Хроники Второй Гражданской Войны в США

Так чего же мы сидим, господа? Война уже у нас на пороге! Последняя, что решит, кто сильнее: те, кто сражаются за мир, свободу, равенство, любовь и толерантность, или же те, кто не ставит человеческую жизнь ни во что, желает всем нам смерти и вечных мучений в аду! Что же… Если так, то устроим же преисподнюю на земле! Но им. Не дадим зверю сожрать наших детей, восстанем против безумия и смерти, восславим жизнь, добро и любовь! Ведь только это спасёт нас от гибели, рабства и унижений! Будем вместе единым монолитом, о который разобьётся каждый нацист, кто думает, что у него крепкая голова! Потому что они глупы, недооценивают нас, ибо их слабоумная идеология этого сделать не позволяет. Так пусть узнают, что есть ещё в наших ружьях пули, есть в наших кулаках крепость, осталась ещё перед ликом смерти отчаянная храбрость, граничащая с безрассудством! И если будет надо, то я лично возьму в руки автомат и прежде чем погибнуть, прикрывая товарищей, отправлю на тот свет хотя бы одного нациста, из их безмозглой стаи крыс! Но и взамен пообещайте мне, что сделаете всё возможное для победы! No Pasaran!!!…»

Премьер-министр Канады Джастин Трюдо, до этого известный фотографиями на гей-прайдах с яркой улыбкой до ушей, маячивший носками с Чубаккой из Звёздных Войн на различных конференциях, а по поводу войны у южного соседа всё время странно отмалчивавшийся, поразил всех своим красноречием и желанием показать «конфедератам», кто «отец». Сказать, что его речь в тот день произвела колоссальное впечатление на общественность – это не сказать ничего. Левые и либералы по всему миру 21 апреля назначили митинги за вступление своих стран в войну. А акции в Канаде начались уже ночью. Тысячи людей вышли на улицы с лозунгом: «Не станем терпеть нетерпимость!» Проблема только в том, что не миллионы.

И вроде бы весь мир после таких слов должен был встать в одну шеренгу с борющимися против «южан» «северянами», но правда была куда более прозаичнее. Правящие круги Канады действительно боялись, что «южане» не постесняются сбросить ядерные бомбы и ракеты прямиком на Монреаль и Торонто. Как ни крути, канадская армия была куда слабее, чем вооружённые силы южного соседа, даже их половина. У них не хватило бы ни систем перехвата ракет, ни зенитно-ракетных комплексов, чтобы сбивать американские бомбардировщики. Но не стоит их сразу же сбрасывать со счетов. Даже их стотысячная армия свежих, отлично подготовленных бойцов сможет изменить положение сил на каком-либо участке фронта. К тому же не стоит забывать о восьми миллионах резервистов, что способны будут переломить вообще ход всей войны. А также вишенка на торте – двадцать тысяч отступивших из Детройта бойцов республиканской армии, что и месяц назад ещё могли перед гибелью дать солдатам Новой Конфедерации «прикурить», показать, кто балом войны правит.

Вот только правых в Канаде по-прежнему было довольно много. Большинство писали в Facebook ярые посты, что ни в коем случае не возьмутся за оружие на стороне «северян», а некоторые всерьёз подумывают устраивать диверсии на путях сообщения, военных базах и объектах инфраструктуры. Что сделали бы самые воинственные, если бы уже не поехали на войну, и представить невозможно. Только говорить о повторении январских событий Штатов в самой Канаде ещё нельзя. За всё время войны в США, канадская полиция уже не раз проводила рейды против правых. Находила у них тайники с оружием и взрывчаткой.

Хоть и не так, как мог, но голос правых звучал и в Европе. Партия «Альтернатива для Германии», например, уже давно выступала с заявлением, что будет всячески мешать и саботировать выступлениям политиков, кто сетует за вступление бундесвера в войну против NCSA, накладывать запреты на любые законопроекты о какой-либо помощи армии LSA. Британии вообще было не до войны у союзника по НАТО. Лейбористы боролись против Терезы Мэй, по-прежнему пытаясь организовать её импичмент. Консерваторы сопротивлялись. Отставка премьера явно означала бы вступление Соединённого Королевства в войну, чего Мэй не могла допустить ни в коем случае. Ибо только она, пожалуй, в правящих кругах не понимала, зачем Альбиону вступать в войну на другом континенте? Вернуть те самые сепаратистские штаты в лоно короны вновь? Да и опять же страх перед ядерной войной с «конфедератами» был слишком велик.

То же сдерживало и Макрона. Тот правда боролся ещё и с внутренними противниками в лице Марин Ле Пен и аналогичных правых движений, получивших в свете всех событий за океаном небывалую поддержку, пообещавшими устроить путч, если Франция вступит в войну.

Что касается обвинений Трюдо, Макрон ответил достаточно мягко, заявив, что не боится никого, кроме себя самого. Кроме того напомнил о своём давнем желании создать армию ЕС, которая, по его словам, в два счёта бы расправилась с «повстанцами» (По факту повстанцами были «северяне», восставшие против республиканцев (правых, кто по идее правил Америкой при Трампе), но в Европе этим словом предпочитали называть только правых).

Также нельзя добавить пару комментариев о религиозном подтексте в речи Трюдо. Уже ни для кого не было секретом, что с началом войны на сторону правых в Америке сразу же вступили различные радикальные и более миролюбивые религиозные организации, притом официальная церковь дистанцировалась от конфликта, объявив о том, что будут помогать всем нуждающимся, независимо от выбранной в конфликте стороне. Самой яркой из этих организаций были мормоны, что укомплектовали на войну с «безбожниками» целых три пехотных дивизии, притом ещё две уже были почти готовы к отправке на фронт. Отличались, как и воинские формирования иных религий Нового Века на территории США, высокой дисциплиной, сравнимой только с техасцами отвагой, но слабой военной подготовкой. «Больше молятся, чем воюют…» – говорил о них как-то полковник Трумэн. Ярким примером была атака на Питтсбург 14 апреля, когда вторая дивизия ополчения мормонов всего за шесть часов потеряла треть своего личного состава. Командовавший ею генерал Патерсон до войны был священником, утверждал, что вера и Иисус Христос приведут его подчинённых к победе. Питтсбург к слову они так захватить и не смогли.

Кстати, те наступательные операции на Питтсбург и Ричмонд начались ещё 12 апреля. Да, «южанам» удалось захватить эти города, но теперь же это удалось им не так легко, как в случае с Детройтом. Армией «северян» командовал генерал Патрик Сеймур Рассел. Его называли реинкарнацией Гранта, и не без основания. Он стал командующим не сразу. Начинал как полковник в армии США. Звёздный час для него наступил примерно через три недели после начала войны. В тот момент «южане» рвались к Ричмонду, обстановка была столь напряжённой, что, казалось, ещё один рывок, и армии Новой Конфедерации удастся захватить город. И в самый отчаянный момент Рассел принял, вопреки воле верховного командования «северян», решение нанести контрудар во фланг наступающему авангарду «конфедератов». Атака была столь дерзкой и неожиданной для противника, что «южане» спустя сутки откатились на исходные позиции, понеся катастрофические потери в живой силе и технике. Позже, отвечая на вопрос журналистов о безрассудстве данной атаки, он отвечал: «Я нёс тяжелейший груз ответственности, понимая, что если наступление закончится провалом, то мы потеряем Ричмонд. Положив руку на сердце, я приказал начать атаку, потому что в тот момент понимал, что это единственный выход в сложившейся ситуации. До этого генерал Олдмен (тогдашний командующий) отказывал мне в проведении атаки, но я не мог просто стоять и смотреть, как нас громят по всем направлениям. Если бы этого не сделал, сейчас нацисты уже бы вошли в Вашингтон, а этого не мог допустить ни в коем случае!»

Родился он в Нью-Йорке в семье белых предпринимателей. В армии США дослужился до полковника, принимал участие в боевых действиях в Афганистане. До этого поддерживал Трампа, но с началом войны решил, что лучше левые идиоты, чем нацисты, так как его прадед 6 июня 1944 года отдал свою жизнь в борьбе с ними, погибнув при высадке на пляже Омаха. Короче говоря, умный и талантливый парень, выбравший, в конце концов, свою сторону. Кстати, его младший брат воевал на стороне «конфедератов». После победы брата под Ричмондом, будучи снайпером, пообещал, что лично застрелит Рассела и преподнесёт её президенту Муру в качестве подарка от своей семьи. Думаю, здесь комментарии излишни.

А помните лейтенанта Спенсера Рапоне, что позировал на фото в футболке Че Гевары и агитировал в социальных сетях за коммунизм? После освобождения из-под следствия после начала войны, он стал в дивизии Рассела командиром полка, и совершил ряд героических поступков. Например, держал оборону в районе Оттерберна, где «конфедераты» решили нанести удар по наступавшей дивизии. В течение восьми часов отражал со своими солдатами атаки танков и пехоты, за что был удостоен серебряной звезды, но отказался её принимать, если не будут награждены все бойцы полка, кто отличился при обороне Оттенберга по его мнению. Командование пошло дерзкому и стойкому полковнику навстречу. А сейчас он, кстати, командует уже бывшей дивизией Рассела.

Но даже наличие таких стойких, отчаянных, храбрых и умных людей не позволило «северянам» отстоять Ричмонд 19 апреля. Освободитель Детройта, генерал Престон обыграл Рассела и теперь владеет оперативной обстановкой на фронте, в чём его оппонент сам признался. Но сдаваться не собирается, обещая Престону ад, коего он заслужил за Детройт больше, чем кто-либо другой. Генерал «конфедератов», честно признаюсь, мудро поступил, когда промолчал. Ибо «ведь недаром же вековой народный опыт учит от сумы до тюрьмы не зарекаться⁸».

Итак, обстановка для «северян» ухудшалась с каждым днём. Имея равные силы в количестве техники, тем не менее, «южане» имели преимущество в живой силе и количестве боеприпасов на данном направлении.

Обстановка же в южных штатах накалялась. Атланта и Новый Орлеан по-прежнему не могли избавиться от беспорядков в чернокожих гетто, а Мемфис, который «южане» за всё время так и не смогли захватить, был их главной занозой, ибо город, находившийся в блокаде, осаждали значительные силы Новой Конфедерации.

В этих условиях «конфедератам» предстояло выполнить три основные задачи: освободить северо-восток США от «северян», не дать Баргасу на западе начать крупномасштабное наступление и не допустить восстания чернокожих гетто в южных штатах. Две последние задачи были сложно выполнимыми в ближайшей перспективе, так что захват Бостона, Филадельфии, Чикаго, Нью-Йорка, Вашингтона и других крупных агломераций на северо-востоке казалась менее сложной задачей. Подкреплялось это умозаключение «Детройтским чудом».

Я позвонил в штаб «южан» и сообщил им о моём непременном желании быть в центре событий и немедленно вылететь в Питтсбург. На то мне ответили согласием, и я принялся собирать вещи. После позвонил Наташе:

– Алло, как ты?

– Неплохо, читаю прессу.

– Собирайся, мы вылетаем в Питтсбург.

– Как раз хотела спросить об этом.

После Пайн-Ридж наше деловое сотрудничество пошло в гору. О ссоре напоминали лишь наивные шуточки, что мы время от времени пускали друг в друга, правда, идеологическое противостояние нарастало. Она, хоть и не являлась сторонницей левых идей, была настроена резко против NCSA и президента Мура, указывая на то, что количество американских неонацистов растёт с каждым днём, и рано или поздно Муру придётся если не потакать им, то считаться с ними, как с силой. Я же занял нейтральную позицию к сторонам этого конфликта, считая, что нам, как журналистам, нужно просто доводить до людей информацию, а не начинать идеологическую раскачку в целях убедить читателей стать сторонниками той или иной стороны. При этом моё отношение к левым в Америке абсолютно не изменилось. Я по-прежнему, как и раньше, считал, что их идеология несовершенна, так как идеальной религии, общественной, экономической и политической формации вообще существовать не может в силу ограниченных возможностей человеческого мозга, не способного просчитать все недостатки и их решение в той или иной идеологии, религии, не нарушая прав других людей. Проще ликвидировать или оградить не согласных, чем пытаться искать с ними компромисс. Левые так свято уверовали в идеалы будущего по их представлениям мироустройства, что просто были не способны принять ложность части их умозаключений и догматов. Не могут принять тот факт, что белые, пытаясь добиться сохранения собственных якобы привилегий, нарушают права других людей, а чтобы те не стали носить на себе ореол святых мучеников, назвали их расистами и сексистами. При этом во всех «северных» СМИ продолжают, как мантру, твердить, что левые не виноваты в развязывании войны. Хоть со стороны, напомню, всё выглядело очень противоречиво.

Все эти дни после Пайн-Ридж мы с Натальей проводили время за светскими беседами, рассуждая о причинах войны, её решении и предотвращении будущих конфликтов. Разумеется, всё это пустая болтовня. Никто не станет спрашивать ни меня, ни её, как человечеству выходить из кризиса. Но, как минимум интересно, что придумают те, кто должен решить эти противоречия раз и навсегда, что, на мой взгляд, невозможно. Люди всегда найдут повод ненавидеть друг друга. Но совпадут ли их предложения с нашими догадками?

Самолёт вылетал в десять утра. Наташа, как всегда опаздывала, и я только уже достал телефон, чтобы позвонить и сказать, как ненавижу, увидел её, бегущей ко мне на всех парах с увесистым рюкзачком на спине. На голове повязка наподобие той, что носил в фильме «Апокалипсис Сегодня» герой Денниса Хоппера. Одета была в лёгкую куртку, подрезанные в коленях джинсы. На груди кулон с символикой хиппи.

– Я ещё успею закурить? – спросила она, еле дыша.

– Нет. Самолёт взлетает через пять минут.

– Блин, ну пожалуйста! – Аж подпрыгнула от досады.

– Прилетим, тогда закуришь…

Двинулись к самолёту.

– А в кабине можно курить?

– Не знаю.

– Как это не знаешь? Ты же тоже куришь…

Я перебил:

– Я и продолжаю. Просто в самолёте не курю.

– И даже не спрашивал, можно ли?

– Нет.

– Ну, и засранец… Наверняка, куришь…

– Убедишься сама. Лететь три с лишним часа.

– Сколько? – Ошарашена.

– Три…

– Да я слышала, просто чую, с ума сойду, если не вдохну в себя сигаретного дыма.

– Надо было раньше приезжать.

– Я телефон потеряла. Не уж то ты думаешь, что полечу без него?

– Конечно, как можно не запостить пару фоточек в инстаграм.

– Э-э, меня нет в инстаграме…

– Да ладно… – Удивился я, – даже я там есть. Нашла хоть телефон свой?

– Ага.

Сели в самолёт. Только он взлетел, Наташа сию минуту отрубилась, посапывая у меня на плече. Наверно работала всю ночь, не иначе.

Увы, придётся констатировать факт. Даже после целого года в ссоре, она мне до сих пор нравилась. Жизнерадостная, активная, никогда не унывала, заряжала окружающих своей энергией и позитивом. А ещё смешная. Помню её милое личико, когда она разместила в социальной сети фотографию с дредами. Это было так умилительно… Но они ей не к лицу были. Видимо, поэтому спустя месяц она срезала их и больше никогда не делала себе такую экзотическую причёску вновь.

Чего её чёрт понёс поехать в США и работать военным корреспондентом? Сама говорила, что, хоть и терпеть не может Россию 24 за пропаганду, но вдохновилась репортажами Анастасии Поповой из Сирии. Когда только грянула гражданская война в США, просилась на передовую от издательства шесть раз! И только на седьмой ей разрешили отправиться сюда. Правда, только к «южанам». Бедняжка. За две недели, проведённые в Детройте, я чуть было не поседел, а как её психика со стрессом справится? После первого же обстрела с ума сойдёт? Уж точно не для неё война. Раньше всё по дискотекам, да по впискам. Выдержат ли нагрузки лёгкие, печень (вы даже не представляете себе, как она вино хлестала), нервная система?

Ладно, поживём, увидим!

***

Питтсбург встретил пасмурной погодой. Только вылезли из самолёта, как заморосил мерзкий дождик.

Нам предстояло найти штаб 221 дивизии, расположившейся во втором эшелоне. Командовал ею генерал-майор Лесли Харрис, человек на вид грубый, дисциплинированный, отважный и храбрый. В основном подразделение было укомплектовано новичками из числа реднеков⁹, в основном протестантов и католиков, мало смысливших в военной тактике, но всегда согласных надрать зад кто ни попадись у них на пути. За офицеров были представители бывшей армии США и бойцы из числа движения ополчения. Но особой боевой единицей дивизии был женский батальон из числа жён тех «конфедератов», что погибли в бою. Единственной целью была месть и победа в войне. Подразделение ни разу не участвовало в бою, зато с идеологической точки зрения было просто необходимым. В среде феминисток их называли подстилками патриархата за желание подчиняться мужу, иметь детей. Те в свою очередь желали сразиться в бою с борцами за социальную справедливость и показать, кто есть подстилка, а кто настоящая женщина. План хорош. Если «конфедераты» олицетворяют патриархат, то, что в их подразделениях делают женщины? Неужели сторонники патриархата сами того не понимая проводили так ненавистную им эмансипацию женщин? Даже не придраться. Такие батальоны были теперь в каждой дивизии, число их постоянно пополнялось. Набор производился добровольно. Единственным ограничением был возраст и способность к репродукции. Служили там только женщины от тридцати, до сорока лет (хотя, чёрт знает, какие из них вояки), если не являлись бесплодными и не имели детей. Очевидно, Гарольд Мур после победы собирался устроить Новой Конфедерации бэби-бум. Правда, на практике туда всё чаще попадали женщины младше. Или к 20-25 годам имевшие хотя бы одного ребёнка, или опять же бывшие бесплодными. Но и желание обычных молодых девушек воевать тоже рассматривалось. Как правило, им доставались места в санитарных батальонах, охранных ротах и штабе. Но в целом, слова Мура не поддавались раздумью со стороны подчинённых: «Женщины пойдут в бой только тогда, когда не останется ни одного живого мужчины!» А вообще, думаю, главной причиной было желание командования «южан» пристыдить отступающих, дезертиров и других. Женщина за спиной заставляет тебя бороться до конца. Это наверно ещё с первобытных времён пошло, когда на поселение нападал хищник. Мужчина всегда защищал тех, кто должен дать ему потомство. Защитить от посягательства иных сил. Мне так кажется. История, генетика и психология на службе армии, друзья! А ещё говорят, что история, как наука, бесполезна…

Так как транспорта нам не предоставили, мы с Наташей пешком ковыляли по восточным окраинам Питтсбурга в течение шести часов! И каково же было наше счастье, когда, наконец, нам попался боец с шевроном 221 дивизии. Изображён там было католический крест и, типа распятый на нём автомат М4. Безумно оригинально!

Он и привёл в расположение части. Нас с Наташей там сразу не возлюбили.

В таких подразделениях ко всем журналистам вообще относились плохо, а, узнав, что мы из России, глядели на нас, нахмурив брови. Такое чувство, что вот-вот, как в вестернах, вытащат револьвер и пальнут по нам. И сказке конец. Быть с бойцами Батлера под Детройтом было куда безопаснее, да и уютнее, по-моему. Те хоть были профессиональными солдатами, а не сбродом ополченцев, как сейчас, не умевших маршировать в ногу.

В штабе мы встретились с генералом Харрисом. Тот покосился на нас и после короткого разговора промолвил:

– За вашу безопасность не ручаюсь, тем более девчонки…

– Что-то не так с вашими бойцами? – Спросил я.

– Мои ребята, хоть бестолковые, но горячие. Были случаи, когда приходили с телеканалов российских журналисты, задавали безобидные вопросы, а потом показывали нас, как чудовищ вселенских. Парням это не очень нравится, сами понимаете. И противник тоже, насколько я знаю, журналистов с нашей стороны, не жалует, но и по возможности отстреливает как мух.

– Нам не впервой, сэр.

Харрис покивал головой:

– Единственное, чем смогу вам помочь – это отправлю в женский батальон. Он будет наступать не в авангарде.

– Я хочу на передовую! – воскликнула Наташа.

Харрис взглянул на неё, как на умалишённую.

– Лучше не спорь. – Прошептал я своей «протеже» на ухо и продолжил, – мы согласны, сэр!

– Отлично. Я организую вам транспорт. Нас отправляют в бой завтра утром. Поэтому обустраивайтесь и не скучайте.

– Спасибо, сэр!

Когда вышли, Наташа закатила скандал:

– Какого чёрта, Юр?!

– Сама же слышала, что он сказал…

– Ничего и знать не желаю! А ты не верь всему, что говорят, как дурак! Там хорошие ребята воюют, они не будут в журналистов стрелять!

– Лучше перестраховаться. – Я укусил нижнюю губу, осматривая местность вокруг.

– Твоя правда, Юр! – Отвечала Наташа, и раздосадовано поплелась к «Хаммеру».

Я покачал головой.

В машине спор продолжился:

– Не уж то ты веришь в эти бредни?! Спорю на все деньги, что у меня есть: они лгут, чтобы не показывать нам то, что происходит на передовой!

– Лучше и не знать, что там происходит! Да и чего версии строить? Приедем, на месте разберёмся!

– Нечего и разбираться, Юр! Надо было настоять на своём!

– Харрис наоборот желает нам добра… Вон, даже в женский батальон отправил. Тебе же там всяко комфортнее будет, чем в одной казарме с мужланами…

– Желает, чтобы правда не стала достоянием общественности!

– Какая правда?

– Такая, что они расстреливают пленных, отправляют в концлагеря, бомбят дома мирных жителей!

– Откуда ты это знаешь?

– Да почитай ты хоть, какие-нибудь издания, кроме Вестника Конфедерации!!!

– Я читаю и знаю об этом.

– Читаешь, но сопротивляешься правде. Всё потому что ни разу не видел воочию по причине, что тебе не показывали? Может, тогда поймёшь, что топить в г…не нужно не «северян», а нацистов?!

В моей голове после тех слов, как заноза, застряла всего одна единственная мысль: она неспроста нашла меня и предложила работать вместе. Видимо, желала переубедить и заставить писать популистские статьи, где во всём виноваты только правые консерваторы, пожелавшие возродить рабство. Военные преступления совершают лишь они, грабят, насилуют они, заодно строят «Освенцим» для негров в пустыне Нью-Мексико. Помню, тогда она зареклась, что никогда более не начнёт со мной снова общаться, после сказанных в адрес её тогдашнего парня слов, а после Пайн-Ридж прямо ангелочек… Это не могло не волновать. Вдруг её издательству и другим либеральным журналам и газетам в нашей стране не нравится мой нейтралитет и работа в лагере «южан», и они решили таким образом как-то повлиять на меня, ибо мои репортажи с фронта были камнем в огород для всех левых интернет-СМИ, так как на меня ссылались даже федеральные телеканалы, мои статьи и репортажи пользовались популярностью, да и в принципе почти каждая аналитика вызывала среди читателей резонанс? Вопросов становилось всё больше, ответов не прибавлялось. Если же всё так, то я не медля ни секунды, отправлю её туда, откуда она пришла. В общем, поживём – увидим.

Самое забавное было видеть выражение лица водителя. С Наташей мы всё время общались на русском языке, следовательно, водитель ничего не понимал. Ох, как наверно сейчас разрывалась его американская голова от Великого и Могучего… Вдруг мы желаем его убить? Или мы страшные русские агенты, только подбадривающие стороны в собственной правоте, как и их идей, во имя продолжения резни? Хотелось бы знать, но посчитал, что спрашивать его об этом было бы как-то невежливо…

Приехали в расположение женского батальона поздно вечером. Думал, что мы тут будем, словно евреи для нацистов. Но не зря говорят, что женские сердца такие мягкие и нежные. Приняли они нас, будто своих детей. Хотя и презрительные взгляды в нашу сторону от некоторых мы тоже ловили. Бойцы батальона дали нам одну койку на двоих, и мне с Наташей довелось взять у командира батальона капитана Мэри Рикман добротное интервью.

Она не служила в армии, получила армейскую подготовку, проходя её с мужем в ополчении. Тот погиб во время атаки Рассела, и Мэри более всего желала ему отомстить. Была худой, но, тем не менее, физически крепкой, не слишком привлекательной с грязными, жирными волосами, сложенными сзади в хвост. Кожа на руках огрубела, уже вспухли вены, а глаза бледно-жёлтого цвета от недосыпа. Возраст у женщины спрашивать было бы плохим тоном, так что ограничусь предположениями: 40-50 лет. Хотя опять же могу ошибаться. Иногда женщины в 30 выглядят на 45, а иногда в 50 выглядят на 35. Кто как следил за своей красотой.

Расставил камеры. Мэри поправила волосы и, улыбнувшись, спросила:

– Я нормально выгляжу?

– Просто прекрасно! – сказала Наташа как можно доброжелательней.

– Отлично, – отвечала Рикман, – начнём?

Я начал задавать вопросы:

– Честно признаюсь, не в курсе, знаете ли вы историю России, в частности Первую Мировую Войну. Мне ваши подразделения напоминают батальоны смерти, что были созданы Марией Бочкарёвой в 1917 году, когда война Россией фактически уже была проиграна. Вы вдохновлялись нашим опытом или пытались создать свои отряды с нуля?

– Я не знаю, в какой обстановке, и с какой целью создавались отряды женщин у вас, но мы преследуем две цели: отомстить за наших погибших мужей, отцов, братьев и сыновей и доказать этим девочкам с противной стороны, что мы не рабыни патриархата, а свободные люди. Ведь только свободные могут подчиняться своим мужьям добровольно. В этом нет рабства. Если так рассуждать, то и они наши рабы. Хотя, я считаю, что семейное счастье строится на взаимном подчинении друг другу.

– То есть вы вступаете сюда исключительно добровольно, без давления со стороны мужчин? – переспросила Наташа.

– Да, добровольно, – рассмеялась, – хотя их пропаганда вещает, что позади нас стоят пулемётчики, заставляющие идти в бой под страхом смерти, как… – Задумалась, – НКВД. Что в Советском Союзе были, если не ошибаюсь. Это всё полная чепуха. Можете завтра проверить, если не верите, кто будет стоять у нас за спиной.

Я продолжил:

– Готовы ли вы к бою? Как настроение среди бойцов? Силён ли их боевой дух?

– Абсолютно! Патронов и гранат предостаточно. У нас новая форма, новые винтовки. Боевой дух девчонок на высоте, готовы идти в бой хоть сейчас. Правда, признаюсь, пока что тяжело привыкнуть к армейским ботинкам вместо туфель. – Рассмеялась.

– Вы очень жизнерадостная. – Заметил я, – так сразу и не скажешь, что завтра вы будете готовы к встрече с противником.

– Да, – кивнула головой, – это будет наш первый опыт, так сказать крещение огнём. Все очень боятся, даже хоть этого и не видно, но стараемся подбадривать друг друга, тем более что не в первом эшелоне идём. Так что особо бояться нечего, но всё равно волнительно.

– Я заметил среди ваших бойцов женщин разных рас и национальностей. Это удивительно, учитывая то, что в СМИ Свободных Штатов из вас делают поголовных расистов…

Наташа недовольно покосилась на меня за этот вопрос.

– Да, это так. Мы сражаемся за своё право на достойное существование, а не с желанием поработить всё и вся, как в старые времена или проводить массовый геноцид. Среди нас даже есть мусульманки. Да и отрёкшиеся от этой веры тоже, кстати. Фатджета. Она сбежала из Албании год назад и с началом войны присоединилась к нам.

Это показалось мне интересным. Надо будет взять у неё интервью.

Наташа задала свой вопрос:

– Хорошо ли вас готовили? Не притесняли по гендерному признаку?

Мэри настороженно приподняла правую бровь, ухмыльнулась:

– Я уже давно знаю, как обращаться с оружием, а большинству девочек такая практика была в новинку. Но они хорошо справились, знаете ли. Да, было тяжело, но инструктор от нас и не требовал большего: пять потягиваний на перекладине, пятикилометровый кросс, полоса препятствий, стрельба, навыки обращения с гранатами, миномётами и РПГ, плюс основы рукопашного и штыкового боя. По итогам все были зачислены.

– А не кажется ли вам, – продолжила Наташа, – что в реальном бою такой физической подготовки не хватит? Мне кажется, вам нужно было готовиться наравне с мужчинами, не то вы себя в бою достойно не покажете…

– Это покажет только время. А пока настаиваю, что все девчата отлично подготовлены и готовы к бою.

– Хорошо, у меня вопросов нет. – Наташа посмотрела на меня.

– У меня в принципе тоже всё.

– Было приятно пообщаться, – упоённо подытожила Мэри, и мы отправились к себе.

– Господи, какая разница, десять или двадцать пять раз они подтянулись? Всё равно во втором эшелоне идут… – говорю я Наташе.

– А если им придётся вступить в бой с мужчинами? Что они им противопоставят? – парировала она.

– Женщины – более меткие стрелки. Уже превосходство…

– Да, но в не рукопашной схватке…

– Тогда лучше вообще было не идти на войну.

– Отдать долг Родине – это такое же право женщины, как и мужчины. Ты не имеешь права отнимать это у них! – Разгневалась.

– Я и не отнимаю. Но ты же сама говоришь, что они не готовы…

– Просто понимаю, что завтра половина из них погибнет!

– Алло, Наташ! – не выдержал я, – они во втором эшелоне идут. Такие войска местность зачищают от противника. И если вступают в бой, то только с разрозненными остатками врагов, у коих ни патронов, ни желания биться не осталось после встречи с авангардом!

Она всячески пыталась возразить, но спорила с тем, кто хотя бы отслужил в армии. Возможность вступления войск второго эшелона в серьёзный бой минимален. В таких мелких стычках зелёные новобранцы набираются опыта, учатся выживать под перекрёстным огнём, пока ветераны и отличники боевой подготовки прорывают передовую. Тактика римского легиона по типу: сначала пешки, потом остальные¹⁰, уже не работает. То было две тысячи лет назад. Сейчас брось слабых, юных, неопытных и плохо подготовленных солдат в бой на прорыв или оборону важного участка, и сражение априори будет проиграно. Если же каким-то чудом им удастся добиться успеха, то потери всё равно будут колоссальными.

Пришли всё-таки в ходе спора к небольшому консенсусу, мол, завтра и поглядим. А пока наступала ночь, и мы готовились ко сну. Я уже почти закончил писать репортаж и дневник, как вдруг по нашим позициям нанесли мощный ракетный удар. Наводчик явно ошибся при корректировке огня, с чем нам сильно повезло. Но две ракеты попали в склад с сухими пайками и в одну из палаток с солдатами. Погибло двадцать три человека. В сухом остатке, девчатам завтра придётся потерпеть без завтрака и обеда, потому что питание пообещали подвезти только к вечеру.

17. 21 апреля 2018 года. Гринсберг.

В три утра до восхода объявили подъём. Атаковать утром навстречу солнцу было бы самоубийством. Поэтому разбудили ночью в тот момент, пока артиллерия уже отрабатывала по позициям «республиканцев», закрепившихся в лесах и на высотах в западных окрестностях города Гринсберг. Главной целью наступления была Филадельфия. Как и в случае с Детройтом «конфедераты» решили атаковать последовательно, занимая город за городом, но не торопясь, как тогда, а исключая мощные наскоки, дабы избежать лишних потерь среди своих и мирных жителей.