Стоило только коснуться головой подушки, сон принялся кружить рядом. Глаза закрылись, вот-вот блаженное забытье, но нет.
Глухой звук удара прогнал подкрадывающееся сновидение. Протяжный скрип. Тихий стук. Кашель, фальшиво-смущенный…
– А это я! – послышалось из-за двери.
Управляющий. Стараясь говорить громко, но не настолько, чтобы его услышали за пределами флигеля, он буквально вжался в узенькую щелочку между дверью и рамой. Похоже, ненамного подвинуть баррикаду ему все-таки удалось.
– Я уже сплю. Вы что-то хотели? – она мрачно улыбнулась в серебристую темноту мистичной лунной ночи.
Дверь и удерживающий ее комод мерно задрожали. Послышался тихий скрип. Толстяк надавил всей своей массой, осознавая, что ни массы, ни сил не хватает. Заглушая все, послышался тяжелый вздох.
– Да, дорогая вы моя, хотел, – он снова вздохнул. – Давайте будем взрослыми людьми, вы ведь все прекрасно понимаете! Да я ради вас, можно сказать, жизнью рискую! Представьте, что случится, если наш небольшой секрет станет известен хозяйке? Она же меня в порошок сотрет!
– Не понимаю я вас, – она игриво хихикнула, – о каких таких секретах вы рассказываете, еще и на ночь глядя?
– Все вы понимаете. Мне ведь было велено поместить вас со всеми, а я ослушался, – голос толстяка срывался, в нем звучали плаксивые нотки, казалось, еще немного и он попросту разрыдается. – Я надеялся, что вы оцените мое благородство, пойдете навстречу моим желаниям.
– Так вот вы о чем! А я-то думала! – стараясь заглушить пробивающееся отвращение, она добавила в голос томных ноток, слегка наиграно, но ничего, сойдет… – То есть вы предложили мне мягкую постель, в обмен на мягкость моего к вам отношения. Мелко же вы меня цените!
– Что вы такое говорите! – почти натурально обиделся управляющий. – Речь ведь вовсе не о том…
– Тогда о чем?
– Нет, ну я в принципе об этом, но не в том смысле… – промямлил он и тихонько постучал в дверь. – Пустите, а!
– Кто там? – хихикая, прошептала она.
– Я это, я… – он в очередной раз тяжело вздохнул. – Скажите, но я могу рассчитывать на вашу благосклонность, пусть не сейчас, но в будущем. В не очень отдаленном будущем? Поверьте, я для вас все сделаю, я много чего могу, если вдуматься, да я, да если только захочу…
Усталость вкупе с переживаниями неимоверно тяжелого дня разом навалились на нее. Неожиданно остро захотелось прекратить бессмысленные переговоры. Захотелось высказать все, что накопилось на душе, но она сдержалась. Решила, что не лишним будет поддержать заблуждения наивного толстяка. Почему нет? Ведь это ничего не стоит, а польза может быть немалая.
– Все возможно, а что возможно, то может и случиться, – зевая, прошептала она.
– Тогда позвольте в качестве аванса… – вне всякого сомнения, толстяк воспрянул духом.
– А вот аванса быть не может, – решительно возразила она. – После, все после. Пока же поразмыслите, сможете ли вы предложить девушке что-то большее, чем мягкий диван и крыша над головой.
Несколько минут толстяк стоял под дверью, переминаясь с ноги на ногу. Молчал, только дышал. Глубоко, тяжело, еще и вздыхая, печально так, если не сказать обреченно. После очередного, пожалуй, самого удачного вздоха его шаги зазвучали отчетливее, начали удаляться, перешли на скрипучую лестницу, а скоро окончательно смолкли. Обрадованная нахлынувшей тишиной, она погрузилась в пучину забытья. Правда, совсем ненадолго…
Спокойствие волшебной в своем безмолвии ночи разорвал выстрел. Его дополнили пронзительные крики. Внизу, просто под ее окном, замелькали огоньки, там бегали люди, державшие в руках фонари и коптящие факелы. Сразу стало не по себе. Страх принялся теснить остатки сна, секунда и от блаженной дремы не осталось даже воспоминаний.
Она прижалась к стене. Огоньки по-прежнему суетились внизу, при этом двигались они очень даже упорядочено. Люди что держали в руках разнообразные источники огня и света, построились в колонну и спешили туда, где неразличимая во тьме и частично скрытая зарослями находилась знакомая уже калитка. Проходили они во двор и исчезали из поля зрения, интригуя, будоража воображение, дразня любопытство.
В голове зашевелились мысли, она вспомнила общую планировку усадьбы: дом, флигель, второй этаж, коридор…
– Угловая комната! Это все управляющий. Его рук дело, – она сорвала ковер со стены, мрачно улыбнулась – толстая ткань скрывала окно, через которое в комнату хлынул мощный поток искусственного света. – Похоже, давненько он мечтал меня сюда заманить. Светомаскировку организовал, подготовился.
Глаза быстро привыкли к изменившемуся освещению. Благо его яркость постепенно угасала. Бриллиантом на черном бархате ночи выглядел хозяйский дом – огромное трехэтажное строение с портиком на пяти колоннах. В левом крыле в зале с большими французскими окнами копошились люди. Блеклые тени мелькали на длинных во всю высоту стены шторах. Забавно было наблюдать театр контрастных отражений. Все бегали, суетились. Сближались силуэты, сливались в один, снова растекались…
В дверь постучали. Тихо, но настойчиво. Тут же послышался вкрадчивый шепот. Слов не разобрать, но догадаться, кто бродит по флигелю среди ночи несложно.
– Кто там? – она подошла ближе.
– Я, это, я! Управляющий, – испуганный голос толстяка дрожал, наверняка, как и он сам. – Простите, но хозяйка требует всех на площадь, на задний двор. Вас тоже. Я сказал, что отправляюсь за вами в бараки, вы уж не подведите! Забудьте все, что я вам наговорил, не будем вспоминать, не надо. Договорились? И еще одно, вам велено маску надеть. Я принес, оставлю на полу у двери, только умоляю, поторопитесь!
Не дожидаясь ответа, управляющий удалился.
– Если требуют – надо идти, – она с грустью подумала о том, что не просто не выспалась, но даже толком и не попыталась.
Стараясь не вспоминать о ладонях, которые горели огнем, уперлась в угол комода. Напряглась. С огромным трудом отодвинула в сторону тяжеленный ящик на ножках. Прижалась ухом к двери, прислушалась. Тишина. Открыла, выглянула в коридор. Там, на полу, освещенная одинокой свечей, стояла, прислоненная к стене, серая маска печального шута с нарисованной на ней темно-синей слезинкой, что вытекала из левого глаза.
Глава 7
Он вздрогнул. Удивленный огляделся. Увидел свое отражение в серебряной бездне, мастерски окаймленной массивной деревянной рамой. Рассеянно мигнул глазами. Глупость какая-то. Потерялся он во времени. Не мог вспомнить, сколько уже так стоит, зачем подошел к зеркалу, что надеялся в нем увидеть. Нет, все ясно, раз подошел, значит, так было нужно, но вот для чего?
Внимательно если не сказать дотошно осмотрел себя. Планомерно, скрупулезно, не спеша, с ног до головы. Отошел на шаг. Блуждающий взгляд изучил совершенно новый костюм (надо же, а он успел переодеться!) поднялся выше и остановился на маске. Проснулось чувство близкое к отвращению. Рука сама согнулась в локтевом суставе, пальцы схватили древнее украшение, резко потянули на себя. Странное ощущение, на мгновение показалось, что маска не хочет его отпускать, будто приросла она к коже, стала ее частью.
Резкое движение и она улетела в угол, глухо шлепнулась, ударившись в стену. Лишившись сомнительного украшения, лицо моментально сжалось, скукожилось, та часть, что ранее была скрыта от глаз, покраснела, казалось, покрылась волдырями, постарела, а то и вовсе исчезла, будто оторвалась вместе с маской. Глупая мысль, бессмысленная, тем не менее, она так укоренилась в сознании, что не угомонилась, пока не заставила его отойди от зеркала, поднять выброшенное украшение, внимательно осмотреть со всех сторон.
Погас свет, погружая комнату во тьму. Противно заскрипела антикварная кровать. Он отчетливо представил, как подкашиваются деревянные ножки, как расходятся они, как раскачивается вся эта хиленькая конструкция. Фантазия дорисовала финал – грохот ломающихся досок, столб пыли вперемешку с трухой и он посреди всех этих живописных развалин.
Картина получалась невеселой. Стараясь не допустить подобной неприятности, он замер, широко раскинул руки, даже дышать перестал.
Скрип прекратился, воображение умолкло, перестало будоражить сознание глупыми фантазиями. Теперь можно было закрыть глаза и предаться размышлениям, точнее, попытаться найти ответ на несколько вопросов, что занимали его на протяжении всего дня. Ему очень хотелось понять, не ошибся ли он, бросившись в погоню за каретой, та ли это карета, да и просто там ли он оказался, где должен был быть? Что если она осталась в городе, ждет его, надеется, а он пропадает на какой-то… фазенде!
Попытка сконцентрироваться на нескольких вполне конкретных вопросах не увенчалась успехом. Удавалось думать о чем угодно, а вот о том, о чем надо было, не получалось никак. Тогда он заставил себя вообще не думать. Пользуясь отсутствием мыслей, забурлили воспоминания. Заметно разукрашенные воображением, они наполнили его впечатлениями великолепного бала. Все там было: и дамы в платьях с бантами и рюшами, и вычурно черно-белые, просто пингвины, кавалеры, и ломящийся от угощений стол. Бал, карнавал, фуршет, все это сопровождалось грохочущей музыкой, под которую кружили не знающие усталости пары. Восторженные крики, заливистый смех, эффектные взрывы хлопушек. Все это разом нахлынуло на него. Яркие наряды, пышные прически, изысканные украшения и маски, маски, маски. Разные они, меняющиеся, привлекающие и отталкивающие. Плюс атмосфера, на удивление гнетущая…
С огромным трудом удалось загнать воспоминания обратно в недра памяти, откуда те так некстати выбрались. Стало легче, но лишь на мгновение.
Снова пробудились сомнения. Подпитываемые ними зародились две версии, что могли бы объяснить происходящее. Первая простая и понятная. Он не ошибся, она – хозяйка бала. А что, все логично, все сходится. Как тут усомнишься, это же ее идея, ее мечта, ее… главная роль! Но так ли все просто? Логика это хорошо, только не всегда она полезна. Да, на протяжении первого дня, как минимум до полудня, он постоянно ощущал ее присутствие, пусть неярко, можно сказать, переменчиво, но ведь было же! А день истекший? Ничего! Вообще ничего, ни намека, одна лишь сплошная неуверенность. Вот тут на передний план и выходила вторая гипотеза…
Где-то внизу вспыхнул свет. Слепящие лучи отразились от белоснежных стен и чистых окон двухэтажного домика для гостей, расположенного в паре десятков метров от особняка. Яркость свечения многократно усилилась, странное явление, могло показаться, будто тот флигель был сплошным идеально отполированным зеркалом!
Бесцеремонные зайчики, посланники чьей-то бессонницы, что метались по комнате, окончательно придушили его и без того отвратительное настроение. Мало того, что думать не получалось, так еще и светопреставление на нижнем этаже. Отобрало оно последнюю надежду на продолжительный здоровый крепкий сон. «Что же за лампы у них такие? Всего лишь отражение, а не скрыться от него никуда. Не спасают ни веки, ни даже пальцы рук…»
– Дорогие мои гости! – громкий и властный голос хозяйки разнесся по огромному дому. Насыщенная смесь пафоса и искренней радости проникла в каждую комнату в каждый закуток. – Позвольте позаимствовать толику вашего внимания. У меня для вас есть еще одно развлечение. Прошу всех незамедлительно собраться на заднем дворе. Точно так, имею честь предложить вам особое удовольствие…
– Считайте что я уже там, – мрачно пробормотал он. Повернулся на живот, накрыл голову подушкой. Стало гораздо лучше. Стихли звуки, да и свет, что бесцеремонно ворвался в его временное жилище, померк, дышать, правда, не очень удобно, а так…
В дверь настойчиво постучали. Он мысленно выругался, но все-таки выглянул из укрытия.
– Вы до сих пор не готовы? – в комнату заглянула золотая маска. – Ай-ай-ай, нехорошо опаздывать. Поторопитесь! Обещаю, это будет очень даже занимательно!
Дверь сразу же захлопнулась. Хозяйка поместья, громко цокая каблучками, удалилась. Он напрягся, кончики пальцев кольнуло, они мерно задрожали, а уж это точно неспроста! Да, что-то изменилось. Сквозь манящую полудрему и откровенно отвратительное настроение пробивалось то самое чувство. Оно! Подлинное, только очень слабое, еле-еле выраженное. Так сразу и не поймешь, что это реальность, или снова воображение шалит? Ответить на этот вопрос можно было одним лишь способом – подняться и проследовать на задний двор.
За тонкой дверью слышались шаги. Топот множества ног. Люди, быстрым шагом, а некоторые и вовсе бегом, спешили по коридору. Она среди них? Точно! Другого стимула не требовалось. Он резво поднялся с кровати, заставив старую мебель противно заскрипеть и зашататься. Проходя мимо маски, лежавшей на полу, поднял ее, машинально приложил к лицу. Привычно остановился у зеркала.
Приоткрылась входная дверь. Теперь уже без стука. В щелку заглянул лакей с фигурой атлета, мигнул черными глазами, мрачно кивнул, то ли приветствуя, то ли выражая удовлетворение, моментально ретировался. Подобная бесцеремонность озадачила. Нет, все понятно – здоровенный чернокожий приходил исключительно для того, чтобы поторопить. Получается, он не совсем гость. «Что это? Наглость или так все и должно происходить? – мысль отозвалась печальной полуулыбкой из-под маски. – Вот отбросить бы то эфемерное чувство, найти свою лошадь, вскочить в седло да сбежать. Куда угодно, да куда глаза глядят!»
Нет, уходить не время. Разве тут уйдешь, если чувство, то самое, оно снова возвращалось! Ощущение, оно крепло, с каждой секундой становилось отчетливее, его уже нельзя было просто игнорировать.
Дорогу удалось найти сразу. Трудно заблудиться, когда идешь в толпе. Вот и свежий воздух. Странное дело, судя по топоту, к месту представления спешили сотни, а то и тысячи людей, а нет! На небольшой площадке ограниченной стеной дома и высоким забором было не так уж и многолюдно. Человек двадцать, вряд ли больше. Наверняка то, что задумала хозяйка, было развлечением для избранных, а прочие так, массовка.
Темнота. Единственный источник света – блеклые отблески огней, что вспыхивали и гасли где-то в глубине окон первого этажа. От недостатка освещения площадка казалась маленькой, мрачной и чуточку даже пугающей. Пожалуй, так и было задумано. В рассеянном свете все происходящее должно было выглядеть волшебно, мистически. Все вписывалось в эту концепцию: тьма вокруг, темные наряды на гостях, блестящие маски, эффектно отражающие ту толику света, которой позволено было проникнуть на место действия.
Фактором в одно мгновение меняющим реальность выступил неожиданно ярко вспыхнувший свет. На четырех столбах, установленных в углах квадратного двора, разом загорелись факелы, зажглось множество огней, чей теплый подмигивающий свет не уступал мощным электрическим прожекторам.
Перемена на мгновение ослепила, но лишь на мгновение. Яркий свет высветил мрачную картину. Просто посреди двора стоял крест с высоко поднятой перекладиной, к нему привязан чернокожий мужчина. Потоки колышущегося света освещали его во всех деталях. Удивительно контрастным выглядело мускулистое, хоть и худое тело, эталоном скорби казалось продолговатое лицо с глазами полными бесконечной печали.
– Вам доводилось когда-нибудь быть свидетелем казни пусть лишь телесного наказания? Вы видели порку? – вперед вышла хозяйка дома. Прошла вперед-назад, взглядом хищницы поглядывая на тело несчастного сквозь узкие прорези маски. Она переоделась в черное платье, прекрасно понимая, что это именно то, что подойдет для полночной экзекуции. – Нет? Зря, это особое зрелище! Да, вы можете меня спросить, в чем причина, чем этот человек заслужил свою незавидную участь, так я вам с готовностью отвечу…
Начался длинный скучный хоть и весьма эмоциональный монолог, подкрепляемый продолжительными паузами и замысловатыми движениями рук. Хозяйка рассказывала что-то об ответственности, о труде, который должен освободить душу (странная формулировка!), о том, как важно быть членом коллектива, что-то о работе в команде. Говорила, казалось, исключительно ему, во всяком случае, пустые глазницы золотой маски были обращены в его сторону, вот только он не слушал, да и не хотел ничего слышать. Он был занят. В нем разрасталась уверенность, он все отчетливее чувствовал присутствие, ее присутствие, он понимал, что она здесь, она близко. Он почти верил в то, что она прямо перед ним в черном платье и золотой маске, но все еще сомневался в этом.
«Что если все не то чем кажется? Что если она здесь, но она не хозяйка?» – медленно ползали мысли, подпитываемые не унимающимися сомнениями. Рассеянно, стараясь не мешать собственному подсознанию, он рассматривал столпившихся зрителей. Видел маски, отблески света, играющие на покрытых лаком поверхностях. Различал силуэты, множество силуэтов, мужских, женских. Одежды. Фигуры. Стройные, бесформенные.
В дальнем конце двора, покачивающаяся, будто на ветру, стояла девушка в светло-сером платье, удивительно, до чего же похожа…
Хозяйка дома, ставшая распорядительницей казни выговорилась и замолчала. Внимательно осмотрела собравшихся гостей, посмотрела на каждого из них, снова повернулась к нему. Несколько минут буравила его взглядом, не встречая ответной реакции, резко мотнула головой. В прорези маски вспыхнул гневный огонек.
Свет погас, не позволив ему ни понять себя, ни разобраться в своих ощущениях. Почти сразу, наверняка так и было задумано, зажглись костры. Шалашики, собранные из веточек подсветили место экзекуции снизу. Постепенно разгоралось желто-оранжевое пламя, сдабривая ночной воздух удивительно приятным смолистым ароматом.
– Правда, эффектно? Это все я придумал. Сам! Моя, так сказать, постановка, – прошептал неимоверно худой субъект в черном одеянии, проходя мимо. Бесцветные глаза скользнули по его лицу бесцветным взглядом.
Подсветка снизу заметно разнообразила картину. Лишила ее контрастности, убрала грань между реальностью и вымыслом. Вся композиция, столб с перекладиной и человек на нем теперь казались бутафорией, чем-то ненастоящим, фальшивым, но эта видимая фальшь не умаляла нарастающего возбуждения, что электрическими разрядами пульсировало в воздухе.
Ловко проскользнув между двумя кострами, на средину своеобразной сцены вышел «главный постановщик». Остановился. Замер. Удивительное видение – полупрозрачный силуэт, обернутый в черный плащ, эффектно покачивающийся в колышущемся пламени, будто дух огня, сошедший на землю.
Неожиданно громко в наступившей тишине прозвучал барабанный бой. Частая дробь заставила задрожать каждого из присутствующих на площадке, даже человек на столбе и тот не избежал общей участи. Измученное тело начало вибрировать, выгибалось оно, будто подключенное к мощному источнику электричества.
Общая яркость огненных светильников плавно уменьшалась. Минута и дворик освещен лишь ровным блеклым светом. Темным пятном на общем сером фоне проявился облаченный в черные одеяния худой человек. Плаща на нем уже не было, но был черный костюм, под которым угадывалась черная рубашка, а при некоторой доле воображения можно было разглядеть и черный галстук. Был галстук или не было, понять трудно, но что точно не списать на воображение, так это фартук из толстой кожи, свободно наброшенный поверх костюма. К нему полагался островерхий колпак с круглыми прорезями для глаз. Продолжение маскарада? Вряд ли…
Новоявленный палач наслаждался приготовлениями к своему спектаклю. Медленно, очень медленно закатывал рукава. Один рукав, второй. Нацепил колпак. Несколько раз, когда худая, как и все тело, голова поворачивалась к одному из источников света, в прорезях ткани были видны глаза. Пылали они, горели белым, с красноватым оттенком адским пламенем. Практически не мигали они, поглядывали вокруг, внимательно всматривались в маски окружающих, метали молнии в сторону чернокожего, висящего на столбе. В ответ на каждый такой взгляд несчастный вздрагивал, вытягивался, будто струна готовая порваться, но снова замирал.
С приготовлениями покончено. Черный человек взял кнут. Поднял его вверх, чтобы каждый из присутствующих мог рассмотреть орудие пыток. Медленно обернулся вокруг, обвел взглядом двор. Наклонил голову, от чего глаза медленно погасли. Повернулся к столбу с перекладиной, замер, чуть заметно покачиваясь. Жуткое зрелище, со стороны казалось, будто колпак попросту висит в воздухе, будто нет под ним ничего, одна лишь только пустота. Ткань, наброшенная на пустоту, а может, так все и было…
Подчиняясь предупреждающему жесту палача, толпа отхлынула назад. Взволновалась. Послышались испуганные женские крики, их дополнило шуршанье накрахмаленных платьев.
Свистящий звук пронесся над головами. Кончик хлыста описал правильный круг и врезался в кожу человека, подвешенного на столбе. Тот еле слышно застонал. Новые звуки привнесли сумятицу. Трепетно задрожали дамы, прижимаясь телами к кавалерам.
Новый удар отозвался всплеском эмоций. Толпа на площадке выдохнула в едином порыве…
Он вздрогнул от неожиданности. Кто-то подошел и коснулся его плеч. Обнял. Прижался. Сильные, но вместе с тем нежные руки заставили его обернуться. Рядом с ним, слегка раскачиваясь, будто висящая в воздухе, виднелась маска, золотая, блестящая. На ней, лихорадочным румянцем, горели отблески костров. Трепетное тело, запертое в тесном платье, дрожало, все сильнее и плотнее прижимаясь к нему. Губы, скрытые под маской шептали неслышные слова, нет, не понять, что именно, можно было различить лишь томный голос, отдельные звуки, но смысл сказанного терялся в переплетенье ускоряющегося ритма ударов, стона и вдохов.
Очень скоро человек, привязанный к столбу, обмяк. Измученное, расчерченное свежими рубцами тело уже просто висело, чуть заметно раскачиваясь. Палач же не обращал на это внимания, продолжал бить, методично удар за ударом. Спокойно, размеренно, вкладывая в каждый удар всю свою злобу.
Толпа приветствовала каждый замах, она была одним целым, единым организмом. Она дышала одним дыханием, ритмично вздрагивала, следуя задаваемому палачом ритму. Поведение толпы предсказуемо, стадный инстинкт овладевает каждой составляющей ее личностью. Теряется собственное яркое «Я», растворяется оно в сером и безликом «Мы». Да он и сам начинал чувствовать, что не остается более ничего в нем своего, что все как будто напоказ…
Тихий вскрик и глухой звук удара заставили его вздрогнуть. Он удивленно огляделся, будто только сейчас осознал, где находится. Взглянул туда, откуда долетел недавний звук, всмотрелся в темноту, но ничего не увидел. Была лишь тень, безликая, как и все вокруг, медленно, раскачиваясь как осенний листок, опустилась она на землю.
Вернувшееся осознание своей личности отрезвило его. Он вывернулся из крепких объятий прильнувшей к нему хозяйки дома, еще раз мельком взглянул туда, где мгновение назад медленно и печально падала тень. Увидел, или решил, что видит суетившегося толстяка отвратительной наружности. Тут-таки позабыл о нем, бросился на импровизированный эшафот. Перепрыгнул через догорающий костер, подбежал к палачу. Налетел на него. Схватил за плечо, развернул лицом к себе. Замахнулся. Ударил. Кулак угодил в грудь. Послышался треск, будто ребра ломаются, вгибаясь внутрь.
Получив сильный удар, худой в черном облачении глухо ухнул и отлетел на несколько метров. Наверняка костлявое тело преодолело бы и большее расстояние, но на пути возникло препятствие. Один из «фонарных столбов» с факелами. Спиной палач влетел в него, тонкие руки вывернулись назад, оплели деревяшку, обняли неестественным объятием. Застыло тело, замерло, медленно сползая на землю. Черный колпак зацепился за гвоздь или сучок и повис, печально раскачиваясь. Из-под колпака же показалось бледное перекошенное, будто оскал мертвеца, лицо. Смотрело оно ввысь, отрешенно глядело в темное небо.
Толпа отозвалась бурными овациями. Никого не оставило безучастным представление. Ни первая его часть, ни вторая. Казалось, людей мало волновало, чем именно их развлекают, главное, чтобы не останавливались, главное, чтобы развлечение было как можно более кровавым.
Чувствуя перемену, несчастный, что висел на столбе, зашевелился. Вздрогнул. Раз другой. Медленно открыл глаза. В их глубине вспыхнул, разгораясь, огонек. Яркий, живой он казался отблеском ближайшего костра…
– Отлично провели время, а теперь всем спать! – скомандовала хозяйка и кокетливо хихикнула. – Да, получилось даже лучше, чем я того ожидала. Значит так, завтра день особенный, танцы, развлечения, но не только. В общем, всем нам надо хорошенько отдохнуть. Быстренько по комнатам!
Проходя мимо него, та остановилась, игриво мотнула головой, кажется, подмигнула и, кажется, улыбнулась. Нет, это все маска, а маски для того и созданы, чтобы будоражить воображение, прятать лица, скрывать эмоции.