Кофе с корицей

– Так долго… Почему так долго? Ты замерз весь… – бормочет она, проваливаясь обратно в сон. – Скорее ныряй под одеялко… Согреться…

Милена засыпает спиной ко мне. Я дышу ей в затылок, вдыхая аромат ее волос. Что же там так рухнуло? Не отпуская объятий, поворачиваю голову насколько могу. Позвоночник скручивается в спираль. Какой же я неуклюжий и невнимательный. По полу разбросаны ароматические свечи и деревянный поднос с малахитовыми подсвечниками. Становится отчаянно стыдно. Это должен был быть романтический вечер. Она готовилась… Ждала… А я? Бесчувственный эгоист. Завтра же признаюсь во всем. Как проснусь.

– Спокойной ночи, любимая! – шепчу я и целую жену в макушку.

Но уснуть мне было не суждено. Сон мой, как всегда, чуток и тревожен. Казалось, что я вообще не сплю. Глаза сами открывались при каждом звуке. Сначала собаки устроили шумную свадьбу под окном. Выли, лаяли и грызли друг друга. Потом сработала сирена. Тут я не только проснулся, но и еще, насколько это возможно, аккуратно и стремительно подбежал к окну. «Волга» мирно дремала, а рядом надрывался наглый Мерен. Минуты через три его угомонили. Потом меня разбудил рев мотоцикла. Который в свою очередь взбаламутил сигнализации уже не одной машины. Я опять подпрыгнул к окну. Моя прелесть спала, но вокруг нее надрывалось сразу пять иномарок. Скажите пожалуйста, какие мы нежные. Прям не дунь на них. Вон с моих красоток пример берите. Что одна, что другая, спят себе без задних ног и колес. Подумаешь, мотоцикл…

Нервы вам лечить надо! – подумал я. – И мне в том числе, – продолжил я свою мысль и снова лег. Закрыл глаза…

И опять был разбужен противным попискиванием. Мусоровоз сдавал назад. Рассвет залил тюль на окне розовым вином. Электронные часы мигали зелеными 06:06. Ничья. До финального свистка оставалось двадцать четыре минуты. Двадцать три. Минуты вырвались вперед. Их мигание пульсировало в моем затылке. На лице застыла гримаса недовольства. Я чувствовал, как устали от напряжения мышцы на скулах. Еще один гол. Часы проигрывают два очка. Не буду же я досматривать этот позорный договорный матч до разгромного счета 06:30. Все проплачено и предрешено.

Я объявляю войну фатализму. Хочется сказать, беру судьбу в свои руки, но понимаю, что это как-нибудь в другой раз. Когда наступят времена получше. А пока я могу позволить себе встать. Выключить будильник. И на ощупь отправиться в ванную комнату.

Вид из зеркала лишает всякой надежды на хорошее настроение. Красные глаза. Серые мешки под ними. Сухая кожа. Потрескавшиеся губы. Щетина. Безвольный подбородок. Кто подменил мне лицо? Так, наверно, я буду выглядеть на пенсии! Но сейчас-то! Надо действовать!

Начинаю реставрационные работы моего интерфейса. И хорошо бы их закончить до пробуждения супруги. Закончить и сбежать. Я вчера что-то говорил про утреннее признание? Вот только давайте не будем сейчас об этом. Я разбит, раздавлен и вообще не выспался. Отложим до вечера…

– Милый, а ты куда собираешься? – открылась дверь в ванную.

На пороге появилась Милена.

– На работу… – промямлил я ртом, набитым зубной пастой.

– На какую? – выражение ее лица было заспанно-подозревающим.

– На обычную… на мою, – я тоже начинал себя подозревать, не зная, в чем.

– Сегодня же выходной, любимый! Это завтра на работу! – она улыбнулась, преподнося такую радостную новость.

– Правда? – я чуть не подавился зубной щеткой.

– Заработался совсем… Идем спать дальше.

Неспроста эта ночь была такой беспокойной. Собаки, мотоциклисты, сигнализации и мусоровоз. Любой нормальный человек заподозрил бы неладное, только увидев ароматические свечи для романтической ночи. Я же нет! Настолько был поглощен своим враньем.

– Я в туалет и опять в постельку… А ты как хочешь! Трудяжка мой!

Милена зашла в соседнюю дверь. Ну, и что я теперь? Как дурак с начищенными зубами… Тут же созрел коварный план. Дождусь, когда опять уснет, и сбегу потихоньку. Потом придумаю оправдание… Так и поступим!

– Любимый! – раздалось из-за перегородки.

– Да, милая?

– А знаешь, что я хотела у тебя вчера узнать? Насчет шубы… – Милена спустила воду в бачке, а меня прошиб холодный пот.

Вот такие это были сообщающиеся сосуды. Перед глазами возник образ воронки в унитазе, которая затягивала меня в кромешную пучину бед.

– Что насчет шубы? – кое-как я выговорил эти три простых на первый взгляд слова. Но дались они мне ценой неимоверных усилий. Казалось бы. По отдельности совершенно безобидные слова. “Что”, “Насчет” и “Шубы”. А соедини их вместе. Получается катастрофа.

– Мне вчера Наташа сообщила. Знакомые ее, которые из Греции шубы возят, – супруга опять возникла на пороге ванной, – только вернулись. И шубку моей мечты привезли. Вот я и хотела узнать…

И она зашлепала босыми ногами к дивану. Пружины матраса заскрипели ржавчиной по моим нервам.

– Какие у тебя планы на сегодня?

План у меня был один – провалиться сквозь землю. Я молча смотрел на свое трагическое выражение лица. Пена на губах? Я в бешенстве? Ах, нет… Это зубная паста.

– Если планов никаких, то после обеда поедем… Все… Я спать… Это же надо подняться в такую рань… Трудоголик ты мой…

Продолжение фразы поглотила подушка.

Надо было бежать. Ничего другого мне на ум не приходило. Сесть в машину и укатить куда глаза глядят.

А куда же они у меня глядят в половине седьмого утра? Все нормальные люди спят еще. А если задуматься, то у меня и друзей-то таких нет, чтобы можно было залечь на дно. Один Натан, разве что. Друг мой со студенческих лет. Начальник мой теперь. Да и то… Не явишься же к нему с утра пораньше. Он на работу не раньше десяти приезжает обычно. А сейчас вообще выходной. И тут я задумался. Что же это получается? У меня друзей нет? Совсем? А куда они делись?

Я доумывался и вышел на кухню. Бежать на голодный желудок не хотелось. Занялся приготовлением завтрака. По-быстрому. Яичница с зеленью, беконом и тертым сыром показалась подходящим вариантом. И свежезаваренный кофе вдогонку… Ну, а мысли в голове томились на слабом огне уже сами по себе, в своем собственном соку.

На чем бишь я остановился? Куда делись друзья?

… Надо прежде обжарить бекон. Слегка. И, главное, бесшумно…

А вообще… Были у меня друзья? Детсад оставим. Не будем ворошить темное прошлое. Одноклассники? Никто из тех, с кем я зажигал в школе, в Москву не перебрался. Или за бугор свалили, или в родном городе осели.

…Мелко нарезать укроп, кинзу и зеленый лук, еле слышно водя ножом по деревянной доске, и туда же, на сковородку…

Сокурсники? Почти, как и однокашники. Кроме Натана, все мужики за рубежом, девушки замужем. Одна из них за мной.

…И залить все это двумя взбитыми яйцами, посыпав сверху тертым сыром пармезан. Тьфу, дьявол! Обязательно снять стружку с указательного пальца…

И вот, слизывая капельку крови, смотрю я, как дышит на сковородке бело-желто-зеленая масса с кусочками бекона, как стружки сыра плавятся, теряя свои строгие формы, и вижу в этом свое отражение. Скорее даже отражение своей сути. Что, спрашивается, меня в этом не устраивает? Бесформенное все и беспорядочное. Пыхтит чего-то там внутри! Кумекает. Никак не разродится. Нет чтоб взорваться вулканом и устряпать все стены… Неопрятно? Зато от души!

…Но пахнет, однако, отменно.

– Милый, а что это ты тут устроил? Это же форменное издевательство, – я не слышал, как Милена вошла в кухню, – разве можно спать, когда тебя атакуют такие запахи? Это форменное фуд-порно! Никакой поэзии, утонченности… Грубо, как в казарме. Видели бы это мои подписчики, бежали бы от меня без оглядки! Быстро мне тарелку и кусок черного хлеба. Надо заметать следы преступного обращения с продуктами. Срочно!

И моя жена, как была в халатике на голое тело, так и уселась за стол, сорвав все мои планы. А их было громадье! Как минимум два! Позавтракать и сбежать. Ладно, сбежать теперь не получится. Все равно это было бессмысленно. Но завтрак! Я не рассчитывал на двоих! Тут и одному-то было в обрез. А моя супруга обладала очень хорошим аппетитом. Так что я остался без еды. Бутерброд и кофе, вот мой удел.

– Я, оказывается, бешено проголодалась во сне, – призналась Милена и принялась уминать за обе щеки то, что предназначалось одному мне. Больше она не произнесла ни звука, кроме причмокиваний. Разговаривать не позволялось, а вот смаковать, причмокивая, – сколько угодно. Так выражалась высшая степень наслаждения едой. Пока она ела, я тоже мог молчать, оттягивая признание. Мог использовать предоставленное мне время, чтобы наиболее точно сформулировать покаянную речь. Дабы не сразу лишиться головы, ну, или тех частей тела, которые моя Милена пожелает отсечь.

Я смотрел, как мой завтрак тает прямо на глазах. Это были какие-то омлетные часы. Яичница перетекала в рот моей супруги. Тарелка пустела, приближая минуту расплаты, то есть момент истины. Последний кусочек бекона исчез с поверхности китайского сервиза. Вилка с ножом крест-накрест ударили о фарфор. Как в колокол. Час пробил.

Пока она ела, мне так и не удалось придумать ничего значимого в свое оправдание. Меня все время отвлекало то, что Милена проделывает с моей едой. Я не мог сосредоточиться. Но все же начало речи мне удалось придумать. Звучало оно так: “Любимая, ты же знаешь, как ты мне дорога и как я тебя люблю. И я прекрасно понимаю твое желание обладать натуральной шубой. И даже разделяю с тобой это твое стремление. И готов на все, чтобы воплотилась твоя мечта. Но, видишь ли…”. Дальше моя фантазия не пошла. Оратор был из меня никудышный. Я никак не мог сформулировать, что конкретно она должна видеть. То есть, я понимал, что денег на шубу у нас нет, но как ей об этом сказать, чтобы не было так обидно?

– А кофе мне сделаешь? – спросила Милена

– Конечно! С корицей? – ответил я и пошел к плите.

– Да! Как ты умеешь!

Я не только умел. Но еще и обожал готовить кофе с корицей. И пить маленькими глотками. Долго и самозабвенно. Возносясь в незримые выси, утопая в облаках вкусов и запахов. Похрустев специальной мельничкой с восточной пряностью, я поколдовал над туркой. Пахучая коричневая пыльца растворилась в черном дымящимся зеркале.

Это был ответственный и подходящий момент. Вовремя снять с огня. А потом преподнести чашечку ароматного бодрящего напитка, сопроводив произнесением заготовленной речи. Ну, хотя бы той части, что сложилась у меня в голове. А дальше куда душа выведет.

Густое масляно-черное содержимое турки соскользнуло в чашку, ударив в голову парами эфиопской арабики. Пришпоренный мозг встал на дыбы, как мустанг на родео. Сейчас или никогда. Я поставил кофе на стол перед Миленой и начал.

– Любимая, – крепкий аромат кофейных зерен достиг мозжечка, – шубы не будет!

На этом моя речь закончилась.

“Если все равно финал один, так какая разница, с чего начать” – билось в конвульсиях у меня в левом полушарии. “Бесхитростный и прямолинейный болван” – задыхалось от хохота в правом.

– Как не будет?

– Денег нет… – на этом мой словарный запас иссяк. И моя душа больше никуда меня везти не хотела, жалко свернувшись калачиком у моих ног.

Жена застыла с чашкой в руках и стала похожа на фигуру мадам Тюссо. Она смотрела на меня, как на ту самую яичницу пять минут назад.

“Я буду съеден заживо!” – истерило слева.

“Ты будешь съеден заживо!” – поддакивало справа.

– Не поняла… – ожила Милена. – Повтори!

Она, как всегда, говорила тихо. А сейчас даже еще тише, чем обычно. Почти не открывая рта. Чудеса чревовещания. От этого становилось еще страшнее. Жутче. И даже жутчее. Низкий голос из глубин маленькой хрупкой женщины. Казалось, само ядро земли обращается ко мне раскаленными добела словами. Еще секунда – и свершится извержение. Это был последний день Помпеи. Там есть один товарищ, который на заднем плане гибнет под колесницей, так вот это – я.

– Что ты молчишь? – теперь, казалось, она вообще не открывает рот и ее мысли прямиком попадают мне в голову.

– Любимая, ты же знаешь… – почему-то мне вздумалось начать снова. Как в кино. Второй дубль. Но кина не было.

– Можешь засунуть, это свое “любимая” сам знаешь куда. Говори конкретно и по сути!

Да! За свои поступки надо отвечать. Это я был романтиком и рассчитывал на какие- то там небесные силы, случайности и авось. Моя же супруга была приверженцем материалистического детерминизма. Это я витал в облаках, а она прагматично стояла на своих двух ногах и рассказывала безруким дамочкам, как сварить яйцо вкрутую и не спалить при этом кухню.

– Ну что ты хлопаешь своими невинными голубыми глазенками, Сергей! Я жду ответа! Или ты пошутил? Если так, то все будет еще страшнее, чем ты себе сейчас представляешь. А если это правда… То круги Данте покажутся тебе детской каруселью. Отвечай!

И тут она встала, уперев руки в боки, при этом распахнув халат, как края черкесской бурки. Наверно, ей хотелось продемонстрировать кинжал или саблю, но, тут же вспомнив, что под халатом ничего этого у нее нет, кроме нее самой, моментально запахнулась обратно. И закричала… если можно так сказать, потому что я не расслышал всех сказанных слов, кроме “бездарность” или что-то в этом роде. Потом взяла чашку, хлебнула оттуда холодной черноты и спросила уже чуть спокойнее.

– Ты их пропил?

Наконец- то конкретный наводящий вопрос. Ответить на него было легко.

– Нет!

– Наркотики? Ты скрытый наркоман?

– Нет!

– Проиграл? Скачки? Карты?

– Нет!

– Любовница! Точно! У тебя есть любовница! Как я сразу не догадалась! Ах ты, двуличная морда! Ты же ей купил шубу! Да? Ну, точно! Так оно и есть! Ты своей сучке купил мою норковую шубу! Кобелина ты некастрированная… Некастрированный! Я угадала? Да? Конечно! Это же было видно невооруженным взглядом. Все твои поступки, все твое поведение. Все это говорило о том, что у тебя есть другая женщина. Слава богу, все открылось! Теперь пеняй на себя, ты сам развязал мне руки. И давно это у вас? Отвечай! Давно?

– Милена, мы женаты всего два года…

– Да?

– Да…

– И что? Что из того? Кого это когда останавливало?

– Нет женщины… – но она меня не слышала.

– Уже целых два года… Конечно! Я тебе надоела. Наскучила! Ты даже не приходишь ко мне. Посуду тут вечно моешь…

– Нет женщины… – сказал я громче.

– Нет женщины? – переспросила Милена.

– Нет!

– Нет? – продолжала она давить на меня.

– Да!

– Да? Не поняла! Так да или нет?

– Да, в смысле нет!

– Значит, женщины нет??? Точно? Уверен в этом?

– Ну… в общем… да…

– Вечно этот твой мумеж! Му-му ме-ме! Ничего не понятно. То – есть! То – нет! Можешь внятно сказать? Женщины нет!

– Женщины нет! – ответил я, стараясь повторить ее интонацию.

– Ничего не понимаю… – у супруги опустились руки.

И правда, как-то странно выходило. Если вот так вдуматься… Не наркоман, не алкоголик, не игрок, не бабник… А куда же деньги девал?

Так Милена и спросила.

– Куда же ты деньги девал?

Я подошел к окну, откинул занавеску и указал вниз.

– Вон…

– Что? Выкинул?

– Нет…

Она встала рядом и посмотрела на землю.

– Закопал? – и тут же сама отбросила это предположение ввиду его полной идиотичности. – Нет?

– Машина… – робко выговорил я.

– Машина? – переспросила Милена, растягивая слово, как гармошку, чтобы понять весь его смысл.

– Да… Машина.

– Хочешь сказать, что ты купил машину? – спросила она неожиданно спокойно. Только особо выделив местоимение “ты”.

– Купил…

– Ты дебил, да? – и тут же ответила сама себе. – Ты дебил! Уж лучше бы ты шубу любовнице купил. Или пропил все к чертям собачьим. Протрахал и прокутил! Какая машина?

– Вон она! – я указал в тут сторону, где стояли радом «Мерседес», «Волга» и «Опель». Все остальные уже разъехались по дачам.

– Мерседес? Ты купил мерина у дяди Коли? Ты совсем того, да?

– Не мерин…

– Опель? Эту срань?

– Нет!

– Господи! А что тогда? – взмолилась супруга.

– «Волгу»… ГАЗ-21. – Я понял, что сказал это с такой любовью, с какой не говорил ни об одной из своих женщин.

Милена подозрительно прищурилась на меня.

– ГАЗ-21?

– Цвета слоновой кости… – Фраза прозвучала с таким чувством, что жена в праве была заподозрить меня в измене… с автомобилем. Она именно так и подумала.

– Ты извращенец… Конченный… – Она отошла от окна. – Это же надо! Купить ржавую помойку!

Взяла недопитый кофе, посмотрела на него задумчиво и вылила в раковину. Потом сполоснула чашку и повернулась ко мне.

– Можешь валить из дома. Сейчас же. Делай, что хочешь, но пока не вернешь деньги, обратно можешь не возвращаться. Видеть тебя не могу!

И Милена грохнула кофейную пару дорогого китайского фарфора об теплый пол нашей семейной кухни. Белые острые брызги рассыпались по шоколадному кафелю.

– Дурак! – добавила она, и из ее глаз потекли тихие слезы.

Еще какое-то время супруга стояла, молча глядя на осколки, потом подняла то, что раньше было ручкой от чашки, повертела в руке, надела на средний палец правой руки и взглянула на меня, продемонстрировав это украшение.

– Чашка… моя любимая… Купишь такую же!

Потом она бросила фарфоровое колечко в раковину и пошла из кухни.

– Уходи! – сказала она спиной и скрылась в комнате.

13 часов. 60 километров

Наспех облачившись в первое, что попало под руку, я вышел из подъезда. Вчерашняя рубашка, вчерашний галстук, вчерашний костюм. И вдобавок никакой утренней свежести тоже не было. И в помине. Какая к чертям утренняя свежесть в Капотне? Была утренняя пыль, утренний смог и утренняя вонь от нефтеперерабатывающего завода. Но дышалось при всем этом абсолютно легко. Просто с души свалился камень. Не надо было таиться, изворачиваться и чего-то выдумывать в свое оправдание. А то, что я был выставлен на улицу, то это ничего. И то, что денег не было, тоже, в общем-то, не беда. И то, что вещей на смену я никаких не взял, не страшно. Страшнее было пойти за ними в комнату, где как раз затаилась Милена. И наверняка в своей любимой позе. Все это просто небольшие трудности. Которые мы, вдвоем с моей «Волгой», легко преодолеем. Только отчего-то очень хотелось уткнуться в чье-нибудь плечо и разрыдаться.

Машина встретила меня с удивлением, своими огромными круглыми фарами. Решетка радиатора улыбалась, но как-то натянуто и неправдоподобно. Был бы у «Волги» сзади фаркоп, она обязательно бы им завиляла. Как преданная собака. Облака медленно плыли по ее лобовому стеклу. Я подошел ближе, и в отражении появились верхние этажи нашего дома. Узнал наш балкон. На нем никого не было. Быть может, моя супруга стоит у кухонного окна? В отражении не увидеть. И я поднял голову. Нет! И там было пусто. А моя поза выглядела так, словно я собираюсь завыть.

– Да… Вот так… – заговорил я и положил руку на прохладный капот, – моя хорошая… А ты улыбаешься… Я понимаю, что тебе хочется поддержать своего хозяина… Но… Тут, как говорится, или пан, или пропан, или бутан. А тебе же нужен бензин… И все мои проблемы тебе до заднего бампера. Лишь бы масло меняли и об забор не били. Что же нам теперь делать? А?

Я поймал себя на мысли, что разговариваю с автомобилем. И стало совсем тоскливо.

– Чего я пристал к тебе? Ты же всего-навсего машина…

По лобовому стеклу поползла серая туча.

– Дождь, что ли, будет? Только этого не хватало.

Несколько капель гулко шлепнулись на капот. Потом парочка расквасилась о крышу. Одна прицельно упала мне за шиворот.

– Ну, точно… А у меня с собой ничего. Зато есть где укрыться.

С этими словами я открыл дверь и мягко плюхнулся на диван переднего сиденья. Через секунду с неба упала вода. Это был не дождь, состоящий из струй и капель, которые весело резвятся по лужам, лопаясь пузырями. Это просто сверху рухнул океан. Бац! И перед глазами сплошная непроглядная пелена. Будто меня поместили в стекло. Как вот ту розочку в рукоятке, сделанную неизвестным зэком. Теперь я заложник. Заложник непогоды, этой машины и необходимости выкручиваться из ситуации, в которую сам же себя и загнал.

– Вот тебе твоя мечта! Вот тебе воплощение твоих фантазий!

Из глаз тоже ливануло. Над головой небо разрядило гигантскую хлопушку. Молния с треском разорвала пространство в просвете между домами. А попади такая штуковина в нефтеналивной танк… Интересно, что стало бы с Капотней?

– Накрылись бы они медным котлом. А что же у нас радио молчит? Тут такая веселуха… Только музыки не хватает.

Я нажал большую кнопку с надписью «Вкл.». Из колонок раздалось то же шипение и треск, что и вчера. Неистовое кручение ручек в погоне за радиоволнами и щелканье клавишами ни к чему не привели. Радио хрипело и кашляло. Явная ангина с осложнениями на бронхи.

– Да, милая, надобно обратится к дохтуру!

За окнами вспыхнуло голубое зарево. И тут же гром ворвался в салон автомобиля. Молния вонзилась в старый тополь, растущий неподалеку. Потрепала его по верхушке. И, пройдя через ствол, разошлась кругами во все стороны. Мокрый асфальт засиял, как подсвеченная изнутри витрина с елочными украшениями. Машина мелко задрожала, и по всему корпусу запрыгали радужные неоновые зайчики. Волосы у меня на голове тихонько затрещали и встали дыбом, как ворсинки на шерстяном свитере. «Мерседес» справа заскулил сигналками и заморгал фарами от страха. «Опель» слева подхватил его истерику.

– Добрый день, – произнес томный женский голос. Я непроизвольно подпрыгнул на сидении. Будь у меня сигнализация, заорал бы от испуга как оглашенный.

– С вами «Релакс ФМ». Радио хорошего настроения. Десять часов одна минута. В Москве сегодня солнечно. 24 градуса тепла. Ветер 2 метра в секунду. Влажность 33 процента. Давление 746 миллиметров ртутного столба. Вероятность дождя низкая.

Заиграла приятная музыка. Романтическая атмосфера заполнила салон.

– То ли мы не в Москве, то ли девушка со своей метеостанцией на Мальдивах, – не удержался я от комментариев, – а музычка подходящая. Под стать состоянию.

Дождь между тем подуспокоился и тихо шелестел, подпевая Луи Армстронгу “What a Wonderful World”. Мерин с «Опелем» затихли, присев на своих четырех колесах. В облаках откупорили крышку и стали заливать тягучий солнечный мед вперемешку с дождевыми бусами.

Я еще раз взглянул на окно кухни, на балкон, повернул ключ в замке зажигания и покатил со двора. Куда глаза глядят. Забрав с собою дождь, который перебрался внутрь меня.

– Счастливого пути на волнах «Авторадио», – сам по себе переключился приемник, и Элвис Пресли запел “Can't Help Falling in Love”.

– Сильно, видать, тебя жахнуло молнией, моя хорошая! Ничего, мы приведем себя в порядок всем невзгодам назло.

Перед выездом я остановился. Скорая помощь пронеслась мимо, окатив «Волгу» водой из лужи. И радио тут же смолкло.

– Вот козел… Хотя, может быть, сейчас кому-то еще хуже, чем нам. В честь сегодняшнего знаменательного дня приглашаю тебя на свидание. Отметим, так сказать. Свободу… что ли… Не знаю даже… Устроим романтический завтрак на дорогущей заправке. Зальем в тебя супер-пупер топливо, а в меня кофе и, если повезет, с корицей.

Волга молчала и элегантно плыла по мокрой дороге.

– Вскрою кредитку, как это ни прискорбно. Ненавижу. А что поделаешь. Жизнь не отключишь. Это тебе не твое радио. Нет, оно, конечно, можно… Но не нужно! Молчишь? Ну и ладно! Я знаю, что ты меня слышишь…

Я еще раз попереключал кнопки на панели приемника, покрутил ручки, но ничего, кроме шипения, не поймал.

– Не хочешь включаться? Ничего, и с этим разберемся. Мы со всем разберемся и со всеми. А Милена, она хорошая. Даже очень! Я люблю ее. Ага. Думаю, она меня тоже. Иначе чего она за меня замуж пошла. Она же видела, какой я. В институте. Все четыре года у нее на глазах. Вот такой… никакой. Самый старший, если не сказать самый старый на потоке. Мне же двадцать семь было. А ей восемнадцать. Милене моей. А еще Натан был. Боевой конь. Чуть младше меня. На два года. Староста курса вечный. Начальник мой сейчас. Он-то меня и пристроил в отдел.

А Миленка променяла диплом экономиста на блог повелительницы авторских блюд. Готовить она любит с детства. Вот такая редкость на сегодняшний день. А еще дома сидеть. Если бы за продуктами выходить не надо было, так вообще на улицу и носа не показала. Ей балкона выше головы хватает. “Чего я там не видела? Скука!..” А вот путешествовать любит. У нее все поездки на пять лет вперед расписаны. Ага, вот так она и сочетает полезное с приятным. Готовить и дома сидеть. Так этот ее блог и появился. Как завоевать сердце мужчины, используя только макароны и корень сельдерея. Девушки, не умеющие приготовить элементарную овсянку, боготворят ее. И скармливают свои кулинарные эксперименты собственным мужьям. Вполне возможно, что успешно. Криминальные хроники молчат. О количестве жертв статистика умалчивает. Я тоже поначалу думал, что все это чушь…

Машина внезапно влетела передним колесом в неглубокую яму. Рессоры жестко ответили на удар. Мои челюсти щелкнули друг об друга. И я словно проснулся.

– Вот блин! Яма в луже. Чего вообще такое? Видать, и меня молнией задело. С машиной разговариваю. За дорогой не слежу. Срочно инъекцию кофеина…

Дальше я ехал молча, прислушиваясь к автомобилю и с интересом поглядывая на радио. Бывают же такие совпадения и случайности. Машина как будто со мной общалась через приемник. Кому расскажешь, сочтут за сумасшедшего. Или скажут, что фильмов насмотрелся.

Залив бак до полного, я припарковал машину и пошел заправляться сам. Никуда не торопясь. Нарочито медленно, под стать течению моего внутреннего ощущения времени. Его сегодня было так много, что я не знал, что с ним делать и на что расходовать. Поэтому чем медленнее его тратить, тем быстрее оно кончится. Вот такой парадокс.

В этот утренний час в зале был только я и обслуживающий персонал в количестве пять человек. Зеленый фирменный стиль, должно быть, обещал хорошее настроение и гармонию с природой.

– Слойку с вишней… и кофе… американо… Если есть, с корицей, – сказал я лениво, разглядывая через витрину мою загорающую под солнцем «Волгу».

– Большой? – спросила бодрая продавщица.

– Средний…

– Возьмите большой! У нас акция. Большой кофе и сосиска в тесте в подарок, – девушка тараторила. Ее время неслось галопом.

– Я хочу слойку с вишней.

– Слойка с вишней в акцию не входит! – неслась продавщица впереди паровоза.

– А мне и не нужна акция… – Я видел, как набежавшие тучи отразились в лобовом стекле, отчего машина помрачнела и насупила брови.

– Тогда не получится сосиска в тесте! – обиделась девушка.

– Ну и пусть не получится…

– А как же наша фирменная акция? Она у нас только по воскресеньям до одиннадцати утра. Многие специально приезжают.

Я оглянулся на пустой зал.

– А сосиски у нас вкусные. Свежие! – продолжала говорить бодрая девушка-робот. – Вам с кетчупом?

– Нет! Я хочу слойку с вишней, кофе американо с корицей, и все это без кетчупа.

– Большой?

Мы пошли на второй круг. Мои часы начали набирать ход. Они как будто поддались общей панике и погнались за поездом, на который опаздывала продавщица. Я посмотрел на бейджик. “Лена”. Почти что Милена, только без Ми… без Ме и без Му…

– Лена… Это ваше имя? Лена?

– Да…

– Вы меня видите?

– Да…

– А слышите?

– Конечно! – ее уверенности можно было позавидовать.

– Мне нужна слойка с вишней…

Не успел я договорить.

– Я поняла! – Лена аж подпрыгнула. – Слойка идет вместе с большим капучином! Слойка, правда с творогом, но для вас могу сделать с вишней. Вам с собой или тут?

Бороться с этой Леной у меня не было желания.

– Простите, а можно позвать другую девушку?

– А чем же я вас не устраиваю?

– Вы?.. – состав понесся под откос. И я почти уже запрыгнул в него. Часовые колеса отбивали барабанную дробь по рельсам времени… Но тут тепло коснулось моей левой щеки. Повернулся. Это солнечный зайчик чмокнул меня, отскочив от капота моей ненаглядной. Она стояла такая нежная в лучах утреннего солнца. Небо прояснилось. Я замер в наслаждении, и поезд ушел без меня.

– А знаете что, Лена! Давайте мне свой большой капучино с сосиской в тесте и вишневую слойку в придачу.

– С корицей?

– И без кетчупа, пожалуйста!

– Так бы сразу и сказали! – обрадовалась Лена и пошла готовить свой заказ для меня.

Через пару минут я сидел за большим стеклом напротив своей «Волги», потягивал капучино и щурился от яркого неба в лобовом стекле. У нас было свидание.

Вы скажете, что я тронулся мозгами? Быть может… Может быть…

Быть может, это последствия бессонной ночи? А может быть, это результат удара молнии?

Заняться нам было особенно нечем, а так как я обещал прогулку, то мы сытые и довольные выехал на МКАД. Воскресный полдень. Поначалу машин было мало. Но через сорок минут нашего променада ехать стало не так весело. Машин прибавилось. И нам стало некомфортно. Нас обгоняли, подрезали, нам сигналили. Пару раз чуть не снесли бампер. А мотоциклист едва не оторвал боковое зеркало.

– На Ленинградке развернемся и поедем обратно. Следующая развязка наша. Главное – не пропустить поворот, там сейчас такого наворотили …

Я опять разговаривал вслух. Быть может, подспудно мне казалось, что я разговариваю с Миленой. Может быть, в глубине души мне хотелось, чтобы она сейчас сидела рядом и держала свою руку на моем колене. Конечно! И то, и другое, и третье… Я же любил ее. Это было так глупо- уехать, не поговорив толком. Не объяснившись. Просто поддаться слабости и сбежать. Тупое утреннее наваждение. Это было непростительно. Я только теперь начал это понимать. Мой мозг никогда не отличался скоростью реакций. Мои ответы всегда запаздывали. А если включались эмоции, то я вообще превращался в соляной столб. А сейчас мне было больно и обидно. Я давил на газ и никуда не ехал. Изо всех сил. Но оставался на месте. Только старая резина скребла по моей душе, обледеневшей от одиночества. А Милена уплывала от меня, утопая в сигналах, проносящихся мимо гоночных болидов. Моя Милена… Я всегда мечтал заняться с тобой любовью на заднем диване нашей машины… Мечтал…А после этого нестись вдвоем по ночному шоссе. Прямиком в рассвет. А ты сидишь рядом, прижавшись к моему плечу. И твоя рука … больно сжимает мою ногу. Я кричу.

– Милена, ты что?

И тут я открыл глаза. На меня мчалась металлическая опора, размахивая рекламным щитом.

– Какого моооолдинга??? – ору я.

Рычаг коробки передач впился мне в бедро. Вот откуда эта боль.

– Я уснул?

– Уснул! За рулем… И лечу прямиком в ограждение.

Неизвестная сила взорвалась во мне и заставила вывернуть руль круто влево. Нога уперлась в тормоз. Лицо воткнулось в руль. Я остановился на обочине. Не сам по себе. Сидя в автомобиле, конечно. Выпрямился и посмотрел на дорогу. Две черные змеи тянулись за «Волгой» поперек двух автомобильных полос. Мимо проехало несколько машин с людьми, которые строили жуткие рожи и грубо ругались. Скорее всего. Слов-то я не слышал, но видел их страшные тени на кричащих лицах. А еще машины сигналили и мигали фарами. Наверно, это означало, что я дурак. Ну, или что-то в этом роде. Я был с ними вполне солидарен. Ехать в таком состоянии было нельзя. Мы прокрались с моей красавицей вдоль забора до небольшой парковки для дальнобойного транспорта и там затаились прямо у въезда. Я откинул кресло. Закрыл глаза. И меня тут же выбросило за пределы сознания. В бессознательное, если говорить по-умному. В общем, выключило из жизни. Словно выбило все предохранители. Я думаю, сказалось перенапряжение… судя по часам, вот уже восемнадцатичасового обладания моей красоткой цвета слоновой кости.