Белый Орден, или Новые приключения Ариэля. Том II

На Ариэля и его жену поглядывали косо, но без интереса. Эти двое чистеньких настолько не вписывались в окружающую реальность, что были почти прозрачны для здешних обитателей. Вот на их коней начали уже поглядывать с некоторым интересом, но пока ещё не слишком плотоядным – своих коней не всех съели и настоящий голод здесь ещё не начался.

Ариэль и Иоланда меж собой почти не говорили, лишь изредка, на привалах, когда убеждались, что никого рядом нет и перекусывали копчёным мясом, они обменивались несколькими фразами, которые касались в основном направления движения и того, далеко ли ещё до передовой. Люди встречались всё реже, приближалась опасная зона, где дезертиры чувствовали себя уже не слишком уютно. Но люди здесь ещё встречались. Однажды они увидели сидящего на камне рыцаря, который сосредоточенно смотрел куда-то вдаль.

– Здравствуй, брат, – сказал Ариэль.

Рыцарь глянул на Ариэля с недоумением, как будто только что проснулся и не мог понять, это ещё сон или уже явь.

– Да не мираж я, не мираж, можешь потрогать, – усмехнулся Ариэль.

– Рыцарь на коне, да ещё в белоснежном плаще, да ещё с женой… Воистину, картина не из нашего мира. Я бы не усомнился, что Господь послал за мной ангела, вот только жена тебя выдала, у ангелов нет жён.

– На, поешь, – Ариэль протянул незнакомцу немного копчёного мяса.

Рыцарь дрожащей рукой взял мясо, ему, видимо, хотелось, запехать его всё сразу в рот, сдержанность явно стоила ему больших усилий. Он медленно жевал и вдруг по его лицу потекли слёзы.

– Поем хоть последний раз перед смертью человеческой еды, – еле выговорил рыцарь, стараясь скрыть дрожь в голосе.

– И от чего же ты намерен умереть?

– От голода.

– Чудак человек, ты же из-за моего мяса на неделю дольше протянешь. Кажется, я разрушил все твои планы.

– Да, провёл ты меня… – рыцарь тихо рассмеялся.

– А за конину почему с другими не дерёшься?

– Я же не пёс, чтобы драться за кусок мяса.

– А не сражаешься почему?

– Не вижу смысла.

– Значит, ты ещё не пёс, но уже не рыцарь. Это, видимо, пограничное состояние души, – с горькой иронией сказал Ариэль.

– Ты не видел настоящей войны, красавчик, – тихо прошептал рыцарь.

– Ты не знаешь, что я видел. Расскажи, что видел ты.

– Гибель Ордена… Великий Орден погиб не от сарацинских сабель, а от внутренней слабости и полной непригодности к войне. Мы раньше считали себя великими воинами, мы были уверены, что наш Орден – самая грозная боевая сила во всём мире. У нас вроде были основания так думать. Громадный по численности Орден состоял из великолепно вооружённых людей, каждый из которых был прекрасным фехтовальщиком, потому что всю жизнь учился только этому. Каждый из нас был силён и вынослив, на учениях мы совершали такие марш-броски, какие, казалось, не по силам бойцу в тяжёлом вооружении, но мы выдерживали любые перегрузки, мы неделями спали на голой земле и питались чёрствым хлебом. В нашем Ордене царила железная дисциплина, мы умели действовать так слаженно, как будто были единым организмом. Конечно, у нас были основания полагать, что такой боевой силе ничто в мире противостоять не может. И вот мы побежали перед противником, который был гораздо хуже нас вооружён, гораздо менее вынослив и, кажется, вообще не имел представления об искусстве войны. Но они погнали рыцарей, как зайцев… А знаешь почему? Никто из нас не имел представления о том, что такое настоящая кровища. Помню, одному рыцарю отрубили саблей кисть руки, он визжал, как поросёнок, кровь хлестала фонтаном. И все рыцари вокруг него, увидев это, казалось, впали в столбняк, с ужасом глядя на фонтан крови, который, конечно, вскоре иссяк, но тем временем сарацины перерезали этих рыцарей, как беспомощных детей. У другого из наших, помню, ловким сабельным ударом выпустили кишки, и он держал их в руках, жалобно улыбаясь, а те, кто это видел, сразу опустили мечи, с ужасом глядя на несчастного. Они прекратили сопротивление, эта жуткая картина сразу парализовала их волю. А уж как некоторые сарацины умеют сносить головы одним ударом, и как это действовало на наших. После того боя уцелели только те, у кого от страха ноги не отнялись, и кто не утратил способность бежать. Бежали и некоторые тяжелораненые, они потом бродили среди нас, умоляя им помочь, но от них все шарахались, как от прокажённых. Глядя на их страшные раны, к ним просто боялись приближаться.

Сарацины быстро поняли, что мы из себя представляем и на следующий день устроили нам веселуху. Отрезав головы у наших павших, они зарядили ими катапульты и обрушили на наш лагерь целый град отрезанных голов. Рыцари шарахались от этих совершенно безвредных снарядов, как от раскалённых угольев, и опять побежали, даже без боя. Ещё через день сарацины наступали на нас с гирляндами из отрезанных ушей на шеях. В тот день наши враги могли бы и не доставать сабель из ножен, против нас достаточно было палок. Они устроили настоящее избиение младенцев, беспомощных и жалких.

Видишь, какое дело… Рыцари оказались совершенно не готовы к крови, к боли, к тяжёлым ранам, к отрезанным головам и гирляндам из ушей. На памяти нашего поколения никогда не было ни только войн, но и катастроф или тяжёлых несчастных случаев, никто не видел переломанных или отрезанных рук и ног, любую боль тут же снимал бальзам, а если у человека болели внутренние органы, никаких операций не требовалось, достаточно было испить из какого-нибудь чудодейственного источника. Никто у нас вообще не представлял, как выглядят эти внутренние органы. Ну теперь-то, конечно, насмотрелись. Очень многие сошли с ума, другие озверели, есть даже такие, кому все эти мерзости очень понравились, но воевать не хочет никто. Я бы так сказал, что на наше доблестное воинство война произвела неприятное впечатление. Война не понравилась нашим рыцарям, поэтому они не хотят её вести.

– Но ты, вроде, не сошёл с ума и не озверел.

– Да… Я задумался… И вот что я понял. Настоящего рыцаря можно вырастить только на настоящей войне. А война – это самое ужасное, что только может быть в жизни человека. Значит, рыцарь – это самый ужасный человек, какой только может быть. Поэтому, я больше не хочу быть рыцарем. Лучше смерть, чем такая жизнь.

– Ну так бросился бы на врагов, они бы тебя и прикончили, заодно избавив от мук голода.

– Лучше умереть, не убивая.

– А уморить себя голодом – это разве не убийство? Самоубийство – самое страшное из убийств, потому что в нём невозможно покаяться.

– Об этом я не подумал. Тогда получается тупик, из которого вообще нет выхода.

– Если нет выхода, то выходи через вход. Вернись на исходные.

– То есть?

– Как тебя зовут?

– Перегрин.

– Ты должен стать рыцарем, Перегрин, точнее – должен им остаться. Ведь тебя, насколько я понял, большая кровь с ума не свела, и маньяком ты не стал.

– Да я в своё время анатомией увлекался, даже трупы резал в морге, так что ни мертвецы, ни кишки, ни части человеческого тела, взятые по отдельности, меня не шокируют.

– Замечательно. Значит, ты ещё и медицинскую службу нам создашь. Иоланда, вот твой начальник и наставник.

Иоланда, до этого ловившая каждое слово Перегрина, теперь молча кивнула.

– Но я не собирался…

– Не обсуждается! Ты возвращаешься в Орден и выполняешь приказы. Ты не знаешь, где выход, ты потерял вход, тогда просто выполняй приказы и всё.

– Кто ты? – растерянно спросил Перегрин, немного ошалевший от такого напора.

– Ариэль. Если угодно – новый глава Ордена. А если не угодно – от этого ничего не меняется.

– Скажи, Ариэль, мой рассказ не напугал тебя?

– После Хаттина меня трудно чем-то напугать.

Перегрин ничего не понял, однако осознал, что перед ним человек, который понимает больше него.

– И вот ещё что скажи мне, Перегрин. Где те, кто продолжает сражаться? Понимаю, что таких не может быть много, но они обязательно есть. Где?

– Да есть тут горстка головорезов. Примерно там, – Перегрин показал рукой. – Километров десять отсюда.

– Значит, так, – подвёл итог Ариэль. – Я поскакал туда. Иоланда, ты с Перегрином не торопясь подтягиваешься в том же направлении. Перегрин – защищаешь Иоланду, а заодно даёшь ей первый урок анатомии. И подбери ты где-нибудь меч, наконец.

– Да, мессир.

Глава VI, в которой начинается возрождение Ордена.

Вскоре Ариэль увидел аккуратно выставленные посты и от сердца у него отлегло. Караульную службу здесь несли, как положено, а значит с этими людьми можно будет разговаривать.

– Отведите меня к вашему командору, – бросил Ариэль часовому.

– Сам доберёшься, – часовой небрежно кивнул на стоящий невдалеке шатёр.

«Фронтовики, – молча усмехнулся Ариэль, – Эти говорят уже по-другому. Не так, как говорили в Ордене раньше, но и не так, как изъясняются теперь дезертиры». Он шагнул в шатёр и увидел перед собой трёх рыцарей, сидящих, подобрав под себя ноги и о чём-то говоривших перед его появлением. Они молча глянули на него, не пытаясь скрыть ехидной усмешки. «Конечно, мой чистый плащ не может вызвать у них ничего кроме презрения. И трудно же будет с ними говорить», – подумал Ариэль.

– Здравствуйте, братья. Кто командор? – Ариэль постарался спросить это как можно более непринуждённо.

– А тебе зачем? – не поздоровавшись, язвительно выдавил из себя один из рыцарей.

– Магистр назначил меня новым главнокомандующим. Правда, смешно?

– Я слышал шутки и посмешнее, но эта тоже ничего.

– А может предложите хотя бы присесть? – так же с усмешкой спросил Ариэль, ему небрежно показали на место рядом с собой, он уселся и продолжил: – Понятно, что в этих условиях назначение, сделанное магистром, ровным счётом ничего не значит, и я не собираюсь изображать из себя большого начальника, но я действительно могу быть вам полезен. Только поэтому я здесь.

– Будешь давать нам советы? – язвительность хозяина шатра не ослабевала. – Войну-то нюхал когда-нибудь?

– Сражался с сарацинами во внешнем мире.

– Вот как! Там ты, наверное, в одиночку сразил тысячу сарацин!

– Да не считал я, сколько я их там сразил. Может быть десять, может быть двадцать. – Ариэль ответил вяло, без вызова, картины Хаттина неожиданно встали у него перед глазами, сердце защемило от тоски. Ему захотелось встать и выйти их шатра. Вести словесную пикировку с этими «бывалыми» рыцарями было не только скучно, но и как-то вообще не достойно.

В этот момент послышался крик часового: «Сарацины! К бою!». Рыцари мгновенно выскочили из шатра, только сейчас Ариэль заметил другие шатры, из которых так же выскакивали рыцари. На них надвигались не слишком густые цепи сарацин с обнажёнными саблями, в лёгкой броне. Из-за их спин стреляли лучники, на рыцарей пролился целый дождь стрел. Две стрелы Ариэль отбил мечом, одна ударила ему в грудь, но крепкая кольчуга выдержала, и стрела беспомощно повисла, застряв наконечником в кольцах. Ещё одна стрела угодила в ногу ниже кольчуги, не задев кость, она пробила мягкие ткани, и Ариэль почувствовал острую боль. И тут его разобрала жуткая досада на всё происходящее, он почувствовал вдруг полное безразличие ко всему на свете, но вместе с тем и странный прилив сил, всё его тело загудело от энергии. Не обращая внимания на острую боль в ноге, он устремился на сарацин, словно ветер, сражая одного за другим, нанося им такие удары, которые невозможно было парировать. Он вертелся среди них, как заводной, не пытаясь ни чего рассчитывать. Меч в его руке словно обрёл разум, и Ариэлю оставалось лишь ему не мешать. Он уворачивался, бил, скользил между противниками с такой безупречностью, словно его тело и меч принимали по несколько решений в секунду. Ни на одного врага он не потратил больше одного удара. Происходящее казалось ему изящной партией в шахматы, за которой он, как зритель, не успевал следить. Ариэль не смог бы сказать сколько времени это продолжалось. В какой-то момент он не увидел перед собой врагов, только бескрайнюю пустыню, и эта бескрайность, столь для него привычная, сейчас так заворожила его, что он стоял и не мог оторвать глаз от безбрежной дали. Напрасно думают, что пустыня пуста, каждая душа населяет пустыню своими порождениями, а что сейчас было в его душе? Кажется, вообще ничего, но это, конечно, только казалось. От дуновения лёгкого ветерка он вдруг почувствовал жар на лице, как там, где он сражался вместе с Жаном, словно он перенёс сюда лютый климат внешнего мира. Скоро здесь будет раскалённая сковородка и… пусть будет. Неожиданно перед ним выросла фигура рыцаря, хозяина шатра.

– Меня зовут Стратоник, – сказал ему рыцарь, с восхищением глядя на Ариэля и протянув ему окровавленную ладонь.

– Ариэль, – он пожал руку Стратоника, пытаясь выйти из охватившего его безразличия, но пока у него не очень получалось.

– Ты так сражался, Ариэль… Это что-то невозможное, я никогда такого не видел.

– У тебя было время наблюдать, как я сражался?

– Приглядывал краем глаза, из-за этого пропустил пару ударов, – весело рассмеялся Стратоник. – Но они мне только кольчугу порвали, а кольчуг у нас куда больше, чем рыцарей, так что не беда. Вина хочешь?

– Не откажусь.

– Ради тебя я открою последний бурдюк, который припрятал до лучших дней.

И тут они увидели перед собой Иоланду и Перегрина. Иоланда, увидев, что из ноги Ариэля торчит стрела, подбежала к нему, сломала стрелу, вытащила остаток, оглядевшись вокруг себя, сорвала с головы мёртвого сарацина чалму и перевязала рану, всё это проделав без единого звука и не меняясь в лице. Закрепив повязку, она выпрямилась, улыбнулась и тихо коснулась губами щеки мужа.

– Это Иоланда – моя жена. Прошу отнестись к ней с уважением.

– С настоящего момента моё уважение к вам, госпожа, безгранично, – Стратоник низко поклонился. – Прекрасная дама достойна своего рыцаря.

– Это Перегрин, – продолжил ритуал представления Ариэль. – Он, было, покинул службу, но сейчас на неё возвращается. К тому же он медик, так что нам повезло.

– Медик – это как? – продолжал улыбаться Стратоник.

– Лечит раненных.

– А… Интересно. У нас все, кто не может вылечить себя сам, попросту подыхают.

– Подыхают собаки, мессир, а рыцари умирают, – сдержанно заметил Перегрин. – Я вижу, мы успели к концу боя? Позвольте, мы осмотрим раненных.

– Валяйте, – обронил Стратоник. – У нас теперь есть медик, так что рыцари перестанут подыхать, как собаки, и будут благородно умирать. Начнётся новая жизнь, – было похоже, что Стратоник не способен говорить без иронии, но радость его была вполне искренней. – Пойдём в шатёр, Ариэль.

В шатре Стратоник откуда-то извлёк небольшой бурдюк с вином, два серебряных стакана, и, наполнив их, чокнулся с Ариэлем, сделал несколько глотков и сказал:

– Ситуация тут у нас такова. Из прибрежных эмиратов рыцарей прогнали, как щенков. Если бы сарацины захотели, они давно бы уже были в столице, но они так увлеклись грабежом прибрежных городов, что командиры пока не в состоянии поднять их в наступление. Только поэтому мы здесь пока и сидим. Когда они наконец награбятся и пойдут на Бибрик, то сковырнут нас за пару часов, не напрягаясь. У них десятки тысяч человек, а у меня – сотни три. Сегодняшнее нападение – это просто припадок какого-нибудь полевого командира, которому резать интереснее, чем грабить. Мы для них не опаснее, чем прыщ, но и этот прыщ, видимо, оскорблял религиозные чувства кого-то из них, вот они и решили записать в свой послужной список ещё один подвиг. Сарацины уже привыкли, что рыцари перед ними бегут, и напали силами, примерно равными нашим, похоже считали, что этого более чем достаточно. Не учли, что у меня тут настоящие рыцари, а не игрушечные солдатики. Живым, кажется, ни один не ушёл. С твоей помощью, – улыбнулся Стратоник.

– И что ты намерен теперь делать?

– Умереть. У нас осталась только одна задача – спасти свою честь и выполнить до конца свой долг. Сидеть и ждать, когда нас сметут, мы не намерены. Когда ты зашёл, мы как раз обсуждали детали нападения на сарацин. Пару тысяч этих гадов мы сможем прихватить с собой на тот свет. Ты с нами?

– Я в любом случае с вами, но против бессмысленной гибели.

– Царства больше нет, Ариэль. Спасать нечего. Против каждого из нас сотни врагов. Нам остаётся лишь подороже продать свои жизни.

– Трон пресвитера пустует, но царства не будет только тогда, когда на этот трон заберётся какой-нибудь султан. До тех пор мы должны защищать вакантный трон. Погибнуть никогда не поздно, мы ещё не всё сделали для того, чтобы победить, а значит и свой долг до конца не исполнили.

– Что ты предлагаешь?

– Надо во что бы то ни стало увеличить нашу численность, и когда мы доведём её хотя бы до пары-тройки тысяч, дальше будет веселее рассуждать. Давай пройдёмся по дезертирам. Там очень разные люди, некоторые из них просто растеряны, они стали бы воевать, но не видят такой возможности, а если увидят своими глазами стройные рыцарские шеренги, то встанут в эти шеренги.

– Не хочу я с этой швалью говорить.

– Нельзя списывать человека только потому, что он один раз дрогнул, надо дать этим людям ещё один шанс. Не все пойдут за нами, но кто-то определённо пойдёт.

– Ну давай попробуем, – неохотно согласился Стратоник, – Вдвоём пойдём?

– Нет, двоих примут за сумасшедших. Выбери сотню рыцарей самого мощного сложения и найди для них самые чистые плащи. Дезертиры должны увидеть, что перед ними сила, к которой есть смысл примкнуть.

***

Ариэль оказался прав, на двух рыцарей в этой гуще совершенно раскисших людей никто и внимания не обратил бы, на стройные шеренги по восемь все сразу начали опасливо и настороженно поглядывать.

– Слушайте меня, – зарычал Стратоник. – Подходите ближе. Кто из вас хочет вернуться под знамя Ордена и кровью искупить свою вину?

В разрозненных группах дезертиров заметно выросло напряжение, они запереглядывались, но ни один не сдвинулся с места.

– Жрать хотите? – опять прорычал Стратоник. – Кто хочет жрать – ко мне!

Многие стали неуверенно подходить, вокруг Стратоника собралась целая толпа.

– Так вы хотите жрать? А у меня нет для вас жратвы. Но она есть у сарацин. Пойдём, отнимем. Правда, придётся малость повоевать, так вы же умеете.

По толпе прокатился гул возмущения:

– Хватит нам мозги засорять.

– Опять на бойню.

– Мы вам не жертвенные бараны.

Стратоник весь взвился:

– Так докажите, что вы львы, а не бараны! Вас никто не погонит в бой палками. Вспомните о том, что у вас когда-то была честь и подумайте, как вам её вернуть. Видите этих рыцарей? Сегодня они разгромили крупный отряд сарацин. У них есть возможность себя уважать. Они живут, а не гниют. Кто с нами?

Многие начали выходить и присоединяться к отряду, который рос на глазах и продвигался дальше. Забурлила вся огромная занятая дезертирами территория. Стратоник повеселел и стал ещё зажигательнее. Он постоянно выкрикивал: «Ко мне, желудки! Кто хочет жаркого из сарацин? Кто любит помахать мечём? У вас тут никаких развлечений, а у нас каждый день веселуха!»

Ариэль в основном молчал, он не чувствовал себя народным трибуном и с удовольствием предоставил эту роль Стратонику. Но его уверенное спокойствие тоже производило на всех большое впечатление. К нему приглядывались, за ним хотели идти. Души людей, как оказалось, надо было только стронуть с мёртвой точки. Вдруг к Ариэлю подошёл рыцарь, на лице которого застыла гримаса отчаяния.

– За что вы хотите воевать? Воевать больше не за что, – выпалил он.

– Пойди к сарацинам и спроси у них, за что они воюют? Послушай, как они кричат: «Аллах акбар!». И спроси себя, а тебе нечего им ответить? Мы хотим воевать за Христа!

– Значит, и они за Бога, и вы за Бога.

– А никто им не мешал славить Аллаха так, как они хотели, но они захотели уничтожить христианское царство, а мы хотим его защитить. Уже нет царства? Так будет! Ты хочешь, чтобы на нашей родной земле вновь появилось великое христианское царство?

– Конечно, хочу, – виновато прошептал несчастный рыцарь.

– Так где твой меч? Вперёд, за христианское царство! – крикнул Ариэль. И этот клич подхватили многие. Оказалось, что жратва всё же не самое главное для этих людей, хотя Ариэль понимал, что если бы Стратоник начал разговор не со жратвы, слушать не стали бы. Войско, превратившееся в толпу, быстро доходит до уровня, на котором имеют значение лишь самые элементарные жизненные потребности, но это ещё не значит, что люди превращаются в животных, в них всё ещё можно разбудить людей.

За раз они не смогли охватить своим вербовочным рейдом все прифронтовые территории, и пошли за ними далеко не все, пожалуй, даже меньшая часть, но вернувшись в лагерь и пересчитав пополнение, они обнаружили в нём более восьмисот человек. Численность их отряда уверенно перевалила за тысячу мечей.

– У тебя всё ещё есть желание на завтра сложить свою буйную голову? – спросил Ариэль Стратоника.

– Теперь я готов с этим маленько подождать, – рассмеялся зажигательный командор. – Вот ведь не думал… Никогда раньше мне не приходилось воодушевлять людей. А получилось!

– Мы лишь на шаг отступили от пропасти.

– Но это самый важный шаг. Теперь нам нужна победа, а не смерть. А если и смерть, то ради победы.

– Скажи, Стратоник, неужели по всему фронту только ты и твои люди не бросили оружие? Может быть, ещё где-то остались боеспособные отряды?

– Да есть тут один отряд… Ужас, какой боеспособный. Но эти подлецы хуже, чем дезертиры. У них там какая-то своя теория. Ты не поверишь, но они считают, что все должны быть равны: и сержанты, и рыцари, и командоры.

– А кто командовать будет? – усмехнулся Ариэль.

– А вот, дескать, кого мы все вместе выберем, тот и будет командовать.

– Может, это не так уж и глупо? Ведь перед Богом все действительно равны.

– Так Бога-то они как раз и отрицают. Мы ж, дескать, Бога на общем собрании не выбирали, значит Бог – тиран и деспот, а потому мы не намерены ему служить.

Ариэль сморщился, как от зубной боли, некоторое время молчал, переваривая услышанное, а потом очень горько сказал:

– Не думал, что в нашем царстве так быстро дойдёт до отрицания Бога. Хотя – ничего удивительного. У нас ведь всегда хватало людей, для который христианство было не потребностью души, а лишь обычаем. Не стало обычая, не стало и веры. Ничего не изменилось в душах этих людей, просто, лишённые покрова обычаев, они теперь выглядят такими, какими и всегда были… Что для тебя Христос, Стратоник?

– Не знаю… – насупился командор. – Никогда об этом не думал. Может быть, я и сам из тех, для кого вера была лишь обычаем. Раньше молиться было так же привычно, как бриться или мыть руки перед едой – с детства сформированная привычка, которой я никогда не придавал слишком большого значения. Конечно, я всегда был уверен в существовании Бога. Так же, как был уверен в том, что я – один из лучших рыцарей Ордена. И неизвестно ещё какая из этих двух уверенностей значила для меня больше. А вот когда тут начался весь этот кровавый бардак, о привычных молитвословиях я совершенно позабыл, но из души начали постоянно вырываться безмолвные возгласы: «Господи помоги, Господи прости, Господи благослови». Эти возгласы вырывались из души так же стремительно и упруго, как стрелы из лука. И я вдруг почувствовал реальность Божьего присутствия. Даже в тех случаях, когда Бог вроде бы не торопился мне помогать, я всё равно чувствовал, что Он рядом. Знаешь, что я тогда понял? Без Бога я ничтожнее самого ничтожного из дезертиров. Я теперь понимаю, что без Бога нельзя, но всё, чему нас учили священники, как-то разом выветрилось, ко всему, видимо, надо заново приходить. Что для меня Христос? Не знаю. А для тебя?

– Цель. Единственная Цель, к которой надо стремиться в жизни. Христос наш Помощник, но не это главное. Христос – это смысл того, что мы делаем на земле, а вне Христа нет никакого смысла.

– Как хорошо ты сказал. Христос для нас – это цель и смысл. Теперь понимаю.

– А ведь я, Стратоник, когда столкнулся во внешнем мире с кровавым хаосом, чуть было не утратил веру во Христа, слава Богу, друг помог да старец. А у тебя, видишь, от того же самого едва тлевшая вера сразу вспыхнула.

– Ну это, наверное, у кого как… Богу виднее.

– Да… Бог ведёт нас разными путями, а тех, кто отворачивается от Него, ведут бесы. Стратоник, мы не может оставить без внимания, что рядом с нами существует группа бесноватых. Ты в курсе, что там вообще происходит?

– Мы посылали своего человека, который притворился, что хочет к ним примкнуть, он всё выведал и вернулся. У них больше тысячи человек, они избрали своим командором сержанта, самого трусливого и бестолкового, какой только у них был, но самого речистого. Он так заливался соловьём, расписывая блага всеобщего равенства и свободы, что все сержанты радостно пошли за ним. Некоторые рыцари возмутились, их обезглавили, остальные притихли и нехотя одели чёрные сержантские плащи. Теперь там все ходят в чёрном, сержантском, белые плащи носят только их новый командор и несколько его подручных.

– Не понимаю. У рыцарей ведь было достаточно сил, чтобы привести сержантов в чувство.

– Сил, конечно, хватало, но не решились. Кто-то испугался, а кто-то и поверил этой болтовне про равенство. Иные рыцари, стоя на коленях, просили у сержантов прощения за то, что они их угнетали, да искренне так, прямо со слезами. Даже клятву дали, что искупят свою вину перед трудовым народом и рядовыми бойцами, хотя никто с них этой клятвы не спрашивал.

– С ума что ли сошли?

– Да как тебе сказать… Вся эта болтовня на счёт равенства звучит-то ведь очень красиво, чуть ли не возвышенно. А наших Церковь всегда учила смирять гордыню, ну вот они и кинулись смиряться – когда не надо и перед кем не стоило.

– Так ведь они же отвергли Бога и Церковь.

– Парадокс, – усмехнулся Стратоник. – В Евангелиях, говорят, много дельного, и Христос учил равенству, и в этом Он был прав, хотя Его никогда не существовало.

– От этих мыслей пахнет серой, – тихо прошептал Ариэль. – Только бесы способны так мастерски выворачивать всё наизнанку.

– Кстати, знаешь какой псевдоним взял себе сержант, который теперь у них за предводителя? Бес.

– Неудивительно. И что же, все они отреклись от Бога?

– Не понятно. Похоже, что большинство из них просто уши прижали. Сейчас вообще очень многое идёт от растерянности. Старый порядок рухнул, каким должен быть новый – никто не знает. И тут им вдруг чётко и внятно говорят, каким этот порядок будет. И они этот порядок принимают, потому что сами всё равно ничего не могут предложить. Сила Беса в самоуверенности. Он тебе какой угодно вопрос растолкует, ни на секунду не задумавшись.

– А планы Беса вам известны?

– Хочет на столицу идти, власть брать. Подожди, ещё царём себя объявит.

– Стратоник, а ты понимаешь, что у него есть реальные шансы захватить власть в бывшем царстве?

– Ну это вряд ли. Уж больно ничтожен и несерьёзен.

– Ничтожество ему не помешает, а то и поможет. Сила Беса в том, что он очень внятный, а это то, чего сейчас всем не хватает. Магистр, пытающийся править, очень слаб, он может в числе первых Бесу поклониться. Он может сделать это даже с радостью, магистр, который кланяется простому сержанту, выглядит почти возвышенно. Если Бес усядется на трон пресвитера и начнёт отравлять людей болтовнёй о равенстве, мы потом за сто лет последствия не разгребём. Но сейчас у нас ещё есть шанс раздавить эту гниль на корню.

– Раздавим. Конечно, раздавим, – неожиданно печально проговорил Стратоник. – Вот только как я людей против своих поведу?

– А как ты их вёл против сарацин? Сарацины, по-твоему, не люди, их можно истреблять, а своих нельзя? На сарацин ты вёл людей, ни секунды не сомневаясь в своей правоте, а тут сразу такая грусть.

– Сарацины на нас напали.

– А люди Беса разве на нас не напали? Разве они не обезглавили рыцарей? Сарацины хотя бы в Бога верят, пусть и довольно криво, а эта нечисть от Бога отреклась. Их надо раздавить, Стратоник, без вариантов. Подготовь своих людей к выполнению этой… омерзительной задачи.

– Всё-таки – омерзительной?

– Там и правда свои. Кто-то растерялся, кто-то запутался, заблудился. Кто-то не сомневается, что они теперь возродят царство на гораздо лучших основаниях, чем были. У нас нет задачи всех перебить, лучше бы вернуть людей под знамёна Ордена, а головы снести только Бесу и его ближайшим помощникам. Но тут ведь – как пойдёт, никто ни за что не поручится. В крайнем случае, нам придётся вырезать всех. Поверь мне, Стратоник, что эта угроза куда посерьёзнее сарацинской.

– Ещё недавно я считал себя самым жестоким и безжалостным человеком в Ордене, но, оказывается, я себя переоценивал.

– Мы пока не видели настоящего, беспредельного зла, так что соревнование в жестокости ещё не началось. Если хочешь, можем поплакать друг у друга на груди.

– Я всё понял, – буркнул Стратоник.

***

Они выступили всеми силами посреди ночи. Отряд Беса располагался в деревне километрах в десяти от их лагеря. Под покровом темноты они полностью окружили деревню, с удивлением обнаружив, что часовых бесноватые не выставили, видимо, считая, что им совершенно нечего опасаться.

– Если бы напасть сейчас, за час бы вырезали бы всех до единого – они и понять ничего не успели бы, – усмехнулся Стратоник.

– Это предложение? – полюбопытствовал Ариэль.

– Это сожаление, что перед нами не сарацины. Ведь с сарацинами мы так и поступили бы. А тут мы жалеем врагов, рискуя собственными жизнями. Не война, а дурость какая-то.

На эти слова Ариэль не ответил. Всю дорогу он мучительно размышлял о том, как им подавить мятеж бесноватых. Первый вариант – зайти в деревню и поговорить с одураченными людьми, он отмёл сразу же, как бессмысленный, но чем больше он думал, тем больше понимал, что, других-то вариантов нет. Стратоник сейчас озвучил единственную альтернативу, и эта альтернатива была совершенно не приемлема. Кроме того, что было жалко резать людей, большинство из которых всего лишь растерялись, они не могли упустить возможность значительно пополнить свой отряд.

– Ну что, пошли Беса будить? – улыбнулся Ариэль.

– Пошли, – усмехнулся Стратоник.

Они проинструктировали командоров своего отряда и пошли в деревню, где на единственной улице не было видно ни души. Вдруг они заметили в полумраке на крыльце одного из домов лениво развалившуюся фигуру в чёрном плаще.

– Где Бес? – спросил у него Ариэль.

– Так тут, – со странным выражением заговорщика ответила сумрачная фигура и, не торопясь встав, зашла в дом, оставив дверь на распашку, этим по-видимому, предлагая войти. Стратоник и Ариэль шагнули в дом, решив действовать по обстоятельствам. Беса лучше было сразу резать, а с остальными уже разговаривать. Но оказалось, что Бес имеет другую точку зрения на этот вопрос.

Едва они зашли, как на них сзади навалилось несколько человек. Ариэль и Стратоник пытались вырваться, но это было сложно сделать – на каждой руке у них висело по двое. Руки им связали за спиной, и тут же стало светло – зажглось множество масляных светильников. В просторной комнате оказалось не менее десяти человек в чёрных плащах и один в белом. Судя по всему, это и был Бес – маленького роста человечек, лысый, с небольшой рыжей бородкой, он смотрел на них с хитрым прищуром.