Массовые сокращения.
Бытует мнение, что при массовых сокращениях народ надо держать вне ведения до последнего момента, а то работать не смогут и начнут бастовать.
Я же знаю, что шило в мешке не утаишь и, наоборот, надо действовать в соответствии с принципами проведения изменений. А именно, планирование – разморозка – изменение – заморозка – оценка результатов. Проверено на практике – работает. Также неплохо учесть законы поведения масс. Управление массами, это как управление групповой динамикой, но за пределами аудитории и в более продолжительном отрезке времени.
У меня появился опыт нескольких массовых сокращений и можно говорить о статистике развития событий. Читайте…
В одном из филиалов компании было решено провести сокращение склада. Предположим, что речь идёт о складе в городе Курдюк. Склад существовал три года и все три года был не рентабельным. Все три года его пытались вывести в люди, да только не получалось. Все три года его хотели упразднить, да никто на себя не брал ответственность за процесс. Тут и кризис пришёл. Как известно в кризис все думают о выживании. Все бегают с проектами по оптимизации, пытаются показать свою значимость, и предлагают что-либо сделать, что принесёт или сэкономит деньги. Вспомнили и про Курдюкский склад. Конечно, проект быстренько утвердили и запустили. Только вот незадача, решили сделать проект без привлечения HR-департамента, видимо, подумали, что сами с усами и все лавры победителей можно забрать себе. Действие с HR-ми не согласовали, однако, как-то в коридоре спросили, сколько денег надо на компенсации персоналу. Полученную абстрактную цифру заложили в бюджет и проект начался. Почти добрались до срока уведомления персонала о сокращении штатов, но всё же не добрались, народ раньше прознал.
Далее хронология событий:
Точка А. Два с половиной месяца до закрытия склада.
Как только слухи просочились к сотрудникам филиала, так складской персонал начал носиться по рампе и роптать. Все передавали из уст в уста информацию о том, что есть точные данные, что склад сокращают, а компания всё держит в секрете и строит козни относительно складских работяг.
Конечно, мне позвонил менеджер по персоналу из Курдюка и начал спрашивать, что делать.
– Здравствуйте Артур Михайлович! Не подскажете, что делать. У меня нет никакой информации, а народ ропщет, того глади начнёт бастовать или митинг устроит.
– Привет. С чего ты решила, что будет сокращение?
– Так говорят, что проект подписали.
– А тебе кто про проект сказал? Я, например, слышал о проекте, но официальной информацией не обладаю, и задание ни от кого не получал.
– Понимаете, слухи пришли из разных источников.
Конечно, пришли, причём не из центрального офиса в Москве, а из других регионов. Что за народ, они надеются, что сокращаемые в Курдюке не узнают, если им не сказать. Но всем же ясно, что если проект подписали, то о нём знает десяток человек. Информация при таком количестве посвящённых не может остаться тайной дольше двух дней, в этом случае, не надо делать вид, что ничего не происходит. Лучше процесс возглавить, чем пустить на самотёк.
– Делаем следующее. – Отвечаю я. – Я иду за официальной информацией. Ты же делаешь аналогичное действие, идёшь к главе филиала и просишь его озвучить тебе задачу, сроки и ресурсы. Затем созваниваемся и обсуждаем, что получили. И ещё, проведите собрание с коллективом. Скажите, что такой проект действительно есть, что сейчас будет проведён его анализ, тогда станет ясно по срокам и последствиям. Поймём, что и кому грозит. Скажите людям, что каждый, кто будет сокращаться, получит необходимую информацию. В любом случае, всё будет соответствовать закону, и с каждым будет принято индивидуальное решение. Скажите, что пока окончательное решение ещё не принято. Главное, не сообщайте точных дат и сумм компенсаций, просто, признайте факт существования проекта.
– Ок. Понятно. Иду к главе филиала.
Точка Б. До закрытия склада два месяца и одна неделя.
За неделю выяснилось, что проект есть, его лидером назначили рядового менеджера в Москве – куратора региона Светлову Ирину. Только сегодня она позвонила мне, видимо, поняла, что как возникли проблемы.
– Артур Михайлович. Что делать, у нас народ разбегается, так как кто-то проболтался, что будет сокращение.
– Конечно, разбегается. Представьте, что Вас сокращают, и в это время другая компания предлагает Вам работу. Вы что, не напишите заявление об увольнении и не уйдёте? Будете ждать, пока вас уволят? Я бы ушёл.
– Нам надо сохранить процесс работы склада до его закрытия, но они уже разбегаются. Кто же им сказал?
– Даже не надо искать, кто им сказал. Первые данные они получили из разных источников. Как только проект утвердили, так слухи и просочились, причём даже не из Москвы. На прошлой неделе со мной говорил менеджер по персоналу из Курдюков. Я сам объяснял, что раз тайное стало явным, то надо провести собрание и подтвердить слухи, но пока ничего конкретного не говорить и не обещать. Кажется, Глава филиала такое собрание провёл.
– А Вы в командировку не выезжали, на собрании не присутствовали?
– Интересный вопрос, Вы меня в известность ставили? Вы понимаете, что собрание проводили в пятницу утром, чтобы избежать стихийных митингов, а я о плане проведения собрания узнал только в четверг вечером, да и то от менеджера по персоналу, а не из официальных источников. В любом случае, мне ехать туда сейчас не надо.
–. Понимает, люди ждут компенсаций, им их не озвучивают. Надо что-то делать, народ то разбежится.
– Вы мне всё же данные по срокам и бюджету проекта сообщите, я смогу рассчитать размер компенсаций, их достаточность и продумать необходимые действия.
Через некоторое время я подсчитал суммы и сроки. Отправил данные в Курдюк, Главе филиала, менеджеру по персоналу и Лидеру проекта Светловой Ирине. Только Глава филиала размера компенсаций не воспринял, заявив, что людям надо заплатить в два раза больше, а то разбегутся. Но при этом, не смог дать гарантий, что люди останутся до назначенного срока, если им выплатить запрашиваемые суммы.
Точка В. Полтора месяца до закрытия склада.
Действия затянулись на три недели. В этот период вместо того, чтобы подписывать с людьми соглашение сторон или выдавать уведомления о сокращении штатов, велись переговоры с Главой филиала по вопросу величины компенсаций. Глава четко стоял на своих цифрах. Я же на цифрах бюджета. Лидер проекта метался между этими значениями. С каждым раундом переговоров к обсуждению подключались люди рангом всё выше и выше. За проект отвечало управление продаж, за работу склада управление логистики, а за не побег людей, старались сделать ответственными департамент персонала.
Все нервничали и тыкали пальцами в крайнего, а именно в меня HR-менеджера. Сложно разрулить подобную ситуацию, сами понимаете, что уволить людей это одна задача, а удержать до даты увольнения, это вторая.
Долго разбирались, почему Глава филиала так жёстко стоит на своих цифрах. Выяснилось, что он все же на собрании сообщил суммы, не явно, но сообщил. Теперь ему сложно взять свои слова назад, опасается, что народ взбунтуется, вот и стоит на своём. Конечно, искать виновных, это наша любимая задача, однако, надо было решать, что же делать, и какие суммы реальны. Решение менялось несколько раз из стороны в сторону, как на качелях. Компенсации поднимались вверх, а затем возвращались к значениям бюджета. Моя начальница, Директор по персоналу, дала совет, не двигаться с места, пока не будет служебной записки, подписанной руководством с величиной разрешенного превышения бюджета.
В результате добрались до обсуждения на самом верху. Собственник дан указание – работать в рамках бюджета. Тем более, что суммы, заложенные в бюджет, соответствуют закону и даже превышают его. Тем более, что даже двойные выплаты не гарантируют удержание сотрудников до даты увольнения. С этим я и начальник управления логистики отправились в Курдюк. Задача – посмотреть настроения и подписать соглашение с каждым увольняемым сотрудником.
Точка Г. До закрытия склада месяц с хвостиком.
Курдюк, тепло и солнечно. На вокзале нас встречает сотрудник филиала, и мы едем на склад.
Что происходит с людьми, которые знают о предстоящем увольнении, но не получили официальной информации по своей персоне? Конечно, в мозгах идёт бурление. Как только складские начали размышлять, так люди нарисовали себе в головах ужасные картины будущего. Неизвестность, это как страх темноты, мерещится самый плохой вариант. А именно, всех уволят в один день без компенсаций. Для каждого жизнь на этом завершиться, начнутся голодные будни.
Собрание внесло ясность, страхи исчезли, но осталась неопределённость с датой и выплатами. Всегда есть опасение, что обманут. После собрания начались обсуждения в курилках. Оно продолжалось три недели. Поначалу сотрудники возмущались фактом принятия такого решения. Каждый готов был бороться до конца и не уступить ни пяди своих интересов. Пусть компания платит, и пусть платит много, так как обещанная Главой филиала компенсация до смешного мала. На неё больше двух месяцев после увольнения не проживёшь.
Затем уверенность в своей правоте стала рассасываться. Люди смерились с фактом, энергия пошла на убыль и даже наоборот, появилась обречённость и желание наконец-то определиться с оформлением увольнения, датами и суммами.
Так происходит всегда. Люди готовы сопротивляться, затем вера в себя ослабевает, а опасность становится неизбежным фактом. Идти в суд уже никто не хочет и наступает апатия от неизбежности. Каждый осознает себя винтиком процесса, в котором он только винтик, а не человек.
Вот так. Я приехал в Курдюк. Глава филиала перестал требовать компенсаций в своём объёме и понял, что бюджет, это данность. В этой концепции проводить собеседование с сотрудниками надо сегодня, раз уж из Москвы приехали. Оттягивание ситуации не решит проблему.
Начались собеседования. Сорок человек заходили по одному. Первым начальник склада.
Беседа с каждым не превышала пяти минут. Вот её типовой вариант:
– Здравствуйте, вызывали?
– Да Маша, заходи, присаживайся. Ты догадываешься по какому вопросу вызвали?
– Да.
– Вот и пришло время подписывать соглашение. Ты готова доработать до указанной даты? Если да, то мы тебе выплатим всю зарплату, компенсацию отпускных и дополнительную компенсацию в 30 000 рублей. А если будешь увольняться ранее, то компенсацию не получишь.
– Готова доработать.
– Тогда подписывай два экземпляра соглашения здесь и здесь. Будут вопросы, заходи.
Вот так и бывает. Люди, как узники концлагеря послушно ставят подписи и также послушно идут в камеру. Это закон массовых сокращений в России. Все смирились со своей участью. Все как зомби ставят подпись и не задают вопросов. Вопросы и протесты люди проговаривали сотнями раз внутри себя в течение прошедших трёх недель. Проговаривали так часто, что им стало казаться, что они уже высказали возражения, и нет смысла озвучивать их публично по-настоящему. Все уже «сказано», все оказалось бесполезным, остаётся только «умереть».
Не люди, а послушное и безвольное стадо.
Во время перерыва я сказал главе Курдюкского филиала, что люди не понимают и не слышат ни даты увольнения, ни величины компенсаций. На наш вопрос: «Есть ли вопросы», – говорят, что нет, а на практике, как минимум половина из них придут за уточнениями. Он не поверил и удивился моим словам.
Ещё день не завершился, ещё не все подписали соглашение, а уже к менеджеру по персоналу «выстроилась очередь» желающих узнать, что же им пообещали, в какие сроки и в каком объёме. Причём не пятьдесят процентов, а почти все пришли. Никто не истерил, просто выслушивали и спокойно уходили.
Их всех можно было уволить и без компенсаций. Но это уже вышло бы за рамки закона. Это было бы уже не по-людски.
Через два дня люди смирились с новой реальностью, жизнь пошла обычным чередом. Склад спокойно доработал до завершения проекта.
Вот вам и законы управления толпой. Вот и провели переговоры. Жалко людей…
Гламурные блондинки или селёдка с фреоновыми миазмами.
Во вторник утром, как только я вошёл в отсек департамента персонала, так сразу почувствовал резкий запах чищеной селёдки. Такой запах стоит на кухне, когда вынимаешь из селёдки кишки. Пахнет рыбой, кровью и морем. Только не ясно, почему пахнет в департаменте. Вчера поздно вечером я уходил домой с работы и никакого запаха не чувствовал, а сегодня утром аромат бьёт в нос. Откуда селёдка в департаменте, и кто её ел ночью? Ничего не понимаю.
***
До обеда снимал фильм в конференц-зале компании, вернулся на рабочее место в два часа. Опять в помещениях чувствую запах. Заглянул к секретарю – она говорит, что все обеспокоены этой вонью.
– Наталья, кажется, пахнет рыбой, холодильник смотрели?
– Смотрели два раза, в нём ничего нет, и он не пахнет.
– Хорошо смотрели? Я в прошлый раз, когда искал источник тухлого запаха, разворачивал все пакеты и нашёл только со второго захода. Точно ли всё проверили? – Переспрашиваю я.
– Конечно, всё смотрела. Даже всех опросила на предмет, кто протушил рыбу. Мне кажется, что рыба не может так сильно пахнуть. Я проветривала помещение дважды. В отделе соцобеспечения запах ещё сильнее. Может это по вентиляции распространяется газ или крыса сдохла?
Мы обсудили разные варианты предположений и разошлись по кабинетам.
***
В коридоре директор по персоналу разговаривает с коллегами. Я выглядываю из кабинета, вижу, что обсуждается вопрос источника запаха. Версии те же. Все говорят о том, что пахнет селёдкой, но так резко, что не верится в натуральный источник запаха. Селёдку никто не приносил. Так что все начинают говорить о том, что это химия и нас травят.
Директор по персоналу зовёт коменданта и все версии источника вони повторяются в третий раз.
– У вас пахнет рыбой – говорит комендант здания.
Надо сказать, что комендантом является старичок под семьдесят пять лет, который уже начал впадать в маразм. Ему мало кто верит.
– Какой ещё рыбой! Рыба не может пахнуть так сильно. – Отвечает директор по персоналу.
Диалог продолжается ещё минут десять и опять все расходятся. Комендант получил задание установить источник запаха.
***
Утром в среду запах стал ещё гуще.
– Наталья, ты проветривала утром? – Я спрашиваю секретаршу.
– Ещё как проветривала! В соцобеспечении до сих пор девушки сидят в одежде и мёрзнут, на улице мороз, простыть могут.
Мы опять обсуждаем версии, говорим о том, что рыба не может пахнуть так концентрированно. Наталья сообщает, что Директор по персоналу очень обеспокоена случившимся и поставила всех на уши. Департамент эксплуатации предлагал всех переместить в другие помещения, но сотрудницы отказались, так как у них много работы и они не хотят тратить полдня на переезд.
Днём сотрудники начинают жаловаться на головную боль и тошноту. Начальник отдела эксплуатации, комендант здания, начальница АХО и масса сопровождающих ходят по комнатам нашего департамента. Всё вынюхивают и говорят, что это рыба. Но у нас нет рыбы! Все сотрудники повторяют, что никакой рыбы не приносили.
Комендант вынес холодильник в холл. Все продукты из холодильника сложили в большую коробку. Самое странное, что владельцы продуктов не объявляются. В коробке лежат разные сорта колбасы, творожки, кефирчики, соки, вино, сырки и масса деликатесов. Даже жалко выкидывать, предложили охранникам всё съесть, и они с радостью согласились. Но селёдки в холодильнике нет!
– Может это пахнет фреоном, который подтекает из системы охлаждения холодильника? – Я высказываю очередную идею.
Толпа «следователей» кидается изучать холодильник и пятна в том месте, где он стоял, но безрезультатно.
Тут Лена из соцобеспечения, начинает говорить, что пахнет от стены, которая разделяет коридор и их комнату. Говорит, что это точно не рыба и надо искать источник газовой атаки.
Все кончается тем, что начальник отдела эксплуатации обязуется вечером разобрать пол и потолок для проверки версий с крысой и отравой. Опять предлагает сотрудникам переезд, особенно, тем, кто работает в соцобеспечении. Но женщины опять отказываются. В отделе соцобеспечения кроме Лены работают ещё три девушки.
Вечером у меня болит голова и тошнит – нанюхался.
***
В четверг я вошёл в коридор департамента, запах стал меньше, но остался.
– Наталья, ты проветривала? – Ответом мне была закрытая дверь кабинета, в котором она располагалась. Наталья заболела, позвонила начальнику департамента персонала и сказала, что отравилась.
Вы даже представить не можете, какова мнительность у директора персонала. Одним словом, наш департамент посетило несколько комиссий, но опять безрезультатно.
Вечером вызвали МЧС и они целый час делали замеры, брали пробы воздуха. Замеры показали небольшое наличие паров спирта и ацетона, но в концентрации значительно ниже допустимых норм.
Все успокоились, так как решили, что здоровье вне опасности.
Лена из соцобеспечения опять с шумом доказывала всем, что пахнет от стены и предлагала её разобрать. Строители сняли плинтуса и подвесной потолок – дохлых крыс не нашли.
Интересно, почему в воздухе есть пары спирта? Или это одеколон?
***
В пятницу запах уменьшился.
Наталья, секретарь, сидит на своем рабочем месте и ворчит, что её отравили.
Я прошёлся по помещениям в десятый раз. Явственно чувствуется запах селёдки. Он концентрируется у дверей отдела соцобеспечения. В отделе, рядом с дверью стоит шкаф, за которым сотрудники соцобеспечения регулярно принимают пищу. Вот и сейчас, за шкафом весь стол в крошках, а ведро для мусора забито пакетами и остатками еды.
В моей голове рождается следующая картина:
Три гламурные девицы из соцобеспечения открывают банку с селёдкой. Им в нос ударяет запах рыбы и они…
– Фу, какая гадость! – Говорит одна из них.
После чего пялятся на банку минут пять, решая, кто её выкинет. Одна из гламурных нерях берет её двумя маникюрными пальчиками и опускает в урну. Селёдочный рассол растекается внутри мусорного ведра, а острые края банки прорезают пакет, который уборщица вставила накануне в ведро.
Далее всё понятно, пришла уборщица (или сами дамы, это уже не важно) и вынула пакет из ведра. Пока уборщица несла пакет по коридору к своему мешку с мусором, из него текла струйка вонючего рассола. Конечно, уборщица заметила тропу «ароматного орошения» и тщательно растёрла следы тряпкой. Рассол покрыл ламинат тонким слоем, затёк в щели, под плинтус и начал интенсивно испаряться.
Моя версия нравится директору департамента персонала, она даже вспомнила, что в понедельник вечером гламурные девицы из соцобеспечения предлагали ей попробовать рыбку, которую они собрались съесть. Рыбка была в жестяной банке и входила в состав оставшегося новогоднего продовольственного подарка, но директор отказалась, и даже успела забыть об этом.
Я рассуждаю о том, что очень подозрителен тот факт, что отдел соцразвития решил не переезжать в другое помещение.
– Ты только подумай, – говорю я директору департамента, – девицы мёрзнут, но не жалуются. Только Лена тычит пальцем в стену и требует капитального ремонта. Раз отказались, значит им не страшно, что можно отравиться! Вот тебе и факты, вот тебе и версия! Вот тебе и фреон в селёдочном рассоле.
Уже вечером комендант здания намёками сообщает директору по персоналу, что уборщица действительно тёрла пол, и часть жижи затекла под плинтус.
Директор по персоналу спрашивает у меня совета.
– Что делать то? Сказать девицам, что они не правы или нет?
– Трусливые сволочи! Народ от страха заболевает по-настоящему, холодильник у нас изъяли, плинтуса и потолок разобрали. А ещё МЧС вызвали и заплатили санэпидстанции за проверку! Может вычесть из их зарплаты?! – Я ругаюсь, так как ненавижу грязнуль, считающих себя гламурными дивами, и продолжаю – Я понимаю, что разлить может каждый, ну так ты скажи, что облажался, а то ведь сидят и молчат как мыши. Народ стоит на ушах, а они: «Это не рыба, давайте разберём стену».
Интересно, Лена знала про рыбу или она настолько блондинка, что не смогла сопоставить свою консервную банку и эту вонь? А может, она не входила в число кормящихся в тот вечер?
– Я не знаю, что делать. Наверное, надо сказать девицам о подставе. – Говорю я директору по персоналу, и мы расходимся по домам.
***
P.S. С другой стороны, виноват стрелочник – это же уборщица тёрла полы тряпкой. Разве нагадив, мы должны убирать за собой? На работе каждый должен выполнять свои обязанности. Тем более, что маникюр и тухлая рыба несовместимы.