Хроники Второй Гражданской Войны в США

Все его «просвещённые» хором повторили за ним последние два слова.

Рикман явно пребывала в шоке. Я же с любопытством фотографировал происходящее, а Наташа с красным от смущения и недоумения лицом глядела на «просвещённых», как на психически больных.

– Помолимся, братия и сестры! – Крикнул Кук.

«Просвещённые» встали на колени и начали читать молитву, которую ни в одной книге вы никогда не найдёте. Видимо, она приснилась Куку во время очередного психоделического трипа. Вопрос только от чего у него такое прозрение случилось? Псилоцибиновые грибы или ЛСД?

Молитва звучала так:

«Славься Господь наш, сын его Иисус Христос и святой дух! Мы рабы и дети твои повинуемся тебе. Благодарим за все дары, что ты дал нам, за очередной прожитый день, за помощь и благодать, что ты отправляешь нам. Молимся тебе, клянёмся в любви и верности! Обязуемся нести крест твой, убивать врагов твоих, защищать всех обездоленных, кормить голодных и любить ближних, как ты и завещал нам. Аминь!»

– Аминь! – Хором прокричали «просвещённые» настолько сильно, насколько могли, чуть ли не срывая голос и вскидывая руки к небу в слезах и с искренней улыбкой на лице.

Знаете, в эту секунду я даже на мгновенье поверил, что Бог всё-таки существует, когда взглянул на небо и увидел облако, похожее на смайл. Потом вспомнил, что Бог так и не подарил мне самокат, который я просил у него на заре своей туманной юности, и вера чудесным образом куда-то улетучилась.

«Просвещённые» встали и начали обнимать всех солдат батальона, в том числе и нас с Наташей. В такие моменты отказаться было как-то невежливо, потому что чёрт знает, как они отреагируют на присутствие журналистов, исповедующих атеизм? Лучшее, что смогут для нас сделать, просто выгонят. Но вполне способны и на костре сжечь, так что шутки с ними плохи.

Когда батальон расквартировался, «просвещённые» в очередной раз нас изрядно удивили. В стране, изнасилованной войной, у них нашлось столько еды, сколько я в одиночку за все годы своей жизни наверно не съел. Хлеба, сыры, супы, каши, макароны, свинина, говядина, курятина, вино, молоко, яйца и прочее – всё было разложено по деревянным блюдам и расставлено по столам. «Откуда, чёрт возьми, у них нашлись такие длинные столы?» – задавал себе я такой вопрос, чтобы не загружать мыслями о том, где они достали столько еды. Ведь вполне же и отнять могли! Главное с Наташей это не обсуждать. Даже не представляю, как можно оправдать религиозных фанатиков. Признаюсь, не любил ей в споре уступать.

Вместе с нами уселись и остальные жители городка, видимо, ещё сохранившие остатки здравой веры и ясного ума. Чёрт знает, кто они были для «просвещённых»: заблудшими овцами или низшей кастой, но смотрели сектанты на них, не скрывая презрения, что немного накаляло обстановку. Казалось, даже воздух был наэлектризован, хотя виду от напряжения никто ни из тех, ни из других не подавал. Проще было вообще их не приглашать, но сектанты, видимо, наказания правительства Новой Конфедерации боялись, не иначе.

Кук встал из-за стола. Все затихли.

– Хочу поздравить вас с победами сил света над ордой тьмы, – начал пастор, – Мы и не надеялись, что когда-нибудь сатанинские отродья уйдут с наших освящённых земель. И, тем не менее, для нас годы оккупации не пропали даром. Мы стали сильнее духом, вера только укрепилась! Наши женщины рожали детей, наши мужчины пахали землю и защищали эту скромную обитель даже в самое сложное время, когда дьявол воссел на троне (скорее всего, он имел в виду Обаму). Ничто нас не сломило и, надеюсь, не сломит и вас. Слава воинству Христа!

– Слава! – Повторили «просвещённые». Кук продолжил:

– Выпьем же за наших освободителей, спасителей душ, очищающих мир от скверны и вонючих жидов, что правили нами всё это время!

Многих эти слова немного шокировали, ибо в батальоне даже служило несколько еврейских девушек, но никто не подал виду, чтобы не нарваться на неприятности. Достаточно было взглянуть на лица солдат батальона. Девушки пили чисто из уважения к хозяину дома, что позволил им провести время на своей территории и угостил едой, но никак не оправдывали и не поддерживали его слова. Сложно поддерживать таких, как он. Но несколько человек, в том числе и Наташа, не стали поднимать кубок. Я же сделал небольшой глоток. Как ни крути, вино было вкусное. А что касается, как слова пастора подействовали на меня? В голове забрезжил дух исследователя. Мне захотелось узнать как можно больше об этой Церкви Нового Завета для большой статьи на тему религиозных сект на службе Новой Конфедерации. Отказавшись пить, мои исследования данной секты закончились бы, как минимум, изгнанием из-за стола, чего я совсем не хотел. Ибо тогда моя статья приказала бы долго жить.

Пастор оглядел гостей.

– Несколько человек не испили нашего вина. Оно невкусное? Или ваши души заблудились в дьявольском мраке?

Тишина. Пастор недовольно цокнул языком и удручённо помотал головой:

– Надо очищать души от скверны, господа… Не то зло снова овладеет этим миром.

– От чего очищать?! – Вполголоса проговорила Наташа, видимо, пожелавшая отчитать сошедшего с ума (оценочное суждение) пастора. Я крепко схватил её за руку:

– Стой, нужно разузнать о них как можно больше, – прошептал ей на ухо.

– Я уже достаточно узнала. Он идиот. – Ответила Наталья, но, к счастью, не стала устраивать скандал.

Пастор продолжал:

– Прошу вас испробовать нашей еды и напитков. Набивайте желудки досыта. В бою против нечисти вам понадобятся силы. А кровь и плоть сына Господа нашего подходят для этого как ничто другое.

Изрядно удивлённые подобной риторикой Кука, но и смертельно голодные, все за столом начали трапезничать. Наташа даже не прикоснулась к еде. Заметив это, я спросил:

– Чего не ешь?

– А ты чего жрёшь?! – Возразила она, – вдруг, они подсыпали яд или психотропные вещества? А на мясо обрати внимание. Его так много в это тяжёлое время… Может быть, это человечина?

Я ничего не ответил, просто прожевал кусок отбивной, с трудом протолкнув его через глотку. Сектанты действительно могли использовать человеческое мясо. Ведь что им там вообще в голову придёт, кто знает? Хотя те, кто ел мясо людей, говорили, что оно жёсткое и со специфическим привкусом. Так что, надеюсь, Наташа просто преувеличивает по причине разыгравшейся в такой странной обстановке фантазии.

Теперь вообще старался не думать. Лишь только изображать из себя порядочного гостя, чтобы не пропустить чего интересного, ибо меня не покидало ощущение, что это всего лишь прелюдия перед большим спектаклем. Причём, столь сильное, что игнорировать его и просто взять и выйти из-за стола я просто не мог.

Пастор налил в свой кубок вина и встал:

– Надеюсь, вам всё понравилось. Теперь же хочу поднять бокал за тех, кого с нами уже нет. Они погибли в борьбе с врагом хитрым, умеющим переманить на свою сторону, извратившем понятие о вере нашей. О том, что есть праведное, что есть сущее зло. Мы никогда не забудем павших в бою и в мирное время. Они отдали свои жизни за то, чтобы мы очнулись от тысячелетнего сна, сбросили дьявольские оковы и собственными глазами лицезрели сей ужас, что навис над нашей прекрасной страной! Слава павшим героям!

– Слава! – вторили своему пастуху овцы, ставшие на путь исправления, каким его себе представлял их лидер.

После все вновь перешли к еде, а я отвлёкся от трапезы, засмотревшись на столь великолепный вид, что открывался с поляны, где мы находились. На озеро, с её зеркальной в штиль гладью. На горы, покрытые деревьями с молодой весенней салатового цвета листвой и вечнозелёными хвойными стволами.

– Чего не ешь? – Подошла ко мне полноватая женщина с хмурым лицом.

– Очень вкусно, – ответил я и улыбнулся.

– Странный у тебя акцент, – подозрительно промолвила та дама, – ты с какого телеканала.

Решил не говорить ей, что я из России, а то вдруг что. Помню, натыкался на один псевдодокументальный религиозный фильм, где утверждалось, что антихрист придёт из нашей страны. Вдруг она смотрела что-нибудь подобное тому бреду, коим пичкают американских христиан. Лучше не лезть на рожон. А то, того хуже, я сам буду причислен к лжемессии…

– Я фотожурналист. Из Польши. Анджей Сапковский. – Глупо улыбнулся, надеясь, что та женщина не знакома с автором «Ведьмака».

– Добра и света тебе. – Ответила женщина и вернулась к себе.

Я взглянул на Наталью. Та уже уминала хлеб за обе щеки, лишь бы к ней не подошёл кто-либо из «просвещённых» и не начал донимать всякими глупостями.

Вообще всё действо более напоминало мне Пушкинский «Пир во Время Чумы». На секунду даже забыл, что нахожусь на войне. Страна полыхает, снаряды, бомбы разрываются тут и там, а жнец так и норовит собрать новый урожай мертвецов, а здесь только оружие и военная форма напоминали о конфликте. В остальном яство более напоминало приятный вечер в кругу близких и дальних родственников, почему-то решивших в один прекрасный день собраться в одном месте без должного повода и обсудить что-нибудь из новостей за бокалом вина. Всё это выглядело более, менее странновато, если даже не глупо.

После очередного съеденного куска хлеба обратил внимание на пастора, что прошептал на ухо послушнику какую-то команду. Тот, ни секунды не раздумывая, ринулся к одному из домов, вошёл внутрь и исчез в дверном проёме. В голову закрались тревожные мысли. «Что захотел сделать этот пастор?» – подумал я, проглатывая очередной бокал вина. Тут он снова заговорил, и мысли куда-то улетучились.

– А сейчас я хочу выпить за овец, во тьме заблудших. Много искушений появилось на земле. Интернет, свободный секс и прочие изобретения дьявола. Не все выстояли в борьбе со змеем, что когда-то надоумил Еву сорвать с дерева запретный плод и вкусить его, за что потом Адам и Ева были изгнаны из рая. Они поддались злу, не пожелав сопротивляться. Стали жадными, эгоистичными, похотливыми. И сердца их наполнились гневом, что в силах остановить была только любовь к Богу. Да, они встали на путь зла, не пожелали идти по дороге к свету. Но значит ли это, что они стали заблудшими навсегда? Значит ли это, что нам нужно убивать каждого безбожника, вставшего на путь ненависти, страдания и боли? Значит ли это, что потерявшихся во тьме нельзя вернуть обратно к свету? Нет, друзья мои! Все люди грешны. И мы с вами родились с первородным грехом на душе, кой и отмаливаем всю нашу жизнь, исправляем праведными поступками. А если исправиться можем мы, то и они смогут. Так что давайте выпьем за тех заблудших овец, что стоят по ту сторону, помолимся за их душевное выздоровление. Когда-нибудь и они поймут, что выбрали по жизни неверный путь. Я верю в это! Я знаю!

– Верим! Знаем! – Вторили ему «просвещённые». Пастор взял бокал и осушил до дна. Вытер губы. Но так и не сел.

– Секундочку внимания. – Громко произнёс Кук через полминуты.

В мгновение наступила гробовая тишина. Пастор продолжил:

– Боюсь, вы не верите мне, ибо, соглашусь, пустословием можно заниматься вечно, да и себе в радость. Но я, Чарльз Кук, не стал бы духовным лидером нашей секты, если бы не доказал вам возможность сиюминутного спасения человеческой души. Да, вы не ослышались, именно сиюминутного.

И тут стало интересно. Пастор продолжал:

– Я нашёл способ. Ибо каждого, кто встал на путь зла, соблазнил демон-искуситель, которого всего-то изгнать нужно! Изгнать молитвой специальной и верой чистой и непоколебимой, что есть лишь только у меня.

– Что за бред… – Негодовала Наташа, покачивая головой от той несуразицы, что нёс пастор, возомнивший себя чуть ли не спасителем страны, если не человечества.

Кук продолжал:

– И сейчас я его вам покажу. – Обернулся в сторону дома, где исчез его послушник и протянул к зданию левую руку, – приведите мне заблудшую!

Бойцы батальона заметно всполошились, началась шумиха. Из дома вылетела пленная девушка из армии «северян». Следом вышел послушник с автоматом наперевес.

– Бегом, дрянь! – Он дал ей пинка по зад. Та не встала, и послушник, схватив бедняжку за волосы, потащил её к столу.

– Тише, тише, друзья! – Попытался успокоить толпу пастор.

– Именем Новой Конфедерации я, как действующий капитан армии, приказываю вам немедленно прекратить это безумие! – Прокричала Рикман. Признаюсь, среагировала довольно быстро, оценив весь ужас ситуации в мгновение ока.

Кук поёжился, но продолжил:

– Я знаю. Это выглядит дурно, но сейчас я всё вам покажу.

Девушку подвели к пастору и заломали, уронив на колени, так, чтобы Куку было удобно держать её за лоб.

– Как тебя зовут, демон?! – Грозно, повелительным тоном сказал пастор.

– Пошёл ты, сука! Урод недоразвитый! Импотент старый! – Завизжала пленница.

– Отвечать на вопрос, демон! – Тявкнул послушник. И тут же девушка получила удар прикладом автомата по рёбрам.

– Немедленно прекратите! – Ещё раз потребовала Рикман. Пленница разревелась от боли.

– Назови своё имя, демон! – Ещё раз потребовал пастор.

– Келли Грант, сука! Доволен?! – Выдавила из себя пленница.

– Не хочешь имя называть? Ладно, и не с такими справлялись! Именем Христа приказываю тебе, демон, покинуть тело этой заблудшей овцы! – Сказал Кук, вознеся левую руку к небу.

Ответа не последовало.

– Хорошо, демон… – Ответил пастор.

До этого обряды экзорцизма, а это было ни что иное, как изгнание беса, я раньше не наблюдал воочию. Только на видео. Считал, что священники хорошо платили людям, дабы тебя изображали из себя одержимых. Теперь же вообще не понимал, что за чертовщина творится, ибо так истерично себя эта девушка вела явно от боли и истощения, полученных в плену, а не потому что в неё вселился рогатый чёртик, желающий отправить в ад ещё одну невинную душу. Понимали и все остальные, особенно Наташа, пришедшая в полный ужас, увидев подобное помешательство. Я смекнул лишь то, что ещё минута, и она даст всем этим фанатикам такой взбучки, после которой мы с ней и вовсе не вернёмся домой в Россию живыми.

Пастор продолжил, за ним повторяли все его «просвещённые»:

– Сила света, даруй нам силу! Ангел-спаситель, избавь от лукавого! Дух пресвятейший, помоги нам избавить заблудшую душу из лап сатаны! Умоляем тебя, Господи, явить нам свою великую силу! Изгони ты демона во имя Христа! Не дай душе её сгинуть в вечном мраке! Ибо все мы невинны были когда-то! И у всех, даже самых заплутавших во тьме есть шанс на избавление и рай возле твоего прелестного небесного трона! Прости её, Господи, прости и нас, рабов своих! Не от лукавого просим, а во имя блага и добра, и счастья вселенского! Изыди демон! Изыди! Изыди! Изыди! Изыди! Изыди!

Толпа повторяла это слово раз за разом, монотонно. Не знаю, почему, но в глазах потемнело, а внимание рассеялось, организм расслабился. Я лишь медленно дышал, с трудом поднимая веки. «Просвещённые» повторяли слово изыди настолько синхронно, что иногда десятки голосов сливались в один гул, мощный и зловещий. Будто ангелы Господни провозгласили начало конца. В тот момент я невольно задумался о присутствии демона и в моей, чего греха таить, заблудшей душе.

В конце концов, Наташе осточертела вся эта духовная вакханалия. Пленная девушка плакала и умоляла прекратить обряд, но голос её терялся среди монотонного изыди, эхом отражавшегося от горных склонов. Моя спутница не смогла более стерпеть подобного к пленнице отношения и подошла к капитану Рикман, громко, повелительно спросив:

– Вы когда-нибудь остановите умопомешательство?!

Капитан среагировала сразу же. До этого, наверно, надеялась, что пастор успокоится, и браться за оружие необходимости не возникнет. Голос её прозвучал настолько громко, насколько было возможно, чтобы её услышал хоть кто-нибудь даже на небесах.

– Если вы не прекратите, мы вынуждены будем применить силу!!!

– Молчать!!! – Гневно проверещал пастор. Наступило затишье, столь странное и непривычное, что стало даже как-то неловко.

Кук со взглядом бешеной собаки взглянул на капитана и тихо произнёс:

– Прошу вас повторить ещё раз…

Рикман повторила требование.

Сию же минуту произошло то, что никто не смог бы предположить даже в самых смелых ожиданиях. Хотя это было вполне ожидаемо. «Просвещённые» достали пистолеты с револьверами и взяли на мушку солдат батальона.

– Какого чёрта… – Еле слышно протянула Рикман.

– Какого чёрта вы себе позволяете прерывать обряд изгнания демона из заблудшей души?! – Спросил пастор, нервно подёргивая глазом. Отпустил лоб пленницы.

– Потому что вы сошли с ума. – Отвечала капитан.

– Значит я для вас умалишённый… – тихо пробормотал Кук, опустив голову. Потом взглянул на Рикман с горящими глазами, – приведите исцелившихся!

Один из «просвещённых» тут же подбежал к сараю, открыл его и вывел оттуда ещё одного пленника. Подвёл его к нам.

– Взгляните! – Потребовал пастор.

Пленник выглядел истощённым, растерянным, будто зомби. И только присмотревшись, я понял почему. Ему сделали лоботомию.

– Видите? Абсолютно здоровый, абсолютно покорный воле божьей! – Утверждал Кук.

– Вы ответите за свои преступления!!! – Закричала Наташа и быстро побежала к берегу, так как путь, по которому мы сюда пришли, был заблокирован «просвещёнными». За ней тут же погнался один из фанатиков. Я понял, что ей грозит опасность и ринулся за ними.

Пробежал пару сотен метров, несколько раз остановившись из-за проклятой одышки. Пора бросать курить. Когда, наконец, добежал, то увидел Наташу, стоявшую на берегу, глядевшую на другую сторону озера, и «просвещённого», целившегося в неё из револьвера.

Быстро огляделся. Около дырявой лодки валялось подгнившее весло. Взял его, и на цыпочках подобравшись к фанатику, ударил его по голове. Тот упал навзничь. Надеюсь, что жив остался. Бросил весло на землю и подошёл к Наталье. Та пристально вглядывалась в зеркальную водную гладь. Дотронулся до её плеча. Та резко повернула голову и злорадно посмотрела мне в лицо, затем снова повернулась к озеру. Я сделал то же самое и понял, почему она так пристально смотрела на воду. С другого берега к нам плыли десятки, если не сотни лодок с вооружёнными людьми. Это не мог быть никто другой, только «северяне», решившие нанести контрудар.

Наташа крепко схватила меня за руку:

– Не смей их предупреждать!

Я гневно с непониманием посмотрел на неё, потом вырвался и побежал обратно, оставив Наташу на берегу.

Вернувшись, застал прежнюю картину.

– Где Крис? – Недоумённо спросил пастор.

Я же, еле дыша, взахлёб проговорил как скороговорку:

– Янки на лодках. Озеро. Атака.

У пастора глаза на лоб налезли.

– К оружию! Занять обор… – Не успела скомандовать Рикман, как первые снаряды артиллерии «северян» оросили территорию городка.

Началась паника. Все разбегались кто куда. Солдаты искали оружие, мирные жители и фанатики метались вокруг да около. Под шумок пленная «северянка» сбежала в неизвестном направлении. Я же снова побежал на озеро. Пролетев половину пути, увидел Наталью, бегущую навстречу. Схватил её за плечи, и вместе мы драпанули на запад. Артобстрел усиливался.

На месте бывшего пиршества творился сущий хаос. Рикман орала как резаная, пытаясь восстановить порядок. Радистки батальона докладывали в штаб про артобстрел и контратаку «республиканцев». Лишь только пастор Кук как истукан не двигался с места, мёртвым взглядом, выражавшим апатию к происходящим вокруг событиям. Вдруг, буквально по щелчку пальца он очнулся и закричал:

– Не бойтесь зла! Вы же воины света! Воины Христа! Сражайтесь, ей Богу! Не показывайте спины врагу! Вы – наши спасители, освободители! Мы поможем и будем сражаться бок о… – Разорвавшийся рядом снаряд не оставил пастору шансов. Тот пал, подкошенный десятками осколков, и умер в тот же момент.

Рикман кое-как восстановила боеспособность батальона. Первым делом отдала приказ застрелить пленных с лоботомией в сарае. Да, жестоко, но можно было свалить на фанатиков Кука. Ибо если бы солдат батальона и «просвещённых» заметили бы сражающимися бок о бок. Не успевшими оттранспортировать пленных в тыл, то это стало бы после расстрела под Блэрсвиллем козырной картой в рукаве «северян» для их испепеляющей мозги здравомыслящих людей пропагандой, мол, головой поехали все «южане». Потому что как вы можете обвинять нас в военных преступлениях, в частности в расстрелах, если сами творите такие ужасные поступки, как лоботомия над пленниками? Так сказал бы любой политик, обнаружив подобные факты и неопровержимые доказательства к ним. «Южане» же, если не удержат Джеймс-Крик, то будучи пленными хотя бы свалят всё, как я уже говорил, на фанатиков. План был кривым, сразу же ломавшимся ко всем чертям, ибо не всем пленникам придёт в голову говорить такое просто потому, что капитан не дала всем подобную команду. Да и фанатики Бог знает, что скажут. Им проще будет всё свалить на регулярную армию. Но в сложившейся ситуации это был лучший выход.

Артобстрел завершился. Как оказалось, потому что десант «северян» высадился на нашем берегу. Послышались первые выстрелы со стороны пирса, куда Рикман послала взвод бойцов в качестве прикрытия.

Мы с Наташей засели в яме, откуда открывался сносный вид на поле боя. Ну, как сносный… Почти ничего не было видно, но ввиду сложившейся обстановки, это было самое лучшее место, где мы могли засесть и фотографировать происходящее, избегая участи быть застреленными.

Через несколько минут мы увидели отступавший взвод, а следом и наступающий десант. До сих пор толком не знаю, сколько «северян» атаковало Джеймс-Крик в тот день: батальон, полк. Да неважно. Это была настоящая мясорубка. Мельничное колесо быстро завертелось, перемалывая в труху сотни человеческих жизней и ломая судьбы тысяч тех, кто ждал близких с фронта.

В те часы батальон Рикман поразил меня до глубины души своей стойкостью и отчаянием, с которым они удерживали этот маленький городок. Атака за атакой, превращавшаяся из перестрелок на средней дистанции в рукопашную схватку. Ещё больше удивили «северяне». Им было плевать, что против них сражаются женщины. Они не проявляли никакого милосердия, если оно, конечно, возможно в бою, против солдат женского пола. То были в основном мужчины, с несколькими взводами женщин, плохо подготовленные, но отнюдь не прочь послать в нашу сторону пару тонн свинца. Бойцы батальона, словно львицы, защищающие собственное чадо от гиен, боролись на равных, ничем не уступая янки. Стреляли метко, беспощадно кололи ножами, а если заканчивались патроны, били руками и ногами, откусывали врагу уши и губы, а когда не оставалось зубов, расцарапывали лица, выдавливали глаза.

Рикман отчаянно просила поддержки, и в итоге к нашим позициям обещали подбросить пару вертолётов «Апач». Это произошло спустя четыре часа боя, когда Харрису стало понятно, что «северяне» пытаются соорудить в Джеймс-Крик плацдарм для контрудара во фланг наступающим «южанам». Если бы не помощь вертолётов, Рикман в пору было бы заставить радистку передать командованию сигнал «Сломанная Стрела». Это означало, что обороняющиеся войска более не могут удерживать свои позиции, поэтому просят вызвать артиллерийскую и авиационную поддержку на себя. По аналогии с нашей: «Вызываю огонь по нашим позициям». У американцев всё-таки оригинальней, как правильно заметил подполковник Подовский из фильма «Рэмбо 2». Но выбирать фамилии для русских персонажей голливудские сценаристы, увы, до сих пор не научились.

Также Харрис приказал перебросить в Джеймс-Крик свой последний резерв, 105-ый моторизованный полк, до такой степени отчаянным стало наше положение. Но, казалось, было уже поздно. Бой стал настолько ожесточённым, что янки открыли огонь уже по нам с Наташей. Скорее всего, спутали объективы фотоаппаратов со снайперским прицелом. По нашей позиции работал вражеский пулемётчик, отправляя десятки пуль, падавших буквально в сантиметрах от нас. Я укрыл Наташу своим телом, хоть она и сопротивлялась, ибо места в яме было так мало для двоих, что укрывайся мы по отдельности, и кого-нибудь из нас точно бы подстрелили.

Чуть ли не срывая голос ору:

– Рикман, помоги!!!

То, что происходило потом, знаю только со слов бывшей албанской мусульманки Фатджеты, что выжила в том бою и рассказала после боя нам с Наташей. В те минуты она находилась рядом с Мэри.

Услышав мой крик, Рикман приказала подчинённым:

– Не обращать внимания!

Бойцы недоумённо поглядели на своего командира.

– Не отвлекаться, – продолжала она стрелять по наступающим янки.

Пулемёт работал по нам всё метче, и я несколько раз, надрывая глотку орал, прося о помощи. У одной из офицеров младшего состава в итоге не выдержали нервы, и она ринулась к нам на помощь, отвлекая на себя огонь назойливого пулемёта.

– Какого чёрта?! – Заорала Рикман. Не знаю почему. Может, решила таки нас спасти, как ей и полагается, раз взяла нас фотокорреспондентов на попечение, или же решила лично и немедля отчитать подчинённую, не выполнившую приказ. Ринулась следом за ней. За пару секунд очередь изрешетила капитана Мэри Рикман, и та пала на колени. Отхаркивая кровь, глядела на поле боя, который мы однозначно в тот момент проигрывали. Ещё одна очередь прошила капитана, и она пала лицом в грязь, перемешанную с её собственной кровью. Та девушка после гибели капитана несколькими меткими выстрелами из автоматической винтовки уничтожила этого проклятого пулемётчика.

Спустя пару минут, когда первые отчаявшиеся уже были готовы сдаваться в плен, или же встречать смерть, в небе появились ударные вертолёты. Десять минут потребовалось им, чтобы заставить «северян» удрать на противоположный берег озера, оставив за собой сотни погибших и раненых бойцов. Сражение за Джеймс-Крик завершилось победой «конфедератов».

Спустя час подошёл 105-ый моторизованный, развернув на территории городка мобильный госпиталь, уже через пятнадцать минут переполненный ранеными. Их командир полковник Стивенсон растерянно осматривал поле боя, в конце, не выдержав и залившись слезами:

– Боже мой, сколько девочек… – Жалобно хрипел он, оглядывая тела погибших бойцов батальона. Способных держать оружие осталось семьдесят человек. У противника же насчитали около девятисот только погибших. И опять же не могу сказать, что за подразделение нас атаковало: усиленный батальон или пехотный полк. Раненых они с собой забрали немного, скорее всего, тех, кто мог самостоятельно передвигаться. Тяжелораненых же оставляли на поле боя. Они погибали от полученных ранений или их добивали «южане».

Долго смотрел на погибшую Рикман. Что чувствовал в этот момент? Облегчение от того, что нас больше не подставят? А может блаженство? От того, что человек, кинувший нас пару часов назад на произвол судьбы, теперь мёртв и не сделает подобного снова? Нет. Мне было жаль её, детей, что теперь остались сиротами. Я отчасти понимал её. Потеряв мужа, по вине якобы журналистов, а потом и боевого товарища, ты будешь винить кого угодно в его (её) смерти, ибо не в силах что-либо изменить. Не могу быть уверенным, что не поступил бы так же, окажись я на её месте. Ярость, злоба, желание отомстить сильнее чувства долга, ответственности. Да и, в конце концов, кто мы для них? Всего-то назойливые репортёры, бегающие тут и там, вечно досаждающие неудобными вопросами. Чем они обязаны нам, даже если на них возложена обязанность нас охранять? Стал бы я на её месте жертвовать своими людьми, ставшими родными за то нелёгкое время, сблизившее вместе настолько, что горе потери переживается с таким непосильным трудом? Каждый хороший командир обязан вернуть своих людей домой живыми. Чего бы это ни стоило. За это их и любят. Нет, я не оправдываю её, если уж взял на себя ответственность, то будь добр – выполняй. Это характеризует взрослого, ответственного человека, способного делать нелёгкий выбор в трудной ситуации. Но я и не буду тем, кто вознесёт над её головой карающий меч правосудия. Прежде чем судить других, поймите, почему они так поступают, попытайтесь представить себя на их месте, хотя бы отчасти. Может быть, это вообще такие особенности характера, решение, принятое в силу пережитого в детстве стресса, или же нелёгкий выбор, что встал перед человеком в странной или безвыходной ситуации, какой ему она могла показаться, даже если вам кажется простой, очевидной, банальной. И только после этого дозволяйте себе винить других людей, позволять себе их оскорблять, бить, лишать жизни или свободы. У каждого своя правда и тараканы в голове. От этого никуда не уйдёшь. Поэтому нахожу произошедший случай очередным доказательством факта, что в любой войне, корпоративном или бытовом конфликте всегда виноваты обе стороны. Как бы ни тяжело было вам принять это, как бы сильны ни были ваши аргументы в споре, конфликте. Ибо уродов много по земле ходит, и главный из них только вы. А таких, как вы на земле бродит семь миллиардов человек.

Весь следующий день пробыли в тылу. Решалась судьба батальона: пополнять или отправлять на переформирование. Харрис в итоге склонился ко второму варианту. Нас же с Наташей решили отправить в другой подобный батальон в иной дивизии.

Перед тем, как мы расстанемся с девушками, не забыл взять интервью у Фатджеты. Та охотно согласилась ответить на мои вопросы. Наташа же отказалась работать, сославшись на полное отсутствие каких-либо сил после боя.

Фатджета внешне мало чем отличалась от сербки или украинки. Волосы чёрного цвета, пышная фигура, тонкие, узкие брови. У носа больше среднего размера росло большое родимое пятно.

– Расскажи, – начал я, – как ты пошла на такой серьёзный шаг, как отказ от ислама? Ведь, насколько я помню, подобный поступок карается смертью.

– Меня выдали замуж в шестнадцать лет против воли. Обещали горы золота и любви. Всё, как обычно. Прожила в браке десять лет, родила двоих детей. Потом мужа, как с цепи сорвало. Начал подозревать меня в измене, часто бил, проходу не давал. Дошло до того, что пытался убить наших детей, мол, не его они. Сколько я ни пыталась доказать обратное, он и слушать не желал. В итоге не выдержала и в одну ночь сбежала от него в Сербию. Затем отправилась в США, и вот, я тут.

– Тяжело было принимать такое серьёзное решение?

– Всем тяжело, кто хочет совершить иртидад¹⁴. Мусульман сейчас найти можно на каждом континенте. При желании до любого муртада¹⁵ доберутся. Их, особенно фундаменталистов, не волнует, в какой стране они живут, какие законы действуют на данной территории. При желании доберутся до каждого. Поэтому было страшно. Да и не знаю, что в Албании сделают с оставшимися там родственниками. Ничего, если не ошибаюсь, но кто знает, что взбредёт этим фанатикам в голову.

– Почему в конфликте ты выбрала эту сторону, а не «северян»? Они же защищают права женщин.