жизнью полной подвигов и приключений.

Старый армейский бинокль, что висел под потолком, заметно оживился, и даже настроил фокус, чтобы видеть Киборга лучше.

– Но мы с Романом Евгеньевичем познакомились позже, когда он уже ушел в отставку.

На пенсии он, однако, и дня сидеть не захотел. Двинулся в ближайшую от дома организацию, коей оказался ГорЗеленХоз. И, мимо секретарши, прямо к директору: «Нужна, мол, работа. На ваше место, – говорит, – не мечу, мух ловить не привык, и в офисе чахнуть не собираюсь. Есть у вас какая-нибудь отстающая бригада? Давайте, – говорит, – её мне, сделаю образцово-показательной. Дисциплину налажу в два счета, работа закипит, гарантирую» Директору такой настрой пришелся по душе и бригаду Евгеньич незамедлительно получил. Порядок в ее работе он действительно навел быстро. И сразу стало скучно, так что он перекинулся на другие участки. Давал советы, помогал, тормошил, спорил, добивался. Между тем работники его собственной бригады подчас не могли его отыскать.

Штатный сварщик Федор – веселый мужик – дал им однажды дельный совет. Дело в том, что он знал Романа Евгеньевича по армии, – много лет назад он служил под его командованием. «Это, – говорит, – тот ещё живчик! Его поймать нереально. За то и прозвище он в армии получил «вертолет». Где он, там много шума, и сплошная круговерть. Вы, – говорит, – прекратите за ним бегать. Просто встаньте на любой дорожке и чуть-чуть подождите, – он обязательно мимо вас пролетит».

– Энергии ему и в правду было не занимать, – подтвердил Кий, – Какая-то мощная пружина внутри не давала ему расслабиться. Не переносил он спокойной, размеренной жизни.

– Да, точно. Его ремень, с которым наш майор не расставался, рассказывал нам, что переехав в эти края, он поначалу поселился в пригороде. Рядом озерцо, лес, – словом – тишь да благодать. Но именно это-то и было для него невыносимо. Стал искать размен. Вскоре наткнулся на подходящий вариант и переехал. Это была однушка на самой оживленной улице города, вполне отвечающая запросам майора. Гул машин до поздней ночи, а в придачу шумная стройка неподалеку.

Для полной гармонии купил Роман Евгеньевич радиоприемник, который включался сразу после сигнала будильника и выключался перед отбоем. Причем, совершенно не имело значения, какая станция в эфире и что вещает.

В общем, и на работе и дома умел наш майор создать подходящую для себя наэлектризованную атмосферу. Как говорится: «колесо крутится – белка довольна».

И вот, однажды всей этой идиллии внезапно был положен конец.

Образцово-показательная бригада во главе с бригадиром занималась спилом аварийных деревьев. Как всегда Евгеньич руководил процессом громко и пылко. Если не хватало слов, показывал руками, устраивал настоящие мастер-классы. Бегал от одного дерева к другому. Пытался уследить за каждым работником.

– А вот за собой не уследил, – вставил Кий, – Огромная отпиленная ветка полетела с дерева вниз, а Евгеньич как раз подошел слишком близко. Ему кричат: «Берегись!». Он ринулся в сторону, а там куча дров. Бедолага споткнулся, упал, а ветка ему прямо на ногу и приземлилась, раздробив перцовую кость.

– Берцовую, грамотей, – упрекнул Киборг, – пора бы запомнить. Всё-таки ноги – твоё призвание.

– Ладно, заноза! Не важничай! Лучше рассказывай что там дальше было.

– Ну что, боль дикая. Доставили пострадавшего в больницу. Там осмотр, рентген. Сделали обезболивающее, а домой не пускают. Придется, дескать, на вытяжке полежать немного. Ну, Евгеньич сопротивляться не стал, человек он военный – приказам подчиняться умел. «Есть, – говорит, – вытяжка, товарищ доктор»

Лишь через час он в ужасе осознал, на какую муку подписался. Но было поздно. Больная нога уже надежно закреплена с помощью нехитрой конструкции и не позволяла сбежать.

Хуже того, его поместили в одиночную палату. «Это, – говорят, – к вашему же благу, поскольку палата прямо напротив сестринского поста, так что без присмотра вас точно не оставят. Чуть что, зовите»

Вначале Евгеньич держался. День ушел на игру в города с самим собой. День на освоение художественного свиста. Увы, совершенства в данном искусстве достичь не удалось из-за поступивших жалоб.

Два дня потребовалось, дабы разгадать все кроссворды, что нашлись у сестры на посту. С книгами в их отделении и вовсе была напряженка. Удалось достать лишь пару женских журналов, да краткий справочник по клинической хирургии. Роман Евгеньевич их добросовестно прочитал от корки до корки. Дважды.