III
Главный офис Питера (а у него в связи с работой в различных организация их было несколько), находящийся в здании компании «Product 360», сложно было назвать таким: здесь не присутствовало ничего из атрибутов типичного рабочего кабинета. Скорее всего, «офис» напоминал помещение ушедшего в запой художника: кругом разбросанные плакаты, рисунки, схемы, гора вещей в правом углу, где возможно найти самые немыслимые вещи, обычная лампочка вместо люстры, свисающая на проводе, уютный стол у окна с расположившимися на нём необходимыми инструментами для работы, пару стульев и простой коробчатый шкаф с внушительным перечнем литературы: от классики до автобиографии никому не нужных музыкантов. Изначально, как только Питер устроился на работу, он делил помещение с ещё двумя сотрудниками, но со временем ему выделили отдельный кабинет, который он мог обустраивать так, как ему вздумается, руководство в этом плане давало ему полную свободу, главное, чтобы был виден результат труда.
К Питеру зашёл Марк, один из его помощников, над которым остальные работники по непонятным причинам подшучивали больше, чем над другими.
– Послушай, но он же действительно из себя ничего не представляет, ты слушал его песни, Пит? – негодующе произнёс Марк, после чего спросил: – Ты действительно считаешь, что он достоин быть услышанным?
Отхлебнув давно остывший кофе, Питер ответил:
– Да какая разница, достоин он быть услышанным или нет? Нам с тобой деньги платят не за то, чтобы мы оценивали музыкантов, писателей, художников, а за то, чтобы сделать их известными, и ты это должен понимать. Тем более, мой друг, у каждого из нас вкус субъективен, – спокойно и без лишних эмоций произнёс Питер.
Наступила минута молчания. Марк, двадцати пятилетний юноша, был чрезмерно замкнут, стеснителен, из-за чего имел узкий и проверенный круг общения. Он никогда не был замечен в подозрительных делах и мероприятиях. Большинство сотрудников вообще не понимали, как он проводит своё свободное время, чем занимается помимо работы и как развлекается. Люди пытались с ним выйти на контакт, пригласить вместе попить кофе или выбраться куда-нибудь вечером, но он очень редко соглашался и в основном любезно отказывал. Но с Питером у него были отличные отношения, их нельзя было назвать друзьями, скорее товарищами. И Питер действительно видел в Марке интеллект, его предрасположенность к анализу окружающей обстановки и считал его одним из основных своих помощников.
– Марк, ты неплохо, даже отлично выполняешь свою работу, давай опустим этот вопрос о целесообразности наших действий, – нарушил молчание Питер. – Может, кофе хочешь?
– Нет, спасибо. Так что мне лучше делать, начнём с социальных сетей? – поинтересовался Марк.
– Гхм… – задумался Питер и после нескольких секунд раздумий сказал: – Давай сначала снимем вирусный видеоролик. Зайдёшь к Хэнку, оповестишь, что я дал ему задание, а ты проконтролируешь этот процесс, а потом всё по стандартной схеме, разработанной нами. Продвижение этого исполнителя не должно отнять у нас много времени и сил.
– Окей, я понял, а что насчёт этого дизайнера, о котором вчера весь день говорили ребята? – Поинтересовался Марк, замечая второй день, как девушка не знает, куда себя день.
– С этим пока что повременим, не к спеху, нужно будет более подробно изучить её работы и наработки, а то ты знаешь, как Генри принимает новых сотрудников… – начал было Питер, после чего перевёл тему: – А, кстати, как эта новенькая, сойдёт? Или очередная личность с восхитительным досье?
Марк зашагал со стороны в сторону, пытаясь вспомнить её работы, после чего остановился и, уставившись в окно, промямлил себе что-то под нос. Питер переспросил его, и тогда он уже уверенно ответил:
– Вроде неплохо, но в любом случае выводы делать ещё рано.
– Ладно, беги тогда работать, – после этих слов Марк пошёл к двери и уже собирался выйти, как услышал слова Питера: – Не раскисай, удачи.
– Спасибо, ты также, а то лицо уставшее какое-то. – поблагодарил его Марк и вышел из кабинета.
Питер задумался о словах Марка про исполнителя и решил послушать его треки, а также почитать его стихи. Он включил песни музыканта, которого в будущем предстояло сделать известным, после чего открыл окно и подкурил сигарету. Звуки проходили мимо ушей Питера, его мысли занимало что-то непонятное, на подсознательном уровне он чего-то ожидал в скором будущем, его не покидало ощущение, что в непосредственной близости что-то накапливается и должно высвободиться взрывом. Пытаясь отогнать от себя эти мысли и действительно сосредоточиться на музыке, Питер сильно затянулся, чуть ли не до кашля, и выдохнул скопившийся в лёгких дым, который медленно затуманивал пространство рабочего кабинета, едкой вуалью покрывая находившееся в нём предметы. Он достал уже четвёртую сигарету, музыка пошла по второму кругу, а Питер толком не послушал ни одной из проигрываемых песен, только местами цеплялся за некоторые фразы. Он выключил проигрыватель, сам себе сказал, что вроде бы неплохо, но в глубине души понимал, что Марк безусловно был прав во всём, что касается этого исполнителя, да и не только его одного.
Ему стало тоскливо и до безумства одиноко, с Кристиной он уже не виделся около недели, потому что сам не хотел этого, отказывая ей каждый раз, ссылаясь на множество скопившейся работы. Питер около девушки чувствовал себя ещё более потерянным, ведь она не способна была даже на самый элементарный диалог, заходящий за грани их взаимоотношений.
За окном уже начинало вечереть. В эту пору года всегда замечаешь, какими быстрыми темпами тьма поглощает свет, беря его в заложники на ближайшие двенадцать часов. В окне Питеру виднелись многоэтажные дома, свет из их окон, который невольно пришёл на помощь иссякающему дневному свету. Он начал считать, в скольких окнах нет огней, и, досчитав до сто одного, решил прекратить это занятие, точнее его прекратила мысль, пришедшая в голову Питера. Он достал телефон и позвонил.
– Чем занимаешься сегодня вечером? Уверен, что отдых тебе бы не помешал, – немного таинственным и заманчивым голосом произнёс Питер.
Из телефонной трубки послышались непонятные звуки, после чего раздался бас:
– Питер, тебе нечем заняться что ли? Безусловно, мне отдых не помешает, но как ты этому можешь поспособствовать? Желаешь взять мою работу себе на плечи? Если да, то я буду чрезмерно тебе благодарен! – усмехался говорящий.
«Твою мать, Генри, какого чёрта я его набрал? Неужели не мог повнимательнее посмотреть, кому звоню. Так можно и прогореть», – подумал Питер, после чего переориентировался и сказал:
– Генри, мне нужно будет на три дня отлучиться, вся необходимая работа выполнена, остались кое-какие незначительные дела, но я могу положиться на своих помощников. Идёт? – спросил Питер, уверенный в том, что ему не откажут.
– И как ты вечно всё успеваешь. Опять предстоит грандиозная вечеринка? Пригласишь и меня, может?
– С удовольствием бы пригласил, но ничего организовывать я не собираюсь, чисто личные дела, нужно будет улететь из страны, – бесстрастно бросил Питер.
– Ладно, поезжай, но только на три дня, а то сам знаешь, скоро рождественские праздники, и нам придётся постараться. Ведь это время очень прибыльное и благополучное! – усмехнулся Генри, потирая свои ладоши, которые в скором будущем будут считать большую прибыль.
– Понял. Удачи. – быстро попрощался Питер, слегка обрадовавшись, что во второй раз ему не придётся звонить и уточнять насчёт трёхдневного отдыха.
Глядя на дисплей телефона, он задумался, а стоит ли вообще ей звонить? По его телу прошла волна сомнений, но не загребла его желание с собой. Питер, в конце концов, набрал тот номер, который планировал изначально.
– Алло, я Вас слушаю, – послушался нежный женский голос.
– Привет, это я. Ассоль. Понимаю, что давно тебе не звонил, но у меня есть предложение для тебя: не желаешь поехать со мной на три дня в Венецию? – уже без прежней таинственности произнёс Питер, перейдя прямо к делу.
– Привет-привет, а на что ты рассчитываешь? Меня запах денег не возбуждает, твоя непредсказуемость – тоже, – непринуждённо отвечала девушка, будто знала его уже не первый год.
– Не в этом дело. Отдохнуть немного не хочешь? Прогулки по воде, здоровая пища в кафе и ресторанах, – и всё в этом духе, как ты любишь, – сказал Питер, как будто бы оправдываясь.
– Значит, тебя что-то беспокоит, – утвердила Ассоль, и после недолгого разговора убедилась в своих предположениях и согласилась.
– Отправлю за тобой такси приблизительно через два часа, после чего оно подвезёт к аэропорту, где и увидимся. До скорой встречи, – попрощался Питер с надеждой, что это небольшое путешествие прибавит ему сил и уверенности.
IV
– После перелётов всегда тоскливо, – сказал Питер, когда их самолёт сел в аэропорте Марко Поло, – летаем не мы сами, а это искусственно созданная птица с металлическими крыльями.
– Ты хочешь намекнуть, что самолёт убивает романтику? А ты смотрел в иллюминатор, что может быть романтичнее неба, которое находится под тобой? – спросила Ассоль, желавшая поскорее выйти на свежий воздух.
– Так вот именно, что оно под, а не над нами.
Девушка решила ничего не отвечать, так как ещё до конца не сумела раскрыть намерений Питера. Последний раз они виделись несколько месяцев назад, и эта встреча была не из желанных: Питер, полностью не контролирующий свою речь и тело из-за алкоголя в крови, ворвался к ней в квартиру. Уже наутро он осознал свою ошибку, но даже не пытался попросить прощения, зная, что это не только не поможет ситуации, но и усугубит её, – по итогу он положился на время.
Такси уже ждало туристов на парковке. Быстро закинув свои вещи в автомобиль, они направились в город. Ассоль ощущала непонятное чувство, совмещающее в себе заманчивую загадочность и отталкивающую неопределённость. Она единственный раз в жизни была в городе романтики и удивительной архитектуры, и то в студенческие годы, когда сердце жило эмоциями. Сейчас, по мере приближения к Венеции, ей казалось, что часть прошлого вселяется в неё, скидываются оковы городской суеты и невзрачности, за которыми виден чувственный и сентиментальный человек, а не каменная статуя среди миллионов таких же статуй.
– Где тебе комфортнее будет, в отеле или квартире? – Поинтересовался Питер. – Учти, заселяемся вместе.
Девушка посмотрела на него вопросительно-недовольным взглядом, понимая, к чему он клонит, но не желала этого принимать.
– Да брось ты, в любом случае спать будем порознь, – успокоил Ассоль Питер, увидев, как она нахмурила брови.
Девушка подумала о плюсах и минусах того и другого, решив, что даже небольшая, но уютная квартирка, гораздо привлекательнее люксового номера гостиницы.
– Если ты не против и у тебя есть подходящий вариант, то давай снимем квартиру с балконом или террасой, – предложила Ассоль и добавила: – Только по возможности не слишком близко к центру и достопримечательностям, чтобы отгородиться от людского шума.
Питер достал телефон и сразу же позвонил своему приятелю, проживающему в Венеции, с просьбой, чтобы тот позаботился о съёме жилья. В этом городе Питер бывал не раз, ему был по душе его плавающий ритм со своими особенностями, находящими своё отражение в способе передвижения, архитектуре, городских торжествах. Посещал он Венецию в основном в конце осени и начале зимы, когда погода считалась не самой отличной для отдыха, благодаря чему поток туристов был минимальным и можно было спокойно наслаждаться венецианскими видами. Он любил этот город, но никогда бы не остался здесь жить постоянно, для него он был относительно невелик, с малым количеством имеющихся возможностей и перспективных знакомств, тем не менее Питер находил в Венеции отдушину.
– Когда я здесь была в прошлый, мне казалось, что даже солнечные лучи находятся в тесноте, – неожиданно подметила девушка.
– У тебя есть ещё один знакомый Питер? – с наигранным возмущением спросил он.
Ассоль сочла это слишком забавным, и, немного толкнув Питера своим плечом, добродушно съязвила:
– Не один, а целых два, и они явно будут посимпатичней и посостоятельней тебя, – после чего невзначай потеребила волосы Питера, тот, в свою очередь, импульсивно взял девушку за руку. После нескольких секунд оцепенения оба почувствовали себя неловко и не сказали и слова друг другу до конца маршрута.
Отношения между Питером и Ассоль носили весьма неоднозначный характер: с одной стороны, они абсолютно не понимали друг друга и не стремились этого сделать, с другой, это же абсолютное непонимание являлось намного большим, нежели обыденное человеческое взаимопонимание. Между ними никогда не возникало каких-либо интимных моментов на что-либо претендующих, максимум они ограничивались дружескими объятиями. Несмотря на это, их судьбы и желания связывала невидимая прочная нить, гораздо крепче тех тонких, которые возникают при мимолётных телесно-близких контактах между людьми.
История их знакомства, как и дальнейшего общения, наполнена драматизмом. Познакомились они в разгар студенческой жизни. Питер, как нам известно, беспрецедентно для университета проявил себя в прозе и поэзии. Он стал одной из главных творческих фигур в студенческом литературном объединении, там он и встретился с Ассоль, которая была старше его на курс и руководила всей литературной жизнью не только университета, но и города. Они мгновенно сошлись во взглядах на искусство как на высоко-смысловую самостоятельность, размер и глубина которой не встречаются ни в какой другой сфере человеческой деятельности. Разговоры о высоком, скрытом смысле, художественных приёмах занимали большую часть их диалогов. Нередко они группой подавали свои критические заметки и статьи в специализированную периодическую печать, веря, что, в конце концов, каждый человек откроет для себя настоящее искусство взамен массовой культуре и сможет привнести в этот мир что-то новое, изменив его к лучшему. Беспечная юность, сосредоточенная на идеализме, юность, проникнутая мечтами о недосягаемом совершенстве, юность, пропитанная самыми светлыми надеждами, юность, не терпящая критики в свою сторону.
Так продолжалось несколько лет, по истечению которых Питер кардинально всё поменял, как своё отношение к массовой культуре, так и отношение ко всем участникам литературного объединения. Былые ценности и установки, поначалу кажущиеся основополагающими, ударились о действительно и разлетелись на осколки в разные стороны. Питера перестали, казалось ему, волновать былые проблемы, он хотел достичь чего-то весомого в своей жизни, чего-то большего, чем эти высоконравственные крики в пустоту. Он чувствовал, что энергия его переполняет, но не может найти свой выход из-за всякого рода ограничений, будь то его безызвестность или нестабильное финансовое положение, на которое нельзя положиться в суматохе дней. Долгими вечерами он размышлял о том, что же не так делает, и пытался найти выход. «Да кому вообще нужны эти стихи, эта писанина, наглухо пропитанная идеями о «высоком» и не находящая связи с реальностью, – думал он, – это никого не интересует, всё общество стремится к более приземлённому, и действительно ли необходимо это менять? Действительно ли так всё плохо?». Поначалу он не находил ответа на эти вопросы, а после того, как ему подвернулась высокооплачиваемая работа, в которой он смог проявить себя, Питер и вовсе решил прекратить поиски, и получилось у него это достаточно хорошо. Не сказать, что он работал не покладая рук, но и глупо было бы отрицать, что справлялся он с возложенными на него задачами чересчур хорошо.
Тем не менее Ассоль продолжала придерживаться тех взглядов, безусловно, немного видоизменённых, но сохраняющих свою основу. Она не раз высказывала Питеру своё недовольство, неоднократно писала критические отзывы о тех артистах или писателях, продвижением которых занимался лично Питер, но это не находило поддержки у широких масс. Её здравые и обоснованные доводы о чьём-то творчестве терялись в многоуровневом информационном потоке, который частично был подвластен самому Питеру. Это девушка была единственным человеком из университета, с которым он не оборвал свою связь, кроме того, она была той, с кем он мог говорить максимально искренне на волнующие его темы, не пряча под гримасой настоящие эмоции и переживания. Она была для него тем большим куском себя прошлого, от которого он почти избавился, но не до конца. В ней он видел себя тем, кем мог бы стать.
– Мы на месте, – сказал водитель такси. – Рядом вокзал Санта-Лючия. Могу помочь отнести ваши вещи до водного такси, если необходимо.
– Спасибо, – ответил Пит и расплатился с водителем, – будет очень любезно с вашей стороны.
Как только Ассоль села в гондолу, Питер сразу прочёл по её лицу, что она восхищена этим пропитанным осенью городом, хоть они и находились ещё далеко от тех мест, поражающих даже самых безэмоциональных людей.
– Это прекрасно… – полушёпотом произнесла девушка, боясь своим голосом нарушить городскую симфонию.
– Надеюсь, лучшее тебя ждёт ещё впереди. – Сказав это, Пит словил на себе безмерно радостный взгляд голубых глаз Ассоль, и, улыбаясь, обратился к гондольеру: – San Marco, Calle Vallaresso 2332.
Извилистые каналы, окружённые гениальной архитектурой, очаровательные узкие улочки, неповторимая игра солнца на воде, – всё, что находилось в этом городе было пропитано сказочной атмосферой. Внимание Ассоль цеплялось за каждую арку, мостик, за каждую мимопроходящую гондолу. Верно подметил Гоголь, сказав, что архитектура – тоже летопись мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни, и предания.
В одно мгновение на Ассоль обрушилась студенческая романтика, нежное и трепетное отношение к каждой секунде. И если изначально в ней боролись два желания – ехать или нет, то сейчас второй вариант казался абсурдно-смешным и непонятным.
Питер же находился в подвешенном состоянии, вызванным меланхолией. И её истинная причина была укрыта от него затуманенными мыслями, и он чувствовал, как они постепенно поглощала его сознание. Необъяснимая пелена восхищения городом, которая окутывает каждого приезжего, была неспособна окутать пустоту, вращающуюся около Питера. Он украдкой смотрел на Ассоль, ощущал её детскую радость и краешком своего сознания понимал, что спасение где-то рядом…
Квартира находилось на третьем этаже старинного дома, в котором несколько веков назад жили преуспевающие купцы. Длинный коридор, ретро-мебель по всей квартире, не считая некоторых современных элементов, без которых в нынешнее время не обойтись. Двухкомнатная квартира имела каменные полы, но самой главной её особенностью был вид из окна гостиной – базилика Сан-Марко во всей своей византийской красе и его стометровая кампанила; главная городская площадь Венеции, впитавшая мощь истории; небезызвестный дворец дожей – главенствующее здание итальянской готики. Картину завершал безмятежный венецианский залив с плывущими по нём многочисленными судами,
Ассоль, полностью поглощённая заоконной красотой, чуть ли не испугалась, когда к ней сзади подошёл Питер и предложил шампанское. Глядя, как он медленно наполняет бокалы пузырчатой золотой жидкостью, девушка ощутила прилив всевозможных положительных эмоций, которые с каждой секундой усиливались, умножались и переплетались друг с другом, образуя сгусток кристально чистой энергии.
– Пит… – начала она. – Знаешь…
– Знаю, – перебил он её и протянул бокал, – давай за это и выпьем.
V
Следующий день для Питера и Ассоль оказался сплошной прогулкой по городу. Они посетили множество музеев и дворцов, свидетельствующих о духе величия Венеции. Ка-Реццонико, Ка-Пезаро, библиотека Марчиана, Ка-д’Оро… Каждое из строений не только шедевром мировой культуры, но и хранило в себе особенные и уникальные произведения искусства. Завершающая ознакомительная поездка на гондоле по Гранд-каналу (главной артерии города) была пропитана сладкой грустью: никто друг другу ничего не мог сказать, хотя и хотел. Путь был наполнен венецианскими лодками, словно плавунцами, скользящими по реке, вдоль которого простирались исключительные образцы архитектуры, захватывающие дыхания у любого проезжающего, даже если он проживал в этом городе на воде постоянно. Ассоль будто не хватало воздуха, так жадно она поглощала всё новоувиденное, детское восхищение царило в её глазах. Питер же по большей части наблюдал за девушкой, её эмоции передавались ему, он магическим образом смог увидеть в настоящий момент времени мир глазами Ассоль, прекрасный, очаровательный мир.
После насыщенного дня Питер пригласил Ассоль подкрепиться в маленьком, но уютном ресторанчике, находившимся на окраине города. Он часто захаживал сюда, когда приезжал отдыхать в Венецию, и его знал весь персонал, ведь чаевые, которые он им оставлял, иногда в несколько раз превышали стоимость заказа (Питер взял себе за правило оставлять чаевые любезным и приятным людям, даже если его заказ состоял из питьевой воды). Кроме того, особенностью этого заведения был небольшой внутренний сад, состоящий в основном из декоративных яблонь, карликовых хвойных пород и цветов, что по-большому счёту является редкостью для этого города. Сам ресторан был оформлен достаточно посредственно: восемь изношенных деревянных столиков на всё заведение (три из которых находились на улице), на стенах внутри заведения висели репродукции картин Клода Моне, Огюста Ренуара, Эдгара Дега, Поль Гогена, Федерико Дзандоменеги и других не менее известных импрессионистов, остальные же декоративные элементы у гостей не вызывали абсолютно никакого интереса. Но сама заурядность оформления создавала тоскливую и в то же время приятную атмосферу, которая притягивала немногочисленный, но преданный круг посетителей.
Они сели за стол, расположенный на улице под навесом, хотя погода оставляла желать лучшего: моросил дождь и местами задувал не столь холодный, сколько противный ветер. Спустя десять секунд к столику успел подойти лично хозяин заведения: элегантный мужчина в возрасте, с особой важностью каждый раз заявлябщий, что он – гондольер. Ассоль не сразу восприняла его всерьёз и во время уточнения заказа всегда хихикала, словно в неё вселилась десятилетняя девочка.
– А ты заметила, что ты сегодня полностью находишься во власти радости, впрочем, как и вчера, – глядя на её улыбку, сказал Питер, стоило только хозяину скрыться из виду.
– А это разве грех? Ты просто завидуешь, друг мой, – от этих слов Питеру стало не по себе, он достаточно редко слышал слово «друг», особенно из уст девушек. – Думаешь, по тебе не видно, что тебя что-то терзает, да и вообще, ты бы меня позвал посреди недели в Венецию просто так, чтобы отдохнуть! Нет, тебе явно что-то беспокоит, я же не первый год тебя знаю и могу по одному дыханию определить твоё внутреннее состояние.
Питер прислонил ладони, дыхнул на них и потёр друг об друга, после чего положил руки на стол.
– Такое чувство, что у меня из рук что-то высыпается, и я не знаю, что это, но внутренний голос мне подсказывает, что это что-то ценное… – начал было он, но его мгновенно перебили.
– Это ты сам, ты со своим образом жизни теряешь себя по частицам, и сейчас ты это начал замечать лишь потому, что эти потерянные крупицы – существенная часть того Питера, которого я знаю и которым дорожу. Но ты ведь сейчас начнёшь оправдываться, что это не так, что я многого в жизни не понимаю! Да, возможно я многого не понимаю или не знаю – и я это не отрицаю, но я знаю того человека, который сидит передо мной! – Над девушкой взяли вверх иные эмоции, радость в одночасье превратилась в серьёзность. – Ты живёшь, не зная за что ухватиться. Ты говоришь про свободу, но какая же это свобода!? Скованная цепями?
– Успокойся, поговорим об этом позже, давай спокойно поедим, всё-таки мы не в уединённом месте, – Питер попытался перевести тему, но этими словами только подбросил дров в костёр.
– Убежать от себя, но куда ты убежишь!? Поменяешь одно место на другое, словно это способно взбодрить тебя и придать сил? Смена обстановки действительно помогает, но не тогда, когда ты не знаешь, зачем ты это делаешь! Я верю в тебя, даже сейчас верю, понимаешь ты это!? Верю после всего, что видела! – чуть ли не кричала Ассоль, в повседневной жизни контролирующая каждую свою эмоцию.
После этих слов он ухватил её за руку, немного сжал, но не от злости, а от непонятного ему чувства боязни что-то потерять.
– Спасибо тебе… Ты веришь в меня больше, нежели я сам… – Питер, о чём-то задумавшись, посмотрел в сторону, и снова захотел что-то сказать, но увидел сквозь стекло, как официант с подносом направляется в их сторону.
К столу были поданы две порции молече с томатной пастой, тирамису и два бокала сухого белого вина prosecco. Питер подождал, пока Ассоль немного успокоится и перестанет жадно глотать воздух, после чего пожелал ей приятного аппетита, и они приступили к еде.
– Очень даже вкусно, – проворчала девушка. По её взгляду было заметно, что она снова взяла себя в руки, подчинив разумом сердце.
– Здесь отлично готовят молече, или как его ещё называют моэче. Нам повезло, что его тут ещё подают, хотя уже поздняя осень. В следующий раз это можно будет попробовать только весной.
– Это ещё почему? – послышались нотки искренней заинтересованности в голосе Ассоль.
– Дело в том, что главный ингредиент этого блюда – небольшой краб, а добывают его во время периода линьки ракообразных. Этих крабов, которые ещё не нарастили панцирь, обжаривают. Как итог – получается нежнейшее мясо, которое тебе и понравилось, – девушка слушала чуть ли не с открытым ртом. – Тебе стоит знать, что в Венеции очень много различных кухонь, так что, если тебе захочется чего-то особенного, ты только скажи. Когда я был здесь первые разы, то названий большинства блюд я в жизни своей до этого не слышал. Некоторые могут показаться странными и отталкивающими на вид, но их вкус заставит тебя подумать об обратном. Италия – это не стереотипы, связанные с пиццей и макаронными изделиями, здесь кухня каждого региона обладает своими нюансами.
– Очень заманчиво, но всё-таки я действительно хочу попробовать что-нибудь из макаронных изделий, – лицо её пропиталось прежней радостью, – ведь я и так их редко ем.
– Завтра или сегодня ночью попробуем блюдо под названием спагетти-аль-неро, тебе оно покажется очень необычным – макароны будут чёрными. –последнее слово Питер произнёс чуть ли не шёпотом.
– Чёрными? – удивлённо переспросила девушка.
– Да, внешний вид этого блюда редко у кого вызывает аппетит. Такой цвет спагетти придают чернила каракатицы, а ещё, чтобы дополнить необычный вкус, повар тушит морепродукты в луково-томатном соусе на медленном огне.
– Звучит по крайней мере вкусно, это обязательно нужно увидеть и попробовать.
– Ты не сожалеешь, что поехала со мной? – Резко сменил тему Питер, и Ассоль, сделав вид, что не услышала вопроса, задумчивым взглядом уставилась в отдалённую точку, подперев голову руками.
Питер смотрел на лицо девушки, отражающее пастельные оттенки наступающего вечера, и наслаждался им. Ему казалось, что из него тянется невидимая рука к её голубым глазам, в которых происходила смена пор года, – до того они слились с самой природой. Это голубизна молчала, но в этом молчании и заключалась непостижимая красота. Самый тихий океан – самый необъятный. «Грустно, что мне она кажется чем-то недостижимым и спасительным, последней неясной надеждой, – говорил он сам себе, – а возможно это просто…». Питер постарался отогнать пришедшие в голову мысли, но только стоило ветру слегка потревожить каштановые волосы Ассоль, как он тут же понял, насколько глупой была эта затея. Все линии мироздания переплетались, объединялись и утончались, чтобы подчеркнуть её небольшой нос, после чего, движимые неведомой, но чудодейственной силой, они начинали рисовать губы. Он не мог поверить своим глазам, ведь перед ним постепенно возникали контуры её лица, будто их вживую рисовал профессиональный художник. Вот творец плавно переходил к бровям, и своей кистью придавал им заманчивую густоту, спустя секунду он уже с осторожностью наносил краску на её открытый лоб, худощавые щеки и алмазный подбородок. Звуки природы, девственные и ни разу не слышимые человеком, нашли своё отражение в девушке. Стоило Питеру только моргнуть, как перед ним образовалась самодостаточная живая картина, а он сидел обескураженный и не мог понять, почему он не замечал этого раньше.
– Ассоль, ты красива, – прервал молчание Питер, – до этого момента я не замечал или всего-навсего не хотел замечать… А сейчас, ты как… Несуществующая звезда, вдохновляющая самых обречённых романтиков.
– Что случилось? – Недоумевающе спросила девушка. Она ощущала себя так, будто на неё вылили ведро ледяной воды.
Питер, решив, что не может найти в себе смелости, чтобы снова повторить ранее сказанные слова, решил просто промолчать, но тишина была недолгой. Он понял одно: сейчас Ассоль явилась перед ним совершенно иной и навсегда изменилось в его глазах.
– Поехали в квартиру, – предложил он, – там поговорим, выпьем чего-нибудь.
Девушка неожиданно для самого Питера взяла его за руку и серьёзно произнесла:
– Поехали, – в её голосе не было привычной нам серьёзности, скорее это была решимость, но отнюдь небезосновательная. Она прекрасно понимала, что движет Питером, и не нашла в этом какой-то пошлости и разврата. Ассоль почувствовала то, чего желала сама, но не могла сделать первый шаг из-за внутренних опасений, сейчас же их развеял ветер будущности, ветер перемен.
Питера окутали давно забытые эмоции, оставленные где-то позади, в том периоде жизни, когда наивность являлась главным оружием, а окружающий мир, казалось, возможно изменить одним усилием мысли. Лёгкие прикосновения романтики зажгли в нём интерес к жизни, а одурманивающий туман исказил её несовершенство. «Давно я такого не испытывал, – говорил он сам себе, – вроде бы кардинально ничего не поменялось, а ощущение, будто изменилась вся жизнь». Ассоль в это время находилась в сладкой задумчивости, в гармонии с этим городом, с этой страной, с этим миром. Она положила свою голову на плечо Питера. Сердце начало биться сильнее, но учащённый пульс, напротив, дарил девушке долгожданный покой, который сейчас ничто и никто не мог нарушить.
– Питер… почему так происходит? – спросила Ассоль, ища, словно ребёнок, объяснение природному явлению у взрослого.
– Не знаю даже. Может, жизнь – это своего гондола. Ты можешь плыть по течению, и тебя могут окружать прекрасные виды, но их одних недостаточно. Чтобы ощутить самость, необходимо иногда просить у гондольера остановки, чтобы запечатлеть момент. Возможно, мы это начинаем понимать тогда, когда всё самое важное уже далеко позади нас, – Питер наклонил голову в сторону Ассоль и, прижавшись к ней, взял её за руку.