Приносит он двухлитровую полиэтиленовую бутылку. Разливаем по первой – где-то по треть кружки. Залпом и все. Что – то там внутри запузырилось, дыхание перехватило, глаза ни поймешь где оказались, и все шепотом – ты чем разбавлял?!

– Там бутылка была с водой.

–Какая бутылка – там две было – одна с газировкой.

Оказалось, он газированной водой по ошибке весь спирт разбавил.

Мошка куда-то исчезла, никто ее уже не чувствовал совсем, все раздеваться начали – тепло было– июпь месяц. Деваться некуда – пришлось эту спиртовую газировку пить, так вот после второй о мошке вообще забыли – будто ее и небыло. Вот вам и мистика.

–Посидели, поговорили, не заметили – как почти все допили – продолжал Женя.

Некоторые раньше ушли. А я решил искупнуться – место мы выбрали хорошее, недалеко заливчик с песочком. Когда ехали небо почти чистое было, а уже к ночи месяц закрылся- бледнел сквозь тучи, не светит почти– на шаг видно, а дальше приглядываться нужно.

Рисунок 3

Пошел я до заливчика, тропинка там была через кусты, не доходя слышу – кто- то плескается. “Кто “– думаю,– наши вроде все спать пошли.

Подошел к воде – а там девушка. Да еще и без купальника – по крайней мере до пояса, там вода уже – не видно. Смотрит на меня и смеется:

–Ты что застыл?

Я оторопел, и не знаю, что и говорить:

– Ты откуда здесь?

– Тебя жду, вот сюда приплыла, слышишь подруги там купаются?

–И верно – по воде хорошо разносится – девичий смех. Смотрю на нее, белая как мрамор, волосы длинные, глаза большие – годков не больше двадцати, наверное. Не пойму блондинка или брюнетка – волосы по пояс, темно – какого цвета – не видно.

–Что же ты, вода как молоко – зовет так вкрадчево.

Ладно думаю: “Раз такое дело “.

Разделся – а она мне – Ты что стесняешься – снимай с себя все что есть – как я.

Тучи месяц не выпускали – темно вокруг – только вода искрится.

“Ну дела, все равно – не видно ничего толком “– остался как на свет появился и в воду быстрее.

–Чего мне стесняться– не смело так, отвечаю

А вода и вправду прогрелась за эти дни, да берег крутой – два шага сделал уже пупок не видно.

Глядь– а она уже – напротив.

Глаза темные, словно в колодец смотришь и смеется что ли :– Ну что же ты – обними меня.

И руки тянет – обнять хочет. Обвила меня за шею, только сердце у меня закололо, или внутри холод, или от ее рук.

– Поцелуй меня – и прямо в глаза глядит – как гипнотизирует, пошевелится не могу, взгляд оторвать от зрачков не могу, и к себе тянет – к губам.

Кто – то внутри:” Не целуй, не целуй”.

И тут я понял, что пропаду сейчас – а сам – как в воздушную яму провалился, дух захватывает. И не звука не слышу и вижу только ее, и губы сами к ее губам потянулись – да будь что будет…

Она все сильнее ко мне и тут я почувствовал крестик свой, я с крещения его ношу- она грудью прижала – и сразу из-за тучи месяц показался– и светло стало.

И я очнулся. И оторопь меня взяла – глаза у нее– как в омут смотришь – на самой глубине огоньки пляшут как живые, словно костер вдалеке развели, а волосы зеленые и густые- но только не как обычно- человеческие, а как стебельки очень тонкие. И холод от грудей – а не тепло.

Не знаю от страха ли, или что она меня к себе притянула – только я шаг вперед сделал и на глубину попал – не успел понять- а дна нет, и она меня выпустила.

Тут я изо всех сил рванулся в сторону – к берегу, на карачках выполз, сзади смех, но не заливной- а жалобный, я через кусты, там и крапива росла и чертополох– себя не помня, как до лагеря доскакал.

Все уже спали, на месте костра угли тлели, я в машину, замки закрыл – фары включил, сам трясусь толи от холода, а больше от страха. Сколько я так просидел час или два – уже и дрема забирать стала – только слышу сзади по стеклу – тук-тук. Сердечко в так стала стучать и так громко, что и его слышу.

Поворачиваюсь – она в стекло смотрит – и по губам читаю:

– Поцелуй меня .

Я как -только в глаза ей посмотрел – так и власть над собой потерял – руки сами к замку потянулись – дверь открыть. Открываю уже и глаза ее все увеличиваются- словно через лупу смотрю и сам- как в яму без дна спускаюсь – и тут шум – кто-то из наших вышел, или из машины или из палатки – и она как ветерок – ее и нет, только веточка хрустнула.

Тут c меня оцепенение сошло, я опять все двери закрыл, перекрестился и молитвы вспоминаю, да разве у нас молитвы учат? Своими словами – как могу молюсь …

Глаза открываю – солнышко через листву играет. Наших не видать – все спят. Только Леха у костра сидит – он всегда встает рано. Не соображу – приснилось мне все – что ли. Тут понял – я голый. Как теперь выйти – ведь засмеют совсем, жду – когда Леха уйдет – а он не уходит – да и другие к костру подтягиваться стали. “Ну попал “– думаю.

Надо – же, за одеждой до берега добежать – хоть по-пластунски ползи – так там же и крапива, и чертополох – да и заметят – тогда точно до самого последнего часа вспоминать будут – ползет тут голый разведчик, а если что было расскажу – еще больше засмеют – скажут – ты видать вчера не один стакан “шипучки” принял. Что делать не знаю. Привстал – и смотрю через зеркало заднего вида – сзади – с той стороны – где она в окошко стучала – лежит что-то. Получше рассмотрел – вроде рубашка. Я потихоньку заднюю дверь приоткрыл – а там моя одежда, так как мне жена складывала: когда только- только мы поженились– аккуратно стопочкой и “обутки” рядышком стоят.

Оделся в машине и к костру вышел. Про то что накануне было не кому не сказал, да и кто бы поверил.

К обеду дождь пошел – и мы домой засобирались, так толком и не порыбачили – только Леха карасей наловил половину ведерка, я так вообще от костра не отходил. Больше я на то место не ездил – заключил Женя.

–Да всяко бывает – серьезно резюмировал Толя Хойлин .

–Наверное, разбавили не один к трем, а один к двум – логически вывел Витя Горкин, у него по математике всегда пятерки были.

За головами начиналась черная стена – и только огонь отвоевывал от темноты небольшое пространство вокруг себя. Чем дольше смотришь на костер – тем больше хочется смотреть.