По ту сторону Солнца

– Тут тебе письмо какое-то пришло. – Протянула мать конверт. – Прочитаешь и иди на кухню, я тебе сейчас ужин подогрею.

Аркадий рассеянно разорвал конверт, не ожидая от этого конверта ничего ни хорошего, ни плохого. Рассеянно прочитав текст один раз, другой, Аркадий бросил письмо на стол, недоуменно пожал плечами и поплёлся на кухню ужинать – его занимали совсем другие мысли, а до чьих-то глупых шуток ему сегодня не было никакого дела.

Перед тем как заснуть, Аркадий твёрдо решил завтра же поговорить с Шипиловым и всё ему рассказать, пока этого не сделала его дрянная дочка, если она, конечно, ему ещё ничего не рассказала.

"Что-то завтра будет?" – успел подумать Аркадий и тут же забылся сном младенца, не подозревая, какой сюрприз ему приготовил босс…

4.

"…По постановлению Верховного парламента, теперь в каждом населенном пункте, перед каждым зданием правоохранительных органов будет установлен памятник великому полководцу в борьбе с преступностью – Ф. Дзержинскому или же (в зависимости от политических взглядов большинства сотрудников) – не менее великому борцу – Малюте Скуратову. Делается это для устрашения преступных элементов и для вдохновения сотрудников правоохранительных органов. Для улучшения работы Органов здравоохранения, перед всеми учреждениями здравоохранительных органов будут установлены памятники Пирогову, Семашко или Вишневскому. В сельской местности для вдохновения сельских тружеников, на каждом поле и перед каждой фермой должны быть установлены памятники лидеру аграрной фракции – тов. Харахорину. Таким образом, в ближайшем будущем наша страна полностью избавится от преступников и болезней, и будет полностью обеспечена продуктами собственного производства…".

(Из сообщений агентства ИАНВ).

– Ну, шо ты гонишь? Санёк, шо ты гонишь?

Разговор продолжался уже с полчаса, и Сане Букину это все надоело до чёртиков, особенно, это "шо ты гонишь". Он вообще не хотел начинать этот неприятный и, как он очень подозревал – бессмысленный разговор, предпочитая обойтись без него. Но как без него обойдёшься, имея такого компаньона?! Чёрт бы его побрал! И зачем он только связался с ним и его деньгами, будь они трижды прокляты?..

Начав учёбу в институте при Константине-немощном, а закончив при Михаиле-реформаторе, Саня избежал распределения в отдалённую губернию и смог остаться в родном городе. Проработав в небольшом КБ с год и убедившись, что при зарплате в 120 р. прожить можно разве что только в том случае, если прекратить есть, пить, курить и одеваться, Саня без сожаления ушёл из этого КБ на вольные хлеба, тем более, что страна начала превращаться в одну большую, крикливую барахолку, где всегда можно что-то выгодно купить и продать, если, конечно, имеешь деньги и связи.

Заняв у родителей и родственников сравнительно небольшую сумму, Саня занялся челночным бизнесом именно в тот момент, когда этим бизнесом заниматься было ещё выгодно. Благодаря этому, ему и удалось скопить небольшую сумму, а его кредиторам не потерять свои деньги в сберкассе. С этой суммой он начал было заниматься скупкой и продажей валюты, но в первый же день к нему на рабочее место на улице подошли два молодых человека с решительными лицами и накачанными мускулами и вежливо поинтересовались, с кем он работает. Получив исчерпывающий ответ, молодые люди, опять-таки вежливо, попросили помощи для голодающих детей Африки. Саня помог детям и, оставшись, всё же с небольшой прибылью, закрыл лавочку.

Один дальний родственник помог Сане устроиться в небольшую фирмочку, занимающуюся бизнесом, заключавшемся в скупке-продаже всего, что можно продать и купить. Руководил и владел фирмою товарищ Соколов. Особых доходов фирма не приносила, но давала возможность нескольким её сотрудникам не только не умереть с голоду, но даже кое-что откладывать на чёрный день. Конечно, если бы налоговые органы всерьёз взялись за дело, фирме пришлось бы туго. Но то ли налоговики ещё не успели до неё добраться, охотясь за более крупной рыбой, то ли товарищу Соколову помогали его товарищи по бывшему райкому, у которых были везде свои люди, а точнее, которые сами сидели во всех структурах органов государственной власти… В общем, фирма была как кактус, за которым никто не ухаживает – и не цветёт и, вроде бы, не чахнет.

Если бы не болезнь товарища Соколова, то, возможно, он мог бы развернуться намного шире. В связи же с этой самой своей болезнью он был вынужден появляться на работе всё реже и реже, доверяя Сане, который к тому времени стал практически его замом, управление фирмой.

Образовалась фирма на деньги, заработанные товарищем Соколовым в период великой борьбы с пьянством, развернутой в середине 80-х. Имея возможность приобретать спиртное без особых затруднений, товарищ Соколов его помаленьку перепродавал, естественно, с выгодой для себя.

И всё бы шло хорошо, но на такой работе он сам был вынужден дегустировать свой товар. Постепенно эти дегустации перешли в болезнь, сопровождаемую острыми приступами. Когда Саня появился в фирме, приступы у её руководителя случались примерно раз в месяц-полтора и длились около недели. К тому времени, когда Саня стал заместителем, болезнь перешла в новую фазу, и промежутки между приступами у Соколова стали короткими как зимний день, а сами приступы болезни продолжительными, как полярная ночь на Северном полюсе.

В один из дней, когда шеф болел, порог их фирмы, располагавшейся в квартире на первом этаже жилого дома, переоборудованной в офис, переступил молодой человек, представившиеся Васькой Чикиным. Дела в фирме шли туго. За реализованные товары деньги магазины платили вяло, банк, в котором у фирмы был открыт один из главных лицевых счетов, стоял на грани банкротства и не спешил расплачиваться со своими кредиторами. А тут Соколову предложили большую партию сока, пива и мороженого. Он позаимствовал у одного товарища крупную сумму. Фирма закупила на эту сумму соки, пиво и мороженое, и торговля, кажется, пошла на лад. А Соколов на радостях снова заболел.

И тут случилось непредвиденное. Случилось то, что не смог бы предугадать ни один экономист, будь то Карл Маркс, Адам Смит, академик Абалкин и председатель Госплана в одном лице. Непонятно почему, на улице вдруг резко похолодало, зарядили сплошные дожди, и несознательные горожане ни в какую не захотели наслаждаться прохладительными напитками. В результате, реализация товара резко упала, и ко времени отдачи кредита денег не было. Положение было неприятное.

Вот в этот-то самый момент и появился в офисе Васька Чикин. И появился не один, а с целым чемоданом денег. Разглядывая мятые, грязные купюры, в основном мелкого достоинства, Саня поинтересовался, откуда деньжата, на что Васька, загадочно усмехнувшись, ответил, что заработал их на Дальнем Востоке, трудясь в поте лица своего.

Затем он предложил сотрудничество: он вкладывает в их фирму деньги и становится их компаньоном, а они принимают его на работу и предоставляют полную свободу действий,

Если бы Саня сам не вложил все свои деньги в эту фирму, он бы ответил отказом или бы предложил Ваське ждать выздоровления Соколова. Но он был, можно сказать, совладельцем фирмы, а кредиторы уже грозились их разорить. Это в лучшем случае… В общем, Саня согласился на предложение Васьки. А фирма была спасена и приобрела ещё одного совладельца и сотрудника.

В один из праздников, устроенных по случаю окончания эпопеи со злосчастными соками, Васька, развалившись в кресле шефа и закусывая водку арбузом, рассказал Сане, как он заработал свои деньги.

– Понимаешь, Санек, – закинул Васька ноги на стол, сплёвывая арбузные семечки на пол. – Деньги валяются прямо под ногами. Нужно только уметь их поднять и вовремя смыться. Ты вот в институте учился, перебивался со своей стипендией с хлеба на воду, промышлял, небось, мелкой фарцой, и, что? Что у тебя сейчас есть? Подержанная "семёрка", которая сейчас снова в ремонте?

– А у тебя что есть? – насупился Саня.

– Ха! Да всё, что захочу! Надо только мозгами пошевелить. Ты вот пока сидел за своими формулами, мой знакомый кореш, которого из школы выгнали, пошел работать в морг чернорабочим. А сейчас он замдиректора кладбища. Во карьеру сделал человек!

– Ну, для такой карьеры не нужно быть гигантом мысли. Здесь большого ума не надо.

– Не надо! – скривился Васька. – Много ты понимаешь. Да для такой-то карьеры как раз ум и нужен. И не только ум, а ещё и знание человеческой натуры. У него вон сейчас "СААБ" последней модели, четырёхкомнатная квартира в центре города, у любовницы двухкомнатная квартира, домина за городом, а еще, если он захочет…

– Ну, так что ты не пошёл к нему работать? – перебил его Саня.

Васька внимательно посмотрел на собеседника, плеснул себе в чашку водки, выпил и, чавкая арбузом, ответил:

– Я, Санек, самостоятельность люблю. Я мог бы, конечно, пойти работать к корешу, но тогда я стал бы ему обязанным, был бы под ним. А это не по мне. И потом, трясти родственников покойников, это одно, это для меня слишком скучно, а провернуть выгодное дельце – это совсем другое, это по мне. Тут нужно мозгами пошевелить. Вот, к примеру, как я заработал полтинник, что принес вам? – Васька плеснул себе еще водки, выпил, не поморщившись, и продолжал нравоучительным тоном: – А заработал я его быстро и просто. Покупаешь чей-нибудь паспорт, разные бланки, печати – это все не проблема. Твой компаньон снимает квартиру с телефоном и сидит на этом телефоне, ждет, а ты едешь, куда-нибудь к черту на кулички, в какой-нибудь Мурманск или Владивосток. Олухов там полно. Приходишь в контору, торгующую рыбой – там таких тоже полно, и берешь у них на реализацию машину рыбы.

– А документы?

– Слушай сюда. Я же тебе говорю. У тебя на руках все накладные, бланки с печатями фирмы "Три тополя на Плющихе" с адресом этой самой снятой квартиры. Суёшь им чужой паспорт и остальные бумаги и всё. Дело сделано. Ну, позвонят они на всякий случай на фирму, а твой кореш уже давно ждет ихнего звонка. Он подтверждает, что такая фирма на самом деле существует и оплату она гарантирует.

– А как же ты чужой паспорт с чужой фотографией покажешь?

– Головой же думать надо. Вытаскиваешь листок с чужой фотографией и вставляешь со своей, из своего паспорта. Всего и делов-то.

– Так ведь номера-то в паспортах разные.

– Ну и что? Кто на них смотрит-то, на эти номера? Риск, конечно, есть, но кто не рискует, тот не пьет шампанское.

– И, значит, ты эту машину рыбы у них увёл?

– Зачем? 3ачем мне одна машина? Я беру у них на реализацию одну машину рыбы. Продаю эту рыбу где-нибудь поблизости в розницу и, оставаясь почти без прибыли, отдаю им деньги.

– А смысл?

– А смысл в том, что я после этого беру у них уже две машины рыбы и обязуюсь отдать деньги уже не через неделю, а через две недели. А на самом деле отдаю деньги через две недели и несколько дней. Они за эти дни позвонят мне на фирму. Там извинятся, сошлются на непредвиденные задержки и дело сделано. Я прихожу, тоже извиняюсь, отдаю деньги и прошу на реализацию уже пару вагонов рыбы, обещая вернуть деньги через месяц. Они ждут месяц, два, потом заявляют, начинают искать, звонить, а страна-то у нас большая, не какая-нибудь Бельгия. Иди, найди. Квартиру ту уже продали или кто-нибудь другой снимает, паспорт оказывается украденным еще два или три месяца назад у какого-нибудь гражданина Слюнькина. И все дела. Есть, правда, и расходы – заплатить водилам, продавцам, да и продавать надо быстро, не заламывая цены, но зато народ доволен, малоимущие разные. И я доволен, а олухи в следующий раз будут внимательнее.

Посмотрев на довольную физиономию Васьки, Саня про себя удивился, как человеку с такой рожей кто-то мог доверить пару вагонов рыбы. Саня не доверил бы ему даже клочок использованной туалетной бумаги, а тут пара вагонов. Или они там все слепые были или пьяные в стельку…

Разговор этот происходил полгода назад – осенью. С тех пор Соколов в фирме почти не появлялся, Васька заходил лишь изредка и Саня один занимался всеми делами фирмы, это ему порядком надоело, и он уже искал пути выхода из игры. Дела в фирме шли кое-как. И не потому, что Саня так плохо их вел или две девушки-сотрудницы и еще один молодой человек бездельничали на работе, а просто потому, что более крупные фирмы с большими капиталами и большими оборотами стремительно завоевывали рынок и вытесняли с него разную мелочь.

К концу весны Саня намеревался собрать все деньги, расплатиться с кредиторами, рассчитаться с сотрудниками и выйти из дела.

А на прошлой неделе, в обеденный перерыв, когда Саня был один, в офис заглянул Васька в сопровождении какой-то подозрительной личности явно уголовного вида. Усевшись напротив Сани, Васька заявил ему, что есть возможность сорвать хороший куш, и для этого нужны деньги, причем наличные.

Очень уж не хотелось Сане иметь дело с таким компаньоном, и он предложил Ваське забрать те пятьдесят «лимонов», что он принёс осенью, а чуть попозже и проценты с этих денег, но Васька заявил, что ему ''Нужно денег больше, а через неделю он их вернёт и еще с процентами".

В конце концов, он уломал Саню, и тот, позвонив двум кредиторам, с которыми ему уже приходилось иметь дело, занял у них крупную сумму.

Через пару дней Васька получил деньги и исчез на три дня. А вчера Саня залез в стоявшую в углу комнаты коробку из-под телевизора, в которой у них хранилось разное имущество фирмы, и на дне коробки обнаружил с десяток новеньких, аккуратно завернутых в промасленную бумагу "Макаровых" и пару коробок патронов к ним.

После такой находки он целый день пытался найти Ваську, названивая по всем известным ему телефонами и всё напрасно.

И вот сегодня, как обычно по пятницам, он отпустил всех пораньше и уже сам собирался закрыть офис и отправляться домой, как неожиданно заявился Васька.

Саня сидел за столом, когда тот, войдя и что-то буркнув насчет приветствия, направился к коробке. Саня ему напомнил, что у них не арсенал и решительно потребовал, чтобы Васька прекратил использовать офис для своих грязных, тёмных делишек. Васька начал доказывать Сане, что сейчас можно заработать только на оружии, наркоте или спиртном и, что это и есть дело для настоящих мужиков, а торговлей мороженым пусть занимаются бабы и слюнтяи. Саня стоял на своём и потребовал ещё раз, чтобы Васька избавил офис от оружия и вернул деньги. В ответ на эти требования, Васька и взорвался со своим "шо ты гонишь", на что Саня постарался ответить как можно более вежливо:

– Я на тебя не гоню. Можешь организовать свою фирму, купить лицензию и торговать любым оружием – хоть танками. А сейчас я хочу, чтобы ты прекратил заниматься здесь криминалом. Во всякое случае, пока я здесь. Вот когда я уйду, можешь делать всё, что хочешь, если, конечно, Соколов тебе позволит. Впрочем, не думаю, что он будет сильно сопротивляться.

– Ха! Соколов! Да он уже конченый человек! Что мне твой Соколов. Он уже спился окончательно. Слушай, Санек, – уселся Васька напротив него. – Сейчас есть хорошая возможность заработать неплохие бабки. Я взял – ты видел, немного пистолетов, но это так, довесок. Есть партия автоматов. Новеньких. Надо толкнуть их по-быстрому. Как только я найду хорошего покупателя-оптовика, так и отдам деньги. Пистолеты берут по одному, по два, а на автоматы нужен солидный покупатель. Как я всё это толкну, так и расплачусь.

– Васька, ты говорил, что через неделю отдашь деньги. Неделя уже на исходе. Деньги занимал я, и мне придётся объяснять людям, когда я отдам им их деньги. Ты знаешь, что это за люди. Так что покрывать тебя я не собираюсь.

– Не боись, Санек. Ты знаешь, что за люди стоят за этим оружием? Они будут покруче тех, у которых ты бабки занимал. Если они будут наезжать на тебя, скажешь мне, и я сам с ними поговорю.

– Да что ты мне тут вкручиваешь? – не выдержал Саня и сорвался на крик: – Что же ты тогда сам не занял у них деньги?

– Ладно, все. Не ори.

Васька резко встал, подошёл к коробке, вытащил оттуда несколько свёртков, один бросил на стол перед Саней, а два сунул в пакет и вышел из комнаты. Через минуту он вернулся без пакета, но зато с сумкой. Поставил ее за коробку, бросил сверху несколько упаковок с пивом, замаскировав её таким образом, и обратился к молча сидящему за столом Сане:

– Бери пушку. Это тебе в счёт будущих дивидендов. Будешь от хулиганов отстреливаться – вон их сколько развелось.

Немного постояв, он спросил:

– Ты не собираешься уходить?

Саня молча встал, они вышли из офиса, и Саня запер его.

– Санек, дай мне ключи. Я свои сунул куда-то, а завтра надо будет забрать товар.

Ключи от офиса были у Сани, у Соколова, у одной из девушек и всё. У Васьки ключей никогда не было. Саня хотел спросить у него, где он взял ключи, но не стал ничего спрашивать, зная, что тот всё равно правду не скажет. Саня отдал ему ключи и молча пошёл к машине.

– Санек, да ты не дрейфь, всё будет ништяк, – попытался приобнять его Васька за плечи. – Поедем в ящик, – так он называл один ночной клуб, из-за отделки того под дерево, отчего он действительно напоминал ящик изнутри, – Я тебя там с такими тёлками познакомлю.

Саню передернуло. Он терпеть не мог слова "ништяк", а людей его употреблявших он просто на дух не переносил.

– Мне домой надо, – молча сел Саня в машину и поехал домой, заметив на прощание на лице Васьки злую усмешку…

5.

"…Как заявил на своей пресс-конференции широко известный патриот и депутат Альфред Генералов, он, долгое время работая санитаром в морге при тюрьме и занимаясь научными исследованиями, в результате длительных изысканий и наблюдений пришел к выводу, что все особо опасные преступники – убийцы, грабители, насильники и извращенцы, имеют на своей правой ягодице родинку. Родинки могут быть самые разные: от огромных до почти незаметных, но они у этой категории лиц обязательно присутствуют, и обязательно на правой ягодице. Поэтому сейчас Альфред Петрович создаёт Лигу защиты от правоягодичников, которая будет разыскивать всех лиц с родинками на правой ягодице и вести за ними пристальное наблюдение…".

( Из сообщений агентства ИАНВ).

Андрей стоял на остановке уже минут пятнадцать, и за это время мимо него не проехал ни один автобус, ни один троллейбус. Он же, однако, такой странности не замечал, обдумывая смысл полученного письма.

Полчаса назад, когда Андрей уже собирался покинуть квартиру, он заметил на полочке в прихожей вчерашний конверт и вскрыл его. Внутри оказался лишь один листок бумаги с непонятным вензелем вверху. Отпечатанный на принтере коротенький текст особой ясности не внёс, хотя Андрей, и прочитал его дважды.

"Многоуважаемый господин Стрельцов!

Наше общество – ОВИС, считает нужным сообщить Вам, что мы крайне рады узнать о Вашем существовании. Приглашаем Вас посетить наш съезд и прибыть в г. Пролетград. Все расходы по проживанию и проезду возьмёт на себя наша дочерняя организация – Кружок любителей старины.

Будем Вам премного благодарны, если и письмо с приглашением, и саму поездку Вы сохраните в тайне от кого бы то ни было. Такое обстоятельство вызвано в первую очередь нежеланием организаторов съезда к возможному излишнему ажиотажу.

Настоятельно рекомендуем Вам прибыть на съезд, так как это касается как Вашей дальнейшей судьбы, так и судьбы всего Отечества".

Дальше шла непонятная подпись какого-то ответственного секретаря и написанные от руки число и адрес, по которому следует прибыть на регистрацию участников съезда.

Так ничего толком и не поняв, Андрей машинально сунул непонятное письмо в карман и отправился на остановку. По дороге и на остановке он еще раздумывал над полученным посланием и, в конце концов, решил, что это или какая-нибудь очередная рекламная кампания или шутка кого-нибудь из друзей. Придя к такому выводу, он обратил наконец-то внимание на отсутствие общественного транспорта.

Народ на остановке то прибывал, то убывал, но уехать никто не мог. Люди подходили, ждали минут пять, десять и, как будто что-то вспомнив, уходили.

Некоторые из стоявших тихо, вполголоса переговаривались между собой, провожая взглядами проезжающие мимо грузовики с солдатами.

Андрей обратил внимание, что транспорта на улице сегодня вообще мало. И, наверно от этого, на улице было непривычно тихо. И, то ли от этой непривычной тишины, то ли от этих грузовиков с солдатами, атмосфера была какой-то напряженной и тревожной. Андрей уже начисто забыл о письме и почему-то вспомнил о Татьяне. Кто-то на остановке произнёс: "недовольных сейчас много", и тут, наконец-то, Андрей вспомнил, что сегодня за день. А день был и в самом деле особенный.

Вот уже второй раз проходил День всеобщего недовольства. И по новому закону граждане дважды в год – осенью и весной, могли выходить в последнюю субботу октября и апреля на улицу и выражать своё недовольство по любому поводу. Единственное условие – демонстрации должны быть мирными. В прошлый День недовольства Андрей был на работе и не видел тогда, что творилось на улице, только отрывки по телевизору, сегодня же он смог наблюдать всё воочию.

Пока ничего особенного он еще не видел, но общественный транспорт в центр уже не шёл, и такое обстоятельство людьми на остановке мало приветствовалось, и хотя бы по этому поводу, но многие лица уже выражали недовольство.

Андрей посмотрел на часы – Татьяна скоро уже должна закончить работу. Она работала в парикмахерской в центре, и Андрей решил обязательно встретить её сегодня с работы. Он уже собирался пойти к ближайшему телефону и позвонить ей, предупредить, что он может задержаться, но в этот момент прямо рядом с ним остановился микроавтобус и водитель предложил желающим рассаживаться. Андрей, а следом за ним и ещё несколько человек ринулись в автобус.

Проехать в центр им не удалось, поскольку везде дорогу преграждали цепи вооружённых пластиковыми щитами и дубинками солдат.

Видимо, в этот день выражать недовольства им не полагалось. Впрочем, особого довольства их лица тоже не выражали, что Андрею было не совсем понятно, ибо по его разумению побывать в городе всё же лучше, чем заниматься хозработами в части, как это обычно бывает по субботам в армии. Милиции нигде видно не было. Очевидно, они где-то в другом месте организованно выражали своё недовольство по поводу негативного отношения к ним общества и неприятия их деятельности преступниками.

Перед цепью солдат водитель вынужден был остановиться, Андрей расплатился с ним и дальше отправился пешком.

Чем ближе он приближался к центру, тем народу вокруг становилось больше и больше. Причём народу становилось не только больше, но он ещё и качественно менялся. Если дальше к окраинам публика в основном была просто любопытствующая или же стремящаяся куда-то по сугубо личным делам, то ближе к центру преобладал народ, исключительно болеющий за интересы всего общества. Впрочем, Андрею, как и некоторым другим любопытствующим и праздношатающимся, казалось, что многие, выступающие за общее дело, преследуют при этом и свои шкурнические интересы.

В одном месте Андрей увидел, как возникла лёгкая потасовка между малочисленной группой граждан, протестующих против "людоедского" – как было написано у них на транспаранте Закона о лицензировании убийств, и их оппонентами, требующими снижения платы на лицензии и выдачи малоимущим слоям населения таких лицензий на убийство бесплатно. Сторонников законных убийств было значительно больше, чем противников, и последним пришлось бы худо, не вмешайся появившиеся солдаты. Под командой бравого офицера, им удалось оттеснить и разделить враждующие стороны, не причиняя, впрочем, ни тем, ни другим особых повреждений.

У Дома правительства тоже митинговали вовсю. Чиновники высшего ранга, среди которых Андрей увидел и несколько лиц, частенько мелькающих на экране телевизора, требовали от Парламента законов, без которых страна просто задыхается. Чуть поодаль от них, Андрей увидел митингующий Верховный парламент, вышедший на улицу почти в полном составе. Народные избранники в свою очередь требовали от правительства причитающейся им зарплаты, которую они не видят по несколько месяцев, детских пособий, бесплатного пролёта по всем своим депутатским делам, а также командировочных, которых, как и отпускных, не выплачивали им уже несколько лет.

Одна из самых больших фракций, разделившись примерно пополам и обернувшись второй половиной в другую сторону, требовала ещё и немедленной отставки этого самого правительства, отставки президента и передачи всей власти народу, что было Андрею не совсем понятно. Разве эти депутаты не выбраны народом? Что тогда им сейчас мешает проводить политику в интересах народа? Или они не считают себя избранниками народа и хотят сами отдать власть народу? Что же тогда мешает им сделать это? И если они отдадут власть народу, то каким образом весь народ, станет управлять страной? По очереди? По графику? Кто будет составлять этот график, и что из такого управления выйдет? Или придётся опять-таки кого-то выбирать из народа для управления государством? К чему тогда затевать весь этот сыр-бор?

Появившиеся солдаты стали оттеснять Андрея и остальных зевак в сторону, освобождая место для нескольких колонн демонстрантов. Андрею нужно было перейти на другую сторону улицы, но он опоздал это сделать, и, в результате, вынужден был стоять и ждать, пока мимо не пройдёт бесконечная череда недовольного люда.

Мимо Андрея шли все. Именно так и можно сказать. Все. В это короткое, но ёмкое слово "все" вместилось несколько колонн протестующих демонстрантов. И это было зрелище. Зрелище великолепное. Зрелище, потрясавшее своей мощью, напором и многочисленностью.

Андрей стоял и ждал. А они всё шли и шли. Шли коммунисты с пылающими взорами и болью о народе в сердцах. Коммунисты разные. Коммунисты настоящие и не очень, но считавшие себя настоящими. Коммунисты всех мастей и оттенков. И все они шли и шли. Шли с разноцветными флагами и транспарантами. Шли с портретами и лозунгами.

Шли анархисты, шли пацифисты, шли монархисты, националисты, социалисты, интернационалисты-эсперантисты и прочие исты.

Шли демократы, Демократы либеральные и не совсем либеральные. Демократы-консерваторы и демократы-новаторы. Шли движения. И движения тоже шли разные. Шло движение "За воссоздание Советского Союза" и экологическое движение "Природа – твоя и моя мать". Движение в поддержку генерала Дуболомова шло бок о бок с "Союзом Работников". На пятки тем и другим наступали весёлые компании Любителей пива и Друзей "Санта-Барбары".

А Андрей стоял и ждал. Ждал и смотрел. Смотрел на формалов и на неформалов. Смотрел на казаков в разнообразной форме и на революционно настроенную молодёжь в импортных кожанках.

О, эта революционно настроенная молодёжь! Молодёжь, руководимая лучшими, честнейшими людьми страны. Молодёжь, грезившая революцией. Читатель из благополучной страны, тебе этого не понять! Тебе не понять, сколько романтизма в революции и бунте. Какие это прекрасные слова, и какое это весёлое времяпровождение. Революционные бои и следующие за ними по пятам гражданские войны. Да знаешь ли ты, читатель, что это такое? Нет? Тогда положи палец на стол и ударь по нему молотком. Больно? А по коленной "чашечке"? А со всей силы? Тоже больно? А ты представь, что это не молоток, а вражеская пуля. Полегчало? Вот она впивается тебе в колено. Ты ничего не чувствуешь. Сила удара тебя отбрасывает назад. И вот пуля уже раздробила твоё колено, она вылетает из него, а вместе с ней, разрывая мясо и кожу, вылетают в разные стороны и осколки костей. Твоя голень висит на клочках кожи. И тут ты уже начинаешь чувствовать боль. Боль невыносима, но ведь это революционная боль! А потом, тифозный барак. Ты исходишь кровавым поносом, обрубок твоей ноги в пропитанных гноем бинтах. Какой во всем этом героизм! Как это прекрасно! И весело! А потом ты узнаешь, что пока ты валялся в бараке и кормил бегавших по тебе табунами вшей, враги вспороли штыками живот твоей молодой, беременной жене. Но ты-то ведь герой! Ты-то в революции! И как герою, тебе дают комнату в коммунальной квартире, которая покажется тебе раем после тифозного барака. А потом за тобой придут твои товарищи. И поставят тебя к стенке. Потому что так надо. Во имя революции. Нет, читатель, революция всё-таки прекрасна. Ты просто не понял всей её прелести, потирая слегка ушибленное колено. Революция прекрасна. Как прекрасны и эти молодые люди, шагающие мимо Андрея и мечтающие о революции.

А Андрей всё стоял и ждал. Ждал, когда пройдут патриоты. Патриоты разные, патриоты на любой вкус и цвет. Патриоты народные и патриоты национальные, свято-патриоты и воен-патриоты. Патриоты с патриотическими лозунгами и безо всяких лозунгов. Патриоты со знамёнами и патриоты с транспарантами. Патриоты из власти и патриоты из оппозиции. Много шло патриотов, и все они были один патриотичнее другого.

И вот уже у Андрея создаётся впечатление, что все, кто вышел сегодня на улицу и построился в колонны – патриоты, а те, кто сидит по домам или вообще имеет наглость работать в этот день – непонятно что, отщепенцы какие-то, рвачи и хапуги. И нет им места, и не должно им быть места в этой стране.

Андрей понять не мог, как это он вдруг оказался никем. Жалкая песчинка, в окружении таких же песчинок, очутившихся на берегу полноводной реки, вдохновлённых светлыми идеалами истинных патриотов земли своей. Как это так получилось? Вот он – здесь, на тротуаре, с такими же любопытствующими. И их мало, ничтожно мало. А большинство-то народа идёт.

Идёт в колоннах. Идёт и требует. Идёт и скандирует. Идёт и возмущается, и призывает, и стучит кулаком по столу. Как это так? Все на дороге, а Андрей на обочине, все в гуще событий, а Андрей на отшибе.

И вдруг плотные ряды демонстрантов поредели. И Андрей вспомнил, зачем он здесь, вспомнил, что ему надо на ту сторону – к Татьяне. И, недолго думая, он ринулся вперёд, туда – в образовавшуюся брешь. И он проскочил в эту брешь, и даже избежал удара палкой по спине от солдат, сопровождавших колонну.

До парикмахерской Татьяны оставалось совсем близко, когда Андрей попал в толпу митингующей группы сексуальных меньшинств, требующих разрешения однополых браков, "как и во всём цивилизованном мире". Увернувшись, то ли от мужчины, переодетым женщиной, то ли от мужеподобной женщины, желавшей его подцепить для каких-то своих таинственных целей, Андрей чуть было не угодил в стайку панков, спасающихся бегством от банды бритоголовых, но благополучно избежал столкновения и с теми, и с другими и попал, наконец-таки, в парикмахерскую.