Солнечный зайчик. Шанс для второй половинки

ПГТ Троебратский, 8 часов утра.

Пробуждение вышло неожиданным: кто-то меня тащил с дивана за ногу. Я автоматически (Бобровская реакция!) лягнул другой ногой, и как выяснилось, удачно: злодей хрюкнул и отскочил.

– Тебе что надо, придурок? – реакция тоже оказалась скорее Бобровская, это я автоматически отметил для себя, разглядывая пришельца. Пришелец выглядел как мальчиковый вариант Гены Денисенко. Кстати, намного симпатичнее старого. Тот был здоровенный, толстый, лысый, но зато с бородой. А этот тощий, длинный и удивительно волосатый. Естественно, безбородый. Причёска «а-ля Анджела Дэвис» … Или так стали называть позднее? А, неважно.

– Вставай быстрее, Юрик!

– Зачем?

– Юрка, ты что забыл?

– Что забыл?

– Ты же мне обещал стишок сочинить, чтобы я новую песню написал. Мне ещё музыку сочинять надо! Или ты, зараза, ничего не написал?

«Ха! – подумал я – Попаданец я или хвост морковный? Ща будут вам и песни, и пляски, и Сталин с Берией, и промежуточный патрон».

Настроение сделалось веселым и хулиганским.

– У меня их уже штук десять для тебя написано – спокойно и нагло соврал я, ибо ложь для попаданца есть самое естественное состояние – а на какую тему сейчас надо?

– Ну, это… Виталик обещал меня взять в состав ВИА, ну, в клубе ЖД. Но только если я сочиню какую-нибудь путную песню.

– Геныч, а ты подумай: зачем тебе какой-то мутный ВИА, если у них нет своих песен. Они ведь чужое перепевают, правильно?

– Ну да! Кстати, Виталик классно поет «Битлз».

– Да ты подумай, кем бы был «Битлз», если бы перепевал чужие песни?

– Ну…

– Ладно, пошли. Я тебе сейчас покажу, что я сочинил, а ты подберёшь аккорды. Гитару взял?

– Вот его гитара – в дверях появилась Ленуська.

– Отдай Гендосу, и садись рядом с ним, а я вам сейчас изображу Отса с Мондрус.

Я вышел на середину веранды и, отбивая в ладоши такт, запел:

Пусть осень пройдёт золотая,

Метель бушевать перестанет,

И солнце, смеясь и сверкая,

В начальные классы заглянет.

Здесь к знаниям новым спешили

Мы с первым учителем вместе,

Росли, удивлялись, дружили

И пели любимые песни.

Листвой шелестит сентябрь,

И вновь расцветает май.

Мы будем любить тебя,

Родимая школа, знай.⁴

– Обалдеть! – вынес суждение Гена. – А ты и музыку придумал, вот молодец!

– Юрочка, это же прекрасная песня, когда ты её сочинил?

«Сочинил не я. – возникла самокритичная мысль – Интересно, а родились ли авторы этой песни?»

– Не так давно – задумчиво сказала я, вспоминая, как ещё в женском теле, разучивал с внучкой эту песню, для «выпускного» в четвёртом классе. А что? Убрал слово «начальная», и песня стала просто школьной.

– А ещё есть?

– Конечно.

– Ну, так пой.

– А эта песня хорошо пойдёт для танцев. Медляк. Девушки будут рыдать:

Видеть тебя всегда

Хочется мне сейчас.

Мысли твои читать

В каждом движенье глаз.

А еще иногда

Слышать дыханье так,

Чтобы был каждый вздох

В такт.

"Я у твоих ног!

Спасибо не говори!

В этом тебе помог Рок,

Его и благодари.⁵

И опять я чуть-чуть подредактировал песню: заменил бога на рок. По смыслу совпадает, и при этом не режет ухо несоветскими словами.

– А у Ленуськи глаза на мокром месте. – сообщил Гена – Спой что-нибудь повеселее.

– Да запросто! Следующая песня называется «Все, что тебя касается»:

Такие длительные уроки

Такие маленькие перемены

Законы Ома еще не знакомы

В таких ботинках моря по колено

Не надо думать, что все обойдется

Не напрягайся, не думай об этом

Все будет круто, все перевернется

А-а-а-а-а-а-а-а-а-а

Все, что тебя касается

Все, что меня касается

Все только начинается

Начинается…⁶

Мне опять пришлось редактировать песню: ну какие «маленькие телефоны» в 70-е? Я припомнил, что была такая система «Алтай», но она весила килограммов пять, так что передвигалась исключительно на машинах.

– Ну что, Геныч, будешь отдавать такие песни, кому попало?

– Не, нефиг! Лучше свою группу создать. Вот только кого позвать? И где взять инструменты? У Виталика в клубе три электрогитары, бас-гитара, ударные и ионика. А нам он не даст.

– Геныч, давай по составу: у Ленуськи прекрасное сопрано, у тебя шикарный баритон. Так что можете некоторые песни петь дуэтом. Это считай, что солисты у нас есть. По инструментам: у тебя гитара. Ленуська владеет баяном и немного балалайкой. Я могу взять на себя ударные.

– С балалайкой на танцы? – удивился Гена. Ленуська тоже вытаращила глаза.

– Эх вы, село неасфальтированное. Не рубите вы фишку. Сейчас начинается эпоха этнических групп! Смотрите: мы живём в Казахстане. Сколько здесь живёт национальностей? Посчитайте хотя бы соседей.

Гена начал считать, для верности загибая пальцы:

– Казахи, русские, хохлы, немцы, корейцы, узбеки, чеченцы. Еврея знаю, только он старый уже. А, тётя Стюра полька. А ты к чему это?

– Погоди, давай вспомни, кто из наших хороших друзей хорошо поёт?

– Кайрат поёт. Он ещё на домбре играет. – сообщил Гена.

– Оля Белошевская говорила, что на флейте играет, а Фая Казанбаева поет и играет на гитаре. Только гитара у неё испортилась. Рассохлась. Я в мае пришла попросить для Гены, а она плачет над гитарой. Ей обещали купить, но ведь дорого.

– Ну, вот смотрите: трое нас, плюс Кайрат, Оля и Фая. Кстати, а кто Фая по национальности?

– Вроде бы татарка. – наморщила лобик Лена.

– Так вот: я, Ленусик и Оля русские. Кайрат казах, ты, Геныч украинец?

– Наверно, не знаю… Батя из-под Чернигова на целину приехал.

– А Фая татарка. Так вот, если мы будем петь песни на родных языках, то что будет?

– А что будет?

– А будет дружба народов.

– Дык… Она у нас и так есть.

– Эх вы, село неасфальтированное. – опять ухмыльнулся я – Да нас с таким репертуаром будут посылать на разные конкурсы. Поняли?

– А… Точно.

– Юра, а ты и по-казахски умеешь сочинять? – удивилась Ленуська.

Тут я крепко зажмурил глаза и задумался. Бобрик, когда ему перевалило за пятьдесят, впал в ностальгию и стал коллекционировать казахские песни. Особенно часто он крутил песню «Атамекен» в исполнении Парвиза Назарова. Песня, насколько я помнил, написана к очередному юбилею создания союзной Республики Казахстан, и часто исполнялась по радио.

– По-казахски не умею, но есть выход: я напеваю мелодию, Геныч её перекладывает на аккорды, а тот же Кайрат сочиняет текст. Вот вам и песня на казахском. Или на украинском. К тому же есть хорошие готовые песни, которые можно перепеть по-своему. Скажем, есть такая песня «Атамекен», мы можем её спеть.

– Можно и так. – согласились Ленусик и Гена.

– И ещё: песни надо будет регистрировать. Авторство будет коллективным. Согласны?

– Не, это нечестно – заворчал Гена – ты вон какие песни сочинил… «Все, что тебя касается» это же полноценный шлягер!

– А «Я у твоих ног» ещё лучше! – поддержала его Ленуська.

– Ну и что? – хладнокровно парировал я – зато ваши песни пойдут и под моим авторством. И вообще: хватит дискуссий, я тут главный, а вы на бэк-вокале. Делаем так: ты, Геныч, бежишь к Кайрату, а ты Ленуська к Оле и Фае, и тащите их сюда вместе с инструментами.

– Ладно, я пойду – решил Гена – только ко всем мы пойдём вдвоём с Ленуськой. Да, что такое бэк-вокал? Если что-то обидное, то я тебя стукну. Ногой. Больно.

– Да ничего страшного: бэк-вокал, это по-нашему подпевка. Помнишь, когда ты «Тумба ла неже» пел, я на заднем плане подпевал?

– А, это нормально.

– Ну так чего сидите? Жду вас через час.

– Погоди – заупрямился Гена – ты сначала объясни, что там за этическая группа.

– Геныч, не этическая, а этническая.

– И что это значит?

– Это значит, что песни мы будем петь с национальным колоритом. Ну, скажем, когда будем петь «Атамекен», то должна быть партия домры или, например, какой-нибудь барабан или бубен.

– А когда русские песни?

– Баян, балалайка или ещё что-нибудь. Но мы об этом думать будем потом, а сейчас – бегом, негры! Солнце высоко!

Гена пихнул меня кулаком в живот, и они с Ленуськой отбыли, а я наконец-то получил возможность умыться и почистить зубы.

Час спустя

– Здорово, Юрик!

На веранду вошел мой ровесник, крепкий парень среднего роста. Русый. Сероглазый. «Кто же это? – запаниковал я – А, ладно, буду тянуть время, как-нибудь само выяснится».

– И тебе не хворать. По делу?

– Ну да. Гендос сказал, что ты собираешь ВИА. И что придумал классные песни.

– А, понятно. Ты, на каких инструментах играешь?

– Гитара, бас-гитара, ударные. Ещё у нас есть шанкобыз. Батя показывал, как на нём играть. Я пробовал, это нетрудно. Но нужна практика.

– А что такое шанкобыз?

– Такой казахский варган. Но я не знаю, чем он отличается от других варганов.

– О! Это как раз то, что надо. Значит так…

– Погоди. Мне кое-куда надо, я схожу, потом поговорим, ага?

– А – сообразил я – сходи, конечно. Знаешь где, или проводить?

Парень хмыкнул и вышел на улицу, в направлении туалета. Едва он завернул за угол, как появилась целая толпа: Гена и Ленуська, а с ними парень и две девочки.

«Ага! – стал прикидывать я – Чернявый парень, это Кайрат. Девочка с флейтой должно быть Оля, а вторая девочка – Фая»

– Валера пришел? – спросила Ленуська.

– Да. Только он отлучился. Сейчас руки помоет и придет.

Ребята расселись на веранде

– Значит так, братцы-кролики! – я был строг и значителен – Поясняю диспозицию.

– Чего поясняешь? – невежливо перебил его Гена.

– Не перебивай. Сначала выслушайте, а потом будете выражать своё мнение и задавать вопросы, а если будут мысли, то и дополнения. Ясно?

Все согласно покивали.

– А раз так, то слушайте. Наш репертуар будет состоять, условно говоря, из четырёх блоков: попса, рок-н-ролл, народная и сложная музыка. Сразу учтите: чёткой границы между этими блоками нет, скорее они представляют собой разные струи одного потока. Поясняю: под попсой я понимаю песенки для танцев. Простые и незамысловатые. Рок – это то же самое, но с чуть более сложными словами и музыкой. Но и тут есть интересные варианты. Например, я вам потом покажу композицию «Ду хаст», она состоит из десятка слов на трёх аккордах, а при этом потрясающей силы вещь. С народной песней всё понятно, уточню только, что мы будем играть скорее стилизации под народные песни. Ну а серьёзная музыка – это такое приближение к классической музыке.

– Классика. Фи! – скривился Гена.

– Гендос, а как тебе «Лунная соната»? – спросил Кайрат.

– Классная вещь!

– Гендос, «Лунная соната» это самая голимая классика.

Посрамленный Гена замолк.

– Продолжу: примеры попсы и рока я вам приводил. Классику мы начнём исполнять тогда, когда поднимем свой уровень до мало-мальски пристойного.

– Юра! – подала голос Ленуська, по-ученически подняв руку – у меня есть предложение.

– Слушаем тебя.

– У нас у всех нет музыкального образования. Мы даже нот не знаем, ну, разве что Гена немного знает.

Я-то ноты знаю, всё-таки за плечами у Елены Ивановны была музыкальная школа, но ребятам об этом знать не обязательно.

– Продолжай – кивнул я.

– Нам нужен руководитель.

– Отличная мысль. И кто это будет?

– У Гены сейчас живёт его тётя, она окончила три курса Новосибирской консерватории.

– А почему не полностью? – удивился Кайрат.

Гена помрачнел и насупился. «Понятная история» – подумал я, а вслух воскликнул:

– Отлично! На каком отделении она училась?

– Дирижерский факультет.

– Опа! Управление симфоническими и эстрадными коллективами. Это то, что как раз нам и надо. Ребята, нам повезло! Значит так: общее руководство оставляю за собой, твоя, Геныч, тётя… как её зовут?

– Ирина Сергеевна.

– А Ирина Сергеевна, если мы её уговорим, а мы её-таки уговорим, будет нашим дирижером и художественным руководителем. Все согласны? Тогда, Геныч, твоя задача: дня через три пригласить Ирину Сергеевну к нам на репетицию, а мы постараемся произвести на неё хорошее впечатление. А сейчас начинаем репетировать «Родимую школу». Располагайтесь, возьмите карандаши и тетрадки, будем писать текст песни…

Репетиция началась. В сущности, в управлении самодеятельным коллективом нет ничего сложного, особенно если у тебя за плечами музыкальная школа, институт и опыт руководства цехом фармацевтического завода.

***

На обед был борщ, колета с макаронами и куча огурцов: резать салат ни я, ни Ленуська не захотели. Пока ели, Ленуська всё рассказывала о своей однокласснице, которой тётя-геолог привезла из Ливии настоящий джинсовый сарафан. Уж такой красивый, что глаз не оторвать. Все девчонки Светке завидуют, а вот она, Ленуська, совершенно, ну ни капельки не завидует, потому что это глупо.

– Ленуська, а пойдем, пробежимся по магазинам? – предложил я просто для того, чтобы прервать страдания ни капельки не завистливой Ленуськи.

– А пошли! В галантерею, за линией, вчера должны были товар завезти, вот и посмотрим. И в книжный магазин.

– Вот и посмотрим для тебя подарок. Отец дал тридцать рублей на подарок для тебя, цени!

– Целую тридцатку? Вот это да!

Пока добрались до галантереи, пришлось побывать в разных других местах:

– в продмаге, что на бугре, где взяли по шоколадке и бутылку лимонада на двоих;

– на вокзале, непонятно зачем;

– в ПЧ-5, поздороваться с соседкой Аней, которая теперь там работает. Заодно Ленуська поплескала руками в знаменитом фонтане, который, как известно любому образованному человеку, был снят в фильме «Встретимся у фонтана»;

– у кинотеатра «Чайка», чтобы убедиться, что билеты продаются перед сеансом, а сейчас касса закрыта;

– в продуктовом магазине по дороге, чтобы попить томатного соку на розлив;

– в хозяйственном магазине, чтобы поковыряться среди ведер и лопат;

– заскочили к тёте Насте, потому что лимонад и сок попросились на волю…

Тётя Настя, какая-то дальняя родственница Владимира Алексеевича, времени терять не привыкла:

– Юра, Вова сказал, что ты умеешь делать майонез. Или он пошутил?

– Нет, не пошутил. Если надо, я вас тоже научу делать.

– Что для этого нужно?

– Ну, во-первых, нужен миксер. У вас есть?

– Нету.

– Тогда подойдёт дрель.

– Зачем?

– Понимаете, майонез нужно взбивать. Вообще-то можно его взбить и обычным венчиком, но лучше все-таки механическим устройством.

– Взбивать. А, у меня есть взбивалка!

Тётя Настя метнулась в кладовую и притащила оттуда коробку… с электрическим миксером.

– Так это он и есть! Подумать только! «Комет», производство ГДР. Кстати, отличная машинка, берегите её. А откуда она?

– Это Степа в Алма-Ате купил. Был там в командировке. Смотрит – очередь, а когда очередь дошла, не разбираясь, купил. Такие деньжищи отвалил, просто страсть. А я ни разу и не пользовалась, не нужно было. Только Стёпу отругала, а оказывается, что зря.

– Извинитесь, да и дело с концом, а если ещё и похвалите, то он будет гордиться своей предусмотрительностью. Теперь, я уверен, пользоваться будете часто. Подсолнечное масло без запаха есть?

– Есть. Что ещё надо?

Пока я перечислял ингредиенты, появилась Ленуська. Помыла руки и тоже бросилась помогать.

Майонез совместными усилиями сделали, результат опробовали, рецепт записали. Мы с Ленуськой отправились дальше, договорившись что, возьмём миксер, чтобы сделать ко дню рождения разные вкусности.

Я с интересом разглядывал места, куда меня таскала Ленуська, и периодически задавал наводящие вопросы. Перед глазами разворачивалась прелюбопытнейшая картина: встречный народ выглядел куда бодрее и здоровее, чем там, в будущем. Больше улыбались, шутили. Одежда? Да нормальная одежда! Совсем не такая как в будущем, но ведь и мода совсем другая. Бросилось в глаза разнообразие фасонов и стилей, присутствующих одновременно. Люди одевались куда разнообразнее, чем впоследствии. Дело не в яркой одежде: синтетику народ носил мало, а натуральные ткани ярко не раскрасишь, ибо нет, да и в будущем не будет устойчивых красителей для натуральных тканей. Дело в другом: было много вещей, сшитых индивидуально. А, кроме того, люди не стеснялись перешивать стандартные вещи, украшать их, модернизировать. Благодаря этому люди не выглядели толпой, а наоборот, было ясно, что каждый индивидуален. Дети чаще всего бегают босиком, мальчики одеты в маечки и лёгкие трусики или шортики, а у девочек короткие юбочки и маечки или лёгкие платьица. На моих глазах два пацана что-то не поделили, и начали сердито пихаться, но проходящий мимо взрослый отчитал бойцов, тут же заставил их помириться и спокойно ушел своей дорогой.

Наконец добрались и до галантереи. Пока Ленуська рассматривала сумочки, я пошел в отдел тканей, и тут же наткнулся на греческую джинсу. Отличный деним, малость дороговат, но… Почему бы и нет? Купил. Много. Уже целенаправленно бросился к фурнитуре, отыскал там кнопки в виде звёздочек, которые вполне можно было бы использовать как имитацию заклёпок, молнию, синтетические сапожные нитки и аляповатые алюминиевые пряжки «под бронзу». Все покупки продавщица ловко упаковала в серую оберточную бумагу и перевязала сверху бумажной бечёвкой. С пакетом в руках я отправился искать Ленуську, и нашел её почти там же, где и оставил. Слава богу, денег хватило и на кошелёк… Кстати, я очередной раз поразился прихотливым изгибам женской логики: Ленуська начала рыться среди сумочек, а в результате купила кошелёк. Впрочем, это тоже были скорее Бобровские эмоции.

– А ты что купил?

– Тут некоторые страдали, что у них нет сарафана. Было такое?

– Не говори ерунду. Я не какая-то там тряпичница, и вещизмом не страдаю.

– Ерунду не буду, просто скажи, где найти оверлок.

– У тёти Стюры есть. А зачем?

– Сейчас я тебе сошью сарафан, как у твоей знакомой, ты не против?

– Джинсовый сарафан? Врёшь!

– Я и с майонезом наврал?

– Ну и что ты тут выстроился? – рявкнула на меня не страдающая вещизмом Ленуська, забрала у меня пакет с покупками и почти бегом бросилась домой. А я, посмеиваясь, шагал следом. Ах, какая у меня милая и непосредственная сестрёнка! Надо бы побольше делать для неё всякие приятные вещи.

Уже дома, раскраивая ткань, я решил обойтись без оверлока. Швы можно обметать и на швейной машинке. Возни, конечно, больше, но зато не нужно тащиться куда-то. Тем более, что рядом суетится, подпрыгивает и жаждет примерки мелкий ураган. Управился с шитьём меньше, чем за два часа, ещё час прилаживал к сарафану пряжки и заклёпки.

– Юрочка! А давай и маме сошьём? – умоляюще заныла Ленуська, вертясь перед зеркалом.

– А давай! Тащи какое-нибудь мамино платье, снимем размеры с него.

Еще через час (сказалась сноровка), был готов и следующий сарафан. Я закреплял последние заклёпки, когда с работы пришла мать.

– И где мои дети? – послышался её голос из прихожей.

Ленуська ужом выскользнула из своего сарафана и бросилась из комнаты:

– Мамуля, не входи, там тебе готовится сюрприз!

– Почему ты почти голая? – подозрительно спросила мать.

– Сейчас всё узнаешь, только пока не входи.

– Уже можно! – подал я голос.

Мать вошла, и её взгляд сразу остановился на разложенных, на столе сарафанах.

– Юра! – потрясенно сказала она – Это ты сам?

– Конечно сам! А я только рядом стояла и нитки подавала. – похвасталась Ленуська – Только, мамуля, мы все жёлтые шёлковые нитки использовали.

– Да и шут с ними, с теми нитками. – рассеяно сказала мать, прикладывая свой сарафан к груди. – И вообще, Юра, брысь отсюда, я обновку примерять буду.

– Мама, вещи ещё надо отгладить после шитья – напомнил я выходя.

– И, правда. Ты иди Юрочка, а у нас с Ленуськой тут дела.

Вернувшегося с работы отца дамы встретили во всём блеске джинсового великолепия. Тот выразил положенное восхищение, а после ужина позвал меня с собой в мастерскую. Там он покопался в ящиках с разными железяками, и откуда-то снизу извлёк штампованную пластинку.

– Держи. Думаю, это надо Ленке на карман присобачить.

Я посмотрел: на пластинке был отштампованы крылья, а по верху шла надпись Harley Davidson. Харлей Дэвидсон, знаменитая американская мотоциклетная фирма. До войны и во время войны они нам поставляли много своих машинок.

– Откуда это?

– Да я, давно уже, шильду с разбитого американского мотоцикла свинтил на память, а гляди-ка, пригодилось.

Вечером, переделав дела, мать в новом сарафане вышла за ворота на скамейку. Тут же к ней потянулись соседки:

– Здравствуй Тая, мы к тебе.

– Присаживайтесь, бабоньки.

Похвасталась рукодельными детьми, поговорили о том, о сём, перемыли косточки отсутствующим подружкам. Помолчали.

– Ой. Таюшка, а давай споём? Уж очень давно мы не спивалы. – вздохнула Кривенчиха. – Давай, Таюшка, запевай.

– Цветет терен, цветет терен, листья опадают⁷. – завела мать.

– Кто с любовью не знается, тот горя не знает. – подхватили бабы.

Спели, вздохнули, помолчали.

– От какие хорошие наши викраиньские песни! – вздохнула Кривенчиха.

– Ну тогда давай и русскую песню споём – усмехнулась мать и завела:

Всё васильки, васильки

Сколько вас выросло в поле

Бабы подхватили дружным и слаженным многоголосьем:

Помню у самой реки

Я собирал их для Оли⁸

Мужикам было невместно петь с бабами, а послушать приятно, потому они разместились на скамейке у дома через дорогу, и смолили там свои папиросы.

– От, какие хорошие наши русские песни – опять вздохнула Кривенчиха – Тая, а что это у тебя сегодня полдня музыка играла, да так складно?

– Это Юра и Лена с друзьями решили самодеятельность создать.

– И что, получается?

– Хотите послушать?

Бабы одобрительно зашумели, а мать подошла к веранде и постучала в стекло:

– Юра!

– Вот он я!

– Юра, не хочешь спеть перед народом?

– С удовольствием. Только сейчас Ленуську позову.

Когда я с Ленуськой вышли, народу прибавилось. Бабы, кто уместился, сидели на скамейке, а остальные кто уселся на шпалы, кто просто стояли.

– Уважаемые друзья, дорогие соседи! – обратился я к зрителям – Сегодня мы с сестрой впервые выступаем перед публикой. Вашему вниманию мы предлагаем песни, которые вы ещё не слышали, и очень надеемся на ваше одобрение.

Ленуська аккомпанировала на баяне, а я пел:

Вот и прошли года, но мы не старые,

Недолюбившие, сидим усталые.

Весна счастливая, а сколько красок в ней,

Под старой ивою течёт, течёт ручей.

Со второго куплета бабы начали подпевать припев, а Кривенчиха со своей закадычной подружкой Андреихой пустились в пляс:

Течёт ручей, бежит ручей,

И я ничья, и ты ничей.

Течёт ручей, бежит ручей,

И я ничья, и ты ничей.⁹

Песню пришлось повторять ещё два раза. Потом спели «Родимую школу», вызвав у слушателей слёзы умиления. Последней прозвучала «Галина»:

Ходил по свету, колесил, я много лет

Но счастья так и не нашел

Ни друга нет, жены, вот тоже, в общем, нет

И на душе нехорошо

Видал я много разных стран и городов

Ногами шар земной крутил что было сил

Да только в сердце свою первую любовь

Всегда носил, всегда носил

Растет, растет

Возле дома калина

Растет, цветет

Да у всех на виду

Живет, живет

В этом доме Галина

А я никак все туда не дойду

Живет, живет

В этом доме Галина

А я никак все туда не дойду.

А помнишь, Галя, как я в армию пошел

И от тебя всё ждал письма

А друг соврал, что я другую там нашел

А ты поверила словам

Я столько лет тебя пытался позабыть

Бежал по свету как чумной, не чуя ног

Но разлюбить тебя, родная, разлюбить

Так и не смог. Так и не смог!

Когда спел второй куплет, шептавшиеся было бабы дружно примолкли, улыбки с лиц стерлись, как будто кто-то поработал ластиком по рисунку. Ничего не понимаю, но продолжаю:

Растет, растет

Возле дома калина

Растет, цветет

Да у всех на виду

Живет, живет

В этом доме Галина

А я никак все туда не дойду

Живет, живет

В этом доме Галина

А я никак все туда не дойду

На голове полным-полно волос седых

Да кружит злое вороньё

Видал я женщин – умных, сильных, молодых

Да не похожих на неё

Промчались годы молодые ну и пусть

А наше счастье ещё будет впереди

Ноя вернусь, я обязательно вернусь!

Ты только жди! Ты только жди!

Пою и вижу: улыбки на лицах появились снова, взгляды потеплели, как будто люди услышали нечто важное, нечто совершенно необходимое.

Растет, растет

Возле дома калина

Растет, цветет

Да у всех на виду

Живет, живет

В этом доме Галина

А я никак все туда не дойду

Живет, живет

В этом доме Галина

А я никак все туда не дойду¹⁰

Прозвучал последний аккорд, песня закончилась, и… повисло молчание.

– Что-то не так? – осторожно спросил я.

– Юра, это Гриша Пешков песню сочинил? – спросила Кривенчиха.

– Нет, а что?

– Дак это, песня-то про него, и Галю Соколову. Ну, сейчас она Галина Антоновна, учительницей в залининской¹¹ школе работает, а Гриша всё на пароходе по морю плавал, теперь на Севере обретается, а нынче вот в отпуск приехал. Как тот гадёныш, чтоб у него язык отсох, Гале наврал, что Гриша в армии себе нашел зазнобу, так она ему отворот-поворот дала. Галя гордая и Гриша гордый, лет пятнадцать прошло, без малого, а они так до сих пор они и не помирились.

– Только, Юра, ты в песне приврал немного: не растёт у Галины Антоновны калина, и не росла никогда. Сирень у неё. – попрекнула Юрия незнакомая баба.

– Ну что ты, Пална, придираешься! – заступилась Кривенчиха – Ежели сирень, то нескладно будет. А калина-Галина складно.

– И то верно – согласилась Пална – ты молодец, Юра. А калину я Галине Антоновне завтра же отнесу, сама и посажу чтобы всё взаправду было. Только боюсь, а примется ли калина-то? Всё-таки не весна сейчас и не осень.

– От, то правильно, Пална. Я тебе тоже подмогну. Мы калину с большим комом земли выкопаем, да потом поливать будем щедро, вот она и примется как надо. А ты, Юра, спой нам ещё раз эту песню, уж больно душевно у тебя выходит. И Леночка играет, как ангел спивает.