Тайна из детства

6

Автобус остановился. Трое друзей вышли и огляделись по сторонам. Восхищению и изумлению не было предела. Они стояли на широком майдане, окруженные со всех сторон высокими красивыми домами. Прямо перед ними стоял девятиэтажный дом. Через дорогу, напротив их стоял златоглавый храм. Позади была железная дорога и громыхал только что отходивший от платформы состав поезда. Повсюду ездили машины.

– Батюшки! Что за чудо то?! – начал было Григорий.

– Пресвятая Богородица, Царица Небесная! – продолжил Николай.

Они стояли, оцепенев от такого чуда около четверти часа. Хотя если разобраться, с точки зрения современного человека, то ничего особенного в обстановке, окружающей их не было примечательного. Но представьте себе, что могли чувствовать люди, которые перенеслись из прошлого почти на сто лет вперед!

– Братцы, – первым вышел из ступора и пришел в себя Петр, – так это же хутор Лыжинский!

– Да ну! Ты, брось! – не веря Петру гутарил Григорий, – в Лыжинском всего – то дворов пятьдесят было, а то и меньше того! А здесь, ты видишь башня, какая.

Он кивнул в сторону девятиэтажного дома.

– А эти, – кивая уже на пятиэтажки, которые чуть поменьше, – что это, тоже Лыжинский? – махнув головой на дома переспросил Григорий, – а майдан, на котором мы стоим сейчас, он что, тоже по твоему в Лыжинском был?

– Да, Гриня! – предположил Петр, – нас же всех, через него на фронт на поезде везли с Царицына! Помнишь? Чи запамятовал? А станция, пади так и осталась называться Арчада?! (Вначале станция называлась Михайло-Чертково, в честь наказного атамана Войска Донского в 1874—1881 годах, генерал – лейтенанта Михаила Ивановича Черткова, а в 1875 году получила новое название по близлежащей речке Арчеда, до революции станцию чаще называли Арчада) – А Хроловом, наверняка называется, потому что недалече (не далеко) хутор был такой Хролов (Фролов)! Помнишь те пять домов о которых ты еще, когда мы возля (возле) Дона были, вспоминал. Ты вот, лучше, прежде чем возмущаться сам спроси, что за станция это и может быть она сейчас по – другому как то называется?!

– Эй, милый человек! – обратился Григорий к проходящему мимо прохожему, – как станция сия называется, скажи нам Христа ради?!

– Арчеда, – ответил прохожий.

– Ну что, прав я, чи нет?! – подколол Григория Петр.

– Да – а! Бог знает, как оно все поменялось! – ответил Григорий, – как ты только угадал то? Я представить себе не мог бы, что Лыженский так изменится!

– Ну что братцы? Тронемся, может быть!? – предложил Николай.

– Николай, прав ты! Пора бы уж идти, искать Шорника, – поддержал его Григорий, – Бог знает, сколько мы его еще искать будем!

Они двинулись искать военкомат.

На территории военкомата они окликнули мужчину, проходившего мимо них.

– Эй, добрый человек! – обратился Николай, – с кем нам здесь поговорить, чтобы подсказал как бы найти одного человека?

– Человека найти нужно? – переспросил мужчина, – это вам в отдел кадров или к начальнику нужно зайти. В это здание зайдете, и на второй этаж, там увидите.

– Ай, спасибо, милый человек! – поблагодарил его Николай.

Казаки вошли в здание. Поднявшись на второй этаж, они нашли отдел кадров, где сидели две женщины: пожилая и совсем молоденькая.

– Здравствуй, сестричка! – обратился к молодой девушке Петр, – милая, скажи нам пожалуйста, где нам искать подполковника Шорника Егора Васильевича?

– А к каким родом войск он относится? Где он служит? – спросила тихим и очень приятным голосом девушка.

– Не знаю, милая, – ответил Петр, – кавалерист, наверное?!

– А вы, кто, собственно говоря, такие? – вмешалась в разговор, полная пожилая дама, – для чего, он вам нужен?

– По делу, – сказал Григорий.

– А документы, есть у вас какие? – продолжала дама в возрасте.

– Да какие ж, документы? – ответил Григорий.

– А, может быть бумажку ей дать, что мы с фронта движемся! – предложил Григорию на ухо Николай.

– Да ты что, с ума сошел что ли? Там год, какой указан?! И печать пади уже сейчас другая! – возмутился Григорий.

– Нет документов у нас, – сказал Григорий женщине.

– Ну, так и я вам не могу дать такую информацию, – дополнила беседу пожилая женщина.

– Но! Нам очень нужно! –попросил Петр.

Вдруг, открылась соседняя дверь в коридоре. Из нее вышел человек в военной форме, и проследовал в ту сторону, где шел разговор.

– Петр Ильич, – окликнула его дама в возрасте, когда он стал проходить мимо дверей отдела кадров, – здесь спрашивают подполковника Шорника, а у самих даже документов никаких нет.

– Кто, тут спрашивает Шорника? – подходя к станичникам, поинтересовался мужчина.

–Здравия желаем Ваше Высокоблагородие! – вытянувшись по стойке смирно, по очереди проговорили казаки.

– Здравствуйте! – ответил военком.

– Ваше Высокоблагородие, не можем сыскать подполковника Шорника Егора Васильевича! – отчеканил Григорий.

– А. на что он вам нужен? – переспросил военный.

– По личному вопросу! – ответил Гриша.

– Без документов информации дать не можем, – сказал мужчина и, повернувшись, стал уходить, но остановился и добавил, – на фазенде (так стали называть не большой частный дом, типа дачи, с несколькими сотками земли, после просмотра бразильских сериалов) наверное, он у себя. Фазенда знаете где у него?

– Никак нет, Ваше Высокоблагородие!

– По Коммунистической до Международной пойдете и не доходя два дома, по правой стороне, его дом. Если не уехал куда-нибудь, то там его найдете.

– Спаси Христос, Вас Ваше Высокоблагородие! – отдав честь, сказал Григорий. – Разрешите идти?

– Разрешаю!

Григорий развернулся и пошел к выходу. Остальные казаки, так же, отдав честь, последовали за ним.

– Странные они, какие то! – выйдя из кабинета, сказала пожилая сотрудница военкомата.

– А у Шорника, все, какое – то странное! – задумчиво ответил военком, – даже кот, который у него на фазенде живет, и тот какой то странный!

Развернувшись он направился к выходу.

7

– Ты запомнил, где дом находится? – спросил Николай Григория, – и что это, за названия за такие?

– Да, запомнил. А название, – это, наверное, улицы. В городах, где живет много людей, есть обычно улицы, и у каждой свое название. Надо же, до каких размеров хутор вырос! – продолжал, удивляться, смотря по сторонам Гриня, – почти как Петербург, али (или) Москва.

– А, как ты, собираешься искать эти улицы? – обратился к Григорию Петр.

– Спросим у кого-нибудь, – не дрогнул Григорий, – язык, он же до Киева доведет. Эй, добрый человек, – обратился Григорий к проходящему мимо прохожему, – скажи нам, пожалуйста, как нам до улице Комунитической (Коммунистической) добраться, а по ней до Международней (Международной)?

Не успев получить ответа, он услышал голос Николая:

– Эй, Гриня! Смотри – смотри! Хорунжий идет, на той стороне.

– Где?

– Вон, видишь?

– А, хто у нас сомневался, что казаков через сто лет не будеть, а? – прищурился Григорий, посмотрев на Петра, – эй, браток, – крикнул Григорий проходящему на другой стороне дороге казаку, – слышишь? Подожди нас, пожалуйста?

Казак остановился и стал дожидаться идущих к нему.

– Хух, уморились (устали), пока сюда добрались, – сказал Григорий казаку, – скажи нам, браток, как нам человека одного сыскать? Точнее, где с искать мы знаем, а вот как добраться – нет. Ты бы помог бы нам, а?

– Ну, а что ж не помочь то? Конечно помогу! – ответил хорунжий.

– Ты, скажи нам, – продолжал Григорий, – где вы собираетесь? Уморились мы с дороги. Нам бы хоть перекусить малость, да чуть отдохнуть: с самого утра место сабе не находим.

– А откуда ж сами? – поинтересовался собеседник.

– С Дона мы! – быстро сказал Николай, – рядом друг с другом живем.

– Ну, пойдемте. Я отведу вас к нам: чай хоть попьете, отдохнете немного и расскажите, зачем сюда пожаловали, – ответил новый казак-фроловчанин.

Все вместе они перешли через мост над железной дорогой и отправились в путь.

– Ну, заходите, – подходя к деревянному дому, сказал фроловчанин.

Казаки вошли. За столом, внутри дома сидели два пьяноватеньких казака, и что – то прятали под столом. На столе стояли три грязных стакана, открытая жестяная банка кильки в томатном соусе, лежали перышки от чеснока (листья чеснока), и совсем не много заветренного желтого сала. Далее, в углу лежал и храпел на грязных, потрепанных фуфайках, третий приятель.

– Проходите! Здесь мы располагаемся и работаем, – сказал фроловчанин, – а, это наши орлы, – кивая в сторону пьяных, с усмешкой сказал он.

– Ты кого, это к нам еще привел? – спросил не поворачиваясь, сидевший спиной к вошедшим.

– Ты, хоть поздоровайся, – сказал фроловчанин, – ребята к нам, с Перекопки приехали.

– С какой еще Перекопки? – продолжил, даже не повернув головы тот, – ее что? Еще не перекопали? – решил пошутить он.

– Да, хорош, тебе! – громко крикнул на него другой, сидевший лицом к ним казак, – пускай люди пройдут, сядут.

– Не обращайте на него внимание! – сказал фроловчанин о задире, – он всегда такой! А ,ты поосторожнее! У меня дед, у самого родом оттуда был, из Перекопской!

– Так я ж, из Перекопской, – сказал Николай, – а ты чей? (так обычно у казаков, спрашивали фамилию, либо прозвище, которые в то время были в казачьих хуторах и станицах).

– Воронков. Дед у меня был оттуда! – ответил фроловчанин – хорунжий.

– Знаю таких, – сказал Николай, – когда я на хронт (фронт) уходил, у них казак народился, Ильей назвали.

– Так и деда моего так звали, – ответил хорунжий – фроловчанин, – а на какой фронт ты уходил?

– Это не он, а прадед его на хронт уходил, – вмешался в разговор Григорий.

Николай что-то хотел сказать, открыл было рот, но потом, замолчал.

– Ну вот, видишь? Значит, ты- земляк мой, – сказал громко фроловчанин, и обратился уже к сидевшим за столом, – пускай сядут, выпьют!

– Обойдутся, – сказал задира.

– Эй ты, хорош! – сказал второй. Он был трезвее, – пускай люди, правда, присядут.

– Что, самогон твой попьют, боишься? – сказал грубияну фроловчанин.

Сидевший спиной уткнулся безумными глазами в точку на стене и глубоко задышал, как это делают обычно быки, когда они недовольны.

– По сто грамм выпьют пускай! Все тебе меньше достанется, – продолжал речь фроловчаник, – дежурить, кто за тебя ,сегодня, будет? Пушкин что ли?

– Да нет, братец! Не пьем мы, пост нынче! – поблагодарил Николай, – чай если только.

– А, что за пост ? – спросил почти трезвый из-за стола, – да, вы присаживайтесь.

– Да, что ж вы братцы? Не знаете, что ли? – продолжил говорить Николай, – Успенский нынче пост!

Фроловчанин, в это время, налил из грязной баклажки, в такой же грязный чайник воды и, поставил его греться на электрическую плитку.

– Хто, старший, тут у вас? – задал вопрос Григорий.

– Зачем, тебе старший нужен? – поитересовался флоровчанин, – ты задавай вопрос, а я тебе отвечу на него.

– Не пойму? Как это, в пост, на службе пьяные могут быть? – задал вопрос Григорий, – где порядок? Где дисциплина? Почему, не сечете таких?

– Это кого ты собрался сечь? – растянул свою угрозу заплетающимся языком задира.

– Да, не обращайте ребята на него внимание! – попросил казаков из прошлого фроловчанин, кивая головой в сторону того, – у нас, тут, каждый второй такой.

– А почему, никто не смотрить за этим? – требовал ответа Григорий.

– Ты ко – го это, сечь собра – лся? – опять было разбушевался неугомонный пьяный задира.

Да, сиди ты! – остепенил его фроловчанин, – а то сейчас лежать будешь! – затем обратившись к гостям, сказал

–А кто тут за нами смотреть будет? Мы тут сами себе хозяева. Да и атаман, делает вид, что не замечает.

– А, хто ваш Атаман? – вмешался в разговор Петр.

– Эй! Да вы что? – с удивлением проговорил фроловчанин, – ну, Абрамзон Степан Амирамович у нас главный. Только, зачем он вам нужен? Делает он свои дела, а мы здесь сами по себе. Как буд- то у вас, по-другому?

– Хто у вас атаман? – с удивлением переспросил Николай.

– Степан Амирамович Абрамзон, – повторил фроловчанин, – да вы не обращайте внимание на фамилию. Так то он из наших, по крайней мере, он нам так говорит. Просто, после революции его прадед донской казак и атаман, с семьей бежали на Дальний восток. Там они поселились не далеко от станции Тихенькая, что позже стал называться городом Биробиджаном. А, когда уже началась перестройка в нашей стране, то его правнук, теперь уже наш атаман, решил вернуться на родину своих предков. Вот и приехал сюда он.

– А, что? Революция, уже была? – решил узнать Николай.

– Да вы, что? C другой планеты, что ли? – в шутку сказал фроловчанин.

– И что? Денег таперь нет? Все могут бесплатно ездить, кто куда хочет? – удивленно продолжал спрашивать Николай.

– Ага! Могут! Ха! – ухмылялся фроловчанин, – только бесплатно, на палочке верхом, могут все ездить!

– А, почему, все-таки ваш атаман, не смотрить за казаками? – продолжал распрашивать Григорий.

– Эй, Миш! Ты, кого, к нам привел с ревизией, – продолжал бубнить пьяный.

– Ладно, хорош казаки! – решил оборвать беседу фроловчанин, – сейчас чайник вскипит, пейте чай, да попробуем ваши дела решить. С чем, вы к нам-то пожаловали?

– Шорник Егор Васильевич нам нужен! – ответил Петр.

– Шорник? – задумчиво переспросил фроловчанин, – это не подполковник, случайно?

–Да! Войсковой старшина, – ответил Петр.

– Васильевич, что ли? – вмешался в беседу казак, сидевший за столом, – знаю я его. Он, наверное, на фазенде у себя.

– Отведи нас к нему, милый человек, – проговорил Николай.

– Ну, а что ж, отведу, – продолжил то, – только там ли он, не знаю.

– Да, ладно тебе! Тебе, здесь нужно быть, – вмешался фроловчанин, – я, если я вас сюда привел, я вас и отведу к Егор Васильевичу.

– Спаси Христос, вас, за чай, – собираясь выйти на улицу, сказал Григорий, – но все же, действительно, не порядок тут у вас с дисциплиной, братцы!

В этот момент, в коридоре послышались чьи-то шаги.

8

– Шухер (опасность)! – шепнул фроловчанин своим пьяным сослуживцам, – есаул идет!

Тот, что был потрезвее, быстро убрал со стола пластмассовые стаканчики.

В проеме двери показалась высокая фигура.

– Ну что? Cидим? – грубым голосом спросил вошедший в штатском мужчина, – пьянствуем?

Все молчали.

– Так! Мне нужно человек пять, кирпич разгрузить! – обратилс мужчина к фроловчанину, – давайте, собирайтесь вы все! Сейчас, машина подъедет, заберет вас. Поедите ко мне домой. Там машина подъедет с кирпичом, дождетесь ее и разгрузите.

– Сергей Галадович, к нам вот с Дона приехали, – сказал мужчине фроловчанин.

– Вот! Как раз их забирай, и вместе кирпич разгружать поедите, – ответил мужчина.

– Но, нам дело важное нужно сделать! – возразил Николай.

– Какое еще, дело? – нагло переспросил вошедший, – сейчас поедешь кирпич грузить, а потом будешь дела свои делать! Понял?

– Ваше Благородие, или не знаю как табя там! Мы сейчас, не на военном положении, чтобы с нами так разговаривать, – уже вступился за Николая Петр, – а, уж тем более, Вам кирпич не собираемся грузить!

– Ты, кто такой? – с пренебрежением , брезгливо фыркнул есаул.

– Казак, он! – вмешался Григорий, – не подобает, так с казаком разговаривать!

– С Дона, говоришь они?! – повернулся к фроловчанину Сергей Гладович, – а, ну, быстро! Пошли все грузить кирпич! – заорал он.

– Сам иди! – твердо ответил ему Николай.

– Ты с кем это так разговариваешь? – взяв за шиворот и ,хотев было толкнуть Николая в сторону выхода, прокричал тот.

Но Николай, вырвавшись и оттолкнув мужчину, попросил.

–Уйди, от греха подальше, Ваше Благородие! Я, ведь, не буду терпеть того, как ты со мной поступаешь!

– Сейчас, подожди! – угрожал взбешенный есаул, и, достав из кармана телефон стал набирать номер.

– Авигдор (имя, с евр. означает «отец того, кто установил границы» для еврейского народа)?! – говорил он, – Шмулович, тебя беспокоит! Здесь, у меня в управлении трое наглеют! Пришли наряд!

Казаки из прошлого смотрели с удивлением на происходящие. В руке у есаула, было нечто черного цвета, напоминающее плоскую дощечку, в которую он говорил. Дощечка святилась, и из нее слабо доносился чей-то голос. Николай, медленно осиял себя крестным знамением, и растерянно посмотрел на своих товарищей. Те, стояли, вытянув шею вперед, прислушиваясь и поглядывая то на телефон, то друг на друга. Затем, Григорий все-таки повернулся к фроловчанину, и сказал:

– Может быть, пойдем отсюда?

Фроловчанин молчал.

– Куда, ты собрался идти? – опять взревел есаул, – сейчас, поедешь, подожди!

– Ваше Благородие, что это у вас такое, куда Вы сейчас говорили, а потом в карман положили? – осмелился спросить Петр.

– Сейчас, ты мне пошутишь, – кивая головой бесился Сергей Гладович.

Минуты через две, раздался скрип тормозов, и в темном просвете комнаты, появились четыре силуэта в форме полиции. Они были с автоматами. Подходя ближе, они поздоровались с Шмуловичем, и тот, что был постарше в звании, спросил:

– Кто, тут, наглеет?

– Вот эти, трое! – показал на троих друзей из прошлого есаул Шмулович.

– Так, граждане, пройдемте! – проговорил старший полицейский, хватая за руку Григория.

– А, куда мне с тобой идти? – вырвав руку, сказал Григорий, – мне что, идти некуда что ли? У меня и без табя дел полно!

– Так! Что? Сопротивление собрался оказывать? – глядя в глаза, засвирипел старший полицейский и попытался заломить за спину руку Григорию.

Григорий опять было вырвался, но страж полиции, резко выхватив наручники, быстро сковал его. Петр с Николаем, было принялись оттаскивать старшего полицейского, но трое других полицейских, подбежав, хотели тоже заломить казаков. На что один из них, получил смачный удар в лоб от Петра. Другого же из полицейских, оттолкнул Николай, так, что тот, споткнувшись упал, но вскочил, одернул затвор у автомата и прицелился в сторону станичников.

– Отойти назад! – скомандовал полицейский, – лечь, на пол! Руки, за голову!

Петру с Николаем пришлось подчиниться приказу. Представители закона, завернув руки за спину казакам, надели им наручники. После чего, подняв их руки к верху, повели в машину.

Когда наших казаков посадили в полицейский УАЗик на заднее сиденье, один из полицейских, сильно ударил Петра сначала по лицу, а потом ногой в живот. Затем он закрыл двери, перешел на переднее сиденье и сел вместе с остальными полицейскими. Машина двинулась в участок.

9

Дорогой все молчали. Она длилась недолго. Автомобиль остановился. Двери открылись и друзей по одному, нагнув, заламывая руки, повели в отделение. За дежурной кабиной их повели к камерам. Проходя по коридору, когда уже никого не было рядом, один из полицейских отпустив Петра слегка вперед с разбега сильно ударил того подлым ударом ногой в спину.

Казаков из прошлого довели до одной из камеры, сняв с них наручники, втолкнули внутрь.

– Гринь, за что они нас? – спросил Николай, – мы же ведь ничего не сделали.

– За то, что кирпич не захотели грузить этому мужику, (мужиком раньше в казачестве называли обычных крестьян, которые тогда не были привилегированные в отличии от казаков) который есаулом себя кличет, – ответил вместо Григория Петр, – вот, табе и коммунизьм!

– Есть что закурить? – спросил кто-то в темной камере.

– Нету, – ответил Григорий спросившему, – ну, и законы здесь у вас: ни за что людей – казаков в тюрьму сажают! Что за власть это ишо (еще), такая неладная!

– А здесь все ни за что сидят, – сказал уже другой голос в камере.

– А что ж вы тогда молчите-то? – устремив взгляд в темную камеру, спросил Григорий.

Присмотревшись, он увидел, что задымленная табачным дымом камера, была переполнена людьми.

– А ты что, решил с властью повоевать? – спросил опять первый голос.

– Какая же это власть,что так не справедливо с людьми поступаеть? – вмешался Петр.

– А ты, будто с луны свалился!? – кто- то, встав с кровати, проследовал в сторону казаков. – что, первый раз, что ли сюда попадаете? Постой! Это не на базаре, я тебя случайно с плеткой видал? Ты ходил бабок там разгонял!

– Нет, не я, – ответил Петр, – не казачье это дело по базару бабок разгонять!

– А что же вы там, то и дело толкаетесь? – продолжил тот.

– Не знаю, хто там толкается, а я на базар не воевать хожу! – ответил Петр.

– За что же забрали вас? – спросил уже третий голос из камеры.

– Табе ж говорять: ни за что! – ответил Николай, – кирпичи отказались грузить, вот за это и забрали сюды. (сюда)

– Мой прадед, тоже казаком был. Только он без вести пропал, – продолжал говорить последний, – с первой мировой в 1918 году, как возвращались они с фронта втроем с товарищами, так уже темнело и решили они заночевать в хуторе Саушкином. Неизвестно, что с ними случилось! Пропали они на утро. Хозяйка проснулась, пошла к стогу сена, где они ночевали, глядит, все на месте, и лошади стоят на базу, а их нет. Искали их долго. Да, толку! И с тех пор о них ни слуху, ни духу!

– А куда ж они пропали? – спросил Григорий.

– Да кто их знает? – ответил рассказчик, – одни говорят, что мол того ночью пошли в Дону охлынуться (искупаться), да так и потонули в нем. Другие говорят, что от радости, что они домой возвращаются в время смутное, решили они на вольные хлеба податься, а потому даже от счастья коней побросали и сбежали куда – то. А третьи базарят, что нечистый рядом в лесу был, так говорят- они ночью с ним спутались, а после этого исчезли.

– И что, после той ночи, их уже никто не видел совсем? – вмешался в разговор Николай.

– Нет! – ответил рассказчик.

– Да, уж…

На минуту разговор прекратился.

– А кому же вы отказались кирпичи грузить? – вновь поинтересовался очередной невидимый сокамерник.

– Да какой-то мужик, зашел к казакам в их правление. Есаул вроде бы, – ответил Николай. – но так как он сабя ведет, что -то не похож он вообще на казака!

– А ! Это же ваш, Шмулович! – воскликнул сокамерник, – нашли вы с кем связываться! Что вы, своих старших, не знаете что ли?

– Не знаем! Не здешние, мы, милый человек, – продолжил общение Петр. – Человека одного ищем. К местным казакам пришли, а там этот мужик приехал и стал командовать, как- будто на войну всех звать. Вот мы ему и высказали, что с казаком нельзя так поступать. Он начал руки распускать, мы ответили. Один в лоб хорошо получил! Ну, нас кандалами сковали и сюды привезли.

– Сергей Галадович Шмулович, – вот как вашего есаула зовут, – продолжил новый сокамерник, – они с начальником полиции, вась – вась (хорошо) живут.

– Да. За это вам срок светит, – сказал самый первый бас, – сотрудникам правоохранительных органов оказали сопротивление при исполнении служебных обязанностей.

– А ты-то сам, хто? И за что сидишь здесь? – спросил Николай.

– За то, что штраф не могу выплатить, – ответил мужчина, – был на митинге, арестовали и сюда посадили. Сказали: или плати штраф, или сиди. А сам- писатель я.

– Вы? Писатель?! А что за митинг был такой? Что пишите Вы, господин хороший? – спросил Григорий.

– Против нынешней власти митинг! А пишу я о жизни, о людях, – ответил мужчина.

– Мы на Дону живем! У нас своя власть, – вдруг вмешался Петр. – никто с нами не в праве так поступать, как здесь с нами поступили!

– В иллюзиях Вы живете, молодой человек, думая, что у вас власть другая! Пришла бы эта власть к вам, она бы и с вами там точно так же поступила бы, – продолжил мужчина.

– Хто бы ее пустил к нам?! – ответил Николай.

– А вы думаете, что эта власть спрашивать вас будет, хотите вы этого или нет? – продолжал говорить собеседник, – эта власть, если ей нужно она просто берет все себе, а если кто против ее, она сразу рот тем закрывает всякими методами.

– Чтобы казак в тюрьме сидел?! – продолжил возмущенно Николай, – нет, у нас свои законы и свой суд! Мне вообще интересно, кому я сейчас могу пожаловаться, что так с казаком поступають?

– Ну ,ты брат, даешь! – продолжил писатель, – вы как -будто до революции родились! Кто такой, казак сейчас? Это до революции, да! У вас было и самоуправление, и свои законы, и своя власть! А сейчас, мы все одной власти подчиняемся, будь ты хоть казак, хоть кацап (у казаков, значит любой русский, не казак), хоть хохол! Ты вот форму эту, зачем одел? Что ты от этого приобрел? И кому, ты сейчас служишь? Этой власти, которая тебя сюда упрятала за то, что ты кирпич какой-то мелкой шишке (начальнику) не захотел грузить? Сейчас брат не так, как было до революции, когда была у тебя своя земля и ты налогов не платил. У вас в казачестве вы тогда сами решали, кому какую плату за вину выносить. Вы были автономной республикой, в которой решали все сами, и каждый в этой республике был равен. А сейчас, ты подчинен власти, которая тобой правит. Куда она скажет, туда ты и пойдешь! Так что, форма твоя казачья, тут не причем! Полностью систему, нужно менять на Дону! Как, в общем- то и не только на одном Дону, а вообще в России, и во всем мире!

– Милый человек, скажи нам, пожалуйста, а почему же все молчат? – вмешался Петр. – Почему не вынесут это все на круг, и не решат все, так как нужно?

– Сдается мне, что вы точно до революции родились, – сказал мужчина. – Потому что, за семьдесят лет советской власти, у людей, уже сложился свой менталитет. Казаки привыкли что их, так называемой республикой кто-то уже правит, а именно то правительство, которое сейчас стоит у власти.

– Но ведь царь, он тоже нами правил, – уже вмешался Григорий.

– Да, царь после Пугачевского бунта, можно сказать, что стал править казаками, – продолжал мужчина, – но казаки всегда жили автономно, со своим правлением и всегда себя считали вольными. Как нам всем известно, некоторые из казаков еще до Емельяна Пугачева не хотели служить царю, ушли в Турцию, на Дунай. Из этих же часть "игнат – казаков" ушли в Бессарабию и Болгарию. После предательства Емельяна Пугачева, сделанного казачьими полковниками, кстати, в обмен на голову Емельяна, все казачество, получило вольную от Царя. Но, как бы там ни было, казаки в отличие от других сословий всегда были свободными людьми! Единственное что они обязаны были делать для царя и отечества, так это исправно нести воинскую службу. Что у них, как все мы знаем, очень даже хорошо получалось. Это были настоящие войны! Недаром, Наполеон, когда наблюдал за казаками в свою позорную трубу, говорил: « Дайте мне двадцать тысяч казаков, и я завоюю весь мир!»

А сейчас что? Ведь сейчас, кто вами правит? Те, кто еще сорок лет назад к казачеству не имели никакого отношения! А кто, их выбирает? Да никто! Они сами себя провозгласили атаманами, есаулами и прочими, поставив рядом с собой, тех людей, которые им стали выгодны.

У людей в нашей стране, в том числе и у казаков, за время СССР сложилась рабская психология. Мы, к сожалению, привыкли не выбирать, а брать то, что нам дают! На – держи, а если не возьмешь, то тебе еще хуже будет! Это ужасно! Я сам по своей крови казак и мне очень обидно, когда с нашим народом, поступают так! Я против рабов! Я за свободу жизнь отдам! Вот за это я и здесь!

– Но почему же, все-таки народ не хочет стать свободными? – продолжал Петр, – почему народ и казаки не хотят все поменять и стать свободными?

– Как я уже сказал, рабская психология и мнение толпы, а еще большое влияние СМИ, – продолжал мужчина, – мало кто хочет разобраться во всем и сказать свое мнение. А если он и начинает говорить, то в лучшем случае, он окажется как я, здесь.

Послышались шаги у дверей камеры, она открылась, в дверном проеме появился толстый полицейский.

– Эй, ты! – кивая в сторону Петра, заорал полицейский, – к следователю!

Петр встал и направился к выходу.

– Выходи, лицом к стене, руки за спину! – продолжил полицейский и закрыл за Петром дверь. Затем зашел за спину казака и сказал:

– Разворачивайся и двигайся на выход!

Проследовав к кабинету следователя, Петр вошел в него. За столом сидел человек средних лет в штатском и что-то писал, слева его за другим столом сидел еще один мужчина чуть постарше первого и постукивал по столу дубинкой.

– Ну, что? Пьяный? – нагло задал вопрос следователь Петру.

– Последний день поста, нынче! – ответил Петр, – нельзя пьянствовать!

– А бить полицейских в пост при исполнении ими служебных обязанностей можно? – заорал следователь.

Второй полицейский, тот , что был с дубинкой, подойдя к Петру и смотря прямо в глаза, сказал:

– Здороваться тебя, не учили, что ли?