Странно, не правда ли? Мы смеялись над тем, что грузины богатые, а мы – бедные. Анекдоты про то, какие грузины богатые, пользовались большой популярностью. Ещё вспомнил: «Приходит грузин в ресторан и бросает рюкзак на стол. Его просят убрать рюкзак со стола, а он говорит: «Это не рюкзак, это кошелек»». Русский нищий рассказывал это русскому нищему, и оба смеялись. И грузины действительно смотрели на нас, как раса господ на быдло. Они ходили по улицам северных городов надменные и высокомерные, они вели себя нагло, они думали, что им всё можно, раз уж у них рюкзаки вместо кошельков.
В конечном итоге их начали бить. И это вызывало чувство глубокого удовлетворения. «Северная чернь», как остроумно называли у нас кавказцев, начала огребать по полной. Вот откуда взялся этот страшный «русский национализм», эта северная нелюбовь к кавказцам.
Почему же именно грузины были в СССР богаты? Почему не казаки с Дона и Кубани, где и росло всё то, чем торговали на нашем колхозном рынке? Неужели грузины были более разворотливыми, талантливыми коммерсантами? Нет, конечно. Просто советская власть сознательно откармливала окраины, искусственно создавая такие экономические условия, благодаря которым национальные меньшинства процветали. А грузины, похоже, думали, что они процветали, потому что они самые лучшие, самые умные и, наконец, самые красивые. Они не начали любить русских за то, что русские подарили им прекрасную жизнь, во всяком случае, гораздо лучшую, чем та, которой жили сами русские. Это у них там были шашлыки, а мы варили супы из костей. Но вместо благодарности грузины презирали русских. Из всех республик СССР антирусские настроения были максимально сильны в Прибалтике и Грузии. И вот мы разбежались по разным странам, и настал момент истины. Если в СССР грузины жили раз в 5 лучше русских, то теперь они живут раза в 2 хуже нас. В условиях реального рынка они оказались не хрен какими коммерсантами.
Автомобили
Раз уж в связи с грузинами мы вспомнили про автомобили, то за раз скажем и о них несколько слов. Автомобиль в СССР был не средством передвижения, а именно роскошью. Ни про какие иномарки мы тогда слыхом не слыхивали, наши улицы тихо рассекали немногочисленные изделия отечественного автопрома. Основных марок было три: «Волга», самая шикарная, стоившая 9 тыс. руб, «Жигули» первых моделей, стоившие 5 тыс. руб., и «Запорожец» за 3 тысячи. (Был ещё «Москвич», но тогдашнюю цену на него я не знаю). Простому рабочему, учителю, врачу покупка автомобиля не была доступна ни при каких обстоятельствах. Как вы думаете, получая 150 рублей в месяц, за какое время можно накопить 5 тысяч? Ни за какое. Тех зарплат и так едва на жизнь хватало. А в кредит тогда автомобили не продавали.
Кто же тогда покупал автомобили? Это мог позволить себе или профессор с зарплатой 500 рублей, или человек, который несколько лет жестоко калымил на севере, или торгаш. Вот эти-то в условиях развитого социализма катались, как сыр в масле. Если ты сел верхом на дефицит, то твои материальные проблемы остались в прошлом. Хотя по нынешним меркам «сыр с маслом» советских торгашей смотрится довольно убого, но на фоне всеобщей советской нищеты барыги выглядели весьма презентабельно.
Были ещё фанатики приобретения автомобиля, которые лет 20 во всем себе отказывали, только что не голодали, но исхитрялись стать хозяевами вожделенного «Жигуля». Как в том анекдоте про грузина русский говорит: «А я всю жизнь копил, чтобы эту машину купить».
Кстати, как вы думаете, если новая «Волга» стоила 9 тысяч, то сколько стоила бэушная? Если не знаете, ни за что не догадаетесь. Около 20 тысяч. Дело в том, что для покупки автомобиля надо было много лет стоять в очередь. Но наглый грузин, заработавший на рынке рюкзак денег, не мог ждать так долго, он покупал «Волгу» без очереди, с рук, а это стоило уже 20 тысяч. Для простого советского человека эта сумма звучала примерно, как миллион долларов для современной пенсионерки.
Насколько мне известно, над изделиями советского автопрома потешался весь мир, это были не автомобили, а «ведра с болтами». Почему так? Ведь ещё во вторую мировую СССР делал очень хорошие танки, над которыми ни кому не было смешно, а потом и спутник в космос запустили, и Гагарина туда же отправили, чего до нас не могли сделать самые богатые и развитые страны. Значит, СССР был круче всех? Вот в эту ловушку и попадается сейчас молодежь, восхваляющая СССР, но совершенно не знающая, как тогда люди жили.
Правда в том, что советская власть, «власть трудящихся», «власть рабочих и крестьян» на деле презирала простого человека с таким неподражаемым цинизмом, до какого ни какие буржуи ни когда не доходили. Когда власть делала что-то для самосохранения или для собственного престижа, всё получалось неплохо, когда власть что-то делала для людей, всё получалось отвратительно. Поэтому танки у нас были хорошие, а автомобили плохие. В производство танков власть вкладывалась очень серьёзно, потому что где бы она сама была, если бы не эти танки. А на автомобилях ведь рядовые граждане будут ездить, так хрен ли для них стараться? Достаточно запретить ввоз в страну иномарок и тогда даже эти «ведра с болтами» советские граждане будут считать настоящими автомобилями, потому что сравнивать будет не с чем. А если и этих «ведер с болтами» выпускать мало, чтобы не хватало даже на относительно состоятельных советских граждан, тогда приобретение убогого «Жигуленка» превратится для советского человека в настоящий праздник. Работать над улучшением качества автомобиля не было ни какого смысла, потому что не было конкуренции.
А вот в сознание ракеты советская власть забивала все мыслимые и немыслимые ресурсы, ввергая своих людей в окончательную нищету, ради одной единственной фразы: «Первым человеком, который полетел в космос, был коммунист». С нас же последние штаны снимали ради того, чтобы Гагарин сказал: «Поехали».
Сейчас смотрю в окно на бесконечные ряды очень плотно припаркованных иномарок и думаю: «До чего же наши люди обнищали после крушения СССР».
Ещё про еду
Поневоле отвлекся, потому что одно цепляется за другое и рассказывать по порядку не получается. Но вернемся к продовольственной ситуации в СССР.
Какие продукты были всегда, что гарантировала нам советская власть? С хлебом не было проблем. Буханка черного, ржаного стоила 18 копеек. Белый пшеничный батон от 13 до 23 копеек. Батон за 13 копеек носил невзыскательное название «Простой», так что была даже шутка: «Простой, как батон за 13 копеек». Хлеб был очень дешев, от нас и не скрывали, что продают его значительно ниже себестоимости. Говорили, что производство буханки черного хлеба обходится примерно в 1 рубль, а продают его за 18 копеек.
В этом я, пожалуй, понимаю советскую власть. Поколение моих родителей прошло через настоящий голод, когда слова «кусок хлеба» не были метафорой, эти слова означали высшую ценность, от которой зависела жизнь. И если власть решила, что пусть хоть хлеба у людей будет досыта, то это, наверное, правильно.
Но вот ведь парадокс: рыночной экономики у нас не было, а некоторые рыночные механизмы всё равно действовали. Цены на комбикорма для скотины ни кто не дотировал, а в итоге хлеб был гораздо дешевле комбикормов, и в личных хозяйствах скотину кормили хлебом. Все дружно называли это кощунством, но скотину продолжали кормить высококачественным хлебом, потому что ни один дурак не стал бы покупать для своей скотины комбикорма, если хлеб дешевле.
Ещё один хлебный парадокс: в деревенских магазинах хлебом, как правило, не торговали, там обычно были свои пекарни, откуда везти хлеб в магазин не считали нужным, его на пекарне и продавали, причем лишь в течение одного часа в день. Не успеть за этот час зайти на пекарню, означало остаться без хлеба. Причем хлеб в деревнях пекли только буханками, пшеничными или ржаными, а в итоге деревенские дети считали батоны городским деликатесом. Когда я уже работал на селе, а на выходные ездил в город, иногда привозил своему коллеге пару батонов, чтобы его детишки полакомились.
В наше время мне иногда доводилось бывать в сельских магазинах. Там всегда торгуют хлебом. И ни кого это не удивляет. А меня до сих пор удивляет. Оказывается, и раньше вовсе не обязательно было издеваться над людьми.
Молоко в наших магазинах было всегда. Правда, деревенские смеялись над нашим городским молоком: подкрашенную водичку пьёте. Хотя я, например, не мог пить парного деревенского молока, для меня оно было слишком жирным. Моим любимым блюдом в те годы была жареная картошка со стаканом холодного молока. Без молока я тогда картошку и есть не стал бы. Впрочем, именно работа в деревне приучила меня есть картошку без молока, ведь в деревенском магазине молоко, само собой, не продавалось.
Сметана в наших магазинах тоже была всегда, хотя только на разлив, поэтому за сметаной я ходил в магазин со стеклянной пол-литровой банкой. В нашей семье была традиция: по воскресеньям мы ели блины со сметаной. Хотя, какая это была сметана… Сначала литр сметаны стоил 1 руб. 30 коп., и это был ещё относительно нормальный продукт. Потом сметана стала стоить 1 руб. 15 коп., она была уже гораздо жиже. И, наконец, появилась сметана по 90 копеек, это была уже совсем жидкая кислятина. Причём, в магазинах не было сметаны разного качества. Сказано, что сметана теперь за 90 копеек, так уж другой не ищи. По мере развития социализма дела в сельском хозяйстве шли всё хуже, и нормальной сметаны на всех уже не хватало, так что её начали сильно разбавлять.
Сельское хозяйство
Несколько лет назад один мерзавец развел бучу о том, что сельское хозяйство у нас уничтожено. Я пожал плечами. Но когда мой друг согласился с этим выводом, меня взорвало: «Говоришь, сельское хозяйство уничтожили? А чего ж тогда полки магазинов ломятся от сельхозпродукции? Когда сельское хозяйство, по-вашему, процветало, эти полки стояли пустые. Не надо мне рассказывать, что там в основном импорт. Во-первых, это неправда. Если из горы колбас и ветчины, сосисок и сарделек убрать весь импорт, так там не особо и убудет. А, во-вторых, мне какая на хрен разница? Я простой человек, не экономист и не аграрий, для меня сельское хозяйство это то, что даёт мне пожрать. И если раньше мне нормально пожрать не давали, потом сельское хозяйство уничтожили, и жратва тут же появилась на прилавке, так давно его пора было уничтожить, поскольку такой результат. И не надо мне рассказывать, что всё есть, но ни на что денег нет. Мы с женой ни когда богато не жили, но колбаса у нас дома есть каждый день, да и жареное мясо едим регулярно, о чём при «процветающем» сельском хозяйстве и подумать не могли.
Поля бурьяном зарастают? Знаю, видел. Но вот ведь парадокс: когда на этих полях колосилась пшеница, СССР закупал зерно в Канаде, своего не хватало, а когда поля начали зарастать бурьяном, Россия вновь, как и при царе, начала продавать зерно за границу, выращиваем больше, чем нам надо.
Да, сейчас не трудно увидеть заброшенные коровники с провалившимися крышами. Только опять парадокс: когда ещё при социализме работал в районной газете, у нас доярок, которые надаивали по 5 тыс. кг молока в год от коровы, чествовали, как героинь труда, мало кто столько надаивал. А недавно услышал о надоях в 7 тыс. кг, как о вполне заурядном факте. Если за каждой коровой по-человечески ухаживать, так гораздо меньшее стадо даст больше молока. Ну и так далее…»
Да, я почти ни чего не знаю о современном состоянии сельского хозяйства, мне вполне достаточно видеть результат его работы на прилавках магазинов, тот результат, которого ни как не могли добиться при социализме. И вот именно тогда, при социализме, я имел возможность достаточно регулярно наблюдать своими глазами, что являло собой то, ещё не уничтоженное, сельское хозяйство.
Вообще-то я чисто городской человек, но, начиная с 7 класса, нас каждый сентябрь гоняли на недельку поработать в какой-нибудь пригородный колхоз. После 9 класса летом отправили в колхоз уже на месяц, это называлось «лагерь труда и отдыха». В институте четыре раза по месяцу работали в разных районах области в колхозах и совхозах. Потом 3 года работал учителем в сельской школе, и каждый сентябрь мы с детьми, разумеется, ходили работать на поле. Потом 2 года отработал журналистом в районной газете, и опять мотался по фермам. Я мало знал тогда, ещё меньше понимал, но я кое-что видел.
Вспомнил советский анекдот. К скотнику прибегают взволнованные доярки и кричат:
– Петрович, к нам в колхоз иностранцы приехали, ходят, смотрят.
– Не хай смотрят, – лениво и вяло отвечает Петрович.
– Так они же и к нам на ферму придут.
– Не хай приходят.
– Так они же тут в навозе утонут.
– Не хай утонут.
– Так они же потом об этом в своих газетах напишут.
– Не хай клевещут.
Может быть, сейчас этот специфический юмор уже не очень понятен, а смысл его в том, что мы тонули в дерме и не собирались ни чего менять, нам проще было объявить клеветой любую правду о положении дел в нашем сельском хозяйстве. Но неужели рядом с колхозной фермой и правда можно было утонуть в навозе, или это только анекдот? За каждую ферму, конечно, не поручусь, но вот вам реальный случай.
Однажды нас послали на ферму, заранее не предупредив, что там придётся делать. На месте выяснилось, что нам предстоит выкидывать лопатами жидкий навоз оттуда, где обычно стоят коровы, в проход. Мы залезли без малого по колено в жидкое коровье дерьмо и начали весело кидать его лопатами. Было понятно, что до нашего появления коровы стояли здесь в собственном дерьме. Каких надоев после этого от них можно было ждать? После нас по проходу должен был проехать бульдозер и вытеснить всё это дерьмо на улицу, после чего рядом с фермой и правда не трудно было в навозе утонуть. Вообще-то навоз – это ценное органическое удобрение, его бы надо на поля вывозить. Ну, может, и вывозили, а, может, и не сразу, а, может, и вообще не вывозили, потому что это же работа, а было бы в колхозе кому работать, так и нас бы там не было.
Помню, зачем-то вечером зашли на ферму во время дойки. И вот идёт нам навстречу доярка с ведром молока, причём, настолько пьяная, что на ногах едва держится. Мы её о чем-то спросили, но членораздельной речью она уже не владела, лишь промычала что-то в ответ. Коровье мычание и то было легче перевести на русский язык. Стоило ли потом удивляться, что в магазинах нет сливочного масла, а сметана такая жидкая.
Тем временем по радио пели: «Всем известно масло вологодское…» Кому, интересно, оно было известно? Мы, вологжане, его даже не пробовали.
В колхозниках меня больше всего поражало тупое безразличие к результатам собственного труда. Как-то мы целый день посвятили тому, что большими корзинами выносили на улицу из картофелехранилища гнилую картошку. И весь день мы грубо ругались: «Эти колхозаны вообще не знают, как картофель надо хранить? Ведь целое хранилище сгноили. И даже гниль сами на улицу вынести не смогли, нас позвали».
Как-то ехали мы на тракторных санях, груженных мешками с зерном, один мешок зацепился за угол амбара, разорвал бок, из него хлынуло зерно. Я как-то сразу дернулся дыру заткнуть и увидел равнодушные глаза колхозника, которому было совершенно безразлично, что чистое зерно утекает в грязную лужу.
Потом местные с нами откровенничали: «Наш колхоз задолжал государству несколько миллионов рублей. Долг списали, живём дальше». Несколько миллионов рублей по тем временам были целым состоянием, весь этот колхоз со всеми потрохами столько не стоил. И этот огромный долг государство просто простило колхозникам.
Примерно так выглядело сельское хозяйство, которое после крушения СССР «уничтожили». На самом деле сельское хозяйство уничтожило само себя ещё при Брежневе, «демократам» не много что и доломать осталось. И на этих руинах начали создавать что-то новое. И, как по волшебству, на прилавках появилось продовольствие.
Есть, конечно, ещё одна тема – село вымирает. Село – это ведь не только то место, откуда жратва появляется, это ещё и люди. Наши деревни обезлюдели, и это производит зловещее впечатление. Но это не сейчас началось, а ещё при социализме, причём это тот редкий случай, когда не социализм виноват. Говорят, Хрущев разорил русскую деревню. Никита, конечно, постарался, но, боюсь, и без него всё шло бы в том же направлении. Это общемировой процесс – урбанизация. И стоит за этим процессом всего лишь то, что выражает русская поговорка: «Рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше». Жизнь на селе гораздо тяжелее, чем в городе, естественно, народ из деревень бежит в города. При этом на селе есть люди, которых в город и сдобным пряником не заманишь. Эти люди снабжают страну продовольствием в достаточном количестве.
Говорить, что деревня вымирает из-за того, что не стало советской власти, может только полный дурак. И если кому-то до сих пор не надоело петь жалобные песни про вымирающую деревню, так пусть едет на село и поживёт там несколько лет, как я в своё время пожил.
И снова про еду
Опять я отвлекся от состояния продовольственных прилавков в СССР. Что ещё сказать? Ну вот пельменей, например, ни когда не было в свободной продаже. Поскольку мы знали об их существовании, значит когда-то, где-то у кого-то они были. И казались волшебным деликатесом. Майонез тогда был очень вкусным, в 200-граммовых стеклянных баночках, но он страдал тем же недостатком – в свободной продаже его не было.
Ещё пару слов о рыбе. Свободно лежали мойва, минтай, может быть ещё пара столь же малопочтенных сортов. Сейчас и горбуша-то не радует, сейчас и форели и семги покушать не проблема, а тогда это были для нас слова из книг.
Честно говоря, я в те годы не особо любил рыбу, наверное, потому что нормальной ни когда не ел. Но вот приехали к нам в гости родственники из Мурманска и привезли копченного палтуса. И тогда я узнал, что вкус рыбы может быть волшебным. Не надо и говорить, что этот деликатес могли привезти в Вологду только из Мурманска, у нас его и по великому блату было не купить. Сейчас этот конченый палтус с прилавка не слезает, дорогой, конечно, зараза, но иногда-то можно себе позволить. Впрочем, сейчас мне его не особо и надо, сейчас я очень полюбил пироги со свежим палтусом, жена пару раз в год печёт.
Красной икры не было вообще, при советской власти я её даже не пробовал. Рыбных консервов нормальных не было, шпроты, к примеру, были жутким дефицитом. Свободно лежала только какая-нибудь ерунду вроде корюшки в томатном соусе – закусь для алкашей.
Ещё всегда свободно лежали плавленые сырки. Вкусные, кстати. И они тоже хорошо шли на дешевую закусь. Впрочем, закусь меня заинтересовала только на излете брежневской эпохи, а до этого я отдавал предпочтение лакомствам.
Мороженое у нас было в свободной продаже всегда. Но ограниченное количество сортов. «Молочное» – 9 коп., «Сливочное» – 13 коп. Сливочное с кофейным наполнителем – 15 коп. Стаканчик мог быть картонным или вафельным. Ещё было «Ленинградское» – сливочное в шоколадной глазури. «Ленинградское» было вершиной счастья. Ещё можно было пойти в какое-нибудь кафе, где продавали развесное мороженое с сиропом. Сто граммов стоили 13 копеек, а если с сиропом, то 16. Моей самой душераздирающей мечтой было придти в кафе и взять 200 граммов мороженого с двойным сиропом. Пару раз мне удалось накопить медяков на такой дикий загул.
После первого класса я впервые побывал в Москве и понял, что существует другой мир. Там было мороженое в шоколадной глазури, да ещё и с кофейным наполнителем, да ещё и глазурь с орехами. Стоило оно 28 копеек, но оно того стоило! Там был пломбир увенчанный замороженной кремовой розочкой. «Живут же люди», – мрачно думал я, уплетая московское мороженое. Тогда мне было непонятно, а почему в Вологде нельзя было наделать такого мороженого. И сейчас мне это по-прежнему непонятно.
Снабжение Москвы и Питера тогда разительно отличалось от провинции, приезжая в столицу, мы попадали в другой мир. Столичные продавцы с плохо скрываемым презрением смотрели на провинциалов, покупающих по две палки вареной колбасы за раз. Хотя эта колбаса производилась у нас, а потом отправлялась им, людям первого сорта. После крушения СССР содержимое московских и вологодских прилавков мгновенно стало одинаковым, для москвичей это было, очевидно, дополнительной психологической травмой.
Не знаю почему, но в те годы в наших магазинах свободно лежали финики, причем, довольно дешевые – 80 коп. за килограмм: (Очевидно, какая-нибудь Басурмания, вставшая на путь социализма, ни чем, кроме фиников, не могла расплатиться за поставки советских танков). Для меня это была настоящая отдушина, ведь, имея всего 8 копеек, я мог купить сто граммов этого восхитительного лакомства, что регулярно и проделывал. Недавно купил фиников, чтобы детство вспомнить. Не понравились – очень сладко, а вкуса мало.
Орехи у нас были, но только арахисовые и грецкие, причем, чищеных, ни когда не было, а с грецким крепышом немало поколупаешься, прежде чем добудешь содержимое, так что я предпочитал арахис, который сейчас и за орехи не считаю. Про кешью или бразильский орех тогда и слыхом не слыхивали, да, кажется, и фундука не было. И ни когда не было кедровых орехов. Надо быть настоящими коммунистами, чтобы, имея Сибирь, не завалить страну кедровыми орехами.
Ещё я очень любил «морские камушки», это изюм в сахарной глазури. Но ближе к концу 70-х, во времена «позднего Брежнева» продовольственная ситуация начала заметно ухудшаться, с прилавков исчезло многое, что ещё недавно лежало, эта судьба постигла и «морские камушки». Году в 80-м мы уже ностальгировали: «А помнишь раньше были «морские камушки»»?
Кстати, вспоминая про брежневскую эпоху, всегда надо учитывать этот момент: начало 70-х совсем не то же, что начало 80-х, поэтому сейчас, предаваясь воспоминаниям, люди спорят: одни говорят «это было», а другие возражают: «этого не было». Так ведь смотря в какой период. Становилось всё хуже и хуже, а при Горбачеве стало совсем плохо. Поэтому споры о том, почему рухнул СССР кажутся мне даже странными. Неужели не понятно? Мы ехали, ехали и, наконец, приехали.
Говорят ещё, что при советской власти еда была качественная, а сейчас мы едим всякую мерзость. Это правда, не спорю. Но почему? Во-первых, тут отчасти проявляет себя общемировая тенденция: еда везде становится всё более и более искусственной, ненатуральной, некачественной. Когда у нас были хорошая колбаса, хорошие сосиски, хорошие пельмени, так, я полагаю, и на Западе они были не хуже, с той лишь разницей, что у них они на самом деле были, а у нас их искали днем с огнем. И если бы советская власть дожила до наших дней, то качество продуктов было бы не выше, чем сейчас. Это как урбанизация – общемировой тренд, который ни как не зависит от социального строя. Кстати, именно благодаря появлению дешевой и паршивой еды, сейчас уже ни в одной нормальной стране мира не может быть голода.
Во-вторых, качественных продуктов и сейчас полно, только за них надо платить чуть подороже. К примеру, колбаса «Советская» вполне оправдывает своё название тем, что по качеству она ни чуть не хуже советской. Или пельмени. Несколько раз наталкивался на такие сорта, от которых меня в буквальном смысле вытошнило, потом мы с женой нашли очень хороший сорт: качественные, вкусные, ем да радуюсь.
Проблема кроме прочего ещё и в том, что сознание некоторых бабушек за 30 лет так и не перестроилось с советских рельсов. Они думают, что если им удалось купить колбасу в 2 раза дешевле, так она ни чем, кроме цены, не должна отличаться от той, которая стоит в 2 раза дороже. А потом едят и ругаются: «Ну и гадость. Вот в наше время колбаса вкусная была». Но если вы едите дешевку, так не надо жаловаться на её качество. Просто при советской власти не было дешевки. Были пустые прилавки.
В-третьих, отчасти, может быть, и действительно советская власть благотворно влияла на качество продуктов. Тут уж не было бы счастья, да несчастье помогло. Всем было на всё плевать. Если на мясокомбинат завезли мясо, директору проще всего было наделать из него нормальной колбасы. Как ни странно, делать качественной продукт гораздо проще, надо лишь следовать госту и всё. Директор не был хозяином, ему было совершенно наплевать на снижение себестоимости продукции. Он не стал бы ломать голову над тем, как снизить содержание мяса в колбасе, чем заменить мясо, при помощи чего можно добиться «вкуса идентичного натуральному», что надо делать с протухшим мясом, чтобы всё-таки пустить его в переработку. Зачем директору были все эти сложности, если от них ни как не зависела его зарплата? Протухшее мясо он просто списывал бестрепетной рукой, ему было плевать на убытки, его личный карман от этого не страдал. И искать какие-то заменители мяса ему было лениво. Зачем, если экономия ему не достанется? «Химичили», наверное, и тогда, но это уже был криминал, а ведь не каждый станет связываться с криминалом.
Говорят, что в колбасу добавляли перемолотую туалетную бумагу, но дело в том, что туалетная бумага тогда и сама-то была дефицитом, так что уж не знаю, это, наверное, какие-нибудь антисоветчики придумали. Кстати, вспомнил шутку той поры: что такое «дефицит в дефиците»? Это колбаса, завернутая в туалетную бумагу.
Так что если качество советских продуктов и находилось в некоторой связи с социализмом, то лишь по той причине, по которой социализм в конечном итоге и рухнул. Только полный дурак может думать, что тогда продукты были лучше, потому что социализм лучше капитализма.
Спиртное
Когда я впервые узнал вкус водки, она стоила 5 руб. 30 коп. (Во всяком случае её основной сорт – «Русская». Были ещё «Пшеничная» и «Сибирская», но чаще пили «Русскую») Цена на водку была очень высокой. На 5 рублей можно было неделю в столовой обедать, ещё и на сигареты осталось бы. Картошка в магазине стоила 10 коп. за килограмм, то есть бутылка водки стоила, как мешок картошки. Или примерно как 2 килограмма вареной колбасы. Или как 15 пачек приличных сигарет. Дико дорого, одним словом.
Потом цена на водку ещё поползла кверху и мужики сочинили такое стихотворение:
Водка стала шесть да восемь,
Всё равно мы пить не бросим.
Передайте Ильичу:
Нам червонец по плечу,
Но если будет 25,
Снова «Зимний» будем брать.
Сейчас водка стоит настолько дешево в сопоставимых ценах, что трудно поверить. Цена бутылки водки равна примерно цене двух пачек сигарет. Раньше это составляло бы 70 копеек. Сейчас водка стоит, как 10 билетов на городском автобусе. Тогда это было бы 50 копеек. На минимальную зарплату тогда можно было купить 15 бутылок водки. Сейчас на минималку можно купить 48 бутылок. Подсчет грубый, но разница настолько большая, что как не считай, а всё равно не перестанет впечатлять. Впрочем, я не ропщу на то, что водка тогда была дорогая, была бы она дешевле, как сейчас, многие спились бы куда стремительнее.
И тогда не водкой единой был жив алкаш, а ещё портвейном. Это был «Кавказ», или «777» или «Молдавский». Большая 800-граммовая бутылка стоила 3 руб. 10 коп. Называлась она «бомба». Был тогда анекдот, как американский разведчик отправляет информацию: в СССР полным ходом идут военные приготовления, мужики каждый вечер собирают деньги на бомбу.
Было ещё сухое за 3 рубля, но его покупали только от полной безнадёги, если на прилавке больше ни чего не было. Иначе ни кто не стал бы платить за слабенькую кислятину столько же, сколько стоило крепленое вино. Изредка, но было марочное вино по 5 рублей. Тоже не самый выгодный вариант для того, кто хочет напиться, да и на вкус – ни чего хорошего. Впрочем вкус нас тогда волновал мало, только много лет спустя стало понятным, что вино может быть вкусным и его можно пить с удовольствием.
А было ещё плодово-ягодное вино, в народе его называли «плодово-выгодным». Самой знаменитой его маркой была «Золотая осень», имевшая много народных прозваний, например «Зоя Осиповна» или «Золотая плесень». Это была жутчайшая мерзость, сейчас не многие бы поверили, что такое можно пить, разве что законченные алкаши, привычные к бытовой химии. Государство могло легально предлагать людям такой напиток, только считая их за полных скотов. Но для тех, кто хотел бесхитростно напиться, это был очень выгодный напиток. «Золотая плесень» стоила 1 руб. 17 коп. за поллитру, потом, вроде бы, чуть дороже, но всё равно дешевле полуторых рублей. То есть вместо бутылки водки можно было купить три бутылки «Золотой плесени», ещё и на плавленые сырки оставалось. Между тем, бутылка водки на двоих – это только аппетит раздразнить, а вот тремя бутылками «плесени» вдвоем можно было напиться до полного изумления. И всё-таки иногда предпочитали водку, если деньги позволяли. Даже грубый портвейн «Кавказ» по сравнению с «плесенью» казался изысканным напитком.
Студентами мы пили больше, чем стоило. Вся страна пила, и мы не отставали. Все мы жили с родителями, так что выпить нам было негде. Конечно, мы были уже совершеннолетними, но предки не усматривали в этом достаточной причины для того, чтобы позволять нам пить дома. В теплое время года проблем не было: затоварились портвейном и куда-нибудь на бережок. А зимой? Часто, бывало, купим выпивки и забуримся в какой-нибудь подъезд, тогда кодовых замков на входных дверях не стояло. Конечно, не шумели и не мусорили. Во-первых, мы не были свиньями, а, во-вторых, вовсе не хотели, чтобы жильцы вызвали ментов. Помню, тогда я довольно болезненно переживал это унижение. Пьём в чужих подъездах, как бездомные неприкаянные бродяги, и каждый может нас погнать, как паршивых псов.
Проблема была в том, что тогда не было простых дешевых заведений, где можно выпить. Или уж ресторан с белыми скатертями, или пей за углом. Мы часто вспоминали о том, что при царе, кроме «рестораций» были ещё и дешевые кабаки, так что ни какая голытьба не имела необходимости пить на улице, и бедным студиозусам тоже не пришлось бы отираться по чужим подъездам.
Иногда у кого-нибудь из нас откуда-то брались деньги на ресторан, и мы устраивали праздник. Но с ресторанами всё было очень не просто, и не только потому, что выпить там обходилось куда дороже. Ресторанов было мало и всех желающих они вечером не вмещали. Днем-то пожалуйста, в любом сиди сколько хочешь, а вот вечером… Все рестораны с 17 до 18 часов закрывались на санитарный час. Перед 18 часами у дверей любого из них скапливалась толпа. Двери открывали, толпа врывалась в зал, и швейцар тут же вешал табличку: «Мест нет». Кто пришёл в ресторан хотя бы в 18.10 попасть туда уже не мог.